ы артиллеристы.

     Нам тайны нераскрытые раскрыть пора,
     Лежат без пользы тайны, как в копилке.
     Мы тайны эти с корнем вырвем из ядра,
     На волю пустим джина из бутылки.

 Тесно сплотились коварные атомы,
 Ну-ка попробуй, прорвись ты.
 Живо по коням в погоне за квантами,
 Значит, мы кавалеристы.

     Нам тайны нераскрытые раскрыть пора,
     ....................................

 Пусть не поймаешь нейтрино за бороду
 И не посадишь в пробирку.
 Было бы здорово, чтоб пантекорва
 Взял его крепче за шкирку.

     Нам тайны нераскрытые раскрыть пора,
     ....................................

 Жидкие, твердые, газообразные,
 Просто, понятно, вольготно.
 А с этой плазмой дойдешь до маразма,
 И это довольно почетно.

     Нам тайны нераскрытые раскрыть пора,
     ....................................

 Молодо, зелено, древность в историю,
 Дряхлость в архивах пылится.
 Даешь эту общую, эту теорию,
 Элементарных частиц нам.

     Нам тайны нераскрытые раскрыть пора,
     Лежат без пользы тайны, как в копилке,
     Мы тайны эти скоро вырвем из ядра,
     И вволю выпьем джина из бутылки.


      Песня о моем старшине
      ---------------------

 Я помню райвоенкомат.
 " В десант не годен. Так-то, брат.
 Таким как ты там невпротык..., - И дальше смех, -
 Мол, из тебя какой солдат,
 Тебя хоть сразу в медсанбат..."
 А из меня такой солдат, как изо всех.

 А на войне, как на войне,
 А мне и вовсе, мне вдвойне,
 Присохла к телу гимнастерка на спине.
 Я отставал в бою, в строю,
 Но как-то раз в одном бою,
 Не знаю чем, я приглянулся старшине.

 Шумит окопная братва:
 "Студент, а сколько дважды два?
 Эй, холостой, а правда, графом был Толстой?
 А кто евонная жена?..."
 Но тут встревал мой старшина:
 "Пойди поспи, ты не святой, а утром в бой".

 И только раз, когда я встал
 Во весь свой рост, он мне сказал:
 "Ложись!", - И дальше пару слов без падежей.
 К чему, мол, дырка в голове?
 И вдруг спросил: "А что в Москве
 Неужто вправду есть дома в пять этажей?"

 Над нами шквал. Он застонал
 И в нем осколок остывал.
 И на вопрос его ответить я не смог.
 Он в землю лег за пять шагов,
 За пять ночей и за пять снов,
 Лицом на запад, а ногами на восток.

         В темноте
         ---------

 Темнота впереди, подожди,
 Там стеною закаты багровые,
 Встречный ветер, косые дожди,
 И дороги, дороги неровные.

          Там чужие слова, там дурная молва,
          Там ненужные встречи случаются,
          Там пожухла, сгорела трава,
          И следы в темноте не останутся.

 Нам проверка на прочность - бои,
 И туманы и встречи с прибоями.
 Сердце путает ритмы свои
 И стучит с перебоями.

          Там чужие слова, там дурная молва,
          ..................................

 Там и звуки, и краски не те,
 Только мне выбирать не приходится,
 Очень нужен я там, в темноте,
 Ничего, распогодится.

          Там чужие слова, там дурная молва,
          Там ненужные встречи случаются,
          Там пожухла, сгорела трава,
          И следы в темноте не читаются.


          Высота
          ------

 Вцепились они в высоту, как в свое,
 Огонь минометный, шквальный.
 А мы все лезли толпой на нее,
 Как на буфет вокзальный.

          И крики "Ура!" Застревали во рту,
          Когда мы пули глотали.
          Шесть раз занимали мы ту высоту,
          Шесть раз мы ее оставляли.

 И снова в атаку не хочется всем,
 Земля, как горелая каша.
 В восьмой раз возьмем мы ее насовсем,
 Свое возьмем, кровное, наше.

          А может ее стороной обойти,
          И что мы к ней прицепились.
          Но видно уж точно все судьбы-пути
          На этой высотке скрестились.

 Вцепились они в высоту, как в свое,
 Огонь минометный, шквальный.
 А мы все лезли толпой на нее,
 Как на буфет вокзальный.


