ь  ровно
неделю.  Потом  ты  обязан  выбрать  себе работу,  и  начинаешь вкалывать. В
Лексингтоне  есть  вполне  приличная  ферма  с  маслобойней  впридачу,  плюс
консервный  завод,  где  закручивают  дары  природы,  выращенные  на  ферме.
Пациенты устроили лабораторию по изготовлению зубных протезов, мастерскую по
ремонту  радиоаппаратуры, библиотеку.  Они  работали дворниками, готовили  и
разносили еду, помогали санитарам. Короче, было из чего выбирать.
     Лично я и  не собирался торчать здесь  в ожидании подобной мотни. Когда
действие прощального укола  прошло, я почувствовал недомогание. Конечно, это
было лишь жалкое подобие  того, что я  испытывал по приезде, но все  же было
довольно хреново. Заснуть  в ту ночь я  не смог, даже со снотворным. На утро
стало еще хуже... Ничего не мог есть,  трудно было даже повернуться. Долофин
временно  приостанавливает  ломку, но  с завершением лечебно-оздоровительных
процедур  все  скоро начинается  по новой.  "На  вмазочном  конвейре  вообще
никогда  не слезешь,- сказал мне один из пациентов, - слезаешь только здесь,
в  "людях".  Когда  кончились  ночные  препараты,  я  выписался,  хотя   был
по-прежнему болен. Холодным и  ветреным днем мы, впятером,  тормознули такси
до Лексингтона.
     "Весь фокус заключается в том, чтобы выбраться из Лексингтона как можно
быстрее,-  втолковывали мне  мои попутчики,-  сразу же  идешь  на автобусную
станцию и остаешься там, пока не отчалишь. Иначе можешь застрять в "Пырее" и
залететь под  здешнюю статью". Закон, помимо  всего прочего,  предусматривал
защиту   врачей   и   аптекарей  Кентукки   от   посягательств   посетителей
Лексингтонского  наркотического хозяйства на  пути  туда  и обратно.  Полный
набор, чтобы отбить у наркоманов охоту шататься в округе Лексингтона.
     В  Цинцинатти я  обошел  несколько  аптек,  скупая  унциевые  ампулы  с
камфорной настойкой.  Если привычка ослаблена, как было в случае со мной, то
две  унции  могут поддержать  наркомана. Я  принял  сразу три, запив  теплой
водой.  Минут через десять почувствовал, что джанк  делает  свое  дело.  Мне
полегчало. Я сразу  вспомнил, что и маковой росинки во рту не было, и, выйдя
из отеля, отправился в поисках хавки.

        x x x

     В  конце концов, я добрался  до Техаса и  завязал  с джанком месяца  на
четыре. Поехал  я тогда в  Новый Орлеан... Новый  Орлеан, напластование ряда
руин. Вдоль  Бурбон-стрит  тянутся развалины  двадцатых годов.  Дальше,  где
Французский квартал  переходит в  "Скид Роу", руины более древней  формации:
гниющие  отели,  притоны,  ветхие  бары  со  стойками  из  красного  дерева,
хрустальными люстрами и плевательницами. Руины начала века.
     В Новом Орлеане  есть люди, которые вообще не выбираются  в своей жизни
за пределы города. Уличный разнобой  голосов сильно  отдает Бруклином. Вечно
переполненный Французский  квартал...Туристы, солдаты,  моряки,  картежники,
бродяги, извращенцы,  беглецы от закона со всех Штатов. Отрешенные от всего,
многие  с  угрюмыми  и мрачными  физиономиями,  они  бесцельно слоняются  по
тротуарам. Здесь ты  торчишь от себя самого. Даже преступники приезжают сюда
с вполне конкретной целью - расслабиться и оттянуться.
     Однако,  сложная   совокупность  всех  стрессов,   словно   электрошок,
придуманный психологами для расстройства нервной  системы  подопытных  белых
крыс и морских свинок, держит всех  этих несчастных любителей удовольствий в
состоянии неусыпной бдительности. Для начала, здесь просто невероятно шумно.
Водители ориентируются, главным образом, по своим  гудкам, как летучие мыши.
Аборигены грубы, а заезжая публика настолько  пестра  и разобщенна,  что так
никогда и не поймешь, от кого и чего ожидать.
     Для  меня  Новый Орлеан  был  городом-загадкой,  естественно, что  я  и
понятия не имел,  как  выйти  на поставщиков  продукта.  Бродя  по городу  я
заприметил  несколько  джанк-ареалов:  Сент  Чарльз и  Пойдрас, район  около
Площади  Ли, Канал  и Биржа. Вычислялись они  не  по  внешнему виду,  просто
каким-то внутренним чутьем, вроде того,  как лозоискатель находит  подземные
воды. Иду  себе спокойно,  и,  вдруг, джанк  в моих серых клеточках начинает
дергаться как ивовый прутик: "Это здесь!"
