овился все темнее и темнее.
   -- Зачем? -- насторожился я.
   -- Ну... вдруг ты мне не доверяешь. Думаешь, что я не
настоящий...
   Я даже засмеялся от такого признания. И спросил:
   -- А ты веришь, что я -- Данька?
   -- Да,-- заверил Лэн.-- Зачем бы мечу подсовывать мне
такое испытание? Я тебя не боюсь. Мы ведь друзья.
   -- Ну и я тебя не боюсь,-- сказал я. Тьма стала совсем
густой, никакого просвета. И даже впереди не угадывалось выхода.

   А действительно ли я не боюсь Лэна? Все-таки в нем есть Тьма...
И если сейчас... Я замотал головой, отгоняя предательский страх.
И попытался думать логически. Если Лэн настоящий -- а так
оно, наверное, и есть, то бояться его не надо. Если же нет, если
Меч все-таки придумал для меня еще одну подлую проверку... Мне
же вовсе не так страшно, как раньше. Значит, этот страх не самый
главный. И его можно побороть самому.
   -- Данька...-- Рука Лэна легла мне на плечо.-- Давай
я пойду впереди.
   От его прикосновения я вздрогнул. И отказываться от предложения
мне уже не хотелось. Но я все-таки спросил:
   -- А почему ты хочешь пойти первым?
   -- Я к темноте привык,-- просто сказал Лэн и обогнал
меня. Минуту мы шли молча, лишь временами я касался его плеча,
проверяя, не разминулись ли мы.
   А потом Лэн вскрикнул, впереди послышался шум. Я рванулся
вперед... и голова словно взорвалась от боли.

   Первое, что я почувствовал, очнувшись,-- это рукоять Меча,
давящая в щеку. Я лежал на полу, меч подо мной... А вдали
затихали шаги и смутно знакомые голоса. Я оперся о пол, пытаясь
подняться, и пальцы скользнули по процарапанным в камнях
бороздкам.
   Летящие.
   Летящие, которых не могло быть в Лабиринте. Их и не было
конечно, это только мой страх... или страх Лэна. Я встал, затаив
дыхание, вслушиваясь. Шаги исчезали, Летящие уходили назад по
Лабиринту. И я, конечно же, мог их догнать... освободить Лэна.
   Только вот в чем беда -- я не боюсь Летящих. И то, что они
похитили Лэна, меня не пугало. Если Лэн настоящий -- то он
сам должен справиться.
   -- Извини,-- сказал я в темноту.-- Каждый сам дерется
со своим страхом. Извини.
   И пошел по коридору дальше. Минуту, две, три... Было совсем
тихо. И лишь по дуновению воздуха на лице я понял, что вышел из
коридора в очередную комнату. Большую, но абсолютно темную.
   И самое странное было то, что я совершенно не боялся за Лэна.
   -- Здесь есть кто-нибудь? -- крикнул я.-- Эй, новый
страх!
   Тишина. Тишина и темнота со всех сторон.
   -- Эй! -- крикнул я еще раз, но тише. Мне стало не по
себе. Шуточки Настоящего меча кончились. И теперь готовилось
что-то серьезное.
   -- Ты зря кричишь,-- сказали из темноты. Знакомый голос с
чужой интонацией.-- Скоро все будет хорошо.
   -- Лэн? -- спросил я. Это был его голос. Его, но с
интонацией...
   -- Да, Летящий-Лэн. Я пришел за тобой, Данька.
   -- Это не ты, - с облегчением сказал я.-- Никакие Летящие
не превратили бы тебя за несколько минут. Ты снова страх. А я
тебя не боюсь.
   Тот, кто называл себя Летящим-Лэном, засмеялся.
   -- Конечно, Данька. Глупый меч считал, что ты можешь
испугаться своего друга. Это не так. Ты же смотрел на него
Настоящим взглядом и знаешь, что он не предаст.
   -- Знаю,-- сказал я.
   -- И с родителями... Ты давно уже не боишься за мать и
перестал бояться отца. Ты вырос.
   -- Да,-- сказал я.
   -- Ты даже врагов не боишься, верно? Ты просто не веришь, что
можешь умереть.
   -- Не верю,-- прошептал я.
