булоног!
   ТОКТОМУРАН ДЖЕЧКИН
   Прекрасен миг -в ужасном гвалте
   Ваш президент берет пенальти!
   Быть может, кто-то скажет. "Поза?!"
   Нет! Это ловкость виртуоза!
   НУФНУТИ КУЧЕ
   Легопер-эмпиреец, по знаку судьи выходи
   На зеленое поле, как прежде простой и веселый
   Кожаный мяч, управляемый ловкой ногою,
   Дружбы традиции пусть возродит с моряками державы далекой!
   НАКАМУРА-БРАНЧЕВСКА
   Был парк пронизан лунным светом,
   Благоухал розарий мой
   Ко мне явился за ответом
   Король души моей больной ...
   КАФРО ЛАТТИФУДО
   Легоперы - ренегаты,
   Презирает вас народ!
   Уж конечно, ренегаты,
   Презирает вас народ!"
   Вечером того дня, когда был похищен  Геннадий,  уличные  споры  и  стычки
усилились.  "Кроты",  обычно  не  показывавшие  носа  в   Оук-порт,   теперь
заполонили улицы, бары, кафе. На причале возле "Алеши Поповича"  волновалась
большая толпа.
   - Надо прощупать русских! - кричали "кроты".
   Поговаривали, что каждый из них получил за свои  хулиганские  выходки  по
двенадцать клуксов и по бутылке "Горного дубняка".
   Ночью страсти не утихали, а,  напротив,  разгорались.  Воя,  носились  по
узким улочкам мотоциклы "кротов" со снятыми глушителями. На стенах крепости,
отражаясь в черной воде, колыхались факелы. Никто из приглашенных не  явился
на  грандиозно  задуманный  вечер   "Вальс   незнакомых   цветов"...   Мадам
Накамура-Бранчевска в одиночестве скользила по паркету, тревожно вглядываясь
в темноту парка, принюхиваясь к  розам  и  орхидеям.  Утром  горожане  стали
находить в почтовых ящиках, на ступенях лестниц,  на  столиках  кафе  желтые
листочки.  Какие-то  негодяи  за  ночь  распространили  "Обращение  капитана
Рикошетникова к народу Республики Большие Эмпиреи и Карбункл".

 "Вы, несчастные лежебоки,- гласило "Обращение",- набрались наглости вызвать нас на соревнование по футболу. На что же вы рассчитываете со своей черепашьей медлительностью? С презрением мы отвергаем ваш вызов! Капитан Рикошетников".

   Оскорбленные горожане направились в порт. Напрасно  Нуфнути  Куче,  Рикко
Силла, Токтомуран Джечкин и другие прогрессивные  деятели  пытались  убедить
их, что обращение - фальшивка.
   Простодушные, как дети, впервые столкнувшиеся с такой грязной игрой,  они
верили всему. Почти каждый горожанин тащил с собой футбольный мяч.
   В порту горожане устроили перед советским кораблем неслыханное футбольное
представление. Сотни мячей летали в воздухе. Все от мала до велика,  включая
женщин, демонстрировали усомнившимся русским свое умение  играть  в  футбол,
технику обработки мяча, финты, обводку, пасы...
   Рикошетников несколько раз пытался со спардека обратиться  к  народу,  но
его всякий раз встречали свистом. Как? Мы медлительные черепахи, тупые ослы?
Мы не умеем играть в футбол? А вот смотрите-ка!
   На мачте "Алеши Поповича" давно уже трепетал флаг "Синий Петр" - "Всем на
борт!" Только двух членов экипажа недоставало: не явился  из  увольнительной
кот Пуша Шуткин и  бесследно  пропал  лаборант  гидробиологического  сектора
Геннадий Стратофонтов.
   Моряки и ученые  мрачно  взирали  на  футбольную  вакханалию,  охватившую
город. Первый  помощник  Хрящиков  проводил  среди  экипажа  разъяснительную
работу.  Видавший  виды   Шлиер-Довейко   почесывал   в   затылке.   Капитан
Рикошетников не выпускал изо рта трубки.