          Из дорожного дневника
          ---------------------

 Ожидание длилось, а проводы были недолги.
 Пожелали друзья:"В добрый путь, чтобы все без помех".
 И четыре страны предо мной расстелили дороги,
 И четыре границы шлагбаумы подняли вверх.

 Тени голых берез добровольно легли под колеса,
 Залоснилось шоссе и штыком заострилось вдали.
 Вечный смертник комар разбивался у самого носа,
 Превращая стекло лобовое в картину Дали.

 И сумбурные мысли лениво стучавшие в темя,
 Всколыхнулись во мне - ну попробуй-ка останови.
 И в машину ко мне застучало военное время,
 Я впустил это время, замешанное на крови.

 И сейчас же в кабину глаза из бинтов заглянули
 И спросили: "Куда ты? На запад? Вертайся назад..."
 Я ответить не мог: по обшивке царапнули пули.
 Я услышал: "Ложись! Берегись! Проскочили! Бомбят!"

 И исчезло шоссе - мой единственный верный фарватер,
 Только елей стволы без обрубленных минами крон.
 Бестелесный поток обтекал неспеша радиатор,
 Я за сутки пути не продвинулся ни на микрон.

 Я уснул за рулем, я давно разомлел от зевоты,
 Ущипнуть себя за ухо или глаза протереть?
 И в машине с собой я увидел сержанта пехоты.
 "Ишь, трофейная пакость,-сказал он,-удобно сидеть".

 Мы поели с сержантом домашних котлет и редиски,
 Он опять удивился: "Откуда такое в войну? Я, браток,
 -Говорит,-восемь дней, как позавтракал в Минске.
 Ну, спасибо, езжай! Будет время, опять загляну..."

 Он ушел на восток со своим поредевшим отрядом.
 Снова мирное время в кабину вошло сквозь броню.
 Это время глядело единственной женщиной рядом.
 И она мне сказала: "Устал? Отдохни - я сменю".

 Все в порядке. На месте. Мы едем к границе. Нас двое.
 Тридцать лет отделяет от только что виденных встреч.
 Вот забегали щетки, отмыли стекло лобовое.
 Мы увидели знаки, что призваны предостеречь.

 Кроме редких ухабов ничто на войну не похоже.
 Только лес молодой, да сквозь снова налипшую грязь
 Два огромных штыка полоснули морозом по коже,
 Остриями по-мирному - кверху, а не накренясь.

 Здесь, на трассе прямой мне, не знавшему пуль, показалось,
 Что и я где-то здесь довоевывал невдалеке.
 Потому для меня и шоссе, словно штык, заострялось,
 И лохмотия свастик болтались на этом штыке.


           Нет или да
           ----------

 Давно смолкли залпы орудий,
 Над нами лишь солнечный свет.
 На чем проверяются люди,
 Если войны уже нет?

           Приходится слышать нередко
           Сейчас, как тогда:
           "Ты бы пошел с ним в разведку?
           Нет или да?"

 Не ухнет уже бронебойный,
 Не быть похоронной пальбе,
 И, кажется, все спокойно,
 И негде раскрыться тебе.

          Приходится слышать нередко
          ..........................

 Покой только снится, я знаю,
 Готовься, держись и держись.
 Есть мирная передовая,
 Беда, и опасность, и риск.

          Приходится слышать нередко
          ..........................

 В полях обезврежены мины,
 Но мы не на поле святом,
 Вы поиски, взлеты, глубины
 Не сбрасывайте со счетов.

          Поэтому слышно нередко,
          Если приходит беда,
          "Ты бы пошел с ним в разведку?
          Нет или да?"


           Единственная дорога
     ( Из к/ф "Единственная дорога" )
     --------------------------------

 В дорогу живо или в гроб ложись.
 Да, выбор небогатый перед нами.
 Нас обрекли на медленную жизнь
 Мы к ней для верности прикованы цепями.

          А кое-кто поверил второпях,
          Поверил без оглядки, бестолково,
          Но разве это жизнь, когда в цепях,
          Но разве это выбор, если скован.

 Коварна нам оказанная милость,
 Как зелье полоумных ворожих,
 Смерть от своих за камнем притаилась,
 И сзади тоже смерть, но от чужих.

          Душа застыла, тело затекло,
          И мы молчим, как подставные пешки,
          А в лобовое грязное стекло
          Глядит и скалится позор кривой усмешки.

 И если бы оковы разломать,
 Тогда бы мы и горло перегрызли
 Тому, кто догадался приковать
 Нас узами цепей к хваленой жизни.