   Голос в темноте стал почти вкрадчивым:
   -- Но я знаю, чего ты боишься, Данька. Странный такой страх,
неожиданный. Ты боишься, что тебя предаст друг. Что с ним
случится что-то такое, что...
   -- Замолчи! -- крикнул я.-- Замолчи! Лэн меня не
предаст!
   -- В жизни -- возможно. А вот здесь, в Лабиринте меча,
предал. Но и ты не стал его спасать, так что все честно.
   -- Я знал, что это все не по-настоящему!
   -- Разве? Подозревал -- но не знал. Значит, ты его предал,
и теперь пришло время расплаты... Данька, а почему ты так
боишься предательства друга?
   Я молчал.
   -- Тебя всегда предавали? Или ты предавал сам? А, Данька?
   -- У меня не было друзей,-- с трудом выговорил я.-- У
меня никогда не было настоящих друзей.
   Летящий-Лэн засмеялся.
   -- У кого они есть, Данька... Впрочем, ты сказал правду.
Смелый поступок.
   -- Со своим страхом нужно быть смелым.
   -- Хорошие слова. Что ж, попробуй.
   Лязгнул металл, и что-то просвистело в воздухе рядом с моим
лицом. Я отшатнулся, но слишком поздно. Щека стала мокрой и
липкой, а по полу забарабанили капли.
   -- Чуть точнее,-- прозвучало из темноты,-- и тебе
конец.
   Прижимая ладонь к лицу и стискивая в другой руке Меч, я
отступил. Щека болела толчками -- то сильнее, то слабее.
   -- Тебе конец,-- повторили из темноты.-- Ты не видишь
меня, а я тебя вижу. Даже Настоящий меч тебе не поможет.
   Снова свист рассекаемого воздуха, но на этот раз я успел
пригнуться. Враг был где-то рядом. Придуманный мною враг,
который убивал не хуже настоящего...
   Я потянул рукоять, и клинок выскользнул из ножен. Настоящий меч
был виден сквозь тьму -- тонкая светлая полоса.
   -- Решил попробовать? -- подбодрили меня из темноты.--
Ну что ж, давай... Не промахнись.
   Я слышал, где он стоит. Прекрасно слышал. Словно Летящий-Лэн
хотел, чтобы я его ударил.
   -- Не промахнусь,-- пообещал я.-- Мне будет трудно не
попасть.
   Развернувшись спиной к своему страху, я поднял Настоящий меч. И
ударил -- не целясь. Трудно промахнуться по темноте.
   Раздался треск, словно бритвой полоснули по бумаге. И в глаза
мне ударил свет. Я зажмурился, невольно прикрываясь руками и все
же видя своим Настоящим взглядом, как клочья тьмы с®еживаются и
исчезают. Последней погасла тьма на том месте, где стоял
Летящий-Лэн.
   По полу тихо стучали капли. Кровь -- она не красная, она
черная. В ней есть тьма. В ней всегда была тьма.
   Комната, в которой я стоял, была последней. Никакого выхода
-- лишь дыра в потолке, узкий и длинный колодец, в конце
которого дрожала искорка света.
   Я посмотрел на меч в своих руках -- Настоящий меч. По
светлому клинку струились белые ветвистые разряды. Капля крови,
упавшая на него, зашипела, сгорая.
   -- Ты мне пока не нужен,-- сказал я мечу, И тот послушно
исчез. Лишь ножны остались на поясе. Я взмахнул руками,
расправляя Крыло. По комнате прошел ветер, сметая к стенам пыль.

   Здесь не было никаких воздушных потоков, и взлетать было трудно.
Но я взлетел, отдавая Крылу остатки сил. Странно, их оказалось
так мало...
   Я так и не поднялся к концу колодца. Где-то на полпути стены
сомкнулись вокруг меня -- и растаяли. Не успев толком сложить
Крыло, я вывалился в комнату оружейника -- не то через
потолок, не то через стену. Хорошо, что Крыло смягчает удары.
   Оружейник сидел у стола, глядя на Котенка. Тот по-прежнему лежал
перед ним. Кажется, они о чем-то разговаривали.
   Лэн спал на диване, подложив под голову руки. Ни в какой
Лабиринт он за мной не спускался, и, сообразив это, я
окончательно расслабился.
