мь   похоже   на   действия  сверхцивилизации,  Андрей
Валентинович...-- сказала Маша. И  дернулась,  осознав,  что  обратилась  к
человеку, об®явленному ею мертвым.
   Уж  не  знаю,  сам счетчик догадался дать слово деду, или тот потребовал
этого:
   --  Чахленькая выходит цивилизация, девочка. С горизонтальным развитием.
Как  в старых американских романах, где на каждом астероиде стоял свой бар,
церквушка и шериф со звездой...
   Дед издал очень натуральное кряхтение, он все лучше и лучше управлялся с
речевым аппаратом рептилоида:
   --  Планета,  превращенная в космодром и переднюю -- это смешно. Знаешь,
один  старый  писатель-фантаст  в  свое  время   сказал:   "Галактика   для
меня -- слишком  мало.  В  ней  всего сто миллионов звезд. Не мой размах, я
буду писать о метагалактиках"... Лучше бы он всмотрелся в одну-единственную
звезду...
   Данилов тихо хихикнул.
   --  Но   должен  же  быть  в  этом  какой-то  смысл? -- мрачно  спросила
Маша.-- Хоть какой-то? Демонстрировать размах... нет,  это  слишком  мелко.
Зачем тогда... Андрей Валентинович?
   Дед долго молчал. Наконец ответил, смущенно и неохотно:
   --  Маша,  если  я  прав,  то тебе не слишком понравится ответ. Он и мне
чем-то несимпатичен.
   Опять за старое взялся... Нет, я понимаю, всю жизнь дед  зависел  не  от
того,  что  действительно  знает,  а  от  того,  что сможет утаить. Намеки,
невнятные угрозы, пускание пыли в глаза,  туманные  пророчества -- вот  что
позволило  ему  выйти из роли кабинетного ученого и влезть в грязное болото
политических интриг.
   Но хоть теперь он мог бы вести себя по-иному!
   --  Дед, мне идти -- туда?
   --  Я думаю, что нам всем есть смысл войти в ворота.
   --  Без тебя  нам  все  равно  не  улететь,-- повторил  Данилов.-- Я  не
считаю,  что  это  будет умным поступком, но если ты идешь... значит, стоит
идти всем вместе.
   Наверное, надо было смириться.
   Хотя бы потому, что демонстрация силы  оказалась  более  чем  наглядной.
Цивилизация  такого  размаха -- не лучший союзник. Она вообще не годится на
роль союзника,  как  Британской  Империи  в  пору  расцвета  не  чета  была
какая-нибудь захудалая африканская колония.
   --  Пошли,-- сказал  я.-- Наверное,  лучше, если мы возьмемся за руки. А
тебя... Карела... понесем.
   --  Я не против,-- согласился дед.
   Подобрав рептилоида, я посмотрел на Данилова. Тот  молча  взял  меня  за
локоть. Маша пристроилась к нему.
   --  У тебя не осталось никаких игрушек? -- полюбопытствовал я.
   --  Нет,-- ответила она. Похоже, искренне.
   Хотя  чем  нам  может  помочь  лазерный пистолет? Или даже прославленный
аларийский ггоршш?
   --  Очень сожалею, что вам приходится это делать,-- сказал я,  когда  мы
неуклюже,   с   грацией   потерявшихся   младенцев,  начали  спускаться  по
склону.-- Если бы...
   --  Да иди ты в баню,-- беззлобно огрызнулся Данилов.-- Теперь-то  уж...
   В   чем   заключалась   неупорядоченность   этого   места,   и   уж  тем
более -- поглощение энергии, ведомо было лишь кораблю. Я ничего  особенного
не  замечал.  Даже  когда  мы  ступили на мелкую, похрустывающую под ногами
гальку, даже когда дошли до  той  точки,  где  исчезла  подобно  привидению
незнакомка -- ничего  не произошло. Данилов крепко держался за мою руку, мы
топтались  рядком,  подобно  трем  идиотам,  решившим  быстренько  научится
танцевать  сиртаки. Рептилоид -- даже не знаю, кто контролировал сейчас его
тело, крутил головой.