   Надо ли говорить о том, как волновался капитан за судь- 6у  своего  юного
друга! Конечно, можно заявить  официальный  протест,  начать  розыски  через
газеты, но не будет ли это стоить жизни его другу? Бандиты  с  Карбункла  не
дремлют, а эмпирейцы... Эх, эмпирейцы! С  горечью  смотрел  капитан  на  так
легко обманутых горожан.
   Час уходил за часом, а Геннадий все не появлялся.  Между  тем  футбольные
страсти  стали  затихать.  Утомленные  граждане  кучками  рассаживались   на
набережной и приступали к обеду. Собственно говоря, никакого большого зла  к
капитану Рикошетникову они не испытывали. Показали, что умеют, и ладно.  Они
были не способны долго злиться, эти чудаки эмпирейцы,
   Вдруг  с  крепостных  стен  послышались  крики.  Около  дюжины   "кротов"
разворачивали на площадке башни "Толстая Эльза" чугунное корабельное орудие,
снятое еще в XVIII веке с поверженного "Белого лебедя". Жерло дурацкой пушки
поворачивалось в сторону "Алеши Поповича".
   - Русские! Отдавайте швартовы!
   - Убирайтесь!
   - Сейчас мы вам вспомним  Сильвер-бей!  В  толпе  на  набережной  начался
ропот:
   - Эй, кроты, вы это уже слишком!
   - Оставьте в покое нашу пушку!
   - Рехнулись, что ли?
   "Кроты" не шутили. Один из них вкатил в орудие  ядро,  второй  взялся  за
фитиль.  Наступила  тишина,  в  которой   слышался   только   хохот   Володи
Телескопова.
   - Ой, умру! Ой, сейчас лопну!
   Не понимал серьезности момента безответственный "божий плотник".
   И вдруг на башне появилась  гигантская  обнаженная  фигура  Рикко  Силлы.
Растолкав "кротов", великий легопер снял пушку с лафета и поднял ее себе  на
плечи. "Кроты", взвыв от обиды, бросились на кумира  нации.  Рикко  Силла  с
пушкой на плечах прыгнул с башни в воду бухты.
   Что тут началось! "Кроты" стали прыгать за ним. Эмпирейцы целыми  семьями
тоже ринулись  в  воду.  Рикко  Силла,  отдуваясь,  плыл  к  берегу,  спасая
историческую ценность и собственную жизнь. Вокруг в прозрачных водах  кипела
борьба.  Гвалт  стоял  невообразимый!  Кое-где  в  узких  улочках  затрещали
автоматные очереди. И тогда на борт "Алеши Поповича" взбежал сенатор Нуфнути
Куче.
   - Капитан, вы видите, что устроили эти негодяи? Выхода нет, вам нужно  на
два-три дня покинуть порт. Капитан, нам кажется, что на архипелаге действует
мафия или что-то в этом роде. Патриоты начеку, капитан. Следы мальчика,  как
я и предполагал, ведут на Карбункл. Сегодня ночью мы высадимся на остров,  а
с вами будем держать связь по радио. Уходите, капитан...
   Вот в каких условиях капитану  Рикошетникову  пришлось  выйти  из  гавани
Оук-порта направиться на север.

   ГЛАВА 9
   в которой впервые, как средство связи, появляется ультразвук,
   вновь слышится пение кота и музыка ночного Оук-порта

   Часовой с  юго-западной  сторожевой  вышки  острова  Кар-бункл,  осмотрев
пролив и не заметив ничего подозрительного, опустил бинокль.
   Широкая лунная дорога пересекала  пролив.  Маленькие  волны  беспорядочно
плясали в лунной полосе, и в этом мелькании тени и света даже  самый  зоркий
взгляд не заметил бы крохотной черной точки, головы одинокого пловца.
