абиты  и  заклеены от
холода газетами. В помещении кишмя кишели тараканы, а изредка, в списке моих
бытовых жертв, мелькали не бог весть какие клопы.
     Когда Нортон постучал в  дверь, я сидел  у батареи, немного взмокший от
пара. Распахнул дверь, и  вот  он уже стоит в прихожей, под мышкой - большой
сверток, обернутый  в коричневую бумагу. Поздоровался со  мной,  расплылся в
улыбке.  "А-а,  Нортон,  входи,  только  пальто  сними",-   говорю.  "Томми"
(пистолет-пулемет)  распаковали,  собрали, передернули затвор. Я сказал, что
постараюсь найти покупателя.
     - Ах да,- спохватился Нортон.- Ведь я раздобыл кое-что еще.
     Это была плоская желтая коробка, входившая в комплект воинской  аптечки
для оказания первой помощи, с пятью полграновыми ампулами тартрата морфия.
     -  Пока просто образчик,-  сказал  он.- У  меня дома  пятнадцать  таких
упаковок. Сумеешь сплавить, еще достану.
     - Ладно, я посмотрю, что смогу сделать.

        x x x

     До этого момента я никогда ничего из опиатов не пробовал, даже в голову
не приходило  попробовать.  Получилось  так,  что  именно  благодаря поискам
покупателей на эти два товара я вышел на Роя и Германа.
     В числе моих  знакомых был один молодой хулиган из северного Нью-Йорка,
стряпавший  с целью  "расслабиться", как  он об®яснял,  специальные заказные
блюда  в "Райкере". Дозвонившись до  него и доложив про жареный товар, забил
стрелу в баре "Энгл"( Угловой) на Восьмой Авеню рядом с Сорок второй улицей.
     Этот  бар  был  местом  встреч  местных аферистов,  своеобразной породы
пробавляющихся  по  мелочам  приблатненных типов.  Такие  суб®екты  вечно  в
поисках "организатора"  -  того, кто  разработает операции,  разжевав им  их
функции до мельчайших деталей. А так как изначально ни один "организатор" не
будет  связываться  со  столь  явно  безмазовым  и  безфартовым фуфлом,  они
начинают  искать сами,  сочиняя нелепые байки о  своих немыслимых бандитских
подвигах, "расслабляясь"  под  видом  мойщиков посуды, продавцов  газировки,
официантов,  изредка  кидая пьяных  и  робких  педиков,  высматривая,  вечно
высматривая  "организатора" с  крупным  дельцем, который придет и  скажет:"Я
наблюдал за  тобой.  Ты именно  тот,  без которого  мне в  этой  задумке  не
обойтись. А теперь, слушай сюда..."
     Джек  -  парень  через  которого  я познакомился с Роем и Германом,  не
принадлежал к этому  стаду потерянных овечек, мечущихся  в поисках пастуха с
бриллиантовым перстнем  на  пальце и пушкой  в кобуре за пазухой, с суровым,
уверенным  в   себе,   голосом,   подкрепленным   обертонами  многочисленных
заказчиков и исполнителей, мозга-покровителя, делающего  слово  "ограбление"
звучащим  проще, роднее  и вселяющим уверенность в успехе. Время от  времени
ему  улыбалась  фортуна, и тогда  он обязательно  появлялся в новом прикиде,
даже на новой тачке. Впрочем, тоже был непроходимым брехуном, вравшим больше
для  себя самого, а  не для  присутствующих. Его резко очерченное,  здоровое
деревенское  лицо  не  служило,  правда, зеркалом  внутрителесной  гармонии.
Наоборот,  вокруг  него витало  нечто необычайно заразное. У Джека случались
неожиданные перепады  в весе, как у диабетика или печеночника.  Эти перепады
сопровождались неконтролируемыми приступами  двигательно-речевой активности,
после чего он исчезал на несколько дней.
     Эффект был жутким. Совсем недавно вы видели перед  собой внешне бодрого
паренька. Неделю спустя,  а то и больше, он появлялся настолько  похудевшим,
пожелтевшим и  постаревшим, что  запросто можно было  обознаться, и  уж,  во
всяком  случае,  приходилось  повнимательнее  к  нему   присмотреться.   Его
физиономию  переполняло страдание, которое  не выражали  только  его  глаза.
Страдали лишь клетки, а он сам - сознательное Эго, поглядывавшее по сторонам
стеклянными,  настороженно-нагловатыми,  хулиганскими  глазами  - ничего  не
собирался  предпринимать по отношению  к  действу  бракованной части  своего
организма - нервной системе, плоти, внутренностям и клеткам.
