Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  -
бежденному рационалисту трудно все это переварить, а рационалистов сейчас много, и среди них немало евреев -- людей очень умных. И их тревожит вопрос: как случилось, что евреи сумели, несмотря на две тысячи лет преследований и гонений, выжить-- и до сих пор живут? Нельзя опровергать мысль о великой миссии евреев, ссылаясь на то, что существует на свете очень много обыкновенных евреев, которые проявляют отнюдь не самые благородные черты человеческого характера. Это абсолютно ничего не доказывает. Вооруженные силы Соединенных Штатов Америки должны защищать наше государство, и это великая и благородная миссия. Однако в нашей армии существуют пьяницы-матросы, солдафоны-полковники, пустомели-генералы и так далее, но разве это делает миссию и роль американской армии менее почетной? Разве это меняет тот факт, что наша армия должна выполнять и выполняет свою миссию? То, что отнюдь не все евреи достойны быть представителями великого народа, -- это основная тема Иеремии и Исайи (так же как и основная тема болтунов в загородном клубе). Для тех, кто верует, евреи -- это загадочный народ, ибо такое вмешательство Б-га в повесть о жизни человечества, какое совершено в отношении евреев, нельзя об®яснить с позиции чистого разума. И для тех, кто не верит, евреи -- тоже загадочный народ, ибо по всем законам истории и общественной жизни они должны были уже много веков назад исчезнуть. Однако они живут. Выжили? Чудо? Светские мыслители вовсе не хотят признать себя беспомощными перед лицом этого странного факта, который они, разумеется, не могут не признать. Историки и социологи, рассуждая о жизнестойкости нашего народа, исходят всегда из одного элемента нашей жизни, который отличает нас от других народов, - а именно из законов Моисея, В религиозном своде законов, по которому мы живем столь долго, современный мыслитель-рационалист находит некую систему установлении, которая сливает воедино образ мысли и образ действия и которая была гениально задумана и рассчитана таким образом, чтобы помочь маленькому народу, даже разбросанному среди других наций, продолжать жить одно тысячелетие за другим, несмотря на всевозможные трудности, под любым гнетом. А еврейская национальная традиция рассматривает вопрос с противоположного конца. Согласно ей, наше выживание -- это закон Б-га, закон, в котором воплощена Б-жья воля, и выжили мы только благодаря тому, что на то была милость Б-жья. Вся философская мысль нашего народа, об®ясняющая и исследующая иудаизм, основывается на этой концепции, приводит к ней и в ее русле развивается. Рационалист предпочитает конструировать свою теорию иудаизма, исходя из ясных и явных фактов: необыкновенная жизнестойкость евреев, сила и влияние Торы, неоспоримость еврейского вклада в западную культуру. Он отвергает Б-га как реальный факт, но признает Его как творение человеческого воображения. Рационалист находит в еврейском законе связь с древним семитским законодательством, что, на его взгляд, служит свидетельством того, что время и место этого законодательства именно таковы, как утверждает наше учение. Он не отказывает еврейскому закону в мудрости, величии, глубокой нравственности и необыкновенной жизнеспособности, но отказывает во всем остальном. Еврейская национальная традиция живет уже тридцать веков. В ней накопились опыт и мудрость многих поколений. Различие во впечатлении от толкования Торы ученым раввином и от рационалистического толкования иудаизма примерно такое же, как различие во впечатлении между оперой Моцарта и рецензией на эту оперу в газете. Скептик претендует на то, что его толкование современно, научно и соответствует об®ективной истине. Религиозный взгляд для него -- это только наивная мечта, пусть даже очаровательная и неумирающая, но все же мечта. Арелигиозный мыслитель считает скептика всего-навсего неинформированным дилетантом. И в этом все дело. Это непрекращающийся старый спор, и мы не решим его тем, что каждая из сторон построит еще один очень высокий забор из громких слов в защиту своей точки зрения. Давайте попробуем действовать по методу людей, которых считают героями современной мысли, -- физиков. Они утверждают, что свет ведет себя таким образом, что в некоторых отношениях его можно интерпретировать только как действие волны, другие же свойства света дают основание ученым считать его потоком частиц. Казалось бы, возникает неразрешимая дилемма, но физики не отчаиваются: современный здравый смысл -- или бравый смысл -- подсказывает им, что можно использовать сочетание волновой теории и теории частиц, чтобы прийти к истине, исходя из тех знаний, которые имеются в нашем распоряжении