ввысь,  как  птица,  и  будешь  парить  в  небе,
разбрасывая свое тепло по земле.
     Лана постепенно пришла в себя и скосила глаза в сторону  Савелия:  он
сидел с закрытыми глазами, скрестив на  груди  руки,  а  его  губы  что-то
шептали.
     Когда солнце поднялось настолько, что осветило их полностью,  Савелий
открыл глаза, вскинул руки в сторону солнца и радостно воскликнул:
     - Спасибо тебе, Светило! - Потом склонился лицом к земле, прикоснулся
к ней губами, прошептал что-то и громко воскликнул снова: - Спасибо  тебе,
Земля!
     Лана смотрела на него широко  распахнутыми  глазами,  словно  пытаясь
понять его, потом сложила руки на груди и в  точности  повторила  все  его
движения и слова. После этого встала, подошла к нему, опустилась перед ним
на колени и поклонилась и ему:
     - Спасибо и тебе, милый мой! Никогда не могла  подумать,  что  получу
сегодня такое блаженство от слияния с природой. Это какое-то  чудо!  Я  не
ощущала себя. Прости, но не ощущала даже тебя рядом.
     - Что ты, милая, так и должно быть, если ты ПОВЕРИЛА! - Он подошел  к
ней и помог подняться на ноги. - Я очень рад,  что  ты  доверилась  мне  и
сказала эти слова! Значит, все будет хорошо.
     - Все время хочу спросить тебя и забываю: что это за наколка? Ты что,
сидел? Можешь не отвечать, если не хочешь, - смущенно вздохнула Лана.
     - Да, меня сажали. Потом разобрались  и  реабилитировали.  -  Савелий
нахмурился, вновь окунувшись в прошлое, но тут  же  махнул  рукой,  словно
отгоняя в сторону мысли. - А эту наколку мне сделали в Афгане. Это эмблема
воздушных десантников. Видишь, парашют, самолеты.
     - А я думала, череп с костями! - рассмеялась девушка. - Когда впервые
увидела, даже напугалась. А почему Рэкс?
     - Там мы себя так называли.
     - На собачью кличку похоже. Ой, извини! - спохватилась она.
     - И не подумаю! -  рассмеялся  Савелий.  -  У  воздушных  десантников
действительно мертвая собачья хватка и реакция как у хорошей собаки, но...
Однажды я прочитал  у  Набокова,  что  Раке,  со  староанглийского  языка,
означает Король. У них, оказывается, был тоже свой Кровавый Король  -  Рэд
Рэкс, как у нас - Иван Грозный. Хотя и сравнение с собакой меня  нисколько
не расстраивает, - он подмигнул.
     - Ты прав, - задумчиво проговорила  Лана.  -  Иногда  собаки  намного
лучше своих хозяев.



        МЕДАЛЬОН НА ПАМЯТЬ

     Как смотрела Лана на него у реки  во  время  восхода  солнца!  В  тот
момент Савелию показалось, что их души слились в единое целое и  поднялись
над землей в свободном полете. Он был уверен, что так оно и было,  недаром
Лана сказала, что никого и ничего не ощущала вокруг. Так  что  же  смущает
его в этой девушке? Контактная, открытая, нежная... и все-таки и все-таки.
     Когда Лапа провожала его в аэропорту и слезы навернулись на ее глаза,
Савелий вдруг почувствовал, что его рассматривают, изучают,  у  него  было
ощущение, что он находится под увеличительным стеклом. Он  даже  огляделся
вокруг, и Лана заметила его волнение. Она начала  говорить  нежные  слова,
успокаивать, отвлекать от  странных  мыслей.  И,  надо  заметить,  ей  это
удалось. Вспомнил он об этом  только  через  несколько  дней,  скрупулезно
анализируя недавнее прошлое, находясь далеко от Ланы.
     Перелет был долгим и утомительным. Самолет-аэробус был весь заполнен.
Можно  было  бы  поспать,  но  на  борту  находилось  много  детей  разных
возрастов, и они шумели, бегали по проходам, плакали и только  через  пару
часов  полета  угомонились,  утомленные  необычной  обстановкой.   Савелий
задремал и почему-то вновь окунулся в свое далекое детство.
     Несколько детдомовцев резвились в речушке. Среди них  и  Савушка.  Он
был самым низкорослым из них, но цепким, жилистым,  никому  ни  в  чем  не
уступающим пареньком.
     Они весело барахтались, брызгались, когда  с  берега  раздался  голос
Марфы Иннокентьевны, их воспитательницы. Ее миловидное  лицо,  обрамленное
кудряшками, светилось добротой и нежностью:
     - Говорков! Савушка, подойди, пожалуйста, ко мне!
