у надо позарез.
 И надо мне туда, куда три дня не принимают
 И потому откладывают рейс.

               Мне надо, где сугробы намело,
               Где завтра ожидают снегопада.
               Пусть где-нибудь все ясно и тепло,
               Там хорошо, но мне туда не надо

 Отсюда не пускают, а туда не принимают,
 Несправедливо, муторно, но вот
 Нас на посадку скучно стюардесса приглашает,
 Доступная, как весь гражданский флот.

               Открыли самый дальний закуток,
               В который не заманят и награды.
               Открыт закрытый порт Владивосток,
               Париж открыт, но мне туда не надо.

 Взлетим мы, распогодится, теперь запреты снимут,
 Напрягся лайнер, слышен визг турбин.
 Сижу, как на иголках, а вдруг опять не примут,
 Опять найдется множество причин.

               Мне надо, где метели и туман,
               Где завтра ожидают снегопада.
               Открыты Лондон, Дели, Магадан,
               Открыли все, но мне туда не надо.

 Я прав, хоть плачь, хоть смейся,
 Но опять задержка рейса,
 И нас обратно к прошлому ведет,
 Вся стройная, как "Ту",
 Та стюардесса мисс Одесса,
 Похожая на весь гражданский флот.

               Опять дают задержку до восьми,
               И граждане покорно засыпают...
               Мне это надоело, черт возьми,
               И я лечу туда, где принимают.


                Скалолазка.
                ----------

 Я спросил тебя: - зачем идете в горы вы?-
 А ты к вершине шла, а ты рвалася в бой,-
 Ведь эльбрус и с самолета видно здорово.
 Рассмеялась ты - и взяла с собой.

           И с тех пор ты стала близкая и ласковая,
           Альпинистка моя, скалолазка моя.
           Первый раз меня из пропасти вытаскивая
           Улыбалась ты, скалолазка моя.

 А потом за эти проклятые трещины,
 Когда ужин твой я нахваливал,
 Получил я две короткие затрещины,
 Но не обиделся, я приговаривал:

           Ох, какая же ты близкая и ласковая,
           Альпинистка моя, скалолазка моя,
           Каждый раз меня по трещинам выискивая,
           Ты бранила меня, альпинистка моя.

 А потом на каждом нашем восхождении,-
 Но почему ты ко мне недоверчивая?
 Страховала ты меня с наслаждением,
 Альпинистка моя, гутаперчивая.

           Ох, какая ты неблизкая, неласковая,
           Альпинистка моя, скалолазка моя.
           Каждый раз меня из пропасти вытаскивая,
           Ты учила меня, скалолазка моя.

 За тобой тянулся из последней силы я,
 До тебя уже мне рукой подать.
 Вот долезу и скажу: - довольно, милая...
 Тут сорвался вниз, но успел сказать:

           Ох, какая ты близкая и ласковая,
           Альпинистка моя, скалолазка моя.
           Мы теперь одной веревкой связаны:
           Стали оба мы скалолазами.


          Песня рыцаря.
          ------------

 Сто сарацинов я убил во славу ей,
 Прекрасной даме посвятил я сто смертей.
 Но наш король, лукавый сир,
 Затеял рыцарский турнир.
 Я ненавижу всех известных королей!

 Вот мой соперник, рыцарь Круглого стола.
 Чужую грудь мне под копье король послал,
 Но в сердце нежное ее мое направлено копье.
 Мне наплевать на королевские дела!

 Герб на груди его - там плаха и петля,
 Но будет дырка там, как в днище корабля.
 Он самый первый фаворит, к нему король благоволит.
 Но мне сегодня наплевать на короля!

 Король сказал: - Он с вами справится шаля.-
 И пошутил: - Пусть будет пухом вам земля.-
 Я буду пищей для червей, тогда он женится на ней.
 Простит мне бог, я презираю короля!

 Вот подан знак. Друг друга взглядом пепеля,
 Коней мы гоним, задыхаясь и пыля.
 Забрало поднято - изволь. Ах, как волнуется король!
 Но мне, ей-богу, наплевать на короля!

 Итак, все кончено. Пусть отдохнут поля.
 Вот льется кровь его на стебли ковыля.
 Король от бешенства дрожит, но мне она принадлежит.
 Мне так сегодня наплевать на короля!

 Но в замке счастливо мы не пожили с ней:
 Король в поход послал на сотни долгих дней.
 Не ждет меня мой идеал. Ведь он - король, а я - вассал,
 И рано, видимо, плевать на королей.


         Холера.
         ------

 Не покупают никакой еды,
 Все экономят вынужденно деньги.
 Холера косит стройные ряды,
 Но люди вновь смыкаются в шеренги.