   -- Рад за тебя, мальчик,-- сказал оружейник. Он ничуть не
удивился моему появлению, голос его был спокойным и чуть
печальным.
   -- Я победил,-- сказал я, садясь рядом с Лэном.
   -- Понимаю. Иначе ты не вернулся бы -- спокойно подтвердил
торговец.
   Я потрогал лицо. Крови там уже не было, ни капли. Но через щеку
тянулся шрам -- Тонкий, словно бы заживший давным-давно.
   -- Трудно пришлось? -- поинтересовался оружейник.
   Я кивнул. Мне почему-то казалось, что он примется расспрашивать
меня, но он не сказал больше ни слова. Просто сидел и смотрел то
на меня, то на ножны Настоящего меча.
   Пихнув Лэна в плечо, я встал и посмотрел на Котенка. Тот
отвернулся.
   -- Пойдем домой,-- сказал я.
   Всю дорогу Лэн расспрашивал меня о Лабиринте. А когда понял, что
я не хочу говорить, надулся и замолчал. Котенок бежал рядом,
непривычно тихий и молчаливый.
   Мы поужинали в "Заведении" к восторгу очередной порции
зевак. На этот раз котенок не стал их мучить -- оживленно
беседовал с Магдой и заказывал то новую порцию рыбы, то блюдце
сметаны. Потом мы поднялись в свою комнату, и обиженный Лэн, не
снимая Крыла, завалился на кровать. Котенок устроился у него в
ногах.
   Минут пять мы молчали. Лэн уснул -- у него с этим никогда не
было проблем. А мы с Котенком сидели в полумраке -- лишь из
окна падал тусклый фонарный свет.
   Первым сдался Котенок.
   -- Данька, ты сердишься на меня?
   -- Нет,-- честно ответил я.-- Я рад, что у меня есть
Настоящий меч.
   -- Тогда почему...
   -- А почему ты мне все не рассказал с самого начала? --
спросил я.
   Котенок начал нервно умываться. Потом спросил:
   -- Ты когда понял?
   -- Когда ты с оружейником разговаривал.
   -- И что понял? -- Котенок явно не терял надежды.
   -- Ты не случайно меня притащил в этот мир. Ты знал, что
здесь нет солнца. И хотел, чтобы я ввязался в войну с Летящими!
   -- Я не сразу это узнал,-- тихо ответил Котенок.--
Веришь?
   -- Как это -- не сразу?
   -- Данька, я же не мальчик. Я вообще не человек. Я просто
Настоящий свет, отраженный Настоящим зеркалом и принявший форму.

   -- Ну и что?
   -- Ты не обидишься, если я все расскажу?
   -- А это мы посмотрим! Рассказывай!
   -- Когда в какой-то мире исчезает Свет, это беда для всех
миров. И для обычных, и для тех, где с Настоящим светом тоже не
все в порядке.
   -- Это ты про наш мир, что ли?
   Котенок кивнул и поморщился. Потом, словно набравшись смелости,
продолжил:
   -- Данька, Настоящий свет -- это вовсе не добрый
волшебник, или бог, или что-нибудь такое, разумное. Это просто
одна из трех сил.
   -- Из трех? -- Почему-то я удивился именно этому.
   -- Ну да. Свет, Тьма и Сумрак...
   -- А это еще что такое?
   -- Неважно, Данька, ты с ним здесь вряд ли встретишься...
Свет -- это просто сила, и Тьма -- тоже сила. И ничего в
них нет ни доброго, ни злого. И солнце в этом мире могло бы
гореть по-прежнему, хоть это был бы мир Тьмы. Но получилось так,
что здесь все началось с погасшего солнца. Значит, нужно было
немножко солнечного света из другого мира... и нужен человек из
этого мира.
   -- А человек-то зачем?
   -- Ты что, думаешь, я могу в одиночку здесь все осветить? Ха!
Ты должен помочь людям, которые здесь живут. Тогда придет и мой
черед.
   -- А что ты сделаешь?
   -- Не знаю. Я просто инструмент, Данька! Я инструмент Света,
которым он борется с Тьмой. Я, конечно, могу делать что хочу.