   Геннадий  Стратофонтов,  мерно  дыша,  плыл  вольным  стилем  в   сторону
Оук-порта. Движения его были точно рассчитаны на большой заплыв, а в  голове
царила сумятица: он все еще не мог прийти в себя  от  всего  того,  что  ему
довелось увидеть и услышать немногим более часа назад.
   Весь вечер после ужина ему никак не удавалось остаться  наедине  с  мадам
Накамура-Бранчевской - полковник не отходил от нее ни на шаг.  Геннадий  был
уверен, что полковник - участник заговора; больше того, он был  уверен,  что
вилла Накамура-Бранчевской кишит его людьми.  Как  предупредить  хозяйку  об
опасности, как рассказать ей о разговоре в  сенате,  о  странных  телефонных
переговорах в подземелье?
   Около десяти часов вечера  мадам  и  полковник  куда-то  исчезли.  Доллис
потащила Геннадия в спортзал играть в пинг-понг.  Мальчик  нервничал,  играл
плохо. Сославшись на усталость, он ушел в отведенную для него комнату.
   Стеклянная дверь комнаты выходила на длинную крытую галерею.  По  галерее
этой взад и вперед прогуливался дюжий  слуга.  В  тишине  мерно  постукивали
кованые каблуки. Всякий раз, проходя мимо  двери,  слуга  как  бы  ненароком
заглядывал в комнату. Сомнений не было - это  часовой,  и  он  приставлен  к
нему, к Геннадию.
   Около часа мальчик лежал в темноте, притворяясь спящим, глядя на  висящую
на стене фехтовальную маску и скрещенные рапиры. Надо было действовать, надо
узнать, что произошло в Оук-порте.
   Дождавшись, когда шаги соглядатая удалились  в  конец  галереи,  Геннадий
вскочил с кровати, сорвал со стены маску, положил ее на  подушку  и  прикрыл
простыней. Под одеяло он засунул два фехтовальных жилета,  придал  им  форму
человеческого тела и нырнул под кровать. Слуга возвращался.  Он  заглянул  в
комнату и спокойно пошел дальше. Геннадий выскользнул за дверь.
   Пробежав по мягкому ковру через весь коридор, он вошел в темную  комнату,
открыл окно. Во внутреннем дворе виллы было пустынно. Только под аркой  двое
парней играли в кости.
   Тяжелые ветки ливанского  кедра  были  совсем  рядом.  Геннадий  из  окна
перелез на кедр... и в этот момент услышал нарастающий  шум  моторов.  Парни
под аркой вскочили, один из них отворил ворота, и через минуту во внутренний
двор ворвались на полной скорости две машины: низкий двухместный "феррари" и
затянутый брезентом "джип".
   Из "феррари" вылез полковник Мизераблес, а  с  места  водителя  выскочила
Накамура-Бранчевска. Она была в кожаной куртке и кожаных брюках и напоминала
в этот момент какое-то красивое,  сильное  животное  с  пружинистой,  легкой
поступью. Не оглядываясь, она вошла в дом. Полковник, посвистывая,  двинулся
вслед за ней. Он слегка спотыкался. Из "джипа" вывалились Латтифудо, Мамис и
еще какой-то неизвестный Геннадию тип в широкополой шляпе.

   Два парня с автоматами вылезли вслед за ними и стали на  страже  как  раз
под деревом, на котором сидел Геннадий.
   Прошла минута, не больше, и осветилось окно веред его  носом.  Он  увидел
богато  обставленный  кабинет,  огромный  письменный  стол  с  телефонами  и
селекторами, круглый стол для заседаний, кожаные кресла, карты на  стенах  и
большую модель парусного брига с медными буквами на корме: "Голубка".
   "Так, кажется, назывался флагманский корабль мадам де Клиссон",- вспомнил
Гена.
   Над всем в кабинете доминировал  огромный  портрет  баронессы.  Она  была
очень похожа на Накамура-Бран-чевскую, в левой руке  она  держала  подзорную
трубу, в правой - ч„тки.
   Накамура-Бранчевска нервно ходила взад-вперед по кабинету, сжимая в руках
длинные кожаные перчатки. Лицо ее было неузнаваемым - напряженное,  мрачное,
исполненное властной решительности.
