Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  -
ьшой круг евреев должен достичь очень высокого культурного уровня. Для того чтобы выжить, евреям часто было необходимо знать два-три языка. Все евреи должны были уметь читать и писать. И это приносило свои плоды. Во время войны я провел немало служб на английском языке, и я читал молитвы на английском языке. Талмуд, безусловно, прав, советуя человеку молиться на том языке, которым он владеет, -- это гораздо лучше, чем вообще отказаться от молитвы только из-за незнания иврита. И все-таки я даже мысли не допускаю, чтобы мои сыновья, как и все евреи с древних времен, не выучились святому языку. Иврит был достоин изучения еще и до того, как возникновение государства Израиль сделало его важным современным языком. В свое время Гете изучил иврит, чтобы читать и понимать Танах в оригинале. Так во все эпохи поступали многие просвещенные христиане. Мы изучаем иврит, чтобы точно знать, что говорит нам Тора и что мы имеем в виду, когда произносим молитвы. Выучить иврит нелегко. Но любой человек с нормальным умственным развитием может, если пожелает, за год вполне овладеть тем простым ивритом, на котором написана наша литургия. Возглашающий молитвы Один из молитвенного собрания должен возглашать молитвы. Он отделен от остальных прихожан только в течение одной службы, потом снова становится одним из них. Каждый человек, умеющий правильно читать на иврите вслух, может занять место на кафедре. По субботам и во время праздников возглашающим молитвы обычно избирается человек с хорошим голосом (например, кантор). Разумеется, такой человек должен отличаться благочестием. Отсюда возникает ошибочное убеждение, что кантор -- это духовный сан. В действительности кантор -- это еврей, который знает иврит и умеет петь. Каждый еврей произносит одни и те же молитвы. Нет никаких предпочтений. И самый благочестивый раввин ничем не отличается во время молитвы от тринадцатилетнего мальчика. Возглашающий молитвы вносит порядок, поет первую и последнюю строчки молитвы. Он повторяет вслух восемнадцать благословений, а молящиеся хором возглашают: "Аминь!" Это нетрудно. Многие неофиты, знающие иврит, уверенно занимают свое место на кафедре и возглашают молитвы. После того как такой неофит несколько раз посетил синагогу, он начинает понимать, что исказил нигун (мелодию), и ему становится не по себе. Но долгое время посещая синагогу, он встретит многих евреев, которые знают нигун не лучше его. Очень важную роль играет в синагоге шамес. Он истинный глава синагоги, он знает нигун, в его ведении находится библиотека, молитвенники, талесы, он возглашает молитвы, если больше никого не находится, он следит за миньяном (кворумом) и читает Священные Свитки. Синагога может обойтись без раввина и без кантора, но без шамеса она обойтись не может -- в крайнем случае кто-то из прихожан должен его заменить. Различные направления После того как римляне взяли Иерусалим и евреи рассеялись по свету, возникли две большие группы еврейства: ашкеназийские евреи северной и восточной Европы и сефардийские евреи Средиземноморья. Сефарды и ашкеназийцы произносили слова иврита по-разному. Их обычаи и их литургии приняли различные формы. Это различие существует и до сих пор. Например, иврит, на котором говорят в Израиле, -- это сефардийский иврит, сефардийское произношение. Американскому еврею, привыкшему в Америке к ашкеназийскому ивриту, в Израиле приходится переучиваться. В Нью-Йорке большая сефардийская конгрегация существует уже более трехсот лет. Основали ее первые испано-еврейские поселенцы в Новом Свете. В этой очаровательной испано-португальской синагоге, на 70-й улице к западу от Центрального парка, продолжает жить сефардийская литургия, которая по мелодии и обряду отличается от ашкеназийской, господствующей вокруг, и некоторые люди считают, что эта сефардийская литургия гораздо живописнее и производит более сильное впечатление. Многие прихожане носят старинные имена своих испанских предков, семьи которых прославлены в истории Соединенных Штатов. Любопытно, что у евреев, разбросанных по всему миру, так долго живших в рассеянии и до недавнего времени мало общавшихся между собою, нет единого религиозного центра, -- и при всем этом поражают не различия в обрядах евреев разных стран, а сходство этих обрядов. В Талмуде, написанном задолго до того, как сложились европейские нации, можно найти подробнейшие описания того, как следует произносить те молитвы, которые до сих пор евреи читают в Токио, Иоганнесбурге, Лондоне и Лос-Анджелесе. Американский или английский еврей, который зайдет в сефардийскую синагогу в Израиле, полную темнокожих йеменских евреев, сначала