   Ничего не происходило.
   Не работает!
   Это был лишь миг, краткий, но пронзительный миг позора. Я стиснул  зубы,
представляя  наше  возвращение  на Землю. Да что угодно бы произошло, самое
мерзкое и гнусное, но хоть  что-нибудь!  Пусть  придется  драться  с  целым
миром,  идти по колено в дерьме и крови -- я пройду. Пусть будет как угодно
трудно -- доползу...
   Перед глазами повисла мутная, мерцающая пелена.
   Пальцы Данилова впились в меня до боли.  Рептилоид  обмяк -- похоже,  он
вошел  в  транс,  опасаясь  чего-то  аналогичного  джампу. Маша вскрикнула,
дернулась к Данилову, тот не устоял -- и мы стали  падать.  Мир  колыхался,
плыл.  Все  тонуло  в  призрачном  белом  свете.  Под  ногами  уже  не было
камней -- ничего не было, мы падали.
   Возник  звук,  а  может,  даже  и  не  звук,   короткий   взвизг,   стон
пространства.  Это  и  впрямь  оказался  переход -- еще один вариант игры с
измерениями, не тот, что придумали люди, не тот, что использовали Геометры.
   Я   почувствовал,   как  гаснет  сознание,  накатывает  отупение,  мысли
двигаются лениво и вяло.
   И все же это было что-то. Хоть что-то.




                            Часть вторая. Тень


        Глава 1

   Удар.
   Удар и свет.
   Я повалился, проехался лицом по липкой грязи, растянулся во  весь  рост.
Еще пытаясь упасть навзничь, защитить прижатого к груди рептилоида.
   Уже понимая, что со мной никого нет.
   Миг,  когда исчезла рука Данилова, так крепко вцепившегося в меня, когда
улетучился прижатый к груди рептилоид, остался  где-то  за  гранью  памяти.
Валяясь  в  холодной  жиже,  щурясь  от  ослепительного  солнечного  света,
непроизвольным, эмбриональным движением подтягивая колени к животу, я готов
был забиться в истерике. Нас разделили. С легкой непринужденностью опытного
хирурга отсекли друг от друга.
   В висках пульсировала боль. Голова казалась чугунной  болванкой,  только
что  прошедшей  печь,  прокатный стан и кузнечный пресс. Горло дергалось от
рвотных позывов. Меня продернули сквозь  пространство,  и  продернули  явно
далеко -- воздух  был  другим, наполненным густыми, неприятными запахами, и
сила тяжести -- земная, а то и побольше. Бившее  в  глаза  сияние  казалось
ослепительным даже сквозь сомкнутые веки.
   Прижимая  мокрые,  грязные  ладони  к  вискам,  я  сел на корточки. Боль
отпускала, но медленно, неохотно. По  телу  пробегала  дрожь.  Неужели  это
последствия перехода? Тогда я предпочитаю джамп... отныне и навсегда...
   Красные  круги  перед глазами гасли. Я слегка приоткрыл веки. Мир вокруг
казался  полустертым,  выцветшим  будто  старая  фотография.  Но  с  каждым
мгновением наполнялся красками -- яркими, буйными, дикими.
   Джунгли.
   Я  валялся  на  границе леса и болота, на узкой полосе влажной, поросшей
высокой травой земли. Встающее из-за горизонта солнце -- чувствовалось, что
сейчас не вечер, а утро, светило поярче земного, и с каким-то едва уловимым
белесым  оттенком.  Слева  тянулась  сплошная,  непролазная,  густо-зеленая
стена,  оранжево-желтые  пятна цветов, белые плети воздушных корней. Справа
раскинулась обманчиво затканная травой ровная, буро-коричневая топь. Только
пробитый  невдалеке от берега травяной ковер, разорванный, будто от падения
чего-то тяжелого, выдавал болото. Я вздрогнул, пытаясь представить,  уж  не
два ли человеческих тела упали в трясину.