   Бастардо Мизераблес развалился в кресле и сразу  наполнил  стакан  джином
"Палата  лордов".  Меланхолически  прошлепал  и  бухнул  в  кресло   грузный
Латтифудо. Голубоглазый утконосый мистер Кингсли  Брейнвен  Мамис  со  своей
неизменной блуждающей улыбочкой проследовал в угол и скрылся из поля  зрения
Геннадия. Четвертый, странный тип с тяжелой нордической челюстью и раскосыми
глазками, сел  к  столу,  открыл  папку  и  погрузился  в  какие-то  бумаги.
Воцарилось    молчание,    в    котором    слышны    были    только     шаги
На-камура-Бранчевской.
   Внезапно мадам резко повернулась и  своими  длинными  перчатками,  словно
плеткой, огрела по физиономии сначала кавалера Ордена Счастливой  Лопаты,  а
потом Латтифудо.
   "Так им, гадам!" - чуть не воскликнул  Геннадий.  Надежно  скрытый  хвоей
кедра, он притаился возле полуоткрытого окна, готовясь в любую минуту прийти
на помощь своей любезной хозяйке.

   - Это за что же, дорогая? - спросил полковник, потирая обожженную  ударом
щеку.
   - Тебе за кретиническую  идею  с  пушкой,-  криво  улыбаясь,  проговорила
дама,- А тебе, Латтифудо,  ничтожество,  проспиртованное  чучело,  за  общую
тупость,   за    всю    твою    бездарную    возню    с    этим    маленьким
англичанином-аристократом. Мальчик сразу догадался, что ты  связан  с  делом
"Ван-Дейка". Вот что значит голубая кровь! Мне едва удалось его  разубедить.
Сотню плетей ты заслуживаешь, кретин.
   Латтифудо беспомощно моргал белесыми ресницами.
   - Впрочем, тебе уже ничто не поможет,- махнула на него рукой  мадам.  Она
повернулась, и Геннадий увидел дрожащие от ярости пунцовые  губы  и  горящие
глаза.- Видите, Мамис, с кем приходится работать? -  крикнула  она  в  угол.
Оттуда послышался смешок.- С такими, как вы, нетрудно провалить все дело!  -
почти мужским  голосом  заорала  мадам  на  полковника  и  Латтифудо.-  Ваши
плоскостопые кроты только и думают, как бы ограбить винную лавку да побегать
за девчонками!
   Она  села  в  кресло,  опорожнила  стакан  джину,  закурила  сигарету   и
задумалась. Несколько минут прошло в молчании,
   - Все-таки ты зря так, дорогая,- пробормотал полковник.-  Русские-то  все
же убрались, наша взяла...
   - Молчи! - прикрикнула  на  него  Накамура-Бранчев-ска.-  Нужно  собирать
команду в Европе. Человек сто, я думаю, будет достаточно.
   - Сто пятьдесят, - послышалось из угла.
   - Отвечаете за свои слова, Мамис? -  спросила  дама.-  Ребята  из  Европы
нынче стоят недешево...
   - Иес, мэм, отвечаю.
   Мадам в первый раз удовлетворенно улыбнулась.
   - Итак, внимание,- хлопнула она ладонью по столу  -  Немедленно  наладьте
связь с Эр Би. Пусть начинает набор. В Европу  полетите  вы,  Джерри  Чанг.-
Нордический китаец молча кивнул.-  В  городе  сохранять  прежнее  положение.
"Голубой кит" проследит движение "Алеши Поповича". Ясно? Выметайтесь!
   Полковник быстро выхлебал свой джин и поднялся. За ним вышли Латтифудо  и
Джерри Чанг. Когда за ними закрылась дверь, Мамис вышел  из  своего  угла  и
остановился возле карты архипелага.