     -  Да  мы  только  играем,  Марфа  Иннокентьевна!  -  смущенно  начал
оправдываться Савелий,  уверенный,  что  сейчас  опять  будет  наказан  за
баловство на воде.
     - Я вижу! - улыбнулась воспитательница. Несмотря на строгие массивные
очки, за которыми она пыталась скрыть мягкость своего характера, ребятишек
не удавалось заставить поверить в то, что она строга.
     - Подойди ко мне! - настойчиво проговорила она.
     Не без сожаления выпустив из рук толстячка,  мгновенно  рухнувшего  в
воду, Савелий нехотя вышел на берег.
     - Вот что, Савушка!  -  стараясь  быть  серьезной,  произнесла  Марфа
Иннокентьевна. - Пойди и приведи себя в порядок оденься в парадный костюм,
причешись и приходи ко мне в кабинет. В директорскую.
     - Для чего, Марфа Иннокентьевна? - насторожился Савелий.
     -  Хочу  познакомить  тебя  с...  -  воспитательница  вдруг  смущенно
запнулась, но сразу же спохватилась, - с одними хорошими людьми.
     - Опять "в сыновья" детей ищут? - догадливо произнес он, потом совсем
по-взрослому вздохнул и деловито добавил, безнадежно махнув  рукой:  -  Не
возьмут меня: больно  худющий.  Сколь  раз  уж  хотели.  -  Савелий  вновь
вздохнул и послушно отправился одеваться.  Его  действительно  не  впервые
выбирали для смотрин. Однако это не мешало ему каждый  раз  волноваться  и
ждать,  что  придет  добрая  и  красивая   женщина,   похожая   на   Марфу
Иннокентьевну, заберет его "в сыновья" и вся  его  жизнь  станет  сплошным
праздником. И, конечно, услыхав эту новость, он бегом поспешил в  спальную
комнату. Вдруг не дождутся и уедут, не встретившись с ним!
     Быстро  переодевшись  в  парадный  костюм,   полосатую   футболку   и
темно-серые  брюки,  подаренные  шефами,  подскочил  к   большому   трюмо,
покрытому  от  старости  паутинками  трещин,  "проутюжил"  несколько   раз
ладошками непослушные вихры и бросился к административному корпусу.
     По пути решил сам взглянуть на тех, кто хочет с ним познакомиться, но
так, чтобы  они  его  не  видели.  Савелий  подкрался  к  раскрытому  окну
директорской и прислушался.
     - А  мне  все  же  непонятно!  -  голос  Марфы  Иннокентьевны  звучал
несколько раздраженно. - Если двое  бездетных  людей  усыновляют  ребенка,
тогда все ясно и вполне естественно, а вы... У вас же есть свой ребенок!?
     - А я не понимаю, какое вам  до  этого  дело?  -  спокойно  отозвался
женский голос, грубоватый и низкий.
     Савелий вскарабкался на  завалинку  и  с  опаской  взглянул  в  окно:
полная, вычурно  одетая  дама  с  ярко  накрашенными  губами,  невозмутимо
разглядывала свои пухлые ухоженные  руки  с  ядовито-красными  ногтями  на
толстых пальцах, унизанных несколькими золотыми кольцами.
     - Как вам ни покажется странным, мне действительно не безразлично,  к
кому попадет один из моих воспитанников, как он будет там жить и будет  ли
ему хорошо в новой семье.
     - Вы что же, думаете, что ему будет хуже в нашей семье, чем  в  вашем
приютском доме? - Женщина явно стала терять терпение.
     - Я этого не говорила, пока во всяком случае! - мягко возразила Марфа
Иннокентьевна. - А почему ваш муж не приехал вместе с вами за ребенком?
     - Мой  муж,  как  вам,  вероятное  известно,  занимает  ответственную
должность в Моссовете, и  у  него  просто  физически  нет  времени,  чтобы
отвлекаться по... - она явно хотела  сказать  "по  пустякам",  но  вовремя
спохватилась, - по тем вопросам, с которыми я могу  справиться  сама.  Так
где же этот мальчик?
     - Сейчас появится: я его прямо из речки вытащила.
     Савелий испуганно соскочил с завалинки и бросился к кабинету. Немного
переведя дух, негромко постучал в дверь.
     - Входи, Говорков, входи! - отозвалась Марфа Иннокентьевна.
     Савелий проскользнул в кабинет и остановился у входа,  переминаясь  с
ноги на ногу. Потом тихо поздоровался.
