ак у деревянной маски. Уайти хлопнул его  по  спине и  до нас
донеслось:
     - Да какого черта, Уайти...
     Прозвучало  еще  что-то,  оставшееся  между  ними.  Видимо Уайти  успел
забрать свой нож у бармена. Он пододвинулся  вплотную, и его рука неожиданно
врезалась в  Слимовскую спину. Тот  со стоном рухнул  на пол прямо  напротив
стойки. Уайти же, оглядевшись, зашагал  к выходу. Нож свой сложил и  сунул в
карман.
     - Пошли отсюда,- сказал Рой.
     Уайти и след простыл. Бар опустел, остались только Майк, поддерживавший
Слима с одной стороны, да Фрэнки Долан, с другой.
     На  следующий  день   я   узнал  от   Фрэнки,  что  со   Слимом  все  в
порядке:"Коновал в больнице сказал, нож чуть  почку не  задел". Тут прорвало
Роя: "Это ведь полный гондон. Я  то думал  - настоящий бычара, а как увидел,
что чувак  слоняется по бару,  стреляя даймы и  четвертаки, пришел в  полную
боевую готовность. Дал бы сначала ему в поддых, а вдогон пустой литровкой из
ящика засветил по башке. Когда махаешься с такой здоровенной  скотиной - тут
уж без стратегии не обойтись".
     Из "Энгла" нас всех вскоре выперли, а по  прошествии некоторого времени
бар переименовали в "Рокси-Гриль".

        x x x

     Однажды  вечером,  я   зашел   навестить  Джека  по  одному  адресу  на
Генри-стрит.  Дверь открыла высокая рыжая девица. Назвалась Мэри, пригласила
войти. Оказалось,  что  Джек умотал  по делам  в  Вашингтон.  -  - Да  ты не
стесняйся,  проходи в переднюю комнату, -  сказала герла, отдернув в сторону
красную плисовую занавеску.  - Я на кухне говорю только с владельцами дома и
кредиторами. А живем мы здесь.
     Я огляделся. Никакого хлама. Комната напоминала китайскую  забегаловку,
где  подают рагу. В  разных  углах  сложены  покрытые лаком красные и черные
дощечки, окно плотно закрывали черные шторы. На потолке был нарисован круг с
разноцветными   квадратами  и  треугольниками  внутри,  создававшими  эффект
мозаики.
     - Джек сделал, -  указав  на круг, отметила Мэри, с ноткой восхищения в
голосе. - Ты бы  видел его в тот момент.  Между двумя приставными лестницами
он протянул широкую доску. Так, лежа на  ней,  и рисовал.  А на  лицо капала
краска...Он страшно прикалывается к таким  вещам. Когда мы под кайфом, у нас
от  этого  круга просто  ломовые  приходы. Лежим на  спине  и  врубаемся...А
довольно скоро эта фигня начинает кружится. И  чем  дольше  ты смотришь, тем
быстрее она кружится.
     Круг  был  воплощением   кошмарной  вульгаризации  ацтекской   мозаики,
убийственным и пошлым кошмаром. В нем было  нечто от учащенного сердцебиения
на утренней заре, кричащей розово-голубой мешанины из сувенирных  пепельниц,
почтовых  открыток и  календарей. Стены комнаты выкрасили в черный, на одной
из них красовались, покрытые тем же лаком, красные китайские иероглифы.
     - Мы, правда не знаем,  что они означают,- сказала Мэри, перехватив мой
взгляд.
     - Мужские рубашки, тридцать один цент за штуку,- предположил я.
     Она  повернулась  ко мне,  наградив холодной, бессмысленной  улыбкой  и
завела разговор о Джеке.
     - Считает меня ненормальной, а для самого - воровство, как любая другая
работа. Привык заявляться ночами и кидать мне с порога свою пушку - дескать,
запрячь подальше. А ведь любит зависать дома, рисовать и мастерить мебель.
     Она  прохаживалась  по  комнате,  не  прекращая  ни  на  минуту  своего
словоизвержения; кидалась с одного стула на другой то скрестив, то расставив
ноги,  беспрестанно одергивала  нижнюю  юбку,  предоставляя мне  возможность
выборочно ознакомиться с прелестями ее анатомии.
     С  Джека  перескочила  на личное,  сообщив,  что когда-то  дни ее  были
сочтены из-за одной весьма редкой болезни.
     -  Зарегистрировано  только двадцать шесть случаев... Несколько  лет  я
вообще была не  в состоянии что-либо делать. Понимаешь, мой организм кальций
не усваивал, кости стали медленно иссыхать  и уменьшаться. Так, со временем,
мне должны были ампутировать ноги, потом руки.