 Закрыт Кавказ, горит Аэрофлот,
 И в Астрахани лихо жгут арбузы.
 Но от станка рабочий не уйдет,
 И крепнут, как всегда, здоровья узы.

 Убытки терпит целая страна.
 Но вера есть! Все зиждется на вере.
 Объявлена народная война
 Одной несчастной, бедненькой холере.

 На трудовую вахту встал народ
 В честь битвы с новоявленною порчей.
 Но пасаран! Холера не пройдет!
 Холеры нет! И все, и бал окончен.

 Я погадал вчера на даму треф,
 Назвав ее для юмора холерой.
 И понял я: холера - это блеф,
 Она теперь мне кажется химерой.

 А мне теперь прибавилось ума,
 Себя я ощущаю гулливером,
 Ведь понял я: холера - не чума,
 У каждого всегда своя холера.

 Уверен я - холере скоро тлеть.
 А ну-ка залп из тысячи орудий!
 Вперед! Холерой могут заболеть
 Холерики, несдержанные люди.


           В палате наркоманов.
           -------------------

 Не писать стихов мне и романов,
 Не читать фантастику в углу.
 Я лежу в палате наркоманов,
 Чувствую, сам сяду на иглу.

               Кто-то раны лечил боевые,
               Кто-то так обеспечил тылы...
               Эх, вы, парни мои жировые,
               Поскорее сходите с иглы.

 В душу мне сомнения запали,
 Голову вопросами сверлят.
 Я лежу в палате, где глотали,
 Нюхали, кололи все подряд.

               Кто-то закалечил свою душу,
               Кто-то просто остался один...
               Эх, вы, парни, бросайте марфушу,
               Перейдите на апоморфин.

 Рядом незнакомый шизофреник
 (В него тайно няня влюблена)
 Говорит: - Когда не хватит денег,
 Перейду на капли-семена.-

               Кто-то там проколол свою совесть,
               Кто-то в сердце курил анашу...
               Эх, вы, парни, про вас нужно повесть,
               Только повестей я не пишу.

 Требуются срочно перемены.
 Самый наш веселый тоже сник.
 Пятый день кому-то ищут вены,
 Не найдут. Он сам от них отвык.

               Кто-то даже нюхнул кокаина,
               Говорят, что мгновенный приход.
               Кто-то с'ел килограмм кодеина
               И пустил себя за день в расход.

 Я люблю загульных, но не пьяных,
 Я люблю отчаянных парней.
 Я лежу в палате наркоманов,
 Сколько я наслушался здесь в ней!

               Кто-то гонит кубы себе в руку,
               Кто-то ест даже крепкий вольфрам...
               Добровольно принявшие муку,
               Эта песня написана вам.


      Про прыгуна в длину.
      -------------------

 Что случилось? Почему кричат?
 И судья зачем-то завопил.
 Просто восемь сорок результат,
 Только за черту я заступил.

 Ох, приходится до дна ее испить,
 Чашу с ядом вместо кубка я беру.
 Стоит только мне черту переступить,
 Превращаюсь в человека-кенгуру.

 Я стараюсь, как и все, на доску наступать,
 Стою наказания любого:
 На спартакиаде федерации опять
 Прыгнул я, как школьник из тамбова.

 Что случилось? Почему кричат?
 Почему мой тренер завопил?
 Просто ровно восемь шестьдесят,
 Только за черту я заступил.

 Что же делать мне? Как быть? Кого винить,
 Если мне черта совсем не по нутру?
 Видно негру мне придется уступить
 Этот титул человека-кенгуру.

 Мне давали даже черный кофе на десерт,
 Но, хоть был я собран и взволнован,
 На спартакиаде всех народов СССР
 За черту я заступаю снова.

 Что случилось? Почему кричат?
 Странно комментатор завопил.
 Восемь девяносто, говорят,
 Только за черту я заступил.

 Порвалась у тренеров терпенья нить.
 Так и есть - негр титул мой забрал.
 Если б ту черту да к черту отменить,
 Я б Америку догнал и перегнал.

 Верю: мне наденут все же лавровый венец,
 Я великий миг готовлю тайно.
 Знаю я, наступит он, настанет, наконец:
 Я толкнусь с доски, хотя б случайно.

 Что случилось? Почему кричат?
 Отчего соперник завопил?
 9-70  Который раз подряд,
 Только за черту я заступил.

 Хоть летаю, как пушинка на ветру,
 Я все время поражение терплю.
 Нет, не быть мне человеком-кенгуру
 - Знаю точно: я опять переступлю.