растеряется, но как только он заглянет в молитвенник, он сможет следить за службой и читать молитвы. Правила приличия Во время молитвы должна соблюдаться полная тишина, а болтать при произнесении таких молитв как "Шма" или "Шмоне Эсре" -- особо серьезное нарушение. Однако в старину в восточноевропейских синагогах часто это правило соблюдалось не очень строго. Бедность еврейского гетто вынуждала синагоги пополнять свой бюджет за счет продажи с аукциона субботних и праздничных почестей. Чтение Торы, открывание ковчега -- за все это нужно было заплатить. Устраивались аукционы; правда, они были очень красочными и оживленными, но отнюдь не способствовали молитвенному настроению. Аукционы длились довольно долго. Более того, вошло в обычай, что каждый, кто должен был читать Тору (это называется алия), громогласно об®являл о своих благодеяниях. За каждое пожертвование филантроп удостаивался благословения шамеса. Этот обычай был выгоден для синагоги, ибо поощрял пожертвования, однако едва ли он порождал возвышенное настроение у прихожан. Вместе с массами эмигрантов, хлынувших за океан, этот обычай перекочевал и в Америку. Он позволил многим бедным и малочисленным общинам не только выжить, но и построить величественные синагоги и общественные здания. Однако по мере того как еврейские общины становились богаче, этот обычай все чаще и чаще заменялся обычными сборами. Теперь от него сохранилась лишь оживленная, как при аукционе, атмосфера во время чтения Торы и уход из синагоги в это время случайных посетителей. И вновь утвердилось правило, требующее соблюдения абсолютной тишины. И все-таки я с огромным удовольствием вспоминаю, как шамес торжественно, нараспев провозглашал: -- Finif dollar um shiishi! (Пять долларов за третье чтение!) И мне никогда не забыть исторического аукциона в одной из синагог Бронкса, который проводился лет сорок тому назад в Йом Кипур. На этом аукционе мой отец победил нескольких конкурентов, купив себе право читать Книгу Ионы (хотя и он и его конкуренты были всего лишь бедными иммигрантами). Один за другим соперники выбывали, по мере того как цена поднималась до ста, ста двадцати пяти и затем до невообразимой для нас суммы в двести долларов, которую отец неожиданно предложил. Я словно до сих пор слышу, как шамес ударяет ладонью по столу и дрожащим счастливым голосом провозглашает: -- Zwei hunderd dollar um maftir lona! (Двести долларов за мафтир Иона!) Мой отец сделал красивый жест. Дело в том, что его отец, шамес из Минска, в своей минской синагоге всегда имел привилегию читать именно Книгу Ионы. Мой отец хотел продолжить семейную традицию. И он ее продолжил. С тех пор в этой синагоге Бронкса больше никто не оспаривал у моего отца эту честь. И по сей день мой брат и я всегда, когда возможно, читаем Книгу Ионы в Йом Кипур. А нам доводилось это делать в местах, очень далеких от Чикаго, например на Окинаве или на Гавайских островах. Теперь аукционы в синагогах прекратились. И это хорошо. Но они сыграли свою роль. Дети в таких синагогах поняли, какая это великая честь -- получить разрешение прочесть в синагоге отрывок из Торы. Некоторые трудности Новичок в синагоге обычно чувствует себя неловко: он считает, что служба слишком затянута, и за ней трудно следить; люди, которые сразу же начинают чувствовать себя в синагоге, как дома, исключение. Но если новичок начинает посещать синагогу регулярно, особенно если он хоть немного знает иврит, он очень скоро привыкает к обычаям и нравам, которые царят в Доме Молитвы. Затем, если он захочет, он овладеет молитвенной традицией и будет красиво и легко молиться в синагоге и дома. Дело в том, что читать молитвы вовсе не так уж легко. Истинная молитва требует не меньшего (по крайней мере не меньшего) напряжения, чем деловой разговор или написание делового письма. Предполагается, что это -- разговор со слушателем. Ребенку и новичку мешает то, что молитва ему незнакома. Благочестивому мешает то, что молитва ему слишком знакома. От всех людей -- независимо от их образования и твердости в вере -- требуются определенные умственные усилия, чтобы беседовать с Б-гом. Поэтому -- поскольку многие молитвы из-за несовершенства человеческой натуры не достигают цели -- может возникнуть вопрос: не становится ли молитва, повторяемая три раза в день в раз навсегда установленных формах, пустой механической формальностью? Возможно, это было бы и так, не оставайся синагога всегда тем, чем она была по замыслу ее создателей: Школой. Научиться молиться можно только молясь или пытаясь молиться -- другого пути нет. Естественное излияние сердца в трагические минуты на самом деле отнюдь не является, как считают романтики, молитвой в лучшем