Вот только сам я из Настоящего света и потому хочу лишь того,
что хочет Свет.
   -- И давно ты это понял? -- тихо спросил я.
   -- Недавно. Я же расту, умнею... понемножку. А я хоть и из
Света, но форму-то мне дал ты. И Зеркало было человеческим. Так
что я не вещи смотрю по-вашему.
   -- А кто тогда я, Котенок? Если ты инструмент Света, то я
что, инструмент инструмента?
   Котенок захихикал.
   -- Тоже мне, молоток... Нет, Данька, ты человек. А это совсем
другое. Это ты решаешь, что тебе больше нравится -- Свет или
Тьма. И начинаешь бороться -- на той или на другой стороне. Я
твой помощник, и ты на стороне Света, а где-то здесь...
   Котенок замолчал, словно подавился последней фразой.
   -- ... есть человек, у которого в помощниках Тьма,--
докончил я.-- Так? И я должен его убить. Так?
   -- Оба раза "так",-- буркнул Котенок.--
Только не все так просто. Тьма не с одним человеком. И ее так
просто не убьешь. Ты должен поделить людей между Светом и Тьмой.
И помочь победить тем, что за Свет.
   -- Они и так поделены!
   -- Да? Ты считаешь, что Крылатые -- это те, кто за Свет?
   Я вспомнил Клуб Старших. И как мне выкалывали глаза...
   -- А что же тогда? -- спросил я.-- Кого мне звать на
сторону Света? Торговцев, что ли? Им вообще все по фигу!
   -- Ты должен делать добро из зла, потому что его больше не из
чего делать,-- твердо сказал Котенок.-- Это кто-то из
людей сказал. И сказал правильно. Если Крылатые считают, что они
на стороне добра, на стороне Света -- заставь их быть
добрыми!
   -- Ни черта себе! Заставить быть добрыми?
   -- Да! Заставь из говорить о Свете, чтобы они поверили в
него! Заставь их не просто называть себя хорошими и добрыми!
Заставь их стать такими!
   -- Как я могу это сделать? Я же мальчишка, хоть и с Настоящим
мечом!
   -- Хотел бы я посмотреть на мальчишку, который признается,
что он мальчишка,-- с какой-то грустной ухмылкой сказал
Котенок.
   Минуту я молчал, а потом ответил:
   -- Зря мы отдали Настоящее зеркало. Я хотел бы в него
посмотреть.
   -- Для тебя все зеркала -- Настоящие,-- сказал Котенок
и отвернулся.
   Вначале я не понял. А потом встал и подошел к зеркалу у двери.
   Зеркало как зеркало. Самое обычное. Пыльно, с облупленными
краями, послушно отражающее мою физиономию. Лицо обыкновенного
мальчишки, бледное, почти как у Крылатых, с растрепанными
волосами, тонким шрамом на щеке -- старым-престарым шрамом...
Вот только глаза светятся, словно смотришь сквозь прорези в
маске на звездное небо.
   Это было так просто -- и я так боялся это сделать... Словно
прыгая с башни Крылатых я посмотрел в зеркало Настоящим
взглядом. И успел еще увидеть, как зрачки вспыхнули белыми
искрами, прежде чем мое отражение растаяло. Теперь я видел в
зеркале лишь комнату, спящего Лэна и Солнечного котенка, который
тихо сказал:
   -- Жди, ты не сразу увидишь себя... Жди.
   И словно услышав его слова, в зеркале вновь проступило лицо. Мое
-- и не мое. Оно было взрослым -- тому, кто смотрел на
меня со стекла, могло быть и двадцать, и тридцать лет. Но не это
было самым страшным.
   Тот -- за стеклом -- улыбался. Приветливо улыбался, словно
наконец-то дождался встречи и безмерно этому рад. Лицо у него
было спокойным и уверенным. Это он -- не я -- хотел уйти
из дома. Это он -- не я -- легко и красиво отомстил Ивону.
Это он -- не я -- сумел пройти Лабиринт, потому что давно
не грустил по маме, не боялся отца и не собирался умирать за
друга.
   -- Почему? -- спросил я, но губы моего Настоящего
отражения не шевельнулись. Ему этот вопрос был ни к чему, он
знал ответ.