     В ней  явно чувствовалось нечто беспозвоночное,  глубоководно- морское,
охваченное  давящей липкой средой, сквозь  которую на  тебя взирают холодные
рыбьи  глаза. И вот  ты сидишь и  пялишься в эти глаза,  мерцающие  тусклыми
огоньками в  бесформенной массе  протоплазмы, мерно  качающейся  над морским
дном в кромешной темноте.
     Тут она, вдруг, переключилась на новую тему:
     -  Прикольная  штука  Бензедрин.  Три  промокашки  или   около  десятка
таблеток. Или берешь две промокашки "Бенни" и  с двумя дураколами кидаешь на
кишку...Два   кайфа    прокачиваются,   один    сменяет   другой.   Офигенно
растопыривает.
     Неведомым  ветром занесло  трех  малолетних  урелов  из  Бруклина. Рожи
тупые, руки в карманах, старо как мир или, на худой конец, как балет. Искали
Джека,  недоплатившего им  в  некой сделке. Таков,  по крайней мере, был  их
главный  тезис. Суть  своего визита они словами почти не  раз®ясняли, больше
многозначительно  кивали,  гордо  расхаживали по  комнате  и  прислонялись к
стенам. Наконец,  один  из них прошествовал к двери судорожно дернув головой
на прощание. За ним потянулись остальные.
     -  Может  хочешь  кайф словить?-  спросила Мэри.-  У меня  здесь где-то
пяточка осталась.
     И она принялась шарить по всем ящикам и пепельницам.
     -  Да нет, показалось. Слушай, а почему бы нам  не выбраться в город? Я
знаю нескольких неплохих продавцов, наверняка сейчас кого-нибудь поймаем.
     Покачиваясь  зашел  молодой  парень,  держа  под мышкой какую-то фигню,
завернутую в коричневую бумагу.
     - Выбросишь на выходе,- сказал он, обращаясь то ли к ней, то ли ко мне,
и, пошатываясь,  побрел  через кухню  в спальню, которая находилась в другом
конце квартиры.
     Когда мы вылезли на улицу, я разорвал обертку и в руках оказалась грубо
развороченная  фомкой  копилка,  предназначенная  для  платы  за пользование
сортиром.
     Сев в такси, мы стали курсировать по улицам, прилегающим к Таймс-Сквер.
Мэри распоряжалась, время от времени истошно вопила "Стоп!" и выпрыгивала из
машины наружу,  так  что  мне  оставалось  лишь лицезреть  мелькающие  среди
прохожих  распущенные рыжие волосы.  Присмотревшись  к  каким-то типам,  она
подходила  и  обменивалась с  ними несколькими  фразами. "Продавец  ошивался
здесь  десять  минут назад.  Чувак  при  товаре, но  никого не подогревает".
Позже: "Основной отправился  дрыхнуть.  В  Бронксе  живет...Эй,  тормозни-ка
здесь на минутку. Я,  может,  найду кого-нибудь в  Келлоге". И в завершение:
"Похоже  все пустые. Немного  припоздали. Дурь никого ждать не будет...Давай
купим  немного  "Бенни"  и  прошвырнемся  к  Ронни.  Они  частенько  заводят
что-нибудь из старенького. Закажем кофе и закинемся".
     "У Ронни" была ночной забегаловкой  рядом с Пятьдесят  второй и Шестой,
куда после часа ночи захаживали музыканты на  кофе и жареных цыплят. Мы сели
в кабинку  и  заказали кофе.  Мэри наработанным  движением  вскрыла  капсулу
бензедрина, удалив фальцовку, и протянула мне три промокашки :
     - Скатай в шарик, кофем запьешь.
     Промокашка  отдавала  тошнотворным  привкусом ментола. Несколько людей,
сидевших по  соседству, принюхались и заулыбались. Я  чуть было не подавился
этим  катышком, но, в конце концов, проглотил. Мэри отобрала какие-то старые
пластинки, завела,  и  плюхнулась  за  столик с  экспрессией  мастурбирующей
идиотки.