     Незаметно скользнув за столик, где  я сидел, Джек заказал порцию виски.
Залпом  выпил, поставил стакан и,  откинувшись чуть  назад,  слегка наклонив
голову, взглянул на меня:
     - Ну и что этот чувак достал?
     - Пистолет-пулемет и около тридцати пяти гранов морфия.
     - Морфий  я  могу скинуть  прямо  сейчас, а  с  Томми придется  немного
повозиться.
     В бар  зашли два  детектива и подвалив  к стойке заговорили с барменом.
Джек судорожно дернулся в их сторону:
     - Легаши...Давай-ка прогуляемся.
     Я  двинул  из бара  вслед за ним. Покачиваясь  на выходе, он выполз  на
улицу и сказал:
     - Я сведу  тебя с парнями, которым нужен морфий. Адрес этот  постарайся
забыть.
     Спустились  на платформу подземки,  ветки  "Независимая".  Голос Джека,
обращенный   к   его   невидимой   аудитории,   гудел    неумолкая.   Грузил
профессионально, метя прямо  в твое сознание.  Заткнуть  его не  мог никакой
внешний шум.
     -  Каждый раз  будешь давать мне тридцать  восемь. Убери  на  хер  свой
молоток и дай  ей пройти.  Любого, кто  дернется,  сброшу  с 500  футов...Да
насрать  мне на твои  слова...У моего братца в Айове отложены на черный день
два пулемета тридцатого калибра.
     Выбравшись  из  подземки,  запетляли  по  заснеженным  тротуарам  между
многоквартирными домами.
     -  Чувак  долгое  время мне должен был, понимаешь? Я-то знал - бабки  у
него имелись, просто отдавать не собирался. Вот  я и ждал, пока  он закончит
работу. А с собой прихватил колбаску с пятицентовиками. Зато за американскую
наличность  в  кармане  никто  тебе  ничего  не  пришьет.  Сказал,   что  на
нуле...Ха...Я сломал ему челюсть и вытряс-таки свои деньги. Там еще двое его
дружков стояли, но так  и остались  жаться  в сторонке. Я  выкидушку  на них
наставил.
     Мы  поднимались  вверх  по  лестнице.  Ступеньки  из  истертого черного
металла.  Остановились  напротив  узкой,  окованной железом  двери  и  Джек,
пригнувшись к полу как заправский взломщик, простучал условный сигнал. Дверь
открыла  огромный,  размякший  педрила  в  последнем  приступе молодости,  с
татуировками на предплечьях и даже на тыльных сторонах ладоней.
     - Это Джои,- представил его Джек.
     -  Ну,   здравствуй,-  отозвался   Джои.   Джек,   выудив   из  кармана
пятидолларовую купюру, протянул ему: "Слушай Джои, может сгоняешь за квартой
Шенли?". Тот натянул пальто и вышел.
     В большинстве многоквартирных домов входная дверь открывается  прямо  в
кухню. Этот не был исключением, и мы оказались именно там.
     Когда  Джои  вышел, я поймал на себе  чей-то взгляд и заметил стоявшего
рядом другого парня. Его большие карие глаза источали флюиды враждебности  и
недоверия, отдаленно напоминая свечение включенного ящика. Прохватило, почти
как от предстоящей драки. Он был небольшого роста, худющий, верхние пуговицы
рубашки   расстегнуты.   Цвет  лица   от   почти   коричневого   поблек   до
пятнисто-желтого.  Будто пытаясь скрыть кожную  сыпь, его  активно напудрили
блинной мукой, а рот весь растянулся в гримасе нестерпимого раздражения.
     - А  это кто? - спросил он, указывая  на меня.  Позже  я узнал, что его
зовут Герман.
     - Мой приятель. Хочет скинуть немного морфы...
     Герман пожал плечами и сунул  руки в  карманы."Не думаю, что буду из-за
этого трепыхаться".
     - Ладно,- протянул Джек. - Продадим кому-нибудь другому. Пошли, Билл.
     Небольшая  гостинная... Маленькая радиола, фарфоровый Будда, напротив -
церковная свечка и прочие безделушки. На тахте  лежал человек. Как только мы
вошли, он приподнялся, поздоровался и, приятно улыбнувшись, обнажил грязные,
почерневшие зубы. Говорил как южанин, с восточноТехасским акцентом.
     Джек начал по новой:
     - Рой, это мой приятель...У него есть морфий на продажу.