сейчас, оставляя окончательное суждение будущим поколениям. Вот это-то можем сделать и мы. Я описываю и об®ясняю иудаизм для тех, кто хочет что-то о нем узнать, какова бы ни была причина их любознательности. Свет этой веры горел дольше, чем свет какой бы то ни было другой веры. И он до сих пор горит -- свет религии, в которой заключен источник западной религии и даже источник этического гуманизма, склонного вообще отрицать саму религию. Этот свет озаряет наше исследование. Мы можем исследовать этот свет в комплексе, как его ни называй -- волнами ли, частицами ли, или смесью того и другого. ГЛАВА ВТОРАЯ. СИМВОЛЫ Что делает символ Остановимся на символах и обрядах. Они представляют собой, если можно так выразиться, технические средства, при помощи которых выжили евреи, что так поражает воображение. Конечно, эти символы лишь средство, ведущее к некой цели -- исторической миссии еврейства (если только вообще верить в такие миссии); кроме того, эти символы -- интересный об®ект для социологического исследования. Но чем бы они ни были с них можно начать исследование иудаизма, чтобы, в конце концов, как можно глубже проникнуть в сущность религиозных видений Моисея. Конечно, обрядовую символику изобрели не евреи - она есть в каждой культуре. Человеческая жизнь так коротка, так разнообразна и так сложна, что она истерлась бы без остатка -- или вообще не существовала бы -- без той системы символов и обрядов, которые изобрел еще Адам, отделивший себя от животных. В передаче другому лицу права собственности на нью-йоркский небоскреб не меньше сложности и символических действий, чем в коронации римского императора. Такие символы различны в различных видах деятельности, в различных странах, в различных культурах, в различные эпохи; но нет вида деятельности, нет страны, нет культуры, нет эпохи без своей символической стенографии. Обряды и символы египетской религии, вавилонской финансовой системы, византийской юриспруденции давно канули в Лету, хотя люди все еще изучают их из любопытства или для того, чтобы они помогли им об®яснить что-то в нашей современной жизни. Символический язык иудаизма до сих пор живет, как он жил многие столетия назад, и до сих пор он определяет поведение миллионов людей. Это -- иероглифическая система обозначения основных идей Торы для современной повседневной жизни. Еврей едва ли может придерживаться иудаизма без использования своей древней священной символики. Истинный символ -- это не фантазия или пантомима, это сама действительность. Источник еврейского символа В Торе, наряду с общественными законами иудаизма, описаны также символы и обряды. Кодекс, относящийся к сельскому хозяйству, строительству, войне, правосудию, собственности, потерял практическое значение после крушения государства и изгнания. Религиозный кодекс выжил и сохраняется до наших дней. В еврейской истории -- как в библейские, так и в более поздние времена -- были периоды, когда казалось, что религиозное законодательство умирает. Такой период переживаем мы сейчас, хотя огромные массы евреев все еще придерживаются иудейского закона. Наше время напоминает эпоху эллинистической анархии, когда Палестина была под властью греков. В течение некоторого времени великая и притягательная греческая культура, казалось, совершенно вытеснила еврейскую культуру, которая по сравнению с греческой представлялась устаревшей, наивной и не способной дать в будущем какие бы то ни было ценности. Почти все богачи и многие из наиболее образованных евреев отказывались от древних символов. Они говорили по-гречески, одевались, как греки, ели греческую пищу, строили греческие стадионы и подобно грекам нагишом состязались в беге; они преклонялись перед греческой философией и наукой, в которых, по их мнению, была единственная истина, и, в конце концов, даже молились, как греки. Но народ оставался верен иудаизму, и он выдвинул новых политических, финансовых и духовных вождей. Между прочим из этого народа вышли также Иисус из Назарета и его апостолы. Эллинизаторы исчезли. Очевидно, если не все, то многие из них прожили счастливую жизнь, но мы ничего об этом не знаем. Они не дали миру ни литературы, ни философии, ни преданий, ни традиций -- ничего (Здесь нужно кое-что уточнить. Читатель может подумать, что я говорю о Филоне Александрийском, Иосифе Флавии и авторах апокрифов. Но под эллинизаторами я подразумеваю тех евреев, которые в той или иной степени отказались от иудаизма, а не тех, которые впитали чужую культуру и остались верны своей традиции. Ведь Филон и Иосиф были верующими евреями, соблюдавшими законы своего народа). Символы синайского законодательства имеют некоторое сходство с символами других культур