          Неужто мы надеемся на что-то,
          А, может быть, нам цель не по зубам?
          Зачем стучимся в райские ворота
          Костяшками по кованным скобам?

 Нам предложили выход из войны,
 Но вот какую заложили цену:
 Мы к долгой жизни приговорены
 Через вину, через позор, через измену.

          Но стоит ли и жизнь такой цены?
          Дорога не окончена, спокойно.
          И в стороне от той большой войны
          Еще возможно умереть достойно.

 И рано нас равнять с болотной слизью,
 Мы гнезд себе на гнили не совьем,
 Мы не умрем мучительною жизнью,
 Мы лучше верной смертью оживем.


            Полчаса до атаки
            ----------------

 Полчаса до атаки
 Скоро снова под танки,
 Снова слышать разрывов концерт.
 А бойцу молодому
 Передали из дома
 Небольшой треугольный конверт.

          И как будто не здесь ты,
          Если почерк невесты,
          Или пишут отец или мать,
          Но случилось другое,
          Видно, зря перед боем
          Поспешили солдату письмо передать.

 Там стояло сначала:
 "Извини, что молчала. Ждать не буду".
 И все. Весь листок.
 Только снизу приписка:
 "Уезжаю не близко
 Ты спокойно воюй и прости, если что".

          Вместе с первым разрывом
          Парень крикнул тоскливо:
          "Почтальон, что ты мне притащил?
          За минуту до смерти
          В треугольном конверте
          Пулевое ренение я получил".

 Он махнул из траншеи
 С автоматом на шее,
 От осколков беречься не стал,
 И в бою под Москвою
 Он обнялся с землею,
 Только ветер обрывки письма разметал.


           Охота на кабанов
           ----------------

 Грязь сегодня еще непролазней,
 Сверху мразь, словно бог без штанов,
 К черту дождь, у охотников праздник,
 Нам сегодня стрелять кабанов.

          Били в ведра и гнали к болоту,
          Вытирая промокшие лбы,
          Презирали лесов позолоту,
          Поклонялись азарту пальбы.

 Вы егерей за кровожадность не пинайте,
 Вы охотников носите на руках.
 Любим мы кабанье мясо в карбонате,
 Обожаем кабанов в окороках.

          И неважно, рычанье ли, плач ли,
          Дух охотников неистребим,
          Третий номер сегодня удачлив,
          Три подранка лежат перед ним.

 Кабанов не тревожила дума,
 Почему и за что, как в плену.
 Кабаны убегали от шума,
 Чтоб навек обрести тишину.

          Вылетали из ружей жаканы,
          Без разбору разя наугад,
          Будто радостно бил в барабаны
          Боевой пионерский отряд.

 Вы егерей за кровожадность не пинайте,
 Вы охотников носите на руках.
 Любим мы кабанье мясо в карбонате,
 Обожаем кабанов в окороках.

          Шум, костер и тушенка из банок,
          И охотничья водка на стол.
          Только полз присмиревший подранок,
          Завороженно глядя на ствол.

 А потом спирт плескался в канистре,
 Спал азарт, будто выигран бой.
 Снес подранку полчерепа выстрел,
 И рога протрубили отбой.

          Вы егерей за кровожадность не пинайте,
          Вы охотников носите на руках.
          Любим мы кабанье мясо в карбонате,
          Обожаем кабанов в окороках.

 Мне сказали они про охоту
 Над угольями тушу вертя:
 "Стосковались мы, видно, по фронту,
 По атакам, да и по смертям".

          Это вроде мы снова в пехоте,
          Это вроде мы снова в штыки,
          Это душу отводят в охоте
          Уцелевшие фронтовики.

 Вы егерей за кровожадность не пинайте,
 Вы охотников носите на руках.
 Любим мы кабанье мясо в карбонате,
 Обожаем кабанов в окороках.


         Воздушные потоки
         ----------------

 Хорошо, что за ревом не слышалось звука,
 Что с позором своим был один на один.
 Я замешкался возле открытого люка
 И забыл пристегнуть карабин.

 Мой инструктор помог и коленом пинок
 Перейти этой слабости грань.
 За обычное наше: "Смелее, сынок"
 Принял я его сонную брань.

 И оборвали крик мой, и обожгли мне щеки
 Холодной острой бритвой восходящие потоки.
 И звук обратно в печень мне вогнали вновь на вздохе
 Веселые, беспечные воздушные потоки.