     - Здравствуй, здравствуй, мальчик! -  поморщилась  женщина,  даже  не
пытаясь скрыть свое разочарование. Потом беззастенчиво обошла вокруг него,
внимательно осматривая  с  ног  до  головы.  -  Какой  же  ты  худющий!  -
поморщилась  она,  ощупывая  его  руки,  грудь,  словно  работорговец   на
невольничьем рынке.
     Чтобы  как-то  сгладить  эту  сцену,  Марфа  Иннокентьевна   смущенно
улыбнулась Савелию:
     - Познакомься, Савушка, это Алла Семеновна!
     - Ты можешь называть меня Альбиной Семеновной! - перебила та. Савелий
тут же согласно кивнул.
     - Так вот, Савушка, Алла... Альбина Семеновна хочет взять тебя к себе
домой, - продолжила воспитательница. - Ты-то как, не возражаешь?
     Альбина  Семеновна  неодобрительно  посмотрела  на   воспитательницу,
недовольная ее последней фразой.
     - Что же ты молчишь? - не обращая на нее никакого внимания,  спросила
Марфа Иннокентьевна.
     - Я... я не знаю, - промямлил он, поглядывая то  на  женщину,  то  на
воспитательницу.  -  Тетенька  же  сказала,  что  я  худющий.  Значит,  не
приглянулся.
     Женщину явно смутил непосредственный ответ мальчика:
     - Это я так. Для себя отметила, - оправдываясь, сказала она. - Ладно,
иди собирайся и подходи к воротам: там наша "Волга" стоит.
     Окрыленный и счастливый выскочил Савушка из кабинета  директора,  где
только что услышал  умопомрачительную  новость:  его  "берут  в  сыновья".
Первым делом он побежал к берегу и еще издали начал во всю кричать:
     - Пацаны! Пацаны! Меня "в сыновья берут"! "Берут в сыновья"!
     Его счастье  длилось  недолго:  ровно  столько,  сколько  нужно  было
времени, чтобы добраться до дома, где проживала семья  Альбины  Семеновны.
Через несколько недель Савелий сбежал оттуда и несколько дней добирался до
детского дома, стараясь не попадаться на глаза милиции.
     Наконец однажды ночью в сильный дождь, он подкрался к забору, который
окружал территорию детского дома. Протиснув худенькое тельце в узкую  щель
в  заборе,  которую  детдомовцы  использовали  для  набегов  на  соседские
огороды, Савелий устремился  к  небольшой  кирпичной  котельной,  в  окнах
которой горел свет. Он осторожно постучал.
     - Кто там? - отозвался мягкий женский голос.
     - Тетечка... Тетя Томочка!.. Это я - Говорков!  -  размазывая  слезы,
выкрикивал он.
     Дверь распахнулась, и свет упал  на  мальчика.  Грязный,  ободранный,
мокрый и исхудавший Савушка стоял на пороге  котельной.  Слезы  пополам  с
дождем заливали его лицо.
     - Савушка! - всплеснула руками тетя Тома.  Она  обняла  его  и  ввела
внутрь, где было тепло, сухо  и  три  печи  натужно  гудели  разгоревшимся
углем. - Как же так? Она  что,  выгнала  тебя?  -  расспрашивала  женщина,
снимая с парнишки мокрую одежду, суетливо набирая  теплой  воды  в  тазик,
вытаскивая из шкафа полотенце, мыло.
     - Она... она... - всхлипывал, пытался  об®яснить  Савушка.  -  Каждый
день била меня. В школу не пускала.
     Тамара подвела его к тазику с водой, наклонила, чтобы помыть, но  тут
свет упал на худенькую спину мальчика, и она  увидела  багровые  рубцы  от
ремня или веревки. Не выдержав, женщина всплеснула  руками,  всхлипнула  и
прижала мальчика к своей груди.
     - Тетечка! Родненькая! Не отдавайте меня больше "в сыновья"!  Никогда
не отдавайте! Скажите Марфе Иннокентьевне! Прошу  вас!  Пусть  меня  лучше
здесь бьют! Я буду терпеть, и сам никогда не буду драться! Тетечка!
     - Хорошо, обещаю тебе, Савушка.
     -  Внимание!  Наш  самолет  произвел  посадку  в  стойлице  Казахской
республики городе Алма-Ата! - Савелий открыл глаза и не сразу  понял,  что
находится в самолете.
     Согласно инструкции, полученной при вылете из Москвы, Савелий пересел
на вертолет местной авиалинии и через три часа  уже  выходил  в  аэропорту
города Капчагай. Пассажиров было немного, и  они  вскоре  оказались  перед
неказистым зданием аэропорта местной авиалинии.