древних семитских народов. Это вполне естественно, учитывая, когда и где был дан Моисеев закон. Ведь с самого начала народ Израиля жил в соответствии с какими-то нормами. Он не мог бы вдруг воспринять совершенно несвязанную с его образом жизни культуру, как не могли все люди вдруг заговорить, скажем, по-английски. Моисеев закон учитывал отдельные элементы семитской жизни, облагородив их и претворив в схему жизни вечного народа, подобно тому как американская революция, взяв на вооружение принципы Локка и других современных ему философов, а также некоторые британские законы, сделала все это основой идеологии новой нации. Поскольку мы коснулись параллели в еврейском и американском законах, следует обратить внимание на одно обстоятельство. Те, кто в течение многих веков искали пользу или находили удовольствие в травле евреев, каждый раз спрашивали: "Как могут евреи сохранять верность одновременно и своим религиозным законам и законам страны, где они живут? Чему они больше преданы?" Ответ заключается в том, что, согласно еврейской доктрине, нет никакого раздвоения лояльности. Когда две тысячи лет назад пало еврейское государство и прекратило свое существование его гражданское законодательство, мудрецы Талмуда заранее разработали для евреев на будущие века пребывания в диаспоре правило: "дина демалхута дина" -- "закон земли есть наш закон". Вакуум, образовавшийся после падения еврейского государства, заполняется государством, в котором живут евреи и которое дает им гражданский статус. Поэтому еврея, придерживающегося своих традиций, его религия и его гражданское самосознание обязывают соблюдать законы того места, где он живет, -- французские законы, если он родился во Франции, израильские, если он родился в Израиле, американские, если он родился в США, и так далее. Если в каком-то государстве появляется закон, запрещающий евреям исповедовать свою веру, евреи борются против этого закона. Известно, что очень много евреев погибло в такой борьбе. Но это единственный пункт, который может стать источником конфликта. То же самое было бы, я думаю, и с христианами и с мусульманами, будь они поставлены в такие же условия. Сила символа Представим себе на минуту партию в бридж. Чтобы провести вечер, состязаясь в сообразительности, четыре человека делают вид, что карты имеют какую-то реальную ценность. Тот, кто проигрывает в состязании, наказывается потерей денег. Люди хватаются за сердце, когда неожиданно появляется туз, и смеются от радости, когда выясняется, что у противника нет нужной карты. Затем игра заканчивается, и карты снова становятся всего лишь цветными картинками. Даже в такой простой символике следует руководствоваться какими-то законами. Выходят книги по теории игры в бридж, существуют организации и ассоциации игроков в бридж, и игроки придерживаются неписаных правил поведения. Игрок имеет право просигнализировать своему партнеру, какие у него карты, но он может это сделать только определенным способом, который разрешен правилами игры. Если же игрока поймают на том, что он сигнализирует своему партнеру каким-то другим, запрещенным способом, ему уже больше никогда не дадут играть в этой компании, -- более того, он может этим серьезно подпортить себе репутацию в обществе. Он дал свое молчаливое согласие подчиняться правилам игры в бридж и, следовательно, если он нарушает эта правила, он поступает бесчестно. Гораздо серьезнее денежные символы. Практически они неизменны. Банковский чек -- это только листок бумаги. Довольно несложно добыть такой листок бумаги и подделать на нем подпись владельца счета. Однако если вас на этом поймают, вас назовут жуликом, вы утратите свое доброе имя и на какое-то время лишитесь свободы. Вы всего лишь пытались добыть немного денег, то есть сделать то, что пытаются сделать все, Но вы пытались сделать это способом, нарушающим общепринятые правила ведения дел. Ваше преступление не в том, что вы пытались достать деньги путем манипуляции бумажными символами. Манипулируя бумажными символами, финансисты наживают целые состояния и делают это на законном основании. Некоторые люди говорят, что манипуляции финансистов практически ничуть не лучше любого жульничества. Но это не меняет существа дела: символические манипуляции финансистов не нарушают принятых в нашем обществе правил ведения дел, и поэтому они не наказуемы. Финансовые символы и обряды защищаются государством. Существует автоматическое всеобщее согласие народа принимать эти символы за то, что эти символы обозначают. Мы почти забываем, что долларовые бумажки, банковские чеки, акции и страховые полисы -- это просто листки бумаги. Они представляются нам такими же реальными, солидными и