перестанет подчиняться и вообще разговаривать.
   _Зачем_?
   _Миссия Дружбы_.
   Может, проймет?
   _Какую помощь_?
   _Эти люди утратили знания. Им необходимо помочь в  развитии  космической
технологии_...
   Я  даже  не  успел закончить, когда понял, что происходит. Я, регрессор,
уговариваю корабль регрессоров оказать непонятно кому техническую помощь!
   _Нет.  Ситуация  нестандартна.  Требуется   решение   Мирового   Совета.
Информация  не  проверяема  и,  возможно, неадекватна. Начинаю подготовку к
возвращению. Обеспечь открытие шлюза_.
   Откинувшись  в  кресле,  я  закрыл  глаза.  Ну  вот.  Может,  компьютеры
Геометров   и  наивны  по-своему.  Но  когда  логика  начинает  трещать  по
швам -- их не переубедить.
   Возможно, будь это тот, первый корабль, сжившийся с Ником Римером, я  бы
и сумел что-то сделать. Но с этим такой фокус не пройдет.
   _Подожди_,-- попросил я. _Подожди. Сложная ситуация_.
   --  Что-то  не  так? -- спросил  Данилов.  Наверное, на моем лице сейчас
отражались вполне однозначные эмоции.
   --  Все не так,-- ответил я.-- Он не хочет. И мне  его  не  переспорить.
Это  же  почти  разумная машина. Ему надо доказать, что передача информации
пойдет на пользу Геометрам.
   --  Он отказывается?
   --  Он собирается вернуться на Родину.
   Данилов зажевал губами.  Мне  показалось,  что  он  готов  выбраться  из
скаута. Но я недооценил его упорства.
   --  Карел, подключайся.
   Рептилоид заглянул в люк.
   _Впустить существо_?
   Или мне показалось, или в интонациях появилось подозрение.
   _Да_.
   Карел  устроился  между  креслами.  Данилов дождался, пока он перестанет
возиться, и приказал:
   --  Он не хочет сотрудничать. Взломай его.
   Рептилоид повернул голову, посмотрел на Данилова. Четко сказал:
   --  Я отмычка, а не лом.
   --  И все же -- попробуй.
   _Что происходит_?
   _Подожди, я решаю ситуацию_!
   До момента, когда компьютер признает мое поведение неадекватным и начнет
действовать по своему усмотрению, явно оставалось ждать недолго.
   А  самое печальное было в том, что я и не хотел победы Данилова. Если бы
не проклятое кольцо на шее...
   _Тебе помочь снять ошейник_?
   Вначале я решил, что это реплика  корабля.  Куалькуа  вступал  в  беседу
слишком редко.
   --  Как? -- от  растерянности  я  ответил  вслух.  Данилов покосился, но
ничего не сказал.
   _Снять_?
   _Да_!
   _Будет больно_.
   _Снимай_!
   Затылок пронзила острая игла боли.  Затем  кожа  словно  онемела,  мышцы
одеревенели. И -- кольцо зашевелилось.
   Оно погружалось в мое тело!
   --  Ну  как,  получается? -- резко  спросил  меня  Данилов. К счастью, в
кабине было слишком темно, чтобы он  увидел  происходящее.  Ответить  я  не
мог -- шея   превратилась   в  кусок  дерева,  в  обрубок  бревна...  слабо
подрагивающий с затылка, всасывающий ошейник... Я поднял руку и отмахнулся.
   _На   подавление   всех  рецепторов  потребуется  время.  Если  скорость
важнее -- терпи_.
   Я терпел.
   А металлическое кольцо  начало  выступать  из-под  подбородка.  С  фетра
сочилась   кровь.  Куалькуа  тащил  ошейник  сквозь  меня,  с  небрежностью
патологоанатома раздвигая живые ткани. На  мгновение  у  меня  онемело  все
тело,  я  обмяк,  с  ужасом почувствовал, как перехватило дыхание, засбоило
сердце,  по  ногам  заструилась  горячая  струйка  мочи.  Куалькуа   рассек
позвоночный столб!