     Человек сел, спустив ноги с тахты. Вяло зевнул, придав лицу безучастное
выражение.  Гладкая  и  загорелая  кожа,  резкие скулы.  Чем-то  смахивал на
азиата. Череп ассиметричный, уши торчали под прямым углом. Глаза,  наподобие
германовских,  с  необычайным  блеском,  как  будто  за  зрачками находились
опаловидные световые точки, в которых отражалось все комнатное освещение.
     - Сколько у тебя?
     - Семьдесят пять полграновых армейских ампул.
     -  Стандартная рыночная  цена -  два  доллара за гран. Ампулы,  правда,
стоят поменьше. Людям  нужен  морфин в  таблетках, а  в  этом стекле слишком
много воды. Придется выпарить продукт, а потом уже приготовить.
     Он сделал паузу, лицо приняло озадаченное выражение:
     - Могу взять по полтора бакса за гран,- выдавил он, наконец.
     - Думаю, сойдемся.
     Затем Рой спросил насчет связи  и  получил мой  номер телефона.  Тут  с
бутылкой виски приперся обратно  Джои и мы  уселись пить. Торчавший на кухне
Герман высунулся, позвав Джека:
     - Можно тебя на два слова?
     Слышал вполуха как они о чем-то  спорили. Потом Джек вернулся, а Герман
с  концами  завис  на  кухне.  Все  немного  поднабрались,  и Джек  принялся
рассказывать очередную боевую историю:
     - Мой партнер вскрыл одну халупу. Хозяин дрыхнет себе спокойненько, а я
стою над ним с трубой длиной в три фута. В ванной откопал...А на конце трубы
вентиль, представляете? Вдруг он, ни с того ни с сего,  очухался,  выпрыгнул
прямо из постели и попробовал сделать ноги. Но ни тут  то было. Познакомился
с вентилем и, шатаясь, добрался  до соседней  комнаты. Кровь с каждым стуком
сердца, хлестала  у него из  головы  футов на десять,- нагнетая атмосферу он
размахивал руками, предлагая себя одновременно в качестве обеих сторон. - Вы
только представьте себе, мозги вытекают, все в кровище...
     Джек неистово загоготал:
     - Моя герла ждала в тачке...Назвала меня - ха-ха-ха! - она назвала меня
- ха-ха-х:хладнокровным убийцей.
     Он ржал пока не побагровел.

        x x x

     Спустя  несколько вечеров после встречи с Роем и  Германом, я употребил
одну  из ампул, потеряв опийную девственность.  Ампула похожа на заостренный
тюбик с зубной пастой. Давишь иглой в этот кончик, прокалываешь перемычку; и
если не собираешься почистить продукт, можешь моментом вмазываться.
     Сначала морфий цепляет нижнюю поверхность ног, затем заднюю  часть шеи,
нарастающая  волна расслабухи охватывает мышцы тела, ослабляя их  настолько,
что тебе кажется, будто плаваешь без каких-либо четких  очертаний или просто
лежишь  в  теплой  солоноватой воде. Как только  релаксирующая  волна вихрем
прокатила по моим тканям, я испытал сильнейшее чувство страха. Чудилось, что
вне поля  моего зрения находится  некий  ужасный образ,  передвигавшийся при
каждом повороте моей головы, чтобы я никогда не мог  четко  его  разглядеть.
Подташнивало.  Я  лег  и  закрыл  глаза. Проследовала череда картинок, очень
похоже  на  просмотр  фильма:  огромный,  в  неоновых  огнях,  коктейль-бар,
становившийся  все  больше  и  больше,  пока  улицы,  транспорт,   ремонтные
мастерские не растворились в нем; официантка с черепом  на подносе; звезды в
безоблачном  небе.  Физическое  воздействие ужаса  смерти; отключка дыхания;
остановка кровообращения. Задремал, а  когда проснулся, страх  снова охватил
меня.  На следующее  утро проблевался, тошнотворное состояние сохранялось до
полудня.
     Тем же вечером позвонил Рой.
     - Я насчет того,  о чем  мы  договаривались намедни. Коробка пойдет  за
четыре доллара, возьму пять прямо сейчас. Ты занят?  Я могу приехать к тебе.
Полагаю, что придем к рабочему соглашению.
     Прошло  всего несколько минут, а  он уже стучался в дверь.  На нем была
шотландка  и  темный,  кофейного  цвета  свитер.  Обменялись  приветствиями.
Безучастно оглядевшись, Рой сразу высказался о наболевшем:
     - Не возражаешь, если приму одну прямо сейчас?
     Я, в знак согласия, открыл коробку. Вытащив ампулу, он набрал раствор и
втерся в ногу.  Проворно  спустив  штанину,  выложил  двадцать  долларов  на
кухонный стол, где уже лежали пять упаковок.
