озможно.
   Но они могли до сих пор не найти тело Наставника Пера!
   Они до сих пор не числили его среди мертвых, а меня -- среди живых!
   Кто  вправе  контролировать  Наставника?  Он  же  вне  подозрений!  Если
Наставник Пер решил покинуть интернат -- это было  глубоко  выстраданным  и
абсолютно  личным  решением.  Вернется  и  об®яснит.  Правда,  меня  видела
Катти... причем видела и в обличии Ника Римера, и в облике Пера, и  в  моем
собственном.   Неужели   ей  не  поверили?  Неужели  она  не  рассказала  о
случившемся?
   Невероятно.
   Погоня  за  моим  скаутом -- тоже  все  вполне  об®яснимо.  Приближается
корабль,  уверяя,  что внутри -- регрессор Ник Ример. А ведь всем известно,
что регрессор Ример погиб, находясь на лечении.
   Странно... нелепо... и очень возможно.
   Я подошел к отверстию  водостока.  Постоял  под  тугой  широкой  струей.
Апатия и безразличие проходили, смывались холодным душем.
   Давай, Петя... пройди этот круг до конца.
   Цепляясь  за  холодные скобы, я поднялся из фильтрационной камеры. Повис
под люком, неловко выгнувшись и вслушиваясь.
   Вроде бы тихо. Иногда чудится звук, но едва-едва, так невнятно, что  это
скорее кровь шумит в висках.
   Я откинул люк, получив пригоршню земли за пазуху, и выбрался в купол.
   --  Ой...
   Легкая  тень  метнулась прямо от моего лица. Я едва удержался от первого
желания -- схватить и удержать.
   Так всегда. Проще всего хватать и держать.
   Вместо этого я разжал ладонь, и оранжевый свет Зерна разогнал тьму.
   Рыжий мальчишка, пятившийся  от  меня,  наткнулся  на  дерево  и  замер,
неловко  нащупывая  руками  дорогу.  Я  узнал  его  сразу,  и что-то во мне
дрогнуло.
   --  Тиль, не бойся,-- тихо попросил я, окончательно выбираясь  из  люка.
Ногой  сдвинул  крышку  на  место.  Мальчик  проследил мое движение, но без
всякого удивления.
   Наверное, все дети интерната знают эту  Великую  Тайну -- фильтрационную
камеру водовода.
   --  Я не боюсь,-- в тон мне, вполголоса, ответил мальчик.-- А кто вы?
   --  Страшный подземный дух.
   Он неуверенно улыбнулся.
   --  Только   не   кричи,   а   то   я   рассыплюсь   и  обернусь  гнилой
корягой,-- попросил я. Сел  на  корточки.  С  детьми -- как  с  собаками...
простите  меня,  духи  Песталоцци  и Макаренко. Нельзя доминировать. Нельзя
давить ростом.
   Особенно, если выбрался среди ночи из-под земли, мокрый,  грязный  и  со
зверской решимостью на лице.
   --  Я не буду кричать. Я не боюсь.
   --  А почему ты плакал?
   Тиль  быстро  вытер  глаза  рукавом рубашки. Но ответил спокойно, хоть и
чуточку досадливо:
   --  Сами не знаете? Бывает... что плакать хочется.
   --  Знаю, Тиль,-- согласился я.-- Глупый вопрос. Извини... что  помешал.
   --  Ничего,-- мальчишка  тоже  присел  на  корточки,  но приблизиться не
спешил.-- А кто вы? По правде?
   --  Мокрый и голодный бродяга. Шел по улице  бродяжка,  посинел  и  весь
дрожал. Знаешь?
   Нет,  он,  конечно  же,  не  знал.  Нет  у  Геометров замшелых святочных
историй. Тиль смотрел на меня, словно  пытался  отыскать  в  лице  знакомые
черты. Только откуда ему знать сгинувшего регрессора Ника Римера...
   --  Вы Наставник?
   --  Нет. Честное слово -- нет.