     Не имея далее никаких пояснений  в  инструкции,  Савелий  остановился
посередине площади в некоторой растерянности.
     - Савелий?! - окликнул его сиплый мужской голос.
     Когда он повернулся, то увидел перед собой двух коренастых  мужчин  с
борцовскими фигурами. Одеты они были легко,  но  довольно  элегантно,  что
мало вязалось с их внешними данными.
     Савелий добродушно и с облегчением улыбнулся, протягивая руку:
     - Так точно! А я уж раздумывать начал, куда деваться.
     Мужчина с хриплым голосом нехотя ответил на рукопожатие
     - Все продумано, в нашей фирме веников не вяжут! Пошли! - он сунул  в
карман фото Савелия, повернулся и двинулся вперед, за ним - Савелий, потом
- второй здоровячек.
     Когда  они  вышли  с  территории  аэропорта,  перед  ними  сразу   же
остановилась японская машина "Ниссан-патрол".
     - Классная тачка! - одобрительно кивнул Савелий.
     В ответ сиплый ехидно хмыкнул, но ничего не сказал и уселся  рядом  с
водителем, Савелий сел рядом со вторым, у которого был небольшой  шрам  на
скуле.
     - Ехать долго? - спросил Савелий своего соседа, но в ответ  тот  даже
не  повернулся,  словно  был  глухонемой.  -  До  места,   говорю,   долго
добираться? - снова повторил Савелий. И снова никакой реакции.
     - Порядочно. Бог даст, к вечеру доберемся, - отозвался сиплый.
     - Знал бы, пожевать купил, - вздохнул Савелий.
     - Предусмотрено, - хмыкнул снова сиплый и бросил  Савелию  на  колени
фирменную коробку.
     Савелий раскрыл ее и увидел там галеты, сок, конфеты и  разнообразные
пакетики с едой.
     - Ого! - воскликнул он и  начал  дурачиться:  -  Ничего,  что  я  без
бабочки? Нет? Спасибо! Ничего, что я к вам лицом? Нет? Спасибо!
     - Слушай, парень, ты не утомился? - повернулся к нему сиплый.
     - Я думал...
     - Здесь есть кому думать! - обрезал он и бросил водителю: - Поехали!
     - Понял, не дурак! - согласно кивнул Савелий и откинулся  на  спинку.
Он закрыл глаза и почти сразу же память вырвала последний час  расставания
с Ланой.
     Они выехали в аэропорт намного раньше,  чем  было  необходимо,  решив
заехать в какое-нибудь кафе. По дороге она вспомнила одно симпатичное кафе
и заверила, что там отличная рок-группа и приличное питание.
     Лана не преувеличила: группа из трех  гитаристов  и  одного  ударника
действительно играла профессионально и с  воодушевлением.  Официанты  были
красиво одеты и вежливо-предупредительны, а бармен - настоящий виртуоз.
     Они с Ланой заняли свободный столик у дальнего окна, выпили немного и
долго молчали, не  решаясь  прервать  молчание,  которое  каждому  из  них
говорило больше, нежели слова. Нарушил его Савелий:
     - То, что происходит сейчас у нас, я думал, что уже никогда не  будет
у меня. Но меня мучит один вопрос: что я могу тебе дать?
     - Глупенький мой, ты даже не представляешь, что уже дал мне!
     - Сегодня я улечу, и все будет только воспоминанием.  Я  очень  боюсь
тебя потерять!
     - Как же так, милый? - казалось, что она вотвот заплачет. -  Куда  же
мне писать тебе?
     - Ланочка, мне сообщили только то, что я тебе рассказал. Думаешь, мне
легко? - обидчиво проговорил он.
     - Хорошо еще, что хоть пленку напел мне - буду слушать  и  вспоминать
тебя, твои глаза, руки, твой запах.
     - Нашла Карузо! - грустно вздохнул Савелий.
     - Напрасно ты о себе так уничижительно! Ты очень здорово поешь!  Если
откровенно, то я даже не ожидала. Но не в этом  дело:  хорошо  или  плохо.
Голос и память - вот главное! Я и сама еще не осознала, что  произошло  со
мной. Но знаю, что это очень  и  очень  серьезно!  -  она  говорила  тихо,
проникновенно, не отрывая взгляда от его глаз. Потом решительно сняла свой
золотой медальон с изображением коксита сказочной птицы с  рубином  вместо
глаза, и надела на шею Савелия. - Это мой тебе талисман! Он  оградит  тебя
от любой беды, и ты не сможешь забыть меня!  Обещай  мне,  что  он  всегда
будет при тебе!
