поднимайте  своих
десантников! Точные координаты базы: тринадцать-тринадцать-двадцать  один!
Медлить  нельзя:  она  очень  мобильна!  Ищи  ее  потом!   Все!   Спасибо!
Действуйте! - Он положил трубку на аппарат и встал  из-за  стола.  -  Что,
поехали в госпиталь?
     - И как можно быстрее! - подхватил Говоров.



        ГИБЕЛЬ ЧЕТВЕРТОГО

     Савелий выскочил из такси, и водитель быстренько  сорвался  с  места,
радуясь тому, что для него все кончилось благополучно и  опасный  пассажир
покинул его машину.
     Стояла непроглядная  темень,  когда  Савелий  подошел  к  деревянному
забору, окружавшему здание госпиталя. Он внимательно  прислушался.  Вокруг
стояла тишина, и это насторожило  Савелия:  обычно  слышны  хоть  какие-то
звуки птиц и насекомых - цикад, сверчков.
     Он легко и неслышно перемахнул через забор и снова прислушался, но  и
теперь ничего не услышал. Хотел  двинуться  вперед,  однако  ощутил  рядом
присутствие какого-то живого существа, услышал даже дыхание.
     Но вот Савелий увидел и темный силуэт человека. Он  подошел  ближе  и
сразу же узнал парня: это был один из телохранителей  Четвертого.  Он  его
видел, когда тот арестовал "братанов" по приказу хозяина.
     Странно, неужели и сам Четвертый здесь? Это была бы удача!  Вряд  ли!
Скорее всего, послал для ликвидации его или захвата капитана. А если  так,
то еще посмотрим, кто сверху окажется.
     Стараясь  не  наступить  на  какую-нибудь  ветку,  Савелий  подкрался
поближе и тихо сказал ему: - Ку-ку!
     Тот мгновенно повернулся и увидел перед  собой  того,  кого  поджидал
здесь. Тем не менее встреча для него оказалась такой неожиданной,  что  он
чуть замешкался, и это дало Савелию возможность сделать эффективный бросок
через бедро.
     Кувыркнувшись и потеряв по дороге автомат, тот выхватил  из-за  пояса
нож и профессионально бросил его в  Савелия.  Савелий  молниеносно  оценил
полет ножа и спокойно отвел голову в сторону: нож  вонзился  в  нескольких
сантиметрах от его лица.
     Не успел замолкнуть дребезжащий звук, как нож  уже  оказался  в  руке
Савелия. Он сделал еле  уловимое  движение  кистью,  и  нож  телохранителя
вонзился в незащищенное бронежилетом место -  в  шею.  Тот  не  смог  даже
вскрикнул, обхватив горло руками, он повалился на землю, дернулся пару раз
в агонии и неподвижно застыл на траве,  казавшейся  в  темноте  совершенно
черной.
     Савелий подошел к мертвому телу и недовольно покачал головой:  парень
был совсем молод и его было жаль, как и многих других, которые, сами  того
не подозревая, участвовали в какой-то чужой для них игре.
     Играли, совершенно не понимая, что  затеянные  другими  эти  игры  не
имеют для многих из них счастливого  или  хотя  бы  нормального  конца.  И
ставка в этой игре была ценою в жизнь.
     Конечно, Савелий рисковал точно так же, как и они. И тоже  ставил  на
карту свою собственную жизнь, но... И снова это сакраментальное "но"...
     Савелий, в отличие от этих молодых ребят, которым жить бы и жить, был
профессионально подготовлен к этим испытаниям!
     Они, конечно, тоже тренировались, но они не прошли  афганскую  войну,
они не теряли на своих глазах близких друзей, они не прочувствовали  своей
собственной кожей дыхание смерти! Они не были  в  условиях,  когда  каждый
день, каждый час ощущается как подарок  судьбы,  подарок  самого  Бога!  А
прочувствовав  это,  начинаешь  каждой  клеточкой  своего  тела   ощущать,
предчувствовать опасность, а иногда и смерть.
     Савелий вспомнил даже такие случаи, и они не были редкими, когда  тот
или иной солдат, просыпаясь утром, вдруг тихо, но спокойно, без  истерики,
говорил: Меня сегодня убьют!" - и, действительно, не возвращался из боя  и
не вставал в строй.
     Сейчас, расправившись с телохранителем Четвертого,  Савелий,  который
перед этим уговаривал себя, что его самого он  вряд  ли  обнаружит,  чисто
интуитивно замер и настороженно прислушался: вокруг было тихо и  спокойно,
более того, появились обычные звуки ночных насекомых.