   Он   кивнул -- поверил.   Любопытство   и  опасение  боролись  в  нем  с
вежливостью. Любопытство победило, как всегда.
   --  А кто вы?
   --  Инопланетный разведчик.
   Секунду мальчик молчал. И все же эта версия была для  него  куда  ближе,
чем злой подземный дух.
   --  Инопланетный?
   --  Совершенно верно.
   --  Регрессор или прогрессор?
   --  Просто разведчик. Наблюдатель.
   --  Так   не   бывает,-- Тиль   покачал  головой.-- Это  же  все  знают.
Невмешательство невозможно по этическим принципам, закон Гарады-Рица...
   Он вдруг успокоился.
   --  Вы Наставник. Вы меня проверяете. Я знаю, это урок. Урок  этического
выбора, как я поступлю...
   --  И как же ты поступишь?
   Тиль,  кажется,  перестал  бояться. Сдвинулся ближе, елозя по земле. Его
светлые брючки были уже безвозвратно испачканы, но Тиля это не смутило.
   --  А тут сложное  решение,-- азартно  сказал  он.-- Ну...  как  доказал
Гарада...  если иная цивилизация исповедует отличную от нашей этику, то она
не станет вмешиваться. Возможен примитивный силовой конфликт из-за  раздела
сфер  влияния, или добрососедские отношения. Вмешательство просто никому не
нужно.  А  вот   если   этика   близка,   то   невмешательство   становится
неприемлемым...  никто  ведь  не  может  смотреть, как страдают его братья.
Вмешательство делается оправданным. Я правильно говорю?
   --  Правильно,-- согласился я.-- Невозможно не вмешаться.
   --  Но потом Риц вывел следствие... что допуская возможность помощи иным
расам,  мы  должны  быть готовы к аналогичным действиям в отношении себя...
Эта... ну... Неправильная Аксиома!
   --  Почему неправильная?
   --  Потому что неправильная! -- удивился Тиль.
   --  А почему аксиома?
   --  Ну она же неопровергаемая!
   Я усмехнулся. Мир неправильных аксиом и логичных ошибок.  Ты  почти  мой
мир.
   --  И как ты поступишь? Исходя из закона Гарады-Рица?
   Тиль засопел, стирая с мордочки последние следы недавних слез.
   --  Не   знаю.   Я  должен  сообщить  о  вас  взрослым.  Потому  что  вы
инопланетный разведчик и можете попытаться нас изменить. Но тогда я нарушаю
следствие  Рица...  получается, что мы заранее отказываем будущим друзьям в
свободе этики...
   --  Ты знаешь,-- доверительно сообщил я,-- тут  хорошо  поможет  принцип
Меньшего  Зла.  Или  принцип  обратимости правды. Очень легко доказать себе
все... все, что захочется.
   У Тиля загорелись глаза.
   --  Вы -- регрессор! -- радостно сказал он.-- Я знаю, я читал  учебники.
Это принципы регрессоров!
   От  волнения он чуть ни схватил меня за руку, но в последнюю секунду все
же остановился. Я мог быть регрессоров, героем детских фантазий, но все  же
я -- не Наставник.
   --  А вы к нам пришли, чтобы... нет, я молчу!
   Последнее  было  сказано  требовательным  тоном -- ну  спросите же меня,
спросите, что я подумал?
   Я спросил.
   --  Вы подбираете себе напарника! -- выпалил Тиль.-- Я  знаю,  я  читал!
Так  делают,  когда  надо  внедриться на другую планету, и не в одиночку, а
вроде бы семьей, как в  древности,  тогда  собирают  группу  из  мужчины  и
женщины,  и  еще  детей  иногда  берут!  Вы  хотите  найти мальчишку... или
девчонку...-- его  голос  на  миг  увял,-- чтобы  они   изображали   вашего
ребенка...
   Тиль с сомнением посмотрел на меня.
   --  Ну, или младшего брата...