     Вскоре  пробило на разговор и я погнал с  сумасшедшей скоростью. Во рту
сушняк.  Когда  сплевывал,  слюна  выходила  округлыми  белыми  сгустками  -
"плевать  ватой", как  это  называют.  Мы  потащились  на Таймс-Сквер:  Мэри
захотела   выцепить  кого-нибудь   из  уличных  музыкантов  с   блок-флейтой
"пикколо".   Меня   переполнял,   выходя   за   грань   приличия,  открытый,
благожелательный настрой. Неожиданно  появилось  желание позвонить людям,  с
которыми не  виделся месяцами, даже  годами,  людям, которых недолюбливал и,
которые платили мне тем же.  Обломавшись в  поисках совершенного  обладателя
"пикколо",  мимоходом  разбавив  нашу  компанию  случайным  Питером,  решили
вернуться на Генри-Стрит, где хоть по крайней мере было радио.
     Следующие тридцать  часов  Питер, Мэри  и я  провели  в этой  квартире.
Периодически варили  кофе и догонялись бензедрином.  Мэри  посвещала  нас  в
технологию доения "Джоников" ("Папиков"), составлявших  основной источник ее
доходов.
     - "Джоника"  (Папика)  всегда  надо вымуштровать.  Особенно  если он  с
претензией  на сексапильность, обязательно  говоришь: "О, никогда  больше не
делай  мне  больно".  "Джоник"  (Папик)  -  это  не  какой-нибудь безмазовый
ублюдок.  Когда связываешься с безмазовым все  время должна быть  настороже.
Ничего  ему  не  даешь. Безмазового  просто  потребляешь. "Джоник"  же  дело
другое.  Даешь ему то, за что он платит. Когда ты с ним, наслаждаешься собой
и делаешь ему так, чтобы он тоже перся от себя самого.
     -  Если действительно  хочешь  опустить  мужика, закури в  разгар  ебли
сигарету.  Конечно,  на  самом-то  деле  меня  мужики  в  сексуальном  плане
совершенно не прикалывают. Вот от кого я по-настоящему в  тасках, так это от
баб.  Просто кончаю, когда удается снять и  духовно сломать очередную гордую
чувиху, заставив ее осознать, что она -  только животное и ничего больше.  А
ведь  после  того  как ее  сломали,  чувиха  уже никогда  не будет  казаться
красивой. Согласись,  отдает  превратностями  семейной жизни,- заметила она,
обращаясь к радио, которое было единственной отдушиной в этой комнате.
     Как только она заговорила о мужиках,  которые  пристают к ней на улице,
ее лицо исказило выражение обезьяноподобной ярости.
     - Сучье отродье!- рычала Мэри. - Заговаривают, только если ты не похожа
на ту, что  сразу дает.  Я  частенько  прохаживаюсь по улице  со  свинцовыми
кастетами под  перчатками и  жду одного  -  когда кто-нибудь из  этого быдла
попытается до меня домогнуться.

        x x x

     Как-то раз Герман сообщил мне, что за семьдесят долларов можно зацепить
кило первоклассной Новоорлеанской дури. Теоретически торговать травой весьма
прибыльно, равно как и заниматься  животноводством или разводить лягушек для
французских ресторанов. Семьдесят пять центов за косяк, в унции ( 28,3 г.) -
семьдесят косяков,  здесь  явно  пахло деньгами. Уверившись в этом,  я купил
траву.
     Вместе  с  Германом  мы  составили  пушерский  тандем.  Герман  откопал
проживавшую в  Виллидже лесбиянку по имени Мэриэн, мнившую себя поэтессой. В
квартиру  Мэриен  мы  и  забросили дурь,  предоставив  ей  право  халявы  на
потребление и пятьдесят  процентов с оборота.  Она знала множество любителей
дунуть,  вопрос  с  клиентами  отпал.   Одновременно   с  дурью  в  квартире
обосновалась  еще  одна лесбиянка,  и каждый раз, когда я заходил  к Мэриен,
натыкался  на эту  необ®ятную  рыжую  Лиззи, ловя на  себе взгляд ее мутных,
от®ехавших глаз, полных тупой ненависти.
     Однажды, открыв  дверь, рыжая Лиззи так и  осталась стоять  на проходе,
лицо мертвенно-бледное, отекшее от спячки под нембуталом. Сунув мне  пакет с
травой, злобно прошипела в своем полузабытье:
     - Забирайте это и убирайтесь. Оба вы ублюдки, еб вашу мать.
     Она была в полном отрубе, но голос ее гремел как у прокурора, будто она
на самом деле обвиняла нас в инцесте.
     - Передай Мэриен спасибо за все,- сказал я.
     В ответ она захлопнула дверь  с таким шумом,  что видимо сама  от  него
проснулась. Снова открыв, выскочила на лестницу и принялась орать в приступе
истерической злобы. Ее крик был слышен даже на улице.