   _Извини_.
   Я  с  шумом  втянул  воздух.  Маленькое  чудовище во мне продолжало свою
работу, поспешно залатывая канал, по которому прошел ошейник. Нет,  боли  я
почти  не  чувствовал, куалькуа пугал зря. Это ощущение было совсем другим,
но не менее неприятным.
   --  Петр...-- Данилов вздрогнул, медленно потянул ко мне руку.  И  вдруг
закричал: -- Петр!
   Кольцо  болталось  у  меня на горле, держась на последнем лоскутке кожи.
Наверное, забавно это выглядело. Не человек, а граната...
   Счетчик зашелся булькающим смехом.
   В люк заглянула Маша. Уставилась на меня, тоже ничего не понимая.
   --  Лови! -- закричал я, вырывая ошейник. Брызнула кровь,  но  мне  было
все  равно.  Время  думать кончилось, наступило время действовать. Я метнул
ошейник в Машу,  и  та  машинально  схватила  его.-- Поймала? -- мстительно
уточнил  я  и  тут  же  заткнулся,  уклоняясь  от  удара Данилова. В тесном
пространстве  кабины  драться  было  бесполезно,  все  что   я   мог -- это
удерживать  его руки. Но ко мне помощь пришла быстрее -- счетчик дернулся и
саданул его лапой по лицу. Данилов вскрикнул и отключился.  Вряд  ли  виной
были   царапины   от  когтей -- счетчик  его  именно  _выключил_,  еще  раз
продемонстрировав, что разница между человеком  и  компьютером  не  так  уж
велика.
   _Ожидаю приказаний_.
   _Расстыковка_!
   Я  даже не удивился, что после начала драки насторожившийся было корабль
мгновенно  преисполнился  ко  мне  доверия.  Все  его  сомнения  немедленно
обернулись  в  мою  пользу.  _Не-друзья_  напали  на  Геометра... на самого
человечного человека...
   С громким чмоканьем корабль отошел от челнока. За спиной Маши  мелькнуло
совершенно  озверевшее  лицо  подполковника, он вытянул руку с пистолетом и
выстрелил. Мимо. В момент расстыковки гравитация  исчезла,  и  он  повис  в
воздухе.  Голубой  луч  парализатора  словно послужил сигналом -- по скауту
застучали пули. На что надеялись космопехи, сказать трудно, но  палили  они
энергично.
   _Непринципиальные физические воздействия_,-- прокомментировал корабль.
   Люк начал сходиться, и в этот миг события окончательно набрали скорость.
Маша  отбросила  ошейник  и  прыгнула  через  разделяющее  челнок  и  скаут
пространство.  Рассчитала  она  здорово -- через  миг ее ладони вцепились в
сходящиеся  края  кабины.   Какую   природу   имело   гравитационное   поле
скаута -- не  знаю.  Но  прикоснувшись к обшивке, Маша мгновенно попала под
его влияние,  обвисла,  начала  подтягиваться.  Запрокинула  подбородок  на
сходящуюся  диафрагму,  просунула  голову внутрь -- и оказалась в ошейнике,
ничуть не менее страшном, чем был мой. Кабина прекратила закрываться,  и  в
двадцатисантиметровой  дыре  остались лишь Машина голова и судорожно сжатые
ладони.
   _Продолжить герметизацию_?
   --  Нет! -- я вскочил, перегнулся через обмякшее тело Данилова с твердым
намерением выпихнуть Машу наружу.
   --  Она    без    скафандра,-- внезапно    сказал   счетчик.   Нет,   не
счетчик -- дед.-- Пит, она же без скафандра!
   Наверняка Маша  была  напугана.  И  все  же  в  глазах  девушки  блеснул
радостный   огонек.  Выпихнув  ее  из  скаута,  я  лишился  бы  возможности
протаранить хлипкие стенки ангара  и  вырваться  на  свободу.  Пехотинцы  и
подполковник  были  в  скафандрах, им разгерметизация не страшна. А вот для
нее...