     Я ни с  кем не  встречался, кроме того,  действительно хотел слезть, по
крайней мере думал, что хочу.

        x x x

     Как-то ночью я сидел в баре Фрэнка, неподалеку от Биржи,  попивая ром с
колой.  Местечко  сомнительное:  матросня,  портовые  грузчики,   педики,  в
соседней  комнате  любители еженощного  покера  и  прочие, классификации  не
поддающиеся. Рядом со мной стоял средних лет мужчина с мрачным, худым лицом,
сединой в волосах. Я спросил, не присоединиться ли он ко мне по пиву.
     -  Я бы  с радостью, - протянул он,  -  но только вот  к  несчастью...к
сожалению... не в состоянии угостить вас взаимно.
     На вид  явно работяга-самоучка,  который становится смертельно скучным,
как только распознает в тебе "интеллигента".
     Я заказал два пива, а этот тип  все твердил про то, как привык отвечать
людям взаимностью. Когда подогнали пиво, он сказал:
     -  Давайте  только  найдем  столик, где  спокойно  посидим и побеседуем
тет-а-тет об устройстве мира и о смысле жизни.
     Мы перекочевали со стаканами к столику. Я  уже терпеливо ждал предлога,
чтобы  смыться, как  вдруг  мужик  неожиданно заявил: "Кстати,  я, например,
знаю, что вы интересуетесь наркотиками".
     - С чего это вы взяли?
     -  Да знаю вот,- прогнусавил он, мерзко улыбаясь.- Знаю,  что вы пасете
здесь наркотики. Я и сам по этой линии много сделал. Раз пятьдесят обращался
в ФБР, хотел рассказать, что раскопал. Вы-то в курсе, конечно, как наркотики
тесно связаны с Коммунизмом? Плавал вот я в прошлом  по линиям  "Си" и "Ай".
Там все под контролем коммунистов. Одним из них был старший механик. Я сразу
его  раскусил. Он трубку курил, прикуривая от зажигалки. Зажигалка - сигнал,
понимаете?  Продемонстрировал  мне,  как  механик  все это проделывал, долго
щелкая у меня под носом зажигалкой.
     - Да-а, ну и жук был.
     - А сигнал-то кому? - обалдело спросил я.
     -  Точно не знаю.  Самолет  там был, летел некоторое время  за нами.  И
каждый раз я слышал, что он летит, когда этот проходимец вылазил на палубу и
раскуривал  свою  трубку.  А  сейчас  я  вам  такое расскажу,  уйму  времени
сэкономите.  Чтобы получить  интересующую вас  информацию, займитесь  отелем
"Фронтье".  Люди, которые там заправляют, контролируют еще отель "Стэндиш" в
Филадельфии. Они по уши в наркоте и все связаны с коммунистами.
     -  А  вы  не боитесь так говорить? Откуда вы знаете,  кто я. Может я на
другой стороне.
     - Я-то знаю, с кем говорю. Иначе бы тут не сидел. Меня б сто раз успели
угробить. Ведь из всех людей в баре я выбрал именно вас, не так ли?
     - Да, но почему?
     - Есть нечто, что подсказывает мне, как поступать,- он показал висевший
у него на шее образок. - Если бы не носил это, меня давно бы заткнули, ножем
или пулей.
     - А чего вас наркотики то так резко обеспокоили?
     - Да не нравится  мне, что они с людьми вытворяют. У меня  приятель был
на корабле из этих.
     - Но об®ясните, наконец, какая связь между наркотиками и Коммунизмом?
     -  Вы  гораздо  лучше  меня знаете  ответ  на  этот  вопрос...Вижу,  вы
пытаетесь прощупать  уровень моей информированности.  Отлично. Одни и те  же
люди  завязаны на  наркотиках и  исповедуют коммунизм. Уже  сейчас почти вся
Америка в  их  руках.  Я -  моряк,  двадцать  лет  проплавал.  Кто, думаете,
получает  работу  в  "Эн-Эм-Ю"?  Белые  американцы,  как  мы  с  вами?  Нет.
Макаронники, жиды и  ниггеры. А почему  спрашивается?  Да  потому, что  союз
контролирует судоходство, а коммунисты контролируют союз.
     - Найдете меня  здесь  или поблизости,  если  понадоблюсь,- сказал  он,
когда я поднялся, собираясь уходить.