истинными ценностями, как растительность или наши дети. И это действительно ценности, если власть, создавшая их, и люди, согласившиеся ими пользоваться, продолжают существовать. Законы нашей религии, за нарушение которых полиция не карает, представляют собой органически цельную картину поведения для нашего сообщества в целом и для каждого индивидуума в отдельности. Наши символы и обряды касаются всего, что в жизни представляет интерес и важность: пищи, одежды, жилья, секса, речи и так далее. Еврею старой школы эти законы и обычаи были так же знакомы, как американцу законы и обычаи Соединенных Штатов. Эти законы и обычаи, известные еврею с детства, пронизывали всю его жизнь и казались самым обыкновенным делом, без которого он и жизни-то себе не представлял. Есть мацу и не касаться испеченного и дрожжах хлеба в Пасху было для него так же естественно, как для современного американца естественно держать деньги в банке и голосован на выборах (если вдуматься, последние два - очень курьезные обычаи!). Рационализация и анализ были делом лишь очень немногих мудрецов. Человек из народа не задумываясь выполнял все обряды, потому что он был так воспитан и потому что так вели себя все люди его народа. Такого естественного иудаизма придерживаются и сейчас в Америке и в других странах западного мира некоторые евреи. Мы живем где-то в промежутке между двумя культурами -- культурой нашей религии и культурой нашего окружения, что создает определенную психологическую напряженность. Этим мы напоминаем и другие еврейские сообщества, жившие в условиях относительной свободы: в Вавилоне, при либеральных режимах Греции и Рима, в некоторые периоды мусульманского правления в Средиземноморье. Жить в условиях напряженности не так удобно и спокойно. Но большинство достижении послебиблейской еврейской мысли возникло как раз в периоды напряженности. Вызов, который бросает нам среда, стимулирует и обогащает старую веру. Так было и, мы надеемся, так будет и впредь. Сейчас перед нашим поколением стоит трудная задача - ответить на вызов двадцатого века. Слишком многие из нас должны начать с выяснения, что же представляет собой наша вера. Наши отцы, евреи старой школы, старались убедить нас, что этот странный комплекс законов и обрядов -- не что иное, как руководство к естественному повседневному поведению. Им было обидно и больно, когда мы отказывались поверить им, и это нарушило связь между ними и нами. Конформизм. Не так давно в одном модном загородном доме я принял участие в споре о религии. Обычно я стараюсь таких споров избегать, потому что они всегда заканчиваются тем, что я замолкаю, а мои собеседники с энтузиазмом об®ясняют мне, чем плох и в чем неправ иудаизм. Обычно доказательства сводятся к тому, что свинину есть вредно только в жарких странах, что религия -- это дело этики, а не ритуала. Этот последний аргумент в споре, о котором в данном случае идет речь, было приятнее выслушивать, чем все остальные, ибо его привела очаровательная семнадцатилетняя девушка, студентка первого курса колледжа, и было приятно видеть, как она спорит. Она изучала социологию и была напичкана такими терминами, как аномия, единонаправленность, аккультурация, историософия и тому подобными словами, способными вывихнуть человеку челюсть, но она употребляла их с атлетической легкостью. Из ее слов явствовало, что иудаизм сводится к ритуализму, а ритуализм -- это конформизм, то есть соглашательство, а в нем-то - самое великое зло. К тому времени я уже достаточно много слышал о конформизме; девушка убеждала меня в том, что конформизм, в конце концов, лишает нас сомнений и поэтому является самым большим проклятием. Я рад, что разговор принял такое направление. Склонность к конформизму - очень реальное зло американской культуры, зло, ростки которого различил еще в прошлом веке Алексис де Токвиль и которое расцвело пышным цветом в наши дни. Конформизм представляет, может быть, самую большую угрозу сохранению евреев как народа в Соединенных Штатах. Любопытно, что моя очаровательная просветительница, произносившая свою обличительную речь против конформизма, была одета строго, как епископ. Говорила она на жаргоне современных подростков, отточенном и заученном, как литания. Ее жесты, ее прическа, даже то, как у нее были накрашены губы и подведены брови, -- все это полностью соответствовало моде. Ее родители, слушавшие ее с нескрываемым чувством гордости за дочь, были добродушные пожилые люди, вся жизнь которых протекала в железном следовании нормам, принятым у людей их круга, и с восхода до заката управлялась непререкаемыми правилами ритуала, которому подчиняется их класс общества. Может быть, я слишком мелко плаваю? (По