   Неужели она так уверена, что я не захочу убивать?
   --  Приоткрой кабину! -- скомандовал я, и корабль, умница, понял приказ,
чуть   раздвинув   колпак   кабины.   Втянув   Машу   внутрь -- она   и  не
сопротивлялась, и не помогала, просто  ничего  не  предпринимала,  я  грубо
швырнул ее на Данилова.
   --  Не   двигайся! -- все   же   уточнил  я.  Вырвал  у  нее  из  кобуры
парализатор, сунул себе за пояс.-- Где еще оружие?
   Кабина закрылась.
   --  Ищи.
   --  Обойдешься,-- решил я. Посмотрел  на  счетчика -- тот  на  мгновение
приник  к  Маше,  отпрянул.  Теперь  майор  госбезопасности  Маша  Клименко
разделила судьбу Данилова.-- Деда, ты как?
   --  С ним все хорошо,-- ответил Карел.-- Что ты будешь делать?
   --  Вначале -- убегать. Изображение!
   Экраны засветились, и я  получил  возможность  наблюдать  за  действиями
космопехоты.
   Надо признать, они старались.
   Сержант  Мирский  парил у самой обшивки. С остервенелым лицом он палил в
кабину из винтовки. Противотяга в оружии была отстроена хорошо, и  сержанта
почти  не  закручивало при выстрелах. Так, легкие подергивания... Но это не
давало никакого толку.
   Остальные солдаты повисли вокруг скаута, держа его  на  прицеле,  но  не
действуя.  Один  что-то  быстро бормотал в шлемофон. Подполковник, так и не
вышедший из челнока, занимался тем же.
   Корабль,  похоже,  сам  оценивал  важность  той   или   иной   сцены   и
демонстрировал их с ловкостью опытного оператора.
   _Вскрывай ангар_.
   _Использовать лазерный зонд_?
   _Как угодно_.
   Луч  был  абсолютно невидимым. На огромном шлюзовом люке вдруг вспыхнула
красная точка, брызнул мгновенно стынущими  каплями  расплавленный  металл.
Солдаты  оборачивались,  и  гамма  чувств,  пробегавшая по их лицам, вполне
подошла бы отряду буденновцев, выскочивших лихим галопом на танковый  клин.
   Скаут начал двигаться. Еще без включенной тяги. Его его тащило воздухом,
рвущимся из  разгерметизированного  ангара.  Пылающая  линия  чертила  люк,
вспарывая обшивку. Металл начал выгибаться наружу.
   Я  представлял,  что сейчас происходит на станции. Воют сирены, подается
энергия на излучатели, люди занимают боевые посты. Тщетные усилия...  между
земной станцией и чужим кораблем непреодолимая пропасть технологии.
   Солдаты  бросили  заниматься  ерундой  и  что-то торопливо переключали в
винтовках. Ага... их же можно использовать как двигатели.  Через  несколько
мгновений  бравая  космическая пехота уже разлетелась, прижалась к стенкам,
вцепилась кто во что смог.
   А лазерный  луч  стремительным  взмахом  завершил  окружность -- корабль
наконец-то  понял,  что к тонким стенкам станции не нужно прилагать больших
усилий.


        Глава 6

   Земля плыла под нами.
   Не бескрайняя равнина, как с низкой посадочной орбиты, не яркая  голубая
звездочка,  как с неудавшегося джамп-захода. Шар. Комок пыли, ставший домом
для миллиардов живых микробов.
   Это    самое    беспощадное     расстояние,     самое     уничижительное
зрелище -- маленький шар, тонущий в черном небе. Именно в такие мгновения я
начинал понимать, как мал наш мир. Мал и ничтожен, жалок и смешон.  Что  мы
такое  по  сравнению  со  Вселенной?  Вот -- Земля  еще сохраняет очертания
материков, но уже  можно  протянуть  руку -- и  планета  ляжет  на  ладонь,
покорно  и безропотно. Горные хребты оцарапают кожу, океаны намочат пальцы,
атмосфера слетит как кожура с перезрелого апельсина. Земля -- в ладони.