   -  Я  должен   вам,   мадам,   сообщить   окончательное   решение   моего
правительства.- Палец его полез вверх по  загогулине  эмпирейской  запятой.-
Полигоны будут устроены на атоллах Фухс и  Фее.  Там  наши  ракетчики  будут
чувствовать себя вполне уютно. Одну из  гаваней  Оук-порта  вы  отдаете  под
ремонтную базу для флота. На Карбункле  будет  аэродром.  Возражений  у  вас
нет?
   - Ну, а что касается моих дел,- сказала Накамура-Бранчевска,- Сомнения  в
моем происхождении и наследственном праве, надеюсь, отпали?
   Мамис некоторое время, осклабившись, исподлобья смотрел  на  даму,  потом
проговорил:
   - Все ваши условия приняты, ваше величество. Накамура-Бранчевска встала и
подошла к карте.
   - Это касается и "Анаконды"? - спросила она.
   - Мадам, после перехвата "Ван-Дейка" от "Анаконды" осталась одна шкура, -
усмехнулся Мамис.
   - "Анаконда" устроила фабрику по производству нашего товара  на  островах
Кьюри,- резко сказала Накамура-Бранчевска. - Мы не намерены этого терпеть. *
   Мамис почесал затылок.
   -  Американцы  могут  разозлиться,  мадам.  Кьюри  -  это  их  подопечная
территория.
   -  Вот  об  этом  я  и   хотела   с   вами   поговорить,   -   улыбнулась
Накамура-Бранчевска.
   Она  вдруг  совершенно  успокоилась  и   из   разъяренной   фурии   вновь
превратилась в обаятельную даму.
   - Хорошо,- решительно сказал Мамис.- Мм возьмем это на себя.
   - Ну и прекрасно.-  Накамура-Бранчевска  вновь  улыбнулась.-  Вы  знаете,
Мамис, мне кажется, что мы что-то упустили в деле  с  этим  русским  научным
кораблем. Можно было бы что-нибудь придумать похлеще... Впрочем, может быть,
сейчас еще и не время...  Прилетит  Эр  Би,  и  мы  решим  вместе...  Эр  Би
настоящий мужчина, не то что этот тюфяк Фук". Трудно представить  себе,  что
они слеплены из одного куска теста,
   - А во мне вы еще не разочаровались, мадам? - вежливо спросил Мамис.
   - Пока нет,- засмеялась легко и звонко Накамура-Бранчевска.
   Они вышли из кабинета. Свет погас.

   Лунные капли слетали с  ладоней  плывущего  Геннадия.  ...Сколько  он  ни
рыскал по берегу, ему  не  удалось  найти  никакого  челнока.  Причал  виллы
усиленно охранялся. Впрочем,  может  быть,  это  и  лучше.  Лодку  наверняка
увидели бы с высокого берега Карбункла, а вплавь он доберется  незамеченным.
Если только доберется.
   "Так вот кто ты такая! Женщина-чудовище, главарь огромной банды, пиратка,
авантюристка! Какие  дьявольские  планы  ты  вынашиваешь  в  своей  красивой
головке! Какую судьбу ты уготовила этим мирным  людям,  наивным  легопе-рам!
Только бы мне добраться до берега! Только  бы  мне  добраться!  Может  быть,
удастся найти того толстяка сенатора, что возражал  Мизераблесу  или  самого
президента Джечкина? Только бы добраться!"
   Уже несколько раз Геннадию казалось,  что  мышцы  правой  ноги  на  грани
судороги. Усилием воли он отогнал страх и  плыл  вперед.  И  только  проплыв
треть расстояния, он вдруг с отчетливой ясностью понял, что переоценил  свои
силы. Никогда ему не пересечь этот проклятый пролив. Повернуть обратно? Нет,
ни за что! Вперед! Вперед - куда? Там, впереди,- конец! Что это мелькает под
луной? Плавник акулы? Правая нога одеревенела в согнутом положении.  Дыхание
сбилось. Геннадий задохнулся, хлебнул воды, беспомощно забарахтался на одном
месте. Прощайте! Мама, бабушка, папа, Наташа Вертопрахова,  Валька  Брюквин,
улица  Рубинштейна,  Ленинград,  "Алеша  Попович",  прощайте!  Расплылись  и
потекли в бесконечность оранжевые круги.