 Я такой напасти не желаю и врагу,
 Ухожу из спорта я без позы:
 Прыгать, как положено, я, видно, не могу,
 А как не положено - без пользы.


           Про первые ряды.
           ---------------

 Была пора - я рвался в первый ряд,
 И это все от недопониманья.
 Но, с некоторых пор, сажусь назад:
 Там, впереди - как в спину автомат -
 Тяжелый взгляд, недоброе дыханье.

               Может сзади и не так красиво,
               Но намного шире кругозор,
               Больше и разбег, и перспектива,
               И еще надежность и обзор.

 Стволы глазищ числом до десяти, -
 Как дуло на мишень, но на живую.
 Затылок мой от взглядов не спасти,
 И сзади так удобно нанести
 Обиду или рану ножевую.

               ..............................

 Мне вреден первый ряд, и, говорят,
 От мыслей этих я в ненастье ною.
 Уж лучше, где темней: последний ряд,
 Отсюда больше нет пути назад,
 А за спиной стоит стена стеною.

               ...............................

 И пусть хоть реки утекут воды,
 Пусть будут в пух засалены перины,
 До лысин, до седин, до бороды
 Не выходите в первые ряды
 И не стремитесь в примы-балерины.

               ...............................

 Надежно сзади. Но бывают дни,
 Я говорю себе, что выйду червой.
 Не стоит вечно пребывать в тени,
 С последним рядом долго не тяни,
 А постепенно пробивайся в первый.

               Может сзади и не так красиво
               Но намного шире кругозор,
               Больше и разбег и перспектива,
               И еще надежность и обзор.


    Песня бегуна на короткую дистанцию
    ----------------------------------

 Десять тысяч и всего один забег
 Остался.
 В это время наш Бескудников Олег
 Зазнался.
  Я, - говорит, - болен, бюллетеню, нету сил!
 И сгинул.
 Вот тогда наш тренер мне и предложил,
 - Беги, мол.

 Я ж на длинной на дистанции помру,
 Не охну.
 Пробегу всего от силы первый круг
 И сдохну.
 Но сурово эдак тренер мне
 Мол, надо, Федя.
 Главное дело, чтоб воля, говорит, была
 К победе.

 Воля волей, если сил невпроворот,
 А я увлекся.
 Я на десять тыщ рванул, как на пятьсот,
 И спекся.
 Подвела меня (ведь я предупреждал)
 Дыхалка.
 Пробежал всего два круга и упал,
 А жалко.

 А наш тренер, экс- и вице-чемпион
 Оруда,
 Не пускать меня велел на стадион,
 Иуда.
 Ведь вчера еще мы брали с ним с тоски
 По банке,
 А сегодня он кричит:  меняй коньки
 На санки!

 Жалко тренера,
 Он парень неплохой, ну и бог с ним,
 Я теперь ведь занимаюсь и борьбой
 И боксом
 Не имею я теперь на счет на свой
 Сомнений.
 Все вдруг стали очень вежливы со мной.
 И тренер.


           Банька.
           ------

 Протопи ты мне баньку, хозяюшка,
 Раскалю я себя, распалю.
 На полати у самого краюшка
 Я сомненья в себе истреблю.
 Разомлею я до неприличности,
 Ковш холодный - и все позади.
 И наколка времен культа личности
 Засинеет на левой груди.

         Протопи ты мне баньку по-белому,
         Я от белого свету отвык.
         Угорю я, и мне угорелому
         Пар горячий развяжет язык.

 Сколько веры и лесу повалено,
 Сколь изведано горя и трасс,
 А на левой груди профиль Сталина,
 А на правой - Маринка анфас.
 Эх, за веру мою беззаветную
 Сколько лет "отдыхал" я в "раю"!
 Променял я на жизнь беспросветную
 Несусветную глупость мою.

         Протопи ты мне баньку по-белому
         ...............................

 Вспоминаю, как утречком раненько
 Брату крикнуть успел: "Пособи!"
 И меня два красивых охранника
 Повезли из Сибири в Сибирь.
 А потом на карьере ли, в топи ли,
 Наглотавшись слезы и сырца,
 Ближе к сердцу кололи мы профили
 Так, чтоб слышал как рвутся сердца.

         Не топи ты мне баньку по-белому
         ...............................

 Ох, знобит от рассказа дотошного,
 Пар мне мысли прогнал от ума.
 Из тумана холодного прошлого
 Окунаюсь в горячий туман.
 Застучали мне мысли под темечком,
 Получилось, я зря им клеймен!
 И хлещу я березовым веничком
 По наследию мрачных времен.