        x x x

     Во Французском квартале было несколько  голубых баров,  битком  набитых
каждый  вечер так, что  завсегдатаи  высыпали на  тротуар. Мысль о  комнате,
полной  педиков,  внушала мне ужас.  Они дергались кругом, как марионетки на
невидимых ниточках,  источая жуткую энергию, само отрицание всего живущего и
непосредственного. Давным-давно живое человеческое бытие улетучилось из этих
тел...Но что-то вошло в них, когда первородный жилец удалился. Геи  -  куклы
чревовещателей, они включаются в игру перенимая чревовещательские повадки. И
вот  такая кукла  сидит в  голубом  баре, потягивая  пиво,  и непроизвольная
блевотина стекает по его застывшему лицу манекена.
     Иногда  тут  можно  найти  незахватанный  человеческий  экземпляр,  но,
безусловно,  пидоры  играют  первую скрипку  в этих притонах и  меня  всегда
ломало заходить  в  голубой салун. Облом  все  накапливался  и накапливался.
После недельного пребывания в новом  городе  я смог  получить  полный  букет
впечатлений от этих злачных мест и  алкогольный  труд нес меня  дальше,  как
правило, в бары "Скид Роу".
     Но  изредка и я сбивался с  пути  истинного.  Как-то ночью у Фрэнка,  я
напился в полное говно и отправился к голубым. Должно быть там я еще  что-то
пил, хотя в памяти, во времени и пространстве, образовалась куча черных дыр.
На улице  начало светать, момент, когда в баре наступает  внезапный  приступ
тишины, что не часто встречается в голубых кабаках. Видимо, почти все педики
расползлись по койкам.  Привалившись  к стойке я  с  неприязью  рассматривал
кружку пива,  которое уже просто не шло. Шум  рассеялся, словно дым...В трех
шагах от себя я узрел рыжего юнца, уставившегося прямо на меня.
     Приставать  он не  начинал,  и я счел возможным спросить что-то  вроде:
"Ну, как делишки?" А он и говорит:
     - Что, хочешь переспать со мной?
     - О'кей,- сказал я, - пошли.
     Когда мы уходили, он сцапал мою бутылку с пивом  и сунул ее под куртку.
Снаружи было совсем светло, только что взошло  солнце. Передавая  друг другу
бутылку мы  побрели по  Французскому кварталу. Этот тип  тащил  меня  в свой
отель, так он, во всяком случае, сказал. Я почувствовал, что у меня засосало
под ложечкой, словно собрался ширнуться после долгого перерыва. Конечно, мне
следовало быть более осторожным, хотя, никогда как-то не получалось сочетать
секс с  шпионской осторожностью.  Все  это время  парень болтал без  умолку,
голос довольно сексуальный, выговор южный, но не новоорлеанский.  Вылезши на
свет божий, он, как и в баре, выглядел очень мило.
     Добравшись до отеля, чувак погнал мне, что должен сначала пойти один. Я
вытащил из кармана несколько купюр. Он посмотрел на них и сказал:
     - На всякий пожарный, дай десятку.
     Получив деньги рыжий зашел в отель, но почти тут же выскочил обратно.
     -  Нет комнат,  -  говорит,  - Попробуем  в  "Савое". (Это  было  прямо
напротив). - Подожди здесь.
     Я  простоял больше часа,  пока до меня не  дошло, в чем была закавыка с
первым отелем  -  там  не было  боковой  или задней двери,  чтобы  в  легкую
смыться. Вернувшись  к себе, взял пистолет. Подождав немного у "Савоя", стал
искать   его  во  Французском  квартале.  К  середине  дня,  проголодавшись,
перекусил устрицами с пивом и почувствовал вдруг такую усталость, что выполз
из  ресторана  на  полусогнутых,  как будто  кто-то  здорово  вломил мне  по
коленным чашечкам. Доехав до дома на такси, сразу рухнул на кровать, даже не
снимая  ботинок.  Проснувшись  около  шести вечера немедленно  отправился  к
"Фрэнку". Пропустив в темпе три пива, почувствовал некоторое облегчение.
     У музыкального  автомата стоял человек.  Несколько раз я ловил  на себе
его  взгляды.  Он смотрел  по  особенному, навроде  как  один голубой узнает
другого.  Чем-то этот  парень напоминал  мне терракотовый  вазон,  в котором
выращивают  траву.  Лицо   деревенское,   выражавшее  одновременно  сельскую
проницательность, тупость, злобу и практичность.