   Я  молчал.  Зерно  тлело  в руке -- насмешливо, снисходительно. Эй, Петр
Хрумов! Ты все еще уверен, что Земле Тень нужнее? Что  без  тебя  Земля  не
выкрутится? А у Геометров все, в общем-то, в порядке.
   --  Вы  не  думайте,  что я совсем маленький,-- сердито сказал Тиль.-- Я
историю очень хорошо знаю. Особенно Крепостную  Эру.  Мы  с  ребятами  даже
играем в нее...
   Он как-то разом сник.
   --  Лаки  куда  лучше,  чем  я,  историю  знает,-- самокритично  признал
он.-- А  Фаль -- он  артист.  Он  когда  начинает  изображать  барона   или
священника,  ему  сразу веришь. Даже забываешь, что все понарошку. И еще он
не болтает зря. Никогда не проговорится. А я -- могу.
   После паузы он неуверенно добавил:
   --  Грик в старой технике разбирается... если там уже машины есть...
   Мальчик уже был _там_. На планете будущих друзей,  которых  надо  срочно
регрессировать.  Ну,  не  совсем  срочно...  чтобы  можно  было  там пожить
вначале... притвориться, что у него есть семья...
   --  А может, там большие семьи? -- спросил Тиль.
   Где -- там, мальчик? На планете Земля? Да по-всякому. Только ее скоро не
станет. Нет, ерунда, я принесу Зерно, мы войдем в Тень, и все будет хорошо.
Дегенераты найдут себе мирки по вкусу, политики получат каждый по  трибуне,
а  без  дураков  и  без  политиков -- уж  тут-то  мы  заживем...  Даже могу
захватить тебя на Землю. Может быть, и с друзьями.  Пускай  дед  порадуется
новому педагогическому полю боя...
   --  Тиль, давай я сейчас ничего не буду отвечать? -- предложил я.
   Он весь расцвел. Явно решил, что все его догадки -- сущая правда.
   --  А это у вас фонарик?
   --  Вроде.
   --  Можно посмотреть?
   --  Не стоит. Пока не стоит.
   Тиль принял отказ равнодушно. Для него огненный шарик был лишь необычным
фонариком, ничем -- по сравнению с открывающейся перспективой.
   --  Что я сижу,-- вдруг очень серьезно сказал он.-- Вы уже  замерзли.  И
есть, наверное, хотите?
   --  Угадал.
   --  Пойдемте,-- Тиль  вскочил и схватил меня за руку, нарочито небрежным
движением.-- Быстрее! Спрячетесь у нас в комнате.
   --  А как пройдем часового? -- полюбопытствовал я.
   Тиль заулыбался.
   --  Дежурный -- Фаль. Он не скажет. Думаете, как я сюда ночью прошел?
   --  Телекамеры. Тиль, мальчик, весь интернат проглядывается.
   --  Мы знаем,-- гордо сказал Тиль.-- Только у нас сейчас нет постоянного
Наставника.  У  нас  был,  очень,  очень  хороший! Наставник Пер. Только он
уехал, и его пока не заменили...
   Точно.
   Они еще не нашли Пера!
   И странно -- я опять не ощутил раскаяния. Наоборот -- гордость.  За  то,
что в образе Пера ухитрился за час заслужить такую репутацию.
   --  А  временные  Наставники,  они так, изредка поглядывают... у нас все
продуманно, чтобы не смотрели, когда мы не хотим. Честное слово! Вас  никто
не увидит!
   Я  слишком  устал,  чтобы  не верить его словам. Да и вцепившийся в меня
Тиль явно не собирался уходить один.
   --  Ладно. Уговорил.
   --  Только быстрее,-- повторил Тиль.-- Скоро Фаля  сменят,  надо  успеть
проскочить...


        Глава 6

   Я  постоял  под душем, с наслаждением ощущая по-настоящему горячую воду.
Хорошо бы ванну принять, но чего не предусмотрено -- того не предусмотрено.