   Нет,  вряд  ли.  Бурая жижа была ровной, не взбаламученной. Да и размеры
прогалины слишком велики -- туда мог целиком ухнуть челнок.
   --  Блин...-- прошептал я, отползая  от  края  трясины.  Хоть  в  чем-то
повезло. С детства не люблю топи -- то ли какой-то фильм маленьким увидел и
испугался, то ли, гуляя с дедом, угодил в трясину...  вполне  мог  дед  мне
такое приключение устроить, в педагогических целях. Психоанализом я себя не
мучил, не знаю. Но болота не люблю.
   Дальше от берега земля стала твердой, хотя и сохранила влажную мягкость.
Я встал, брезгливо отер с лица грязь. Огляделся. Нет никого. Поблизости, во
всяком случае. А  местность -- колоритная.  Болото -- до  горизонта,  целый
океан  грязи.  Вот  джунгли,  похоже,  тянутся  километров двадцать, дальше
поднимаются горы -- скалистые, голые, угрюмые.
   --  Дед! -- крикнул я.-- Саша! Данилов!
   Крик завяз во влажном воздухе, затерялся.
   --  Маша!
   В груди неприятно  сдавило.  Нет  никого.  Может  быть -- на  всей  этой
планете. Если за нами наблюдали -- а я в этом почти не сомневался, то могли
и  перебросить  в  разные   миры.   Зачем   только?   Поэкспериментировать?
Понаблюдать  за  реакцией?  Возможно,  конечно.  Только  это эксперимент из
разряда планет-космодромов... не верю я в такие сверхцивилизации.
   Похлопав себя по карманам, я убедился, что  банки  с  едой  не  пропали.
Больше  ничего  у  меня  и  не было. Нет, правда, что же творится?  Неужели
все-таки эксперимент на выживание?
   Срывая пучки высокой травы, я стал вытирать с себя  грязь.  Трава  самая
обычная.  Конечно,  я  не ботаник, но на непредвзятый взгляд -- флора здесь
земная. Можно надеяться, что и динозавры по джунглям не бегают.
   Головная боль помаленьку проходила, успокаивалась. Успокаивался и  я.  И
наконец заметил то, на что стоило обратить внимание сразу.
   Под  моими  ногами  была  такая  же  площадка,  врата, что и на бродячей
планете.
   Странное ощущение. Я не мог внятно об®яснить, чем отличалось это  место.
Даже  мысленно,  для  себя  самого, не находил слов. Просто чувствовал этот
густо заросший пятачок, как стрелка компаса -- кусок железа.
   А еще знал, что ворота закрыты.  Можно  истоптать  всю  траву,  прыгать,
бегать, кататься по земле -- ничего не произойдет.
   Если   такова   транспортная   сеть   в   мирах   Тени -- то   можно  им
поаплодировать.  Не  унылые  "телефонные  кабинки"  Геометров,   а   что-то
сотканное  из  окружающей реальности, из камней, травы, грязи. Да к тому же
еще и оставляющие в сознании след, маяк.
   --  И чего вы добились? -- прошептал я, озираясь.
   Хотелось верить, что и впрямь кто-то и чего-то добивался.  Что  от  моих
поступков и слов сейчас что-то зависит.
   Сделав несколько шагов, я вышел в центр врат. Постоял, ожидая.
   Да  хоть  бы  я  в  землю врос -- ничего не происходило. Но я, наверное,
долго бы тут простоял, ожидая неведомо чего.
   Вот только у самой кромки леса высокая трава  зашевелилась  без  всякого
ветра.