   Мы, кажется, считали себя центром Вселенной?
   Какие-то полтысячи лет назад?
   Там, на этой крошечной выпуклости, называемой Европа, разжигали  костры,
раз и навсегда доказывая нашу уникальность?
   Здесь,  на  стыке двух ничтожных континентов, впервые сумели подняться в
черное небо?
   А с  той  стороны  шарика  и  до  сих  пор  считают  себя  самыми-самыми
совершенными?
   Зачем мы вышли в космос! Зачем придумали джамп! Надо было остаться -- на
огромном-преогромном шаре... нет, на огромной равнине, прочно покоящейся на
трех  китах  и  трех  слонах.  Строить  дома,  вести  философские  диспуты,
влюбляться, растить детей... и никогда, никогда не сомневаться в  том,  что
над  нами -- голубой  хрусталь  небосвода. Пусть бы глупые Хиксоиды и Алари
залетали к нам с той  стороны  хрусталя,  качали  уродливыми  головами -- и
уносились  обратно.  Ценности  не  представляем...  сколько  таких миров на
обочине галактики?
   Нет же, нам показалось мало бесконечной планеты на крепких,  натруженных
слоновьих  спинах. Мы прыгнули в черное небо -- и Земля легла в ладони. Уже
не та, что раньше.
   Киты нырнули в черноту, слоны захлебнулись и утонули, Гагарин  посмотрел
в крошечный иллюминатор и радостно воскликнул -- "она маленькая".
   Да,  маленькая.  И  становится  все  меньше. "Что за беда по сравнению с
мировой революцией?" "Что за беда по сравнению с величием мироздания?"
   Слишком далеко и слишком быстро мы прыгнули. Отправились искать  других,
еще  не  найдя  себя.  Нам  ведь  не место под чужим солнцем было нужно, не
железный рудник на Луне, или урановые копи  на  Венере.  Мы  искали  ответ.
Искали путь. Константу, рядом с которой меркнут наши беды и проблемы.
   А нельзя было уходить с Земли с этим грузом.
   ...Я разжал руку, выпуская бело-голубой шар. Пусть себе летит.
   --  У тебя течет кровь,-- сообщил счетчик.
   Аптечки  в  корабле  Геометров  не  было.  Или  я просто не знал, где ее
искать. Обвязав шею носовым платком, я положился на  то,  что  кровотечение
все-таки поверхностное. Куалькуа, верный своему принципу невмешательства по
мелочам, не потрудился закрыть рану.
   --  Что ты будешь делать теперь?
   В кабине было тесно.  Слишком  тесно  для  трех  человек  и  рептилоида.
Станция  "Гамма"  висела  в  десятке  километров от нас, уже неподвижная, в
боевом состоянии. Но стрельба пока не началась.
   --  Ты стал преступником перед своей планетой. Зачем?
   --  Думаешь, я не прав? -- спросил я рептилоида.
   --  Не важно мое мнение. Что теперь собираешься делать ты?
   --  Поговорить с дедом.
   --  Хорошо,-- согласился счетчик.  Секундная  пауза -- пока  он  уступал
место деду...-- Дубина!
   --  Спасибо, дед.
   --  Не за что! Дубина! Уходи отсюда, не виси в прицелах!
   --  Думаешь, попытаются уничтожить?
   --  Вопрос времени! Командуй!
   Дед был не просто рассержен -- раз®ярен:
   --  Совершать   глупости -- не  преступно.  А  вот  не  доводить  их  до
конца -- преступление!
   --  Надо что-то делать с ними...
   Я указал на неподвижные тела Данилова и Маши. Рептилоид оскалился:
   --  Что? Что теперь делать? Или мы снова вместе,  или  выбрасывай  их  в
вакуум! Иного не дано!