   -- Потому что ты такой,-- грустно сказал Котенок.--
Ты совсем-совсем взрослый, который ненавидит быть ребенком.
   -- И ты знал, что я такой?
   -- Да.
   Я посмотрел на котенка, а когда вновь повернулся к зеркалу, там
опять был мальчишка.
   -- Он жестокий,-- ни к кому не обращаясь, сказал я.
   -- Конечно.
   -- И злой.
   -- Вовсе нет. Ты жестокий, когда добиваешься своего. Но цели
у тебя добрые, Данька.
   Я молча подошел к кровати, разделся, лег под одеяло и лишь после
этого спросил:
   -- Так часто бывает, Котенок?
   Так, как с тобой, редко. Чаще наоборот, когда во взрослом живет
ребенок. И вот это страшно. Тогда можно смело говорить -- он
милосердный и злой. Он мягко и нежно добивается зла... А теперь
спи, Данька. Давай будем все решать завтра.

        8. Мы загораем

   Меня разбудил Лэн. Потряс за плечо и чуть виноватым голосом
сказал:
   -- Данька, завтракать пора.
   И тут же, без всякого перехода, добавил:
   -- Извини, что я вчера на тебя дулся. Понимаю, тебе не
хочется вспоминать этот Лабиринт...
   -- Да брось, проехали уже,-- успокоил я.-- А где наш
мудрый и пушистый?
   -- Вниз пошел, ему уже есть захотелось,-- с готовностью
ответил Лэн.
   Вчерашний день как-то стерся у меня из памяти. И Лабиринт
казался ерундой, и страхи его -- детскими, ненастоящими. Меч
я взял, это хорошо. Лэн за мной в Лабиринт не лазал -- еще
лучше. А что в глубине души я взрослый и жестокий, так и что с
того? В возрасте мы с моей сущностью когда-нибудь сравняемся...
А жестоким я не был и не буду.
   -- Лэн, а в Лабиринте я тебя встретил,-- похвастался я,
умываясь.-- То есть не тебя, это Меч меня обманывал.
   Лэна мои слова не обрадовали. Он перестал плескать в лицо водой
и смущенно спросил:
   -- Данька, ты что, меня боишься?
   -- Не тебя, а за тебя, дурак,-- обиделся я.-- В
Лабиринте тебя... то есть ненастоящего тебя, похитили Летящие.
Это у меня такой страх был, представляешь?
   Лэн смутился еще больше.
   -- Так ты меня там спасал? А я еще злился вчера...
   -- Нет, это был не Настоящий страх,-- признался я.--
Настоящий -- другой. Пошли завтракать?
   -- Пошли,-- скучным голосом сказал Лэн.
   Мы спустились по лестнице. Ножны хлопали меня по ногам --
одни тяжелые, с мечом Туака, другие совсем-совсем легкие --
это были ножны Настоящего меча.
   Народу в "Заведении" стало еще больше, Магда носилась
между столиками не одна, а с незнакомой девицей, их постоянно
окликали, требуя вина. И неудивительно.
   Котенок висел над блюдцем со сливками и неторопливо лакал.
   -- Ты зачем это делаешь? -- прошипел я, садясь за столик.
   -- Настало время,-- невозмутимо заявил Котенок, с видимым
сожалением отрываясь от опустевшего блюдца.-- Теперь уже
можно... Лэн, а ты чего такой кислый?
   Лэн что-то буркнул и принялся ковырять в тарелке -- жареная
рыба вперемешку с картошкой.
   -- Они тут решили, что мы тоже коты,-- предположил я.
-- Точно, Лэн? Все время рыбой кормят.
   Ответить Лэн не успел -- к нам подошла какая-то женщина. Я
поднял на нее глаза -- и узнал. Гарет, жена торговца! Я
зашарил взглядом по столикам, но Габора не увидел. А вот их
рыжая дочка сидела метрах в пяти и нахально улыбалась мне!
   -- Привет, Крылатые,-- добродушно сказала Гарет.-- Я
присяду?
   -- Конечно,-- Лэн торопливо отодвинул один стул. Тоже
мне, джентльмен...
   Гарет обвела нас изучающим взглядом и снизошла до об®