   Что  я  там  думал  насчет  флоры  и фауны? Через мгновение я уже лежал,
вглядываясь  в   зеленое   мельтешение   стеблей.   Инопланетная   органика
нес®едобна, как я в свое время об®яснял маленькому соседу. Вот только знает
ли об этом каждый местный хищник?
   Трава успокоилась. И воображение послушно  нарисовало  мне  затаившегося
перед  прыжком  саблезубого  тигра.  Это  оно  еще  по-доброму, в галактике
достаточно гадости, при виде которой тигру в об®ятья бросишься.
   Убегать было глупо, да и опасно.  Приближаться,  впрочем,  тоже.  Но  не
стоять же столбом, не зарываться в землю?
   Я  приподнялся  на  корточках,  выпрямился  в  полный  рост -- некоторых
хищников может  отпугнуть  более  высокой  противник,  и  двинулся  вперед.
Медленно, но по возможности уверенным шагом.
   Вдруг отпугну...
   А потом я увидел, к кому подкрадываюсь.
   В  примятой  траве,  раскинув руки и глядя в небо, лежал молодой парень.
Чуть младше меня, лет двадцати двух, наверное. Пепельноволосый,  с  темной,
медного  оттенка,  кожей.  Одетый  в  зеленую, сливающуюся с травой куртку,
такого же цвета брюки, тяжелые, со стертыми подошвами  ботинки.  На  одежде
виднелись  следы  подсохшей  грязи,  словно  парень  побывал  в  болоте. Он
медленно перевел взгляд на меня -- с  легкой  ноткой  интереса  в  раскосых
карих глазах. И снова уставился в небо.
   Я был так растерян, что задрал голову.
   Ничего. Только одинокое облако.
   --  Что  с  тобой? -- переходя  от  растерянности  на  "ты",  спросил я.
Запоздало понял, что он меня не поймет.
   И еще более запоздало -- что я говорю не по-русски, не  по-английски,  и
даже не на языке Геометров.
   --  Лежу,-- негромко ответил парень.
   Вот так контакт!
   Я  сел на корточки, не отрывая взгляда от незнакомца. В голове вертелась
какая-то глупость, и я, конечно же, дал ей ход.
   --  Давно?
   --  С утра.
   Самым странным, конечно, было  то,  что  я  его  понимал.  На  мгновение
закралась мысль, что и здесь поработал Карел.
   Впрочем,  к  чему умножать сущности? За моей спиной -- врата, перенесшие
меня из мира в мир, да еще и научившие находить себя. Одним  вмешательством
в психику больше, одним меньше.
   Сейчас  я,  как никогда, нуждался в совете. Но куалькуа, единственный, с
кем можно было поговорить, молчал.
   Парень приподнялся на локтях, оглядел меня внимательнее.
   --  Как тебя зовут?
   --  Петр.
   --  Я не знаю тебя.
   Сказано  было  без  особого  интереса,  без   подозрительности.   Просто
информация.  Словно он обязан меня знать, и незнакомое лицо его смущает, но
не сильно, слегка...
   --  Я здесь впервые.
   --  Понятно...-- он вновь откинулся в траву. Поколебавшись, я последовал
его  примеру.  В  голове  крутилась  сотня  вопросов, которые надо задать в
первую очередь. Вот только расспрашивать -- это вовсе  не  значит  получить
информацию. Очень часто -- наоборот, давать ее.
   --  Тебе здесь нравится?
   Вот теперь в его голосе было любопытство.
   --  Еще не знаю,-- осторожно ответил я.
   --  А мне нравится. Снег.
   --  Что?
   Единственная зависшая в небе тучка никак не походила на снежную.
   --  Меня так зовут. Снег. Дурацкое имя?
   --  Да нет, почему...
   --  Родителей,  дающих  детям  имена  собственные, следует наказывать за
хулиганство,-- с отвращением сказал  парень.-- Они  говорят,  что  когда  я
родился, всю землю покрыл первый снег. И это было очень красиво.
   Помолчав, он задумчиво добавил:
   --  Хорошо, что в тот день не прорвало канализацию...