смысле этого слова. Те, кто это испытал, знают, что в такие минуты молитва просто превращается в стыдливое запинающееся бормотание. Иудаизм поощряет импровизированные молитвы, и некоторые из таких вдохновенных импровизаций были включены в литургию. Но основа основ обращения человека к Б-гу -- как в повседневной жизни, так и в чрезвычайных обстоятельствах -- это молитвы, записанные в литургии. Ежедневная молитва -- это выполненный долг, звено в цепи, связывающей нас с Авраамовым постижением Единого Б-га, -- звено, которое мы добавляем, как Б-г добавляет новый день к времени. Молитва просто не может быть вполне формальной. Блик света в словах и мыслях еврейской литургии неизбежно западает хоть раз, хоть несколько раз в сознание молящегося, как бы ни были его мысли в этот момент заняты чем-то другим. По крайней мере он молится Б-гу, не забыл об этом -- это уже хорошо. Возможно, святые и воистину богобоязненные люди каждый день, творя молитву, полностью отдаются ей. Если это так, то они живут в озарении, неведомом обыкновенным людям. Для всякого другого верующего вознаграждение за ежедневные молитвы приходит в самые неожиданные минуты, иногда отделенные одна от другой годами, -- и в эти минуты литургия вдруг озаряется, словно чудесным огнем. Такая минута может наступить после смерти близкого человека, или после рождения ребенка, или после неожиданного избавления от гибели, или в момент смертельной опасности. Эта минута наступает неожиданно. И тогда человек понимает, почему он молится всю жизнь. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ЗАКОНЫ, КАСАЮЩИЕСЯ ПИЩИ, ОДЕЖДЫ И ЖИЛИЩА Деликатная тема Еврейские законы о питании чрезвычайно отличны от того, что принято у всех народов, среди которых живут евреи. Это -- довольно деликатная и грустная тема для обсуждения, ибо с несоблюдения этих законов начинается обычно отход еврея от своих национальных традиций. Тот, кто еврейским обычаям не следует, чаще всего с порога отвергает саму идею о том, чтобы подчинять свой рацион каким-то правилам и ограничениям. Тот же, кто скрупулезно соблюдает все предписания Закона (а чтобы питаться согласно Закону, необходимо приложить немало усилий и стараний), считает, что сам он заслуживает всяческих восхвалений, всех же "инакопитающихся" следует предать анафеме. Я не собираюсь вершить здесь суд скорый и праведный и решать, кто прав, а кто неправ. Я хочу лишь рассказать, в чем заключается сущность еврейских законов, связанных с приготовлением пищи и ее употреблением. Судить же и осуждать я предоставляю читателю, который волен исходить -- как он хочет -- из своей эмоциональной предвзятости или из соображений здравого смысла. Здесь мы имеем дело с одной из тех особенностей, которыми отмечена вся повседневная жизнь еврея. Каждый человек, если только имеет такую возможность, совершает трапезу по несколько раз в день. Он может пренебрегать работой, развлечениями, молитвой, сексом, но редко забывает поесть. Все религии предусматривают молитву перед трапезой. Многие религии требуют больше, определяя, что именно человек должен есть и как он должен есть. Нередко подобные ограничения накладываются не на каждого верующего, а только на представителя особо выделенной группы среди приверженцев данной религии -- например, на монаха, монахиню, священнослужителя, аскета или ламу. Еврейские установления и ограничения, связанные с потреблением пищи, носят сравнительно нестрогий характер, но зато распространяются на всех без исключения евреев. Необходимость соблюдения этих законов Тора обосновывает весьма кратко: они нужны, "чтобы вы могли отличать священное от несвященного и нечистое от чистого" (Левит, 10:10). Как вы, читатель, возможно, помните, мой друг-агностик полагает, что нельзя предотвратить угрозу ядерной войны, отказавшись есть омаров. Я могу даже допустить, что в его словах есть определенная истина. Однако в той же мере мы не можем предотвратить угрозу ядерной войны тем, что женимся или строим дома, или рожаем детей, или выполняем свои повседневные обязанности. Нет, пожалуй, ни одного занятия -- по крайней мере мне не приходит в голову ни одно занятие, -- которое перед лицом всеобщего уничтожения в атомной катастрофе не показалось бы абсурдным и ненужным -- кроме, может быть, поисков Б-га. Однако, если одна из величайших мировых религий ввела для своих приверженцев особые законы питания, имеющие какую-то конкретную цель, не грешно узнать нам •"- хотя бы на худой конец, что эти законы собой представляют. Многое тут неясно и оставляет простор для догадок. Еврейские мудрецы высказывали об этих законах весьма разноречивые мнения. Мы можем впасть в глубокое заблуждение, если, например, заметив, что