     Странно... Откуда тогда внутреннее беспокойство? Он подошел к убитому
телохранителю, снял с него бронежилет и быстро  пододел  его  под  куртку,
подаренную капитаном  буксира.  Здесь  что-то  не  так.  И  вдруг  Савелий
вспомнил про  рацию,  которую  прихватил  у  боевика,  лежащего  на  ленте
транспортера. Может, сработает? Он вытащил из кармана рацию,  включил  ее.
Старательно изменив голос, вспомнив интонацию Икс-два, сказал:
     - Внимание! Четвертый! Вас вызывает Икс-два! Вас вызывает Икс-два!  -
откуда ему было знать, что Четвертому уже известно  о  гибели  почти  всех
боевиков, которыми руководил Икс-два: один из смертельно раненных боевиков
успел сообщить обо всем  Четвертому,  умоляя  прислать  к  нему  помощь  и
отвезти к врачу. Пообещав о нем позаботиться,  Четвертый  распорядился  на
один час прекратить любые вызовы в  эфир,  кроме  тех  случаев,  когда  он
делает вызов сам.
     И сейчас, когда Четвертый услышал голос  Иксдва,  вызывающий  его  по
раз, первым импульсивным желанием было отозваться, и он уже  взял  в  руки
рацию, но спохватился, усмехнулся, стукнув себя рукой по лбу, и  сунул  ее
назад в карман.
     Все-таки  в  этом  парне  что-то  есть!  Он  действительно  был   ему
симпатичен. Жаль, что приходится на данном этапе стоять с  ним  по  разные
стороны баррикад. Очень жаль, если все-таки придется  его  убить!  Сейчас,
несмотря на то что перед этим отдал приказ уничтожить Тридцатого, он готов
был к тому, чтобы оставить его в живых.
     Это надо же! Пройти стольких  людей?!  А  среди  них  были  и  весьма
достойные соперники, с которыми даже он сам не очень хотел бы  встретиться
один на один.
     Четвертый усмехнулся: один на один! В схватке с Рэксом погиб не  один
десяток опытных боевиков! И никто не может их упрекнуть  в  том,  что  они
имели плохую подготовку или мало  опыта.  Многие  из  них  довольно  часто
выезжали на боевые задания и не только для участия в акциях против мирного
населения или по захвату  военных  складов  с  оружием,  но  и  для  более
серьезных задач. На совести каждого из них не  один  десяток  человеческих
жизней.
     Страшно, когда Четвертый начинал думать о себе,  то  всякий  раз  ему
удавалось убедить себя в том, что все, кого он лишил жизни (хотя многие из
них  погибли  безвинно),  умерли  потому,  что  так  было  необходимо  для
достижения высоких целей. Для тех идей, за которые он, Четвертый, отдал бы
свою жизнь, нисколько не задумываясь.
     Что это за идеи, Четвертый не мог, да и не хотел  бы  об®яснить  даже
себе.
     Несколько лет назад он работал  в  Министерстве  внешней  торговли  и
очень много бывал за границей. Однажды он познакомился с  одним  человеком
(был уверен он до сих пор, что эта встреча была  случайной),  который  уже
несколько  лет  жил  за  границей.  Этот  пожилой  мужчина  настолько  ему
понравился, что они встречались еще несколько раз. Его рассуждения о жизни
и смерти, о доме и семье, о Родине, где ты живешь  (он  сам  очень  сильно
скучал по Москве, по России и мечтал вернуться назад,  но  вернуться  так,
чтобы помочь Родине  по-настоящему:  деньгами,  опытом,  знаниями)  -  эти
рассуждения заставляли задуматься о своей жизни, о своем предназначении. К
нему вернулось то, что он хранил от всех. Он снова ощутил Веру.
     Дело в том, что в  его  жизни  были  годы,  которые  оставили  в  нем
неизгладимый след.  Еще  совсем  молодым  парнем,  сразу  после  окончания
института, ему несказанно повезло: понравился  одному  высокопоставленному
чиновнику, присутствовавшему  на  их  выпускном  вечере.  Через  несколько
месяцев ему было предложено прекрасное  место  в  одной  восточной  стране
сроком на пять лет. Недолго думая,  он  согласился  и  вскоре  оказался  в
сказке.