     Герман вышел на других  плановых. Все они, без  исключения, пред®являли
нам претензии. На практике торговля  травой - сплошной облом. Начнем с того,
что трава - продукт для переноски достаточно  неудобный. Чтобы выручить хоть
какие-то деньги, а иначе не стоит этим заниматься,  надо постоянно таскать с
собой  полностью набитый  дипломат.  Если  в  один прекрасный  день  легавые
высадят твою дверь, лучше оказаться с тюком люцерны.
     Плановые абсолютно  непохожи  на  джанки,  которые  дают  тебе  деньги,
получают свой джанк и уматывают без лишнего  пиздежа. Плановые, как правило,
так не поступают.  Они ждут и  надеются,  что  ты  их  подогреешь, отсыпешь,
сделав  жизнь  вечным  халявным праздником, и  будут  с  полчаса  доставать,
уламывая тебя продать  за  два  доллара,  а не за три, отсыпать в кредит, по
дружбе, по причине  личных неприятностей  и т.п.  А  если  оборвешь  и сразу
перейдешь к делу, скажут, что  ты  обломщик,  приземленный,  напряжный  тип,
которого  ничего  кроме  денег не интересует.  На  самом-то  деле,  учитывая
кидалово,  продавец  не  должен  прямо  так   заявляться   и  об®являть   во
всеуслышание,  что он -  это  он. Продавать  надо своим,  да и то избранным,
чувакам и чувихам. Для остальных ты зачумленный барыга без совести  и чести.
Все знают, что ты барыга, но сказать так вслух считается  дурным тоном.  Бог
его знает почему. Для меня плановые непостижимы.
     В травяном  бизнесе существует масса торговых уловок. Плановые окружают
эти мнимые секреты идиотской хитрожопой таинственностью. Например:  план, по
идее,   должен   быть   пробит,  без  палок,   или  он   вдруг   оказывается
светло-зеленым, слишком дерет горло. Но вот если спросишь планового как дурь
пробить, он  бросит на тебя иронично-бестолковый взгляд  и начнет переводить
стрелы.  Наверное  трава в результате  постоянного  употребления-таки сажает
мозги, а может плановые глупы изначально.
     Моя зелень оказалась  слишком светлой, так что пришлось применить метод
сдвоенных  кастрюль:  дурь кладется в кастрюлю поменьше, та, соответственно,
опускается в другую и конструкция ставится на плиту, пока план не приобретет
родной темно-зеленый цвет. Вот,  собственно, и  весь  секрет готовки  плана,
или, по крайней мере, один из способов.
     "Плановые" общительны, довольно чувствительны, зачастую параноики. Если
ты зарекомендовал себя как "тормоз" или "напряжный", то  лучше дел с ними не
иметь.  Вскоре я понял, что  ладить  с  этими  типами  выше моих  сил и  был
доволен,  когда  нашел  персонажа,  которому   скинул  оставшуюся  траву  по
первоначальной цене. Я твердо тогда решил больше никогда не толкать план.
     В  1937 году  марихуана  попала  под Закон  Харрисона  "О  наркотиках".
Власти,  в чьей компетенции находились наркотики, то  есть  борьба  с  ними,
об®явили  ее   наркотиком,  вызывающим  привыкание,   употребление  которого
чрезвычайно  вредно для ума  и тела,  провоцируя потребителей  на совершение
различных  преступлений.  А  вот  каковы  реалии:  марихуана,  вне   всякого
сомнения, привыкания  не  вызывает. Траву можно курить на протяжении  многих
лет  и, если запас  неожиданно  кончится, вы не будете испытывать каких-либо
физических неудобств. В  тюрьме я видел  много плановых,  и  ни у одного  не
прослеживались  симптомы  отходняка  или  какие-либо отклонения от  нормы. Я
покуривал, время от времени, в течение пятнадцати лет и никогда не дергался,
когда  оказывался на  нуле.  К марихуане гораздо  меньшее привыкание,  чем к
табаку.  Она  никоим  образом  не  портит  общее   самочувствие.   Наоборот,
большинство  потребителей  утверждает,  что  трава   способствует  появлению
аппетита и воздействует на организм  как тонизирующее  средство.  Я  не знаю
других  веществ так  явно  обостряющих  вкусовые  ощущения. Выкурив  косячок
доброго плана, я просто  кайфую  от домашнего  мясного салата  и  стаканчика
калифорнийского шерри.
     А однажды  с помощью травы я слезал с джанка.  И на второй день чистяка
спокойно сел и наелся до отвала. Обычно, когда слезал с морфы, я не мог есть
около восьми дней.