   Закрыв  глаза,  я  потянулся  к  разуму  корабля.  Не было времени вести
разговор. Я просто передал ему свое желание.
   Ядро.
   На самом деле я не рассчитывал, что это окажется  так  просто.  Геометры
бежали  оттуда,  и все полеты к центру Галактики могли быть под запретом. Я
настраивался на  долгий  спор,  на  словесную  эквилибристику,  уверения  в
необходимости такого полета для Родины. Возможно -- на вмешательство Карела
и взлом компьютера.
   Не может же корабль так просто согласиться!
   _Выполняю_.
   Экраны померкли, сохранив лишь бледное желтое свечение.  Исчезла  Земля,
исчезли звезды, исчез космос. К горлу на секунду подкатила тошнота.
   И все.
   --  Что происходит? -- спросил дед. Нервозность, которую не мог передать
речевой аппарат рептилоида, угадывалась в резкости вопроса.
   --  Кажется, мы уже в пути,-- растерянно ответил я.
   --  И никаких приятных ощущений?  Жалко...-- похоже,  дед  шутил.  И  не
иначе,  как  от волнения.-- Петр, ты уверен? Куда мы летим -- к Ядру, или к
Геометрам?
   _Время полета -- двенадцать часов шестьдесят три минуты_.
   Я прикинул время.
   --  Похоже -- что к Ядру, деда.
   Рептилоид закряхтел, заворочался. Потом сказал:
   --  Слишком просто... как-то слишком  просто.  Я  не  люблю,  когда  все
начинается слишком удачно.
   Я  мог  бы  сказать,  что  плен, побег и разгром единственной российской
боевой станции -- вовсе не гладкое начало. Только  не  до  пререканий  было
сейчас.
   Совсем не до пререканий.
   --  Дед, надо что-то делать... с ними.
   Рептилоид медленно перевел взгляд на обмякшие тела гэбистов.
   --  Решай это сам, Петя. Решайте это вместе с Карелом.
   Секунда -- и взгляд счетчика изменился.
   --  Они слышат нас, Карел? -- спросил я.
   --  Да. Я блокировал только двигательную функцию.
   --  Освободи их.
   Счетчик выдержал паузу -- не размышляя, конечно, а лишь демонстрируя мне
свои раздумья.
   --  Ты уверен, Петр?
   --  Да.
   Чешуйчатая лапа небрежно скользнула по руке Данилова, шлепнула  Машу  по
щеке. И люди зашевелились.
   Я молча смотрел, как недавние друзья и еще более недавние враги обретают
власть над своими телами.
   Данилов широко зевнул -- будто  человек,  пробуждающийся  от  мирного  и
сладкого  сна.  Видимо,  спазм  сводил мышцы. Лицо исказилось в болезненной
гримасе.
   --  Сволочь ты, Петя...
   Я молчал.
   --  Сволочь и дурак...
   Данилов помог Маше присесть. Нелепо, чудовищно нелепо и неправильно было
то,  что четыре человека, один из которых даже не имел больше человеческого
тела, готовы сейчас сцепиться насмерть в утлой скорлупке чужого корабля.
   --  Не с меня все началось,-- сказал я. Понимая, что не стоит перед ними
оправдываться,  не  стоит хотя бы потому, что я не чувствую никакой вины за
собой.
   --  Ты все сломал...-- тихо сказала Маша.-- Все!
   Я молча дотронулся до забинтованного горла. Платок уже промок  насквозь.
   Рептилоид  сидел  между нами -- демонстративно вялый, равнодушный. И все
же он был единственным барьером.
   --  Что ты хочешь сделать? -- опять заговорил Данилов.
   --  Я уже об®яснял,-- устало ответил я.
   --  Что ты хочешь сделать с нами?
   --  У меня нет выбора.
   --  Понятно,-- на лице Данилова отразилось презрение.
   --  Вам придется идти со мной. До конца.