        Протопи ты мне баньку по-белому,
        Я от белого свету отвык.
        Угорю я, и мне угорелому
        Пар горячий развяжет язык.


             Песня прыгуна в высоту
             ----------------------

 Разбег, толчок и - стыдно подыматься,
 Вот рту опилки, слезы из-под век.
 На рубеже проклятом 2,12
 Мне планка преградила путь наверх.

 Я признаюсь вам, как на духу,
 Такова вся спортивная жизнь:
 Лишь мгновение ты наверху
 И стремительно падаешь вниз.

 Но съем плоды запретные с древа я,
 И за хвост подергаю славу я,
 Хоть у них у всех толчковая - левая,
 А у меня толчковая - правая.

 Разбег, толчок... Свидетели паденья
 Свистят и тянут за ноги ко дну.
 Мне тренер мой сказал без сожаленья:
 - Да ты же, парень, прыгаешь в длину.

 У тебя растяженье в паху,
 Прыгать с правой - дурацкий каприз.
 Не удержишься ты наверху,
 Ты стремительно падаешь вниз.

 Но задыхаясь, словно от гнева я,
 Объяснил толково я:  главное,
 Что у них у всех толчковая - левая,
 А у меня толчковая - правая .

 Разбег, толчок - 2,10 у канадца.
 Он мне в лицо смеется на лету.
 Я планку снова сбил на 2,12,
 И тренер мне сказал напрямоту,

 Что меня он утопит в пруду,
 Чтобы впредь неповадно другим,
 Если враз сей же час не сойду
 Я с неправильной правой ноги.

 Но я лучше выпью зелье с отравою
 И над собой что-нибудь сделаю,
 Но свою неправую правую
 Я не сменю на правую левую.

 Трибуны дружно начали смеяться,
 Но пыл мой от насмешек не ослаб.
 Разбег, толчок, полет - и 2,12
 Теперь уже мой пройденый этап.

 Пусть болит мая травма в паху,
 Пусть допрыгался до хромоты,
 Но я все-таки был наверху,
 И меня не спихнуть с высоты.

 Так что съел плоды запретные с древа я,
 И поймал за хвост теперь славу я,
 Хоть у них у всех толчковая - левая,
 Но моя толчковая  -  правая!


           ***

 Лошадей двадцать тысяч в машины зажаты
 И хрипят, стервенея внизу.
 На глазах от натуги худеют канаты,
 Из себя на причал выжимая слезу.

 И команды короткие, злые
 Быстрый ветер уносит во тьму:
 "Кранцы за борт! Отдать носовые!, -
 И, -  буксир! Отработать корму!"

 Капитан, чуть улыбаясь,
 Все, мол, верно, молодцы,
 От земли освобождаясь,
 Приказал рубить концы.

 Только снова назад обращаются взоры.
 Цепко держит земля, все и так, и не так.
 Почему слишком долго не сходятся створы?
 Почему слишком часто мигает маяк?

 Все в порядке, конец всем вопросам.
 Кроме вахтенных, все отдыхать!
 Но пустуют каюты. Матросам
 К той свободе еще привыкать.

 Капитан, чуть улыбаясь,
 Молвил только: "Молодцы!"
 От земли освобождаясь,
 Нелегко рубить концы.

 Переход двадцать дней, рассыхаются шлюпки,
 Нынче ночью последний отстал альбатрос.
 Хоть бы шторм или лучше, чтоб в радиорубке
 Обалдевший радист принял чей-нибудь  SOS .

 Так и есть: трое месяц в корыте,
 Яхту вдребезги кит разобрал.
 Так за что вы нас благодарите?
 Вам спасибо за этот аврал!

 Капитан, чуть улыбаясь,
 Бросил только: "Молодцы!"
 Тем, кто с жизнью расставаясь,
 Не хотел рубить концы.

 И опять будут Фиджи и порт Кюрасао,
 И еще черта в ступе, и бог знает что,
 И красивейший в мире фиорд Мильфорсаун,
 Все, куда я ногой не ступал, но зато

 Пришвартуетесь вы на таити
 И прокрутите запись мою,
 Через самый большой усилитель
 Я про вас на таити спою.

 Скажет мастер, улыбаясь
 Мне и песне: "Молодцы!"
 Так, на суше оставаясь,
 Я везде креплю концы.

 И опять продвигается словно на ринге
 По воде осторожная тень корабля.
 В напряженьи матросы. Ослаблены шпринги.
 Руль полборта налево и - в прошлом земля.


              ***

 Всем делам моим на суше вопреки
 И назло моим заботам на земле
 Вы возьмите меня в море, моряки,
 Поднесите рюмку водки на весле.