     - Придется распотрошить...Слишком  уж неудобно с ними таскаться,- и Рой
принялся    перегружать   ампулы   в   карманы    куртки.   -   Надеюсь   не
побьются...Слушай,  я  звякну  через денек-другой, как с  ними  разберусь, и
будет чуток побольше денег.
     Он нахлобучил шляпу на свой неровный череп.
     - До встречи.
     Вернулся  на следующий  день, вмазался и выложил  сороковник.  Я достал
десять коробок, две отложил в сторону:
     - Останется для личного пользования.
     Рой удивленно уставился на меня:
     - Разве ты тоже?
     - Иногда.
     - Чертовски вредная штуковина,-  он  покачал головой.- Худшее  из того,
что  может случайно произойти с человеком. Сначала  мы уверены, что можем ее
контролировать. А когда-нибудь  уже не захотим  этого  делать. - И добавил с
усмешкой:
     - По такой цене я возьму все, что ты сможешь достать.
     Заявился и на следующий день. Спросил, не хочу ли передумать  и продать
ему  те  две коробки. Я  отказался.  Тогда он купил две  ампулы по баксу  за
каждую,  и  втерев  обе,  отчалил,  сообщив,  что  нанялся  на  корабль   на
двухмесячный рейс.

        x x x

     В течении месяца были пущены в расход непродажные  восемь ампул. Страх,
испытанный  мною  после первой, был  уже  не  заметен  после  третьей.  Хотя
изредка, это ощущение появлялось, когда  отплавав, просыпался наутро. Где-то
через шесть  недель звякнул Рою, не рассчитывая, правда, что он  вернулся из
своего рейса, но неожиданно услышал в трубке его голос.
     - Послушай...У тебя есть что-нибудь на  продажу? Из той  серии,  что  я
раньше тебе продавал?
     Наступила выжидательная пауза.
     - Да-а. Я могу  уступить  тебе шесть, но только по цене три бакса за...
Пойми, у меня их немного.
     - Хорошо. Дорогу ты знаешь. Приезжай и привози.
     Двадцать одна полграновая таблетка в тонкой стеклянной трубке. Заплатил
ему восемнадцать  долларов,  получив повторные  извинения за такую розничную
расценку.
     На следующий день он откупил два грана назад.
     - Теперь стало  довольно трудно доставать, даже по самым  крышесносящим
ценам",-  заметил Рой, подыскивая на ноге подходящую вену. Наконец  попал  и
пустил раствор вместе с пузырьками воздуха в шприце.
     -  Если  бы  пузырьки  могли хоть  кого-нибудь прикончить,  в  живых не
осталось бы ни одного джанки.
     В тот же день Рой показал мне аптеку, где без лишних вопросов продавали
шприцы (очень немногие продавали их без рецептов) и об®яснил, как из бумаги,
для  более  плотной  посадки  иглы  на  глазную пипетку,  делать "воротник".
Глазная пипетка  гораздо  удобнее  для  вмазок,  особенно  внутривенных, чем
обычные машинки для внутримышечных ин®екций.
     Спустя несколько  дней Рой  послал меня к врачу с  телегой про  камни в
почках,  рассчитывая  раскрутить  его   на  морфяной   рецепт.  Несмотря  на
противодействие докторской жены, захлопнувшей дверь прямо перед моим  носом,
мы,  в конце концов, своего достигли - Рою  удалось  проскочить мимо  нее, а
раскрутить врача на десятиграновый рецепт оказалось проще простого.
     Офис этого медицинского светила,  находившийся  на  территории  джанки,
размещался  на Сто второй  улице,  в сторону от Бродвея. Сам  он  -  дряхлый
старикашка,  физически  не  мог  препятствовать  нашествию  в  свой  кабинет
наркоманов, бывших, по сути  дела,  единственными  его пациентами. Очевидно,
каждодневное   наблюдение   толпы  мнимых  больных  придавало  ему  ощущение
собственной  значимости.  Я полагаю,  он достиг  того уровня, когда  явления
внешнего   мира  предстают  перед  тобой  в  полном  соответствии  с  твоими
эстетическими  запросами,  так что  выглядывая  в приемную,  вместо  сборища
жалких торчков, пришедших раскрутить его на рецепт, видел довольно известных
и  обеспеченных клиентов,  одетых  в  соответствии  со  стандартами  высшего
общества начала века.