     Савелий прикоснулся губами к медальону и тихо сказала
     - Он всегда будет со мной! - Потом наклонился к Лане  и  поцеловал  в
губы. - Мне  очень  трудно  расставаться  с...  -  неожиданно  он  услышал
какое-то движение и открыл глаза.
     Сиплый взял в руки "Уоки-токи" и повернул рычажок.
     - Внимание Двадцать пятому! Внимание Двадцать пятому! Здесь - Пятый!
     - Двадцать пятый слушает! - отозвался сиплый.
     - В двадцать втором квадрате передать пассажира Двенадцатому!
     -  Вас  понял,  в  двадцать  втором   квадрате   передать   пассажира
Двенадцатому!
     - Все! - выдохнул голос, и сиплый положил трубку  в  бардачок,  затем
повернулся к водителю. - Все понял. Двадцать седьмой?
     - Так точно. Двадцать пятый, двадцать второй квадрат.
     Савелий усмехнулся, но ничего не сказал. Ничего себе, конспирация. Он
снова закрыл глаза, пытаясь вызвать образ Ланы, но на этот раз  он  просто
уснул, и ему ничего не приснилось.



        НА БАЗЕ

     Савелий  открыл  глаза,  когда  машина  остановилась.  Как   и   было
приказано, через пару часов после вызова по рации его пересадили к  другим
трем мужчинам, ожидавшим на трассе в открытом джипе.
     Савелий перекусил и снова уснул. Было уже темно,  и  часы  показывали
двадцать два часа.
     Яркий свет фар высветил мощные  железные  ворота,  рядом  с  которыми
стояла небольшая будка. Из нее вышел  верзила  под  два  метра  ростом,  с
автоматом в руках. Савелий очень был  удивлен  странной  его  экипировкой:
защитного цвета шорты, светлая футболка, высокие кроссовки фирмы  "Адидас"
и шляпа воинского покроя.
     Держа автомат наготове, он с опаской подошел ближе.
     - А, свои, - узнал он сидящего впереди парня и повернулся  в  сторону
будки. - Открывай, свои! - крикнул он.
     Из-за будки вышел еще один часовой и тоже с автоматом. Он  подошел  к
воротам и сунул в электронный замок пластиковую каргу.
     - Готово!
     Первый часовой подошел к будке и что-то нажал на щите. Ворота  начали
медленно раздвигаться в разные стороны.
     Их  джип  тронулся  вперед,  и  Савелий  успел  заметить  на   столбе
телекамеру, направленную в пространство между воротами.
     Когда машина вошла внутрь, ворота тут же вернулись на место.
     Территория  за  мощным  бетонным  забором   с   колючей   проволокой,
напоминавшая Савелию зону, была тускло освещена, но по углам забора стояли
вышки с мощными прожекторами.
     После  сотни  километров  бескрайних  песков  казалось   фантастичным
увидеть  за  этим  забором  роскошный  оазис.  Ровные  аллеи  ухоженных  и
аккуратно подстриженных деревьев и кустарников. Среди  зеленых  насаждений
были видны разнообразные странные сооружения, напоминающие собой  входы  в
деревенский погреб, но больших размеров и сделанных из железобетона.
     Все дорожки были заасфальтированы, вдали поблескивала вода, и все это
действительно казалось миражам посреди бескрайних песков.
     На специальной площадке под  навесом,  укрытым  маскировочной  сетью,
стояли  разнообразные  машины:  легковые  и  грузовые  иностранных   фирм,
бронетранспортеры, шикарный шестидверочный "линкольн" серебристого цвета.
     - Нет, господа, это  не  Азия!  -  неожиданно  воскликнул  Савелий  и
торжественно добавил: - Это - Америка!
     Сидящие с ним никак не отреагировали  на  его  шутку.  Савелий  пожал
плечами и продолжил свой осмотр.  Ни  одного  приличного  строения  он  не
заметил, кроме входов, ведущих под землю, выполненных  из  железобетона  с
металлическими дверями. На каждой стоял номер, нарисованный белой краской.
Как и навес  для  техники,  они  были  тщательно  прикрыты  маскировочными
сетями.
     Их джип остановился  у  одного  такого  входа  с  цифрой  "1",  более
внушительной, чем остальные.
     Сидящий рядом с водителем  плотный  мужчина  обернулся  к  Савелию  и
коротко бросил:
     - За мной!
     Савелий подхватил свою спортивную сумку и  двинулся  следом,  но  его
окликнул тот, что сидел рядом с ним:
     - Сумочку оставь здесь!
     - Надо же! - удивился Савелий. - З