     Шли  месяцы,  работы  было  немного,  а  времени  неограниченно.   Он
знакомился с людьми, с обычаями и нравами, и ему удалось  познакомиться  с
одним монахом, которого все звали Учитель. Будучи  очень  обаятельным,  он
сумел понравиться Учителю.  До  самого  от®езда  из  страны  он  постоянно
посещал школу "жизни", как именовалось  то  заведение,  которым  руководил
Учитель.
     Четвертый настолько преуспел в занятиях, что был выделен  среди  всех
самим Учителем, и  незадолго  до  от®езда  ему  самому  был  присвоен  сан
Учителя. До самого от®езда он держал в тайне свое увлечение и уж, конечно,
никому не сказал, когда вернулся на родину.
     Какие-то слова и мысли нового знакомого, по фамилии Рассказов,  очень
переплетались с теми учениями, которые он воспринял от своего Учителя.  Он
не стал вдумываться в различия и нюансы, которые только  с  виду  казались
незначительными, а на самом деле все ставили с  ног  на  голову,  и  добро
превращалось в зло,  прикрываясь  добрыми  намерениями.  Постепенно  милая
овечка превратилась в обаятельного с виду матерого волчищу.
     Новые "учения" были  им  приняты  сердцем,  и  более  его  ничего  не
волновало в этой жизни. Он стал  повиноваться  более  сильной  личности  и
думать только о том, что все, что они делают - для  блага  их  Родины.  Он
свято верил в это, совесть не мучила его по ночам, а  "кровавые  мальчики"
не посещали. Его пример был великолепным образцом того, как святое учение,
упав на неблагоприятную почву, приносит сатанинские всходы.
     Когда Четвертый понял, что ему не хочется расставаться со своим новым
знакомым, он обратился к нему с фразой о том, что "было бы  очень  здорово
работать вместе!" На что получил пространный  ответ  Рассказова,  дававший
надежду. И вот настал  день,  когда  тот  предложил  Четвертому  выполнить
какую-то незначительную работу. Отказа не было.
     Постепенно просьбы становились все  более  частыми  и  серьезными,  а
оплата все весомее. Шло время.  Четвертому  удалось  приобрести  в  Италии
очень уютный домик на самом берегу моря. Он  сумел  перевезти  туда  своих
родителей и других родственников.
     Четвертый был смел и решителен, любил и умел рисковать.  Единственный
его недостаток - отсутствие  умения  анализировать  и  предвидеть.  Да-да,
столько лет обучаться у своего Учителя и не суметь перенять от него  самое
главное. Но удивительным было другое: ему удалось  так  заморочить  голову
Учителю, что тот провел его через обряд Посвящения.
     Четвертый завидовал  в  глубине  души  Психологу.  Вот  кого  природа
одарила от  рождения!  Почти  все  его  предсказания,  высказанные  вслух,
воплощались в жизнь, и достаточно точно.
     Вот и сейчас он не стал нудно об®яснять, что Тридцатый должен  прийти
в госпиталь к Одиннадцатому,  а  просто  вытащил  из  компьютерной  памяти
фотографию, которая мгновенно подсказала  Четвертому  дальнейшее  развитие
сюжета, дальнейшие поступки Тридцатого.
     Неожиданно Четвертый подумал о  звонке  Тридцатого.  Случилось  такое
неординарное происшествие: побег с базы людей, которые прихватили с  собой
дискету! Дискету со всеми их "играми"! То есть они могут поломать  все  их
планы.
     Да, она, естественно, зашифрована, но хорошим специалистам найти ключ
- дело каких-нибудь часов.  Казалось  бы,  ЧП,  а  Третий  говорил  с  ним
спокойно, без нервов, словно речь шла о какой-то пустяковой пропаже. Да  и
Психолог весьма странно себя ведет. Создавалось такое впечатление, что  их
волнует только одно: сама игра с Тридцатым!  Четвертому  даже  показалось,
что все это ему напоминает ипподром, ставки сделаны на главного  фаворита,
и этим фаворитом является Тридцатый!
     Надо будет свои догадки поточнее проверить на  Психологе.  Он  задаст
ему несколько вопросов и сумеет все  выяснить.  Его  мысли  были  прерваны
какимто незначительным  шорохом,  и  он  мгновенно  собрался:  послышались
легкие шаги по кафельному полу коридора госпиталя. У  Четвертого  не  было
никаких сомнений: это был ОН! Тридцатый!!!
     Огромный  вестибюль  был  ярко  освещен  лампами  дневного  света,  и
спрятаться можно было только за одной из двух огромных колонн, подпиравших
полусферы старинных сводов. За одну из них и встал Четвертый.