   - Спасите! - не помня себя, закричал по-русски мальчик.
   - Держись,- услышал он совсем рядом странный спокойный голос.
   Сильное большое тело вытолкнуло мальчика на поверхность. Глотнув воздуха,
он открыл глаза и увидел рядом глубоко сидящий глаз, крутой  лоб  и  лукавый
рот дельфина.
   - Держись за плавник, малый,-  сказал  дельфин.-  Не  дрейфь.  Все  будет
тип-топ. Мы еще дадим огоньку!
   Он говорил на странной смеси русского и американского жаргонного  языков/
и звук его голоса был странен, и сам он был невероятен.
   Схватившись за спинной плавник, Гена лег на  спину  дельфина  и  обхватил
ногами веретенообразное тело.
   - Сейчас я тебя в темпе доставлю куда надо,- сказал дельфин.- В Оук-порт,
что ли?
   С ходу он  развил  сумасшедшую  скорость,  которая  и  не  снилась  самым
современным торпедным катерам. Вода вокруг забурлила, засвистел ветер.
   - Кто вы такой? - крикнул Геннадий, оправившись от изумления.
   - Я дезертир, - ответил его спаситель,-  Дезертир  из  армии  Соединенных
Штатов Америки.- Он помолчал и добавил:- Чаби Чаккерс, сэр. Бывший мастер  -
сержант Чаби Чаккерс, учетный номер 007895671138...

   - Это невероятно,- прошептал мальчик.
   - Чего невероятного? - сказал дельфин.- Зеленый я был, молодой, записался
добровольцем. Условия хорошие, рыбы -  ешь  не  хочу,  полсотни  долларов  в
неделю жалованья. Научился по-человечески спикать. А  потом  разные  подонки
стали учить наше подразделение всяким мерзким штучкам  -  корабли  взрывать,
мины ставить... Чаби, сказал я себе, тут дело нечисто. Не хочу людям пакости
делать, и вообще я против войны. Сманил с собой двух дружков  и  дра-панули.
Теперь, если поймают, пожизненная каторга. Только шиш поймают...
   - Вы говорите по-английски и по-русски, Чаби?
   -  Сейчас  немного  зафоргетил,  но  вообще-то  в   частях   специального
назначения еще и не тому научишься,- фырк-нул дельфин.- А ты русский? Небось
с "Алеши Поповича"?
   - Меня зовут Геннадий.
   - Очень приятно познакомиться.
   - Чаби, вы не знаете, из-за чего "Попович" покинул Оук-порт?
   - Наверное, из-за шума. Шум там был с утра страшный. Ненавижу шум. Сыт по
горло этим шумом.
   С этими словами Чаби обогнул волнорез и на малой скорости  заскользил  по
темной воде Оук-портовской бухты. Он доставил  Геннадия  прямо  к  гранитным
ступенькам лестницы, идущей в воду, и сказал на прощание:
   - В случае чего, крикни "Чаби", и я подгребу мигом. Я тут месяца  на  три
застрял, не меньше. Жениться собираюсь,
   - А как вас зовут по-дельфиньи, Чаби? - поинтересовался Геннадий.
   Любезность моего героя, дорогой читатель, не знала границ.
   - Все равно не услышишь,- усмехнулся дельфин и пояснил: - Ультразвук.- Он
открыл рот, и все же до Геннадия откуда-то издалека, как будто  из  космоса,
донеслось что-то вроде: - Оооооиииииэээээу...
   - Оооооиииииэээээу? - переспросил мальчик.
   - Ну, ты даешь, Гена! Услышал! Теперь мы с тобой дружки. Пока!
   Он вильнул хвостом и ушел в глубину.
   Геннадий поднялся по ступенькам за чугунным львом с кольцом в пасти.
   Освещенная  луной  площадь  была  пуста,  только  в  центре  ее  выси