соблюдение такого-то закона приводит к таким-то и таким-то последствиям, сделаем вывод, что именно в достижении этих последствий заключается цель законов, данных народу Израиля в Синайской пустыне. Однако давайте посмотрим, что это за законы и как ими пользоваться. Рацион Еврей может питаться любой растительной пищей. Ограничения касаются только пищи животной. В Торе перечислены все физические признаки животных, мясо которых еврею можно есть. Из животных, обитающих на суше, разрешается употреблять лишь тех, которые обладают обязательными двумя признаками: они едят растительную пищу и имеют раздвоенные копыта. В результате оказывается, что евреям разрешается есть мясо только травоядных животных и непригодной в пищу остается вся остальная земная фауна: хищные животные, грызуны, пресмыкающиеся, толстокожие, приматы, свинья и лошадь, то есть животные, большинство которых в те или иные эпохи употреблялись в пищу разными народами. В среде евреев, считающих себя просвещенными, бытует мнение, что запрет есть свинину был разумен лишь в странах с жарким климатом и в былые века, когда не было холодильников. Однако если вспомнить, на скольких еще животных наложен запрет, то становится очевидным, что этот аргумент не выдерживает критики. Нам нельзя есть свинину, но нам нельзя есть и мясо белого медведя. Климат тут совершенно не при чем. В основу запрета явно положены четкие формальные признаки; да по логике так оно и должно было быть. Если бы запрет на ту или иную пищу был всего лишь отражением мудрых диетических познаний опередившего свое время Моисея, человечество рано или поздно достигло бы этой мудрости, и тогда еврейские обычаи, касающиеся еды, растворились бы в соблюдаемых всеми тех же самых обычаях. Из морских тварей евреи могут есть только тех, которые обладают плавниками и чешуей. Таким образом, нам заказаны столь популярные в Америке ракообразные: устрицы, креветки, омары, раки. Под запретом находятся и многие французские деликатесы: морские ежи, улитки, моллюски, лягушки, осьминоги и тому подобное. Некоторые пытаются обосновать эти ограничения тем, что, дескать, осьминоги и омары внушают омерзение, чего нельзя сказать о рыбах. Однако, на мой взгляд, это рассуждение напоминает довод о запрете на свинину в жарких странах. Я уверен, что для любителя осьминогов хорошо приготовленный осьминог представляет собою эстетически самое что ни на есть привлекательное зрелище -- со всеми своими щупальцами и присосками. Нет никакого сомнения, что в рацион евреев входят многие вкуснейшие рыбы и не входят (как и в случае с животными) некоторые морские и пресноводные существа, которые у других народов считаются деликатесом. Для птиц у евреев не предусмотрены ограничения по формальным признакам. В Торе перечислены птицы, которых евреи должны гнушаться - это хищные птицы или пожиратели падали (орел, гриф, коршун, ворон, страус, лебедь и так далее). По сути дела, евреи и неевреи едят одних и тех же птиц. Разница только в том, что у евреев имеется особый -- кашерный -- способ убоя птицы. Что касается насекомых, то для евреев все они -- табу. Вообще-то в Америке насекомых в пищу почти не употребляют, хотя время от времени на приемах с коктейлями нам приходится отказываться от таких "лакомых кусочков", как покрытые шоколадом муравьи. Правила кашерности "Кашерность -- чистота" -- гласит реклама одной из крупнейших американских компаний по изготовлению кашерных продуктов. Приятно видеть, как рекламные агентства изощряются ради прославления иудаизма; однако обычно эти агентства ориентируются на простые, неизощренные умы и ради красного словца готовы несколько пренебречь лингвистической точностью. На самом деле такое понимание слова "кашер" довольно далеко от истины. Слово "кашер" не встречается в Пятикнижии, оно возникло в древнееврейском языке в более позднюю эпоху. Пожалуй, наиболее близким к нему по значению является английское слово "fit" (пригодный, соответствующий). Впрочем, следует уточнить, что эта "пригодность", это "соответствие" носит сугубо ритуальный характер. Правда, пища, приготовленная согласно законам кашрута, действительно в высшей степени чиста и отвечает строжайшим санитарно-гигиеническим требованиям. Однако свинью можно вырастить в инкубаторе, кормить антибиотиками, ежедневно купать, а потом умертвить в антисептических условиях больничной операционной и стерилизовать труп ультрафиолетовыми лучами -- и все-таки сделанные из такой свинины отбивные отнюдь не будут кашерными. Слово "нечистый" употребляется в Книге Левит не в повседневном и обыденном, а в чисто ритуальном значении. Поэтому в Торе говорится, например, о верблюде или о зайце: "нечист он для в а с" -