     Он был  большой  любитель  сюрпризов  и  сейчас  приготовил  его  для
Савелия. Перед колонной стоял столик дежурного вахтера,  за  которым  тот,
вероятно, дремал при первой возможности.
     Тридцать минут назад Четвертому пришлось отправить к праотцам мужчину
лет пятидесяти, который  оказался  довольно  быстрым  малым.  Он  выхватил
пистолет и предложил показать  документы.  Пришлось  с  ним  поступить  по
"законам военного времени". Второго "мужичка" - судя  по  всему,  они  оба
были сотрудниками милиции "усмирил" его телохранитель. Четвертый ценил его
больше того боевика, которого оставил снаружи и всегда  держал  при  себе.
Тот,  что  стоял  на  улице,  должен  был  не  останавливать   Тридцатого,
пропустить его в госпиталь и последовать за ним, отрезав ему отход.
     Если бы Четвертый мог  предвидеть,  то  скорее  всего  постарался  бы
исчезнуть не только из этого городка, но и из страны. Тем  более,  что  он
предусмотрительно подстраховался на случай возможного провала,  приготовив
новые документы со своей фотографией и оформленной визой. Более  того,  он
сумел даже организовать и нелегальный канал  переправки  его  за  границу,
но... Четвертый не знал, что происходит  в  момент,  когда  он  был  занят
ожиданием Тридцатого.
     А в этот момент бригада ВДВ громила  его  базу  и  после  первого  же
выстрела  советскими  "стингерами"  погиб  Психолог,  так  и  не  успевший
сообщить ему свои предположения о возможном нападении регулярных войск  на
базу. Эта единственная оплошность Психолога,  допущенная  по  отношению  к
себе: о возможном нападении на базу войск он не только догадывался, но  на
это ему намекал и Третий. И эта оплошность  стоила  ему  жизни.  А  Третий
сказал прямо: не держитесь долго за эту базу: она является самым настоящим
"манком в большой охоте". Все это  Психолог  знал,  но  он  никак  не  мог
предположить, что времени на принятие решения у него совсем не осталось.
     Когда  Савелий  вошел  в  вестибюль,  он  сделал  два  шага   вперед,
остановился и замер, прислушиваясь и присматриваясь к тому, что происходит
вокруг. Его насторожило то, что дверь  в  госпиталь  была  открыта,  а  за
столиком дежурного никого не было.  Может,  доктор  вызвал  или  по  нужде
отошел?
     Савелий медленно шел по коридору, не  обратив  внимание  на  то,  что
столик дежурного был развернут не в сторону входа, а в сторону коридора.
     Наверное, сказалась усталость: больше суток на  ногах,  при  страшном
постоянном напряжении физических и душевных сил, но  Савелий  не  услышал,
что Четвертый вышел из-за колонны  и  спокойно  сел  в  кресло  за  столик
дежурного:
     - Привет, Бешеный! - негромко, но четко проговорил он.
     Савелий резко повернулся и увидел перед собой  Четвертого.  Его  руки
были прикрыты каким-то журналом. Савелий шагнул к нему, но был  остановлен
резким окриком Четвертого:
     - Спокойно, Рэкс, спокойно! - Он откинул журнал в  сторону:  в  одной
руке был "магнум", в другой - газовый баллончик. - Не  сделайте  глупость.
Расслабьтесь! Вы почти сутки на ногах, измотаны, ослаблены, голодны.  Вряд
ли сможете оказать мне достойное сопротивление, - в голосе  Четвертого  не
было ни злости, ни злорадства, скорее, уважение. Чем-то вы мне  нравитесь,
и потому хочу вам предоставить последний шанс. Хотя мой  советник  сказал,
что с вами невозможно договориться.
     Савелий молча и устало смотрел на него, пытаясь придумать что-нибудь,
чтобы вырваться из этой западни. Господи, он же  предчувствовал  все  это!
Был уверен, что Четвертый здесь! Был уверен и уговаривал  себя  в  другом.
Непростительная  ошибка.  Ты  посмотри,   какой   у   него   уверенный   и
обволакивающий голос. Если его не знать,  то  можно  влюбиться  с  первого
взгляда!
     - Вы столько натворили и так профессионально, что я был бы рад видеть
вас среди своих друзей, а не врагов!
     Савелий вздохнул и посмотрел на него с жалостью.