 Я попал к ним в умелые, цепкие руки,
 Мнут, швыряют меня, что хотят, то творят.
 И с готовностью я сумасшедшие трюки
 Выполняю, шутя, все подряд.

 Есть ли в этом паденьи какой-то резон
 Я узнаю потом, а пока,
 То валился в лицо мне земной горизонт,
 То шарахались вниз облака.

 И обрывали крик мой, и выбривали щеки
 Холодной острой бритвой восходящие потоки,
 И вновь вгоняли в печень мне, упруги и жестоки,
 Невидимые, встречные воздушные потоки.

 Но рванул я кольцо на одном вдохновеньи,
 Как рубаху от ворота или чеку.
 Это было в случайном, свободном паденьи
 Восемнадцать недолгих секунд.

 А теперь некрасив я, горбат с двух сторон,
 В каждом горбе спасительный шелк,
 Я на цель устремлен, и влюблен, и влюблен
 В затяжной, не случайный прыжок.

 И обрывают крик мой, и выбривают щеки
 Холодной острой бритвой восходящие потоки.
 И проникают в печень мне на выдохе и вдохе
 Бездушные и вечные воздушные потоки.

 Беспримерный прыжок из глубин стратосферы.
 По сигналу "Пошел!" Я шагнул в никуда.
 За невидимой тенью безликой химеры,
 За свободным паденьем айда.

 Я пробьюсь сквозь воздушную тьму,
 Хоть условья паденья не те.
 Но и падать свободно нельзя потому,
 Что мы падаем не в пустоте.

 И обрывают крик мой, и выбривают щеки
 Холодной острой бритвой восходящие потоки.
 На мне мешки заплечные, встречаю руки в боки
 Прямые, безупречные воздушные потоки.

 Ветер в уши сочится и шепчет скабрезно:
 "Не тяни за кольцо, скоро легкость придет".
 До земли триста метров, сейчас будет поздно.
 Ветер врет, обязательно врет.

 Стропы рвут меня вверх, выстрел купола, стоп.
 И как не было этих минут,
 Нет свободных падений с высот,
 Но зато есть свобода раскрыть парашют.

 Мне охлаждают щеки и открывают веки,
 Исполнены потоки забот о человеке.
 Глазею ввысь печально я, там звезды одиноки,
 И пью горизонтальные воздушные потоки.


         Песня о земле
         -------------

 Кто сказал, что сгорела дотла?
 Больше в землю не бросите семя.
 Кто сказал, что земля умерла?
 Нет, она затаилась на время.

          Материнство не взять у земли,
          Не отнять, как не вычерпать моря.
          Кто поверил, что землю сожгли?
          Нет, она почернела от горя.

 Как разрезы траншеи легли,
 И воронки, как раны зияют,
 Обнаженные нервы земли
 Неземное страдание знают.

          Она вынесет все, переждет.
          Не записывай землю в калеки.
          Кто сказал, что земля не поет,
          Что она замолчала навеки?

 Нет, звенит она, стоны глуша,
 Изо всех своих ран, из отдушин,
 Ведь земля - это наша душа,
 Сапогами не вытоптать душу.
 Кто поверил, что землю сожгли?
 Нет, она затаилась на время.


     Все ушли на фронт
     -----------------

 Нынче все срока закончены,
 А у лагерных ворот,
 Что крест-накрест заколочены,
 Надпись: "Все ушли на фронт".

 За грехи за наши нас простят,
 Ведь у нас такой народ,
 Если родина в опасности,
 Значит всем идти на фронт.

 Там год за три, если бог хранит,
 Как и в лагере зачет,
 Нынче мы на равных с вохр-ами,
 Нынче всем идти на фронт.

 У начальника Березкина ох и говор, ох и понт,
 И душа крест-накрест досками, но и он попал на фронт.
 Лучше б было сразу в тыл его, только с нами был он смел,
 Высшей мерой наградил его трибунал за самострел.

 Ну а мы, все оправдали мы,
 Наградили нас потом,
 Кто живые - тех медалями,
 А кто мертвые - крестом.

 И другие заключенные
 Пусть читают у ворот
 Нашу память застекленную,
 Надпись: "Все ушли на фронт".


            Каждый четвертый
            ----------------

 После победы стало светло,
 Били салюты гордо,
 Но не сидел за победным столом,
 Каждый четвертый.

          Я иду, ты идешь, а он не идет,
          Он - мертвый.
          Я пою, ты поешь, только молчит
          Каждый четвертый.