   --  Ты хоть понимаешь -- куда идешь?
   --  Нет,-- легко согласился я.-- И никто не знает. В этом-то и вся соль,
как ни странно.
   Повисло  молчание.  Ни  единого  звука  в  тесной  кабинке, ни малейшего
ощущения полета. Четыре маленьких куска пустоты -- в великой пустоте.
   --  Ты совершаешь ошибку,-- сказал Данилов.
   Но это я уже слышал. И отвечать не стал.
   --  Петр,-- Маша  неловко  повернулась,  отстранила  Данилова.-- У  тебя
течет кровь...
   --  Знаю.
   --  Давай... перевяжу.
   Вот  это  было  совсем  нелепо.  Я едва не рассмеялся ей в лицо. Но Маша
ждала с тем невозмутимым спокойствием, которое мне, в общем-то, сразу в ней
не понравилось.
   Наверное, ничего дурного она не замышляла.
   И  то, что четверть часа назад руки ее сжимали пульт, команда с которого
оторвала бы мою голову начисто, тоже ничего не меняло. Сейчас она и  впрямь
была готова оказывать первую помощь.
   --  Перевяжи,-- согласился  я.  Счетчик  разинул пасть, собираясь что-то
сказать, но то ли передумал, то ли не нашел аргументов.
   Маша достала из кармана комбинезона медпакет. Перебралась через  кресло,
молча развязала пропитанный кровью платок.
   --  Довольно  серьезно...-- мрачно  заметила  она.-- Тут хорошо бы врачу
глянуть.
   --  Не возвращаться же из-за такой мелочи? -- в тон ей ответил я.
   Маша хмыкнула и разорвала медпакет. Приложила к ране влажную  подушечку,
стала приматывать бинтом.
   --  Кровотечение сейчас остановится. Как ты это сделал?
   --  Куалькуа,-- помедлив, сообщил я.
   --  Все-таки  куалькуа,-- Маша  кивнула.-- Алари говорили, что эта тварь
никак не будет себя проявлять  после  твоего  возвращения.  Как  ты  с  ним
поладил?
   Существо  внутри  меня  издало  что-то...  если  мысленный  сигнал можно
сравнить со звуком, то это было хихиканьем.
   --  Они любопытны, Маша. Куалькуа вступили в заговор и помогли мне  лишь
с одной целью... блин!
   --  Извини,  я  буду аккуратнее,-- Маша застегнула застежку на бинте так
туго, словно  все  же  собиралась  меня  удавить.  С  легким  удивлением  я
почувствовал,  что  от  ее  волос  пахнет  духами.  Резковатый,  совсем  не
подходящий ей цветочный запах -- и все же...
   --  Они хотели посмотреть на мир Геометров.
   --  Может быть, они  смотрят  на  него  до  сих  пор? -- жестко  спросил
Данилов.
   --  Может  быть,-- согласился я.-- Честно говоря, я не вижу беды в этом.
   --  А теперь куалькуа хочет посмотреть на Тень? -- спросила Маша.
   --  Наверное. Я не вижу иных причин, по которым он стал бы мне помогать.
   Снова смешок -- в самых глубинах сознания.
   --  Так   твое  ли  это  решение,  Петя? -- Данилов  поднял  глаза.-- Ты
видишь -- мы, двое здравомыслящих людей, считаем его  неверным.  Мы -- твои
друзья.  Веришь?  Может  быть, нам -- виднее? Можешь ли ты отвечать за свои
мысли и убеждения? Теперь, когда в тебе -- чужой?
   --  Вы сами настаивали на этом.
   --  Да, иного выхода не было. А теперь мы говорим другое.
   --  Дед тоже...
   Данилов посмотрел на рептилоида.
   --  Дед?
   --  Я  здесь,   Саша.   Я   действительно   здесь,-- медленно   произнес
рептилоид.-- В этом вараньем теле...
   --  Мне хочется верить,-- сказал Данилов.