     Четвертый или не заметил этого, или не захотел заметить:
     - Я вас четко вычислил! Я  был  уверен,  что  вы  придете  на  помощь
капитану Воронову. Не оставлять же друга в беде! Не  так  ли?  -  он  чуть
заметно усмехнулся. - Подвела вас, уважаемый Рэкс,  комсомольская  спайка,
Хотя, откровенно говоря, и возникало сомнение - вдруг не придете, а  сразу
мотанете в органы. - Сделав паузу в надежде, что Савелий что-либо скажет в
ответ, и не дождавшись, он продолжил свой монолог:  -  Как  ты  не  можешь
понять, что в этой стране власть можно взять только силой - Он перешел  на
"ты", и сразу стало видно, что он волнуется. - Эта власть  должна  быть  у
таких людей, как МЫ!
     - Мои предки защищали Родину! - тихо, но твердо сказал Савелий. - И я
служу не комсомолу, не  партии  -  Я  РОДИЛСЯ  ТАКИМ!  Эта  страна,  пусть
больная, убогая, - моя Родина! И таким, как ты, нет места на этой земле! -
он снова шагнул вперед.
     - Стоять! Или я нажму на эту кнопку и брошу в сторону лестницы. Ты же
знаешь действие этого газа: половина госпиталя отправится на тот свет, как
и твой братишка Андрей Воронов, который после операции стал более  смирный
и покладистый, чем ты, - он ехидно ухмыльнулся. - Так что  предлагаю  тебе
очень выгодный обмен: ты отдаешь мне пакетик с наркотиком и дискету,  а  я
тебе - Воронова! Две безделицы за человеческую жизнь.  За  жизнь  близкого
тебе человека!
     - Дурак ты, Четвертый! А твой советник был прав! Где  Воронов?  -  со
злостью спросил он.
     - Наркотик и дискету - и Воронов твой! - снова ухмыльнулся тот.
     - На что вы надеетесь? - устало спросил Савелий. - Конец вашей  базе!
Конец!
     - Вы так уверены? - улыбнулся Четвертый и вдруг  положил  на  стол  и
баллончик, и револьвер, давая понять  Савелию,  что  здесь  все  настолько
продумано, что он ничем не рискует. -  Пока  твои  кенты  очухаются,  база
исчезнет как дым. Кстати, не советую дергаться!  -  спокойно  заметил  он,
почувствовав, что Савелий вновь готовится к действию -  наверху,  рядом  с
твоим Вороновым, мои ребята! Если не будешь разумно себя  вести,  они  его
прикончат! -  он  добродушно  улыбнулся,  словно  сообщил  очень  приятное
известие.
     Савелий начал колебаться: что если Четвертый не  блефует,  и  капитан
действительно  захвачен  его  людьми?  Но,  несмотря  на  сомнения,  нечто
подсказывало ему, что здесь что не так! Четвертый не из тех людей, которые
стали  бы  играть  втемную,  не  показывая  хоть   каких-нибудь   козырей.
Неожиданно Савелий весело рассмеялся:
     - Знаете, господин с большим  самомнением,  не  видать  вам  капитана
Воронова как своих ушей, -  он  снова  сделал  шаг  впереди  и  теперь  до
Четвертого оставалось не больше трех метров.
     Четвертый схватил свой "магнум" и направил его на Савелия:
     - Еще шаг и я пробью твой "умный лоб! - зло процедил он, осознав, что
уловка с Вороновым не прошла, и все-таки  решил  попытаться  окончить  все
мирным путем. - Да, вы правы, молодой человек, у меня нет вашего  приятеля
и я извиняюсь а такой дешевый  трюк!  Правда,  искренне  извиняюсь,  -  он
склонил в поклоне голову и неожиданно поднялся с кресла.
     Затем решительно рванул на себе белоснежную  рубашку  -  и  несколько
пуговичек полетели на пол.  А  Четвертый  вытащил  из-за  пазухи  то,  что
заставило Савелия вздрогнуть.
     Савелий удивленно посмотрел на ЭТУ  вещь,  потом  перевел  взгляд  на
Четвертого. Ему казалось, что его  подвело  собственное  зрение.  Нет,  не
может быть, что бы он увидел у Четвертого золотой Знак - Знак  удлиненного
ромба. Точно такой же Знак был у его Учителя на груди.
     - Так это... вы? - наконец выдавил он из себя пересохшими  губами,  а
мысленно кричал сам себе: "Нет, этого не может быть! Не может  быть!..  Не
может быть, чтобы Знак-Сын находился у  этого  человека!  "  -  Эти  слова
хотели вырваться наружу, чтобы их мог услышать его Учитель.
     На