     Рой отправлялся в  плавание через каждые две-три недели. Эти рейсы, как
правило краткосрочные, были связаны с перевозками военных грузов. Как только
он сходил на берег, мы, в обычном порядке, спускали по  назначению несколько
рецептов.  Поскольку  старый  коновал-маразматик  со  Сто  второй   в  итоге
окончательно рехнулся, ни в одной аптеке  больше его рецептов не  принимали.
Но  жизнь  продолжалась,   и  Рой   откопал  новый   источник   рецептов   -
врача-итальянца из Бронкса.
     Я кололся периодически, до подсадки  было еще  далеко.  Зато переехал -
моим новым обиталищем стала квартира на Лоуэр-Ист-Сайд. Многоквартирный дом,
дверь открывалась в кухню.
     Вечерами стал зависать в баре "Энгл", иногда  пересекаясь с Германом. Я
сумел растопить холод недоверия от нашей первой встречи и вскоре спонсировал
его на  жратву  с выпивкой, а он,  помимо  того, регулярно  стрелял  у  меня
мелочевку. Сесть к тому времени Герман  еще  не успел, да и по жизни садился
редко, пока  не об®являлся какой-нибудь очередной спонсор. Но вот просто под
кайфом  или в полной  прострации  находился  постоянно -  будь то  от  дури,
бензедрина или "дураколов".  С Уайти,  здоровенным кретином-ханки (поляком),
он каждый вечер  захаживал  в  "Энгл". В тамошней тусовке  уже было  четверо
Уайти, что  способствовало всяческой путанице. Новоприбывший сочетал в  себе
болезненную  восприимчивость  невротика с психопатической  тягой к  насилию,
пребывая  в  непоколебимой  уверенности,  что  он  никому не  нравится.  Это
обстоятельство, казалось, доставляло ему ужасное беспокойство.
     Как-то во вторник  вечером, мы с Роем  стояли в "Энгле" за  стойкой,  в
самом  дальнем  углу. Тут же ошивались  "метрошный"  Майк  с Фрэнки Доланом,
слегка косым на  один глаз  ирландским недомерком,  специализировавшимся  на
пошловатых остротах и зверских избиениях беззащитных пьянчуг, сваливая потом
все на своих сообщников."У меня же  совести нет, и не было",- мог заявить он
с полным на то правом, и хихикнув, добавить:"Я ведь законченный подонок".
     У  "Метрошного"  Майка  было  широкое, бледное лицо и длинные  зубы. Он
напоминал   особую  разновидность   подземных  животных,   добычей   которых
становятся наземные  зверьки. Репутацию  квалифицированного  "бухолова"  ему
изрядно  подгадила  крайне  подозрительная  внешность.   Увидев  его,  любой
полицейский  автоматически делал  стойку. Так  что Майк  хорошо был известен
дежурящим в метро фараонам, и почти  половину своей жизни провел на Айленде,
отбывая "пять-двадцать девять" за грабеж.
     Этим вечером Герман  отрубился, закинувшись  "нембиз", лицо "размазало"
по  стойке.  Уайти,  пытаясь сесть  на  халяву, прохаживался  вдоль  стойки,
цепляясь абсолютно ко всем. Ребята за стойкой напряженно  замерли, судорожно
сжимая свои недопитые стаканы и, рассовывая по карманам мелочь. Услышав, как
Уайти  сказал  бармену:"Будь  столь любезен,  сохрани  это  для  меня", -  я
повернулся и  заметил, что тот  передал через стойку большой  складной  нож.
Сидевшие    рядом   притихли,    приуныли.   Натянутая   атмосфера   придала
флуоресцентному освещению бара особый зловещий  оттенок. Все, за исключением
Роя,  боялись Уайти. Рой же мрачно потягивал пиво. Его глаза светились своим
особенным  блеском,  длинная,  нескладная фигура  нависала  над  стойкой. Он
смотрел  не  на  Уайти, а  в противоположную  сторону,  где  были  отдельные
кабинки,  проронив, за  все  время, единственную  фразу:  "Он пьян не больше
меня. Просто хочет нажраться за чужой счет".
     Уайти стоял посередине бара со сжатыми кулаками, по лицу текли слезы
     - Во мне же ничего хорошего,- повторял он. - Ничего хорошего. Ну  может
ли кто-нибудь понять... Я ни хрена не просекаю из того, что делаю...
     Посетители старались убраться от него как можно дальше,  по возможности
не привлекая к себе внимания.
     Внутрь зашел  "Метрошный"  Слим, изредка работавший с Майком в паре,  и
громко заказал пиво. Высокий, костлявый, лицо неприятное, взгляд удивительно
безжизненный, к