     Автомат  не работал.  Я подошел к  чуваку и спросил, в  чем  дело.  Тот
сказал, что не в  курсе. Тогда я попросил его  взять что-нибудь выпить, и он
заказал  колу.  Назвался Пэтом.  Я  поведал  ему,  что  недавно  вернулся  с
мексиканской границы.
     - Я  бы, кстати, занялся  на этом поприще,-  вставил мой  собеседник. -
Перекинул бы сюда товар из Мехико.
     - На границе довольно стремно,- протянул я.
     - Слушай, не  обидишься, если скажу,- начал он, - ты,  похоже, не дурак
ширнуться.
     - Да, я практикую.
     - Затариться  хочешь? У меня стрела забита с продавцом, несколько минут
осталось. А все ищу, где бабок надыбать. Если купишь мне пакетик, то я и для
тебя возьму.
     - Заметано.
     Мы дошли до угла, сразу после здания "Эн-Эм-Ю".
     -  Погоди  здесь чуток,-  бросил он,  исчезая  в баре. Я уже наполовину
смирился с тем, что меня кинули на четыре доллара, но тут он вернулся.
     - Все в ажуре, я взял.
     Уговорил  его  вмазаться у  меня.  Поднявшись в  комнату,  я,  наконец,
выложил свою амуницию, дремавшую без дела пять месяцев.
     - Если не хочешь подсесть, будь осторожней  с этой штукой,- предупредил
он. - Она довольно сильная.
     Я отмерил две трети.
     - Хватит и половины, - прокомментировал Пэт - говорю тебе, она сильная.
     - В самый раз, - настоял я.
     Но как только вытащил иглу из вены, понял, что не в самый. Почувствовал
мягкий  толчок  в  сердце.  Лицо  Пэта  стало  темнеть  по  краям,   чернота
разливалась по нему, и оно  таяло  во  мраке.  Было такое  ощущение, что мои
глаза закатываются обратно в глазницы.
     Я  вернулся  через  несколько  часов -  лежал на кровати с расстегнутым
воротником. Пэт ушел. Поднявшись, я тут же упал на колени. Голова шла кругом
и дико болела. Из часового кармана  пропало  десять  долларов.  Кажется,  он
решил, что они мне больше не понадобятся.
     Спустя несколько дней я встретил Пэта в том же баре.
     - Господи Иисусе! -  воскликнул он. - А я-то думал, ты  отдал  концы. Я
расстегнул  тебе верхние пуговицы и  положил на шею лед. Ты аж посинел весь.
Тогда я сказал  себе:  "Боже, да  этот человек умирает.  Мне лучше смотаться
отсюда".
     Я  подсел через неделю.  Спросив  Пэта  насчет возможности  торговать в
Новом Орлеане, получил удручающий ответ. "В  городе  полно стукачей. Вот это
уже действительно стремно".

        x x x

     Затариваясь через Пэта я  вскоре поехал  снежным комом с горы. Перестал
пить, перестал шляться по ночам и возобновил старый график: пакетик джанка -
три раза в день, плюс, в промежутках, все остальное время, заполненное черти
чем.  Обычно  я  рисовал  или  занимался  домашней мотней.  Когда  работаешь
физически,  время  идет быстрее. Ну, естественно,  и  за товаром приходилось
побегать.
     В мое первое посещение Нового Орлеана главным пушером -"человеком", как
здесь  таких называют, был персонаж по кличке  "Желтый".  Прозвали  его  так
из-за  цвета лица:  печень была не  в  порядке по всей  видимости. Маленький
худой  человек, немного хромой. Его точка была  в  баре рядом с "Эн-Эм-Ю" и,
время от времени, ему в натуре приходилось давиться пивом, чтобы не вызывать
подозрений из-за многочасового сидения там. На какое-то время он был выпущен
под  залог, но потом дело передали в суд,  и врезала ему косая  сбоку на два
года.
     Вслед  за  этими  событиями  наступила полоса неразберихи, когда купить
стало  настоящей проблемой.  Иногда мы  с Пэтом  часами гоняли по городу  на
машине в поисках людей, у которых могло быть. В конце концов, Пэт связался с
оптовиком, который скидывал продукт по полтора бакса, но брать нужно было не
меньше двадцати упаковок за раз. Барыгу звали Джо Брэндон, один из немногих,
когда-либо встреченных мною пушеров, который сам не кололся.
     Вдвоем  мы  стали потихоньку приторговывать  так,  чтобы только сводить
концы  с концами. Связь  держали с  теми, насчет  которых Пэт был  абсолютно
уверен. Лучшим нашим  клиентом стал Дюпре. Он сдавал карты в одном кабаке  и
всегда  был  при  деньгах.  Однако,  потребляя  гигантские  дозы,  он  начал
частенько запускать руки в кассу. В итоге, его выгнали.