Только  поддон  на  полу. В жилище Ника такого аскетизма не было. Наверное,
детям вредно принимать ванну?
   На маленькой полочке  лежали  четыре  одинаковых  куска  мыла  и  четыре
флакона  шампуня.  Жидкость  в  каждом  была  израсходована  до одинакового
уровня. Я представил себе Тиля, тщательно отмеряющего  положенный  колпачок
шампуня, и покачал головой.
   Свою  одежду -- прошедшую  со  мной  все испытания еще с планеты зеленых
экологов, я забросил в люк стиральной машины. Ример, кстати, обходился  без
нее.  Видимо,  считается,  что  взрослые  относятся к одежде аккуратнее и в
частой стирке не нуждаются...
   Через полчаса я был вполне благопристоен  и  уже  никак  не  походил  на
подземного  духа. Одежда, несмотря на подозрительное громыхание стирального
агрегата, выстиралась и почти высохла. Перебросив Зерно  в  левую  руку,  я
оделся. Зерно, конечно, мешало. Но выпустить его я не мог.
   Ну прими же ты решение, Ник Ример!
   Отдай свой мир Тени -- или отпусти меня!
   Ник молчал.
   Вздохнув, я пригладил волосы и вышел из санитарного блока.
   Комната,  где  жили  самые  трудные воспитанники интерната "Белое море",
понравилась мне еще при первом визите, в обличии Наставника Пера. Весь этот
средневековый   антураж,   старательно   воссозданный   четырьмя  пацанами:
"соломенный"  ковер  на  полу;  светильники  со   старательно   спрятанными
лампочками; вязанная штора на окне; стол и кровати из грубого дерева...
   Вся  четверка сейчас сидела на одной кровати, ожидая меня. Фаль вернулся
с дежурства и его уже, видно, ввели в ситуацию. Действительно, невозмутимый
мальчик.  Когда мы с Тилем выходили из оранжерейного купола, он даже глазом
не моргнул. Покосился на Тиля, приложившего палец к губам, и  уставился  на
противоположную стену...
   --  Все  в  порядке,-- сказал кудрявый светленький мальчик.-- У нас есть
старые  записи  системы  надзора.  Такие,  где  мы  спим...  Они  сейчас  и
транслируются. Если кто-то решит посмотреть, то ничего не заподозрит.
   --  Спасибо, Грик. Я верю.
   Усевшись на полу, я выжидающе посмотрел на детей. Ну, спрашивайте.
   Ребята переглянулись.
   --  Откуда вы нас знаете? -- спросил Грик.
   --  Мы уже знакомились, мальчики. Неделю назад.
   Недоуменные взгляды.
   --  Мы говорили о принятии решения. О том, что порой судьба мира зависит
от одного человека...
   --  Наставник Пер? -- вдруг спросил Тиль.-- Это вы, Наставник?
   --  Не верю! -- резко сказал Грик.-- Нет!
   --  А я верю! -- Тиль соскочил с кровати, метнулся ко мне и  пристроился
рядом, схватившись за руку.-- Вот!
   Он  просто  на ласку напрашивался. Для него не имело значения, вру я или
говорю правду, лишь бы можно было считать меня  Наставником...  Я  потрепал
его по голове, свободной рукой, в которой не было Зерна, и сказал:
   --  Ребята, давайте я с вами посоветуюсь. Больше вроде не с кем. Да и...
в конце концов -- вам жить. Это ваш мир. Я сам не вправе...
   --  Рассказывайте,-- согласился  Фаль.-- Наверное,   это   будет   очень
интересно.
   Он  тоже  соскользнул с кровати и лег на пол. И не рядом со мной, и не в
стороне. Грик и Лаки остались сидеть, даже подвинулись  друг  к  другу.  Ну
вот, нормальное разделение группы при нестандартной ситуации.
   --  Только  вы  меня  не  перебивайте,-- попросил  я.-- Мне  и так будет
трудно. Выслушайте, а потом спросите, если что-то непонятно.