     Марихуана не  толкает людей на совершение  преступлений.  Я никогда  не
видел,  чтобы кого-нибудь под  действием дури тянуло на  беспредел.  Обычно,
плановые необычайно дружелюбны. На  мой взгляд, даже слишком. Никак не  могу
понять, почему  люди,  утверждающие,  что  трава  провоцирует  преступления,
абсолютно  непоследовательны  и  не  требуют запрещения алкоголя.  Ежедневно
пьяными  совершается множество преступлений,  причем  в трезвом виде им  и в
голову не придет осуществить нечто подобное.
     Уже  много  было  сказано  о  возбуждающем  действе травы. По некоторым
причинам ученые не  любят упоминать о том, что есть такая штука, как половое
возбуждение,  поэтому-то  большинство  фармакологов  говорит  "об отсутствии
оснований  придерживаться  весьма распостраненной, в некоторых кругах идеи о
марихуане,  как  о  половом  стимуляторе".  Могу  заявить  с  полным  на  то
основанием, что  трава  по  сути своей  сладострастна  и заниматься  под ней
сексом гораздо приятнее, чем  без нее. Это заявление  подтвердит каждый, кто
курил хороший продукт.
     Вы  наверняка  слышали,  что  потребляя  траву   люди  сходят   с  ума.
Разумеется, определенная  форма  умопомешательства в  результате постоянного
употребления безусловно присутствует. Однако,  состояние это пространственно
относительно.  Марихуана,   доступная  в  пределах   США,   на   самом  деле
недостаточно  сильная  для того, чтобы тебе наглухо снесло крышу, поэтому  в
Штатах  травяной психоз довольно редкое явление. Утверждают, что  на Ближнем
Востоке  оно  довольно  обыденно. Травяной психоз более  менее соответствует
белой  горячке   и  быстро  отпускает,  как  только  заканчивается  действие
наркотика. Человек, выдувающий по несколько коктейлей до обеда, докатится до
"белой горки" быстрее, чем тот, кто выкуривает по несколько косяков в день.
     Одно предостережение: находясь под  травяным  кайфом человек совершенно
не способен вести машину.  Трава здорово нарушает представление о времени  и
пространстве. Как-то раз, в Новом Орлеане, мне пришлось зависнуть на обочине
и ждать, пока дурь отпустит. Не мог  понять, на каком расстоянии что от меня
находится, когда поворачивать или тормозить на перекрестках.

        x x x

     Теперь я кололся каждый  день. После  того, как из квартиры, где Герман
проживал  с  Джеком  и  Мэри, исчезли  все  платежеспособные  тусовщики,  он
переехал ко  мне  на Генри-Стрит. Джек, засыпавшись на ерунде, сидел, ожидая
суда,  в  Окружной  тюрьме  Бронкса.  Мэри  с очередным "Джоником" (Папиком)
свалила во Флориду. Платить самому Герману и в голову не приходило. Всю свою
сознательную жизнь он вписывался на чужих квартирах.
     Рой позволил  себе  долгую береговую отсидку.  Он обнаружил  в  Бронксе
одного врача, оказавшегося полным невеждой в выписке подобных рецептов. Этот
коновал раскручивался на три рецепта в день, максимум - по тридцать таблеток
на рецепт. Правда, количество, время от времени, вызывало у него подозрение,
которое всегда таяло при виде денег, действовавших на него отрезвляюще.
     В  природе  существуют   несколько   видов  коновалов-выписчиков.  Одни
выписывают только в том случае, если  убеждены,  что  ты наркоман,  другие -
только если убеждены, что нет.  Подавляющее большинство наркоманов прогоняет
однообразные, приевшиеся за годы торчания, телеги о мнимых  болезнях. Многие
жалуются на камни в почках или желчном пузыре. Эту байку настолько заездили,
что  коновал,  при  упоминании  о желчных  камнях  зачастую  незамедлительно
вскакивал и указывал тебе на дверь. Гораздо лучших результатов я добивался с
помощью лицевой невралгии,  предварительно разыскав в справочнике информацию
о симптомах и заучив их наизусть. Рой подкреплял свое желчно-каменное гониво
постоперационным шрамом на животе.
     В   кирпичном  Викторианском  доме  на   Уэст-Севентиз   проживал  один
старомодный  доктор.  Перед ним  было  просто необходимо предстать  в облике
джентельмена. Если вам удавалось пройти в его кабинет, значит облик покатил,
но, не взирая на это, он выписывал только три рецепта. Другой врач был вечно
пьян, и  всех делов то  было, застать его в  нужное время. Довольно часто он
выписывал рецепт  непра