 Любая тварь по морю знай плывет,
 Попасть под винт не каждый норовит.
 А здесь на суше встречный пешеход
 Наступит, оттолкнет и убежит.

 Известно вам: мир не на трех китах,
 Но вам известно: он не на троих.
 Вам вольничать нельзя в чужих портах,
 А я забыл, как вольничать в своих.

 И всем делам моим на суше вопреки
 И назло моим заботам на земле
 Вы пришлите за мной шлюпку, моряки,
 Поднесите кружку рома на весле,
 Я все вахты отстою на корабле.


          Человек за бортом
          -----------------

 Был шторм. Канаты рвали кожу с рук,
 И якорная цепь визжала чертом.
 Пел ветер песню грубую, и вдруг
 Раздался голос: "Человек за бортом!"

 И сразу: "Полный назад! Стоп машина!
 На воду шлюпки! Помочь!
 Вытащить сукина сына
 Или, там, сукину дочь!"

 Я пожалел, что обречен шагать
 По суше, значит, мне не ждать подмоги.
 Никто меня не бросится спасать
 И не объявит шлюпочной тревоги.

 А скажут: "Полный вперед! Ветер в спину.
 Будем в порту по часам.
 Так ему, сукину сыну,
 Пусть выбирается сам!"

 И мой корабль от меня уйдет.
 На нем, быть может, люди выше сортом.
 Впередсмотрящий смотрит только вперед,
 Ему плевать, что человек за бортом.

 Я вижу: мимо суда проплывают,
 Ждет их приветливый порт.
 Мало ли кто выпадает
 С главной дороги за борт.

 Пусть в море меня вынесет, а там
 Гуляет ветер вверх и вниз по гамме.
 За мною спустит шлюпку капитан,
 И обрету я почву под ногами.

 Они зацепят меня за одежду
 ( Значит, падать одетому - плюс ).
 В шлюпочный борт, как в надежду,
 Мертвою хваткой вцеплюсь.

 Я на борту, курс прежний, прежний путь.
 Мне тянут руки, души, папиросы,
 И я уверен, если что-нибудь,
 Мне бросят круг спасательный матросы.

 Правда с качкой у них перебои там,
 Штормы, от вахт не вздохнуть,
 Но человеку за бортом
 Здесь не дадут утонуть.


             ***

 Я стою. Стою спиною к строю.
 - Только добровольцы, шаг вперед!
 Нужно провести разведку боем.
 - Для чего? - Да кто ж сейчас разберет...
 - Так, с кем идти? Так, Борисов, так, Леонов,
 Да еще этот тип из второго батальона.

 Мы ползем, к ромашкам припадая.
 - Ну-ка, старшина, не отставай,
 Ведь на фронте два передних края -
 Наш, а вот он, их передний край.
 - Так, кто со мной, с кем идти? Так, Борисов, так, Леонов,
 Да, еще этот тип из второго батальона.

 Проволоку грызли без опаски,
 Ночь, темно и не видать ни зги.
 В двадцати шагах - чужие каски
 С той же целью - защищать мозги.
 - Кто со мной? С кем ползти? Так, Борисов, так, Леонов,
 Ой, еще этот тип из второго батальона.

 Скоро будет надя с шоколадом.
 В шесть они подавят нас огнем.
 Хорошо, нам этого и надо.
 С богом! Потихонечку начнем.
 - Так. С кем обратно ползти? Так, Борисов, где, Леонов?
 Эй, ты жив? Эй, ты, тип из второго батальона!

 Пулю для себя не оставляю,
 Дзот накрыт, и не рассекречен дот,
 А этот тип, которого не знаю,
 Очень хорошо себя ведет.
 - Так, с кем обратно ползти? Где Борисов, где Леонов?
 Правда, жив этот тип из второго батальона.

 Я стою спокойно перед строем,
 В этот раз стою к нему лицом.
 Кажется, чего-то удостоен,
 Награжден и назван молодцом.
 С кем в другой раз идти?
 Где Борисов, где Леонов?
 И парнишка затих
 Из второго батальона....


                  ***

 Сказал себе я: брось писать, но руки сами просятся.
 Ох, мама моя родная, друзья любимые,
 Лежу в палате, косятся, боюсь, сейчас набросятся,
 Ведь рядом психи тихие, неизвлечимые.

 Бывают психи разные, не буйные, но грязные.
 Их лечат, морят голодом, их санитары бьют.
 И вот что удивительно,- все ходят без смирительных,
 И все, что мне приносится, все психи эти жрут.

 Куда там достоевскому с  записками  известными!
 Увидел бы покойничек, как бьют об двери лбы!
 И рассказать бы гоголю про нашу жизнь убо