   Я  засмеялся.  Не от того, что острота, явно повторенная в тысячный раз,
была столь удачна. Меня отпускало напряжение.
   Жители Тени оказались куда ближе к землянам, чем Геометры.
   --  А твое имя что-нибудь значит?
   --  Нет.
   --  Счастливчик. У тебя есть что-нибудь пожрать?
   --  Да.
   Парень с неожиданной энергией вскочил.
   --  Что же ты молчал? Доставай!
   Я вытащил из карманов банки.  Мне  есть  не  хотелось,  тем  более  пищу
Геометров.   Но  энтузиазм,  с  которым  Снег  накинулся  на  еду,  вызывал
подозрения.
   --  А что, здесь нет ничего с®едобного?
   --  В джунглях? -- парень покосился на пышную зелень.-- Есть. Только все
заражено.   Хочешь  умереть -- валяй...  Слушай,  что  за  гадость  ты  мне
подсунул?
   --  Универсальный рацион,-- мрачно сказал я.-- Все  необходимое,  белки,
жиры,  углеводы,  микроэлементы. Плюс вода. Плюс целлюлоза, чтобы создать в
желудке об®ем.
   --  Ясно. Для вкуса места не осталось,-- несмотря на критику, парень  ел
с завидным аппетитом, выскребывая банку голыми руками.-- Все равно спасибо.
Ты предусмотрительный, как погляжу.
   Он похлопал меня по плечу:
   --  Далеко пойдешь! Если только в болотах не сгинешь.
   Снег казался такой полной  противоположностью  Геометрам,  какую  только
можно  было  представить.  То ленивый, то деятельно энергичный -- едва речь
зашла  о  еде.  Сытно  отдувающийся,  выпаливающий  несмешные  остроты,  не
отягощенный,  похоже,  никакими  высокими  целями. Готовый обнять в приливе
эмоций. Я смотрел на него, и ощущение, что мне  морочат  голову,  крепло  с
каждой минутой.
   Неужели  и  впрямь  меня  изучают? А где-то, за сотни километров, а то и
сотни световых лет, точно так же  таращатся  на  говорливых  и  добродушных
незнакомцев Данилов, Маша, Карел?
   --  Прогалину видишь? -- спросил Снег. И, уточняя свои слова, запустил в
болото пустой банкой.
   --  Вижу.
   --  Я там упал. Ночью. Еле выбрался. На голом энтузиазме  выбрался.  Вот
уж о чем всю жизнь мечтал -- грязью захлебнуться...
   Мы переглянулись. Наверное, в моем взгляде читалось непонимание.
   --  Сбили меня, Петр. Сели на хвост трое зеленых. Одного я снял, красиво
снял... а дружки его меня достали. Кое-как через линию фронта перевалил.
   Он звонко, по-детски, рассмеялся:
   --  А ты что, думал, я тут живу? Облачками любуюсь?
   Каким-то другим взглядом я  окинул  его  одежду.  Ну  да.  Маскировочный
комбинезон. Конечно же.
   --  Теперь  и  не  знаю...  успели  на  базе взять сигнал, или нет... До
полудня подожду, если помощь не придет -- значит, через джунгли, пешком.
   Я ничего не понимал.
   Сбили?
   "Зеленые"?
   Линия фронта?
   Нет,   надеяться   на   то,   что   войны   прекращаются   с   развитием
цивилизации -- наивно.  Были  такие иллюзии на Земле. Придумывали мы всякие
Великие Кольца и Содружества Разумных Миров. Надеялись, что  атомная  бомба
нас  отучит  воевать,  что  после  появления  ракет  пехота не понадобится.