     Дон,  старый приятель Пэта, работал в городе, вроде что-то инспектируя,
но ровно  половину своего времени выпадал в полный осадок. У него никогда не
было денег больше, чем на  один пакетик, да и  эти башли ему давала  сестра.
Пэт  сообщил   мне,  что  у  Дона  рак.  "Думаю,  он  долго  не  протянет",-
спрогнозировал  я.  Так и  вышло. Через  некоторое  время  он  слег,  неделю
поисходил блевотиной и помер.
     "Сельтерский  Вилли"  торговал  прохладительными  напитками,  занимаясь
также  их  доставкой. Данное занятие приносило ему  два пакетика в день,  но
особой  предприимчивостью  он  не  страдал...  Худющий,   затюканный,  рыжий
человечек, как говорится,  мухи  не обидит. "Робок он,-  характеризовал  его
Пэт.- "Робок и глуп".
     Были и другие, ширявшиеся  от случая к случаю. Одного звали "Белым" - я
так и не понял почему, так как  он, напротив, был смугл - толстая безмозглая
образина, официант в одном крупном  отеле. Он пребывал в полной уверенности,
что если заплатит за один пакетик, то второй автоматически получит в кредит.
Однажды Пэт не выдержал и послал его ко всем чертям. Белый просто взбесился,
кинулся к двери, потрясая пятицентовиком.  "Слушай сюда",- орал он.- "Ты еще
пожалеешь, что мне отказал.  Придется вам кое с кем познакомиться". Я сказал
Пэту, что Белого лучше не обслуживать.
     - Правильно,- отозвался он.- Но этот козел  знает, где я живу. Придется
нам переместиться.
     Еще  одним  случайным  покупателем был  Лонни  -  сутенер,  выросший  в
публичном доме  своей мамаши и, ухитрявшийся ширяться без подсадки. Он вечно
скулил, что  по уши в  долгах, что ему  приходится  выкладывать  кругленькую
сумму за номера  в отелях, что легавые вечно прижимают его. "Ты понимаешь, о
чем  я?  -  вопрошал  он.-  Выгоды совершенно никакой!". Это  был  настоящий
сутенер, нервный  и прижимистый. Когда у него начинался словесный понос,  он
потрясал своими костлявыми ручонками, длинными  черными,  сальными волосами.
Глядя на него сразу можно было понять, что член Лонни велик и могущественен.
Как и все сутенеры Лонни со  вкусом одевался, у него  был "Бьюик" с открытым
верхом.
     Чувак  особо  не  заморачивался брать  у  нас в  долг пакетики  по  два
доллара.  Вмазавшись,  он  начинал,  немного  прочухавшись,  попрошайничать,
одновременно  спуская рукава  своей рубашки в полоску и пристегивая запонку:
"Ребята,  я  тут малость  поиздержался.  Вы ведь не  будете  против,  если я
заплачу в следующий раз. Вы же знаете, за мной не пропадет!".
     Пэт  смотрел на него налившимися  кровью  глазами - угрюмый деревенский
взгляд:  "Лонни, ебать  колотить твою  мамашу в  корень,  мы платим за  это!
Интересно, а  чтобы  ты сказал,  если б  к  тебе  приходили,  спали с твоими
девками,  и  все  это в  долг?"  Пэт  с укоризной  качал  головой:  "Все  вы
одинаковы, лишь бы в  вену воткнуть какую-нибудь хуйню. Вас ничего больше не
волнует. Нашли тут себе  тепленькое  местечко. Можно прийти и  вмазаться  за
здорово живешь. А мне-то какой интерес? Что мне с этого? Думаете, только как
бы уколоться на халяву".
     - Ладно, Пэт, не  кипятись, не хочу  тебя  подставлять. Держи доллар, а
остальное я принесу днем. По рукам?
     Пэт брал доллар и молча совал в карман, недовольно поджав губы.
     "Сельтерский Вилли" забегал к нам около десяти - он  раз®езжал по своим
маршрутам, сочетая приятное  с  необходимым.  Вмазывался и покупал дозняк на
ночь. Дюпре заходил  после двенадцати, когда удавалось отделаться от работы.
Он вкалывал в ночную смену. Остальные приходили, когда им вздумается.
     Боба  Брэндона,  нашего  поставщика,  освободили  под залог. Суд  штата
пред®явил ему  обвинение  в  хранении  джанка -  уголовном  преступлении  по
законам Луизианы. Прямых улик не нашли -  ему удалось все выбросить до того,
как фараоны его накрыли. Не успел он только вымыть банки, в которых х