   Кивнули все. Даже двое скептиков.
   --  Я  человек.  Но  человек  с  другой  планеты.  Мы  менее  развиты  в
техническом отношении, но тоже летаем в космос...
   Я  рассказывал  как  можно  короче, как можно суше. Нельзя же превращать
рассказ в лекцию на всю ночь. А сказать надо было так много...  Про  Землю,
где  до сих пор, в каком-то смысле, их любимая Крепостная Эра -- пусть мы и
научились летать между звезд.  Про  Конклав,  сковавший  сотни  цивилизаций
неумолимыми   законами.   Не   со   зла,   конечно...  скорее  из  жестокой
необходимости. Про то, что появление Геометров в нашем космосе  породило  у
Слабых  рас  надежду -- и  я,  в  обличье погибшего регрессора Ника Римера,
отправился на разведку...
   Они поверили не сразу. Я видел, как медленно меняются их  лица,  как  по
ним  пробегают  то  удивление,  то восторг от моей фантазии, то потрясенное
понимание, что сказанное -- правда. Может  быть,  мне  помогла  их  детская
доверчивость.  Может  быть -- они  почувствовали, что я не умею врать. Лаки
слез  с  кровати  и  сел  рядом.  Последним  сдался   Грик.   Зато   сдался
бесповоротно -- сел  рядом и обнял меня за плечи. Прошептал, легко переходя
на "ты":
   --  Мы тебе поможем,  регрессор  Петр!  Вы  будете  нашими  друзьями!  И
Конклав мы тоже научим быть друзьями!
   Он  уже  чувствовал  себя  не маленьким мальчиком, живущим под неусыпным
присмотром, а отважным регрессором...
   Я не стал спорить. Я начал рассказывать про то,  каким  увидел  их  мир.
Вначале -- глазами Ника Римера, лишенного памяти. Потом -- как человек Петр
Хрумов.
   Ребята задергались.
   Наверное,  я  был  жесток.  Но  если  болезнь  запущена,  то  приходится
обращаться к хирургу.
   --  Тюрьмы  и  концентрационные  лагеря -- они  у  нас  тоже  были. Даже
сейчас... есть. Только санаториями мы их не называем.
   --  А что же делать, если человек болен? Если он злой?  Если  он  мешает
другим,  если  может  убить!  Мы  же  не  маленькие,  мы  знаем, что всякое
бывает! -- крикнул Тиль, заглядывая мне в глаза.
   --  Не называть это болезнью,-- просто ответил я.
   Я рассказал про Гибких Друзей, с одинаковой охоткой  пожирающих  рыбу  и
людей.  Десятком  фраз  я  разнес  в пыль все то розовое здание Дружбы, что
старательно возводили Наставники. И понял, что с этим  пора  завязывать.  У
Тиля снова были мокрыми глаза, у невозмутимого Фаля дергалось веко.
   Не хирург я. Мне самому больно.
   Я   перешел   на   Тень.   Не  стал  говорить  про  предательство  своих
друзей -- это  только  наше  дело,  в  конце-то   концов.   Рассказал   про
бесконечные  цепи  миров -- миров,  занятых войной, миров, занятых любовью,
миров, занятых земледелием... ковырянием в носу... переливанием из  пустого
в порожнее... постижением непостижимой истины...
   --  Все, что угодно? -- спросил Грик.
   --  Да.
   --  А если того, чего я хочу, нигде нет?
   Это,  похоже,  был не совсем абстрактный вопрос. И я ответил на него как
можно убежденнее:
   --  Найдется что-то очень близкое. Ну... или найдется  пустой  мир.  Для
тебя одного.
   --  Для  меня  одного -- не  хочу...-- мрачно  ответил  Грик.-- Но тогда
получается, что Тень -- это вовсе не плохо?
   --  И не хорошо, и не плохо. Это...-- я вдруг нашел нужный  образ.-- Это
словно  фильтр.  Как  в вашем водоводе. Только там он для мусора, а в мирах
Тени Врата служит фильтром для людей. Сразу видно, кто чего стоит. Кому что
нужно.  Отсеивает, разбрасывает -- кого на войну, в кровавую баню... причем
каждого -- на правую сторону. Кого стихи сочинять под звездным небом,  пока
не  надоест.  Беспощадный фильтр, ребята. Такой пройти не каждому по силам.
Может быть, человек и справился бы с собой, не превратился ни в тирана,  ни
в  подлеца. Только Тень -- она любому рада помочь. У нее-то как раз никакой
этики нет и не было никогда...
   Я протянул руку перед собой. И  разжал  ладонь,  хотя  маленький  зверек
внутри меня вопил, что выпускать Зерно из рук нельзя...
   Огненный  шарик  упал  на  пол. Спрятался между "соломенными" ворсинками
ковра.
   --  Это -- Врата. Мне их дали... или не мне, а  Нику  Римеру.  Наверное,
Римеру,  потому  что он заставил привезти Зерно сюда. Вот только я не знаю,
что с ним делать.
   --  А как заставить его расти?
   Это Грик. У него самый деловой подход.
   --  Не знаю. Но думаю, что пойму, если понадобится. Только вначале  надо
решить.
   Лишь теперь они поняли, чего я от них хочу.
   --  Где-то там, в Ядре, под небом горящим от звезд...
   --  Я  помню,-- сказал  вдруг  Тиль.-- Да  мы  все  помним. Родина пятью
этапами перемещалась, на первом еще небо не изменилось...
   --  А вот и неправда, изменилось,-- оборвал его Грик.-- Ты тогда еще под
стол пешком ходил, а мне уже десять лет было, я помню!
   Десять  их  лет -- пять  наших. Геометры двигали свою систему почти семь
_настоящих_ лет, это им не скаут... Я  дождался,  пока  мальчишки  сбросили
напряжение в этом смешном споре, и продолжил.
   --  Под небом, горящим от звезд, в Ядре Галактики, есть такая планета...
не знаю я, как она называется. Только это ведь совсем не важно,  какое  имя
дать  своей Земле. А если все же кто-нибудь спросит...-- я усмехнулся,-- то
можете сказать, что она имеет номер В-642. И если он не улыбнется в  ответ,
то можно с ним больше не разговаривать.
   Они  слушали.  Внимательно,  как  откровение.  Впрочем, я и хотел его им
дать.
   --  На этой планете много лесов, рек и гор. Еще я сильно подозреваю, что
там  есть  моря.  И  даже догадываюсь, что там найдется несколько пустынь и
ледников. Такая вот планета... ничего особенного,  конечно...  Кстати,  все
материки  на  ней -- совершенно  неправильной формы, дома не похожи друг на
друга, и никто не догадается подстричь траву перед домом...
   Они слушали. Действительно  слушали.  Куда  внимательнее,  чем  когда  я
говорил  о  звездных  войнах, Хрустальном Альянса и людях, превратившихся в
чистый разум.
   Ник Ример, а ты слышишь меня?
   Ломанный-переломанный, преданный и забытый, лучший регрессор  Геометров,
вернувшийся все-таки на свою Родину.
   Ты слышишь?
   --  Там  стоит дом. Тоже ничего особенного. Большой, правда. Трехэтажный
каменный дом, а живут в нем всего три человека. Семья. Папа, мама и сын.  И
у  каждого  свои проблемы. Мужчина, Кэлос, боится перестать быть человеком.
Он знает, что впереди бесконечный путь... и очень, очень боится ступить  на
него.  Вот  уж  странная  беда -- бояться самого себя. Наверное, он слишком
привык отвечать за других и принимать трудные решения. Такое тоже бывает.
   Может быть, Ример меня и не слышит. А вот эти мальчишки -- да. Еще  как.
   --  Еще  там  живет  Рада.  Красивая  молодая  женщина.  Она очен