 Долго вдовы ждали мужей,
 Матери ждали своих сыновей,
 Не знали они, что мертвый
 Каждый четвертый.

          Помним потери двойные сейчас,
          Счет этот помним несчетный,
          О, как нам не хватает вас,
          Каждый четвертый.

 Я иду, ты идешь, а он не идет,
 Он - мертвый.
 Я пою, ты поешь, только молчит
 Каждый четвертый.


             Сухари
             ------

 Сто раз закат краснел, рассвет синел,
 Сто раз я клял тебя, песок моздокский,
 Пока ты жег насквозь мою шинель
 И блиндажа жевал сухие доски.

          А я жевал такие сухари!
          Они хрустели на зубах, хрустели
          А мы шинели рваные расстелем -
          И ну жевать. Такие сухари.

 Их десять лет сушили, не соврать,
 Да ты еще их выбелил, песочек...
 А мы, бывало, их в воде размочим
 И ну жевать, и крошек не собрать.

          Сыпь пощедрей, товарищ старшина.
          Пируем - и солдаты и начальство...
          А пули? Пули были. Били часто.
          Да что о них рассказывать - война.


            Десантная
            ---------

 Парашюты рванули и приняли вес,
 И земля всколыхнулась едва.
 А внизу дивизии "Эдельвейс"
 И "Мертвая голова".

          Автоматы выли, как суки в мороз,
          Пистолеты били в упор.
          И мертвое солнце на стропах берез
          Мешало вести разговор.

 И сказал господь:"Эй вы, ключари,
 Откройте ворота в сад.
 Даю приказ - от зари до зари
 В рай пропускать десант".

          Сказал господь: "Вон Гошка летит,
          Балагур он и атаман.
          Череп пробит, парашют пробит,
          В крови его автомат.

 Он грешниц любил, а они его.
 Грешником был он сам,
 Но где святого найти одного,
 Чтобы пошел в десант.

          Отдай, Георгий, знамя свое,
          Серебрянные стремена.
          Пока этот парень держит копье,
          В мире стоит тишина".

 Он врагам отомстил и лег у реки,
 Уронив на камень висок.
 И звезды гасли, как угольки,
 Падая на песок.

          Вот бой отгремел, но невеста не спит,
          Счет потеряла дням.
          А мертвое солнце все топчет зенит
          Подковами по камням.


       На войне как на войне
       ---------------------

 Бросьте скуку, как корку арбузную.
 Небо ясное, легкие сны.
 Парень лошадь имел и судьбу свою
 Интересную - до войны.

          Да, на войне, как на войне,
          А до войны, как до войны,
          Везде, по всей вселенной
          Он лихо ездил на коне,
          В конце весны, в конце весны,
          Последней, довоенной.

 Но туманы уже по росе плелись,
 Град прошел по полям и мечтам.
 Для того, чтобы тучи рассеялись,
 Парень нужен именно там.

          Да, на войне, как на войне,
          А до войны, как до войны,
          Везде, по всей вселенной,
          Он лихо ездил на коне,
          В конце весны, в конце весны,
          Последней, довоенной.


       Песня о погибшем летчике
       ------------------------

 Всю войну под завязку я все к дому тянулся,
 И хотя горячился, воевал делово.
 Ну, а он торопился, как-то раз не пригнулся,
 И в войне взад-вперед обернулся, за два года всего ничего.

 Не слыхать его пульса с сорок третьей весны,
 Ну, а я окунулся в довоенные сны,
 И гляжу я, дурак, но дышу тяжело.
 Он был лучше, добрее, ну, а мне повезло.

 Я за пазухой не жил, не пил с господом чая,
 Я ни в тыл не просился, ни судьбе под подол,
 Но мне женщины молча намекали, встречая:
 Если б ты там навеки остался, может мой бы обратно пришел.

 Для меня не загадка их печальный вопрос,
 Мне ведь тоже не сладко, что у них не сбылось.
 Мне ответ подвернулся:"Извините, что цел,
 Я случайно вернулся, вернулся, ну, а он не сумел".

 Он кричал напоследок в самолете сгорая:
 "Ты живи, ты дотянешь", - доносилось сквозь гул.
 Мы летали под богом, возле самого рая,
 Он поднялся чуть выше и сел там, ну а я до земли дотянул,

 Встретил летчика сухо райский аэродром,
 Он садился на брюхо, но не ползал на нем,
 Он усну