Ерундой все это  оказалась.  Алари  способны  планеты  в  пыль  дробить,  а
половина  экипажей  в  кораблях -- десантники.  Даэнло...  вообще  никто не
знает, где пределы  их  разрушительной  силы.  Лениво  им  воевать,  вот  и
воспитали  из  маленьких  алари пушечное мясо. Да и мы, на Земле, даром что
окружены чужими мирами, даром что замыкаем иерархию  разумных  рас.  Ничему
нас   это  не  научило.  На  Кавказе  уже  три  десятилетия  резня  длится,
Великобритания вот-вот развалится на графства,  США  только  и  знают,  что
гонять войска по всему миру, защищать свои необ®ятные интересы.
   Но здесь!
   Прилететь  к центру галактики и услышать набившие оскомину слова о линии
фронта и военных базах!
   Увидеть планету, из®еденную гиперпереходами,  как  хороший  сыр  дырами,
шагнуть  во врата -- и наткнуться на свежесбитого пилота! Какие, к чертовой
матери, воздушные дуэли, при такой технологии! Или, как у нас, на Земле, за
пазухой оружие покрепче, а отношения выяснять на кулачках?
   --  Что ты так смотришь? -- полюбопытствовал Снег.
   --  База далеко? -- спросил я наобум.
   --  Недели две добираться.
   --  И... это реально?
   --  Нет, конечно. А что предложишь делать?
   У меня было огромное искушение указать себе за спину, на врата. Для меня
они не заработали. Но ведь местные  жители  должны  уметь  управлять  своим
транспортом?
   --  Да не робей ты,-- парень истолковал мое молчание превратно.-- Найдут
нас. Лучше скажи, ты чем намерен заняться?
   Я пожал плечами.
   --  Летать любишь?
   --  Смотря на чем.
   --  На чем -- найдется. Важен принцип.
   --  Люблю.
   Снег кивнул:
   --  Это хорошо. Я тебя возьму в свою группу.
   Словно сочтя разговор законченным, Снег хорошенько обтер руки  о  траву,
встал,  побрел  к  берегу. Это что, все формальности? Будешь воевать в моей
группе... никаких расспросов, никаких документов.
   Я глядел ему в спину, и меня  одолевало  искушение  прекратить  комедию.
Потребовать   об®яснений.   Сказать,  кто  я  и  откуда,  сообщить,  что  я
понимаю -- все происходящее лишь эксперимент...
   Но тот единственный из тысячи шанс,  что  я  и  впрямь  угодил  в  район
местной военной заварушки, удерживал меня от поспешности.
   --  Повезло,-- сказал Снег. Повернулся, махнул рукой: -- Эй, Петр, а нам
повезло!
   Я подошел к нему. Всмотрелся.
   Над поверхностью болота что-то двигалось.  Что-то,  напоминающее  скорее
утлый челн, чем машину. Никаких видимых приспособлений, никаких двигателей.
Просто парящая над грязью лодка.
   На носу этого бесхитростного транспортного  средства  стоял  человек.  В
таком  же обмундировании, как у Снега. Если он и управлял движением, то ему
для этого не требовалось никаких пультов.
   --  Сейчас начнется разбор полетов,-- Снег нарочито громко зевнул. И все
же какое-то напряжение в голосе не позволяло поверить в его равнодушие.
   У самого берега челн остановился, по-прежнему паря над землей. Мужчина в
форме спрыгнул, подошел к нам. Я удостоился лишь беглого взгляда.
   --  Жив.
   --  Жив,-- подтвердил Снег.
   --  Зря.
   В голосе военного  было  презрение.  Чем-то  он  напоминал  Данилова,  и
внешне -- такой  же  крупный,  коротко  стриженный,  с  излишне правильными
чертами лица, и по поведению. Самоуверенный, властный... как  полковник  до
всех наших передряг.
   --  Ты кто такой?
   Это уже был вопрос ко мне.
   --  Петр. Я здесь недавно.
   --  Вижу, что недавно...
   Мужчина  бросил  взгляд  в  сторону -- и я вдруг понял, что он прекрасно
видит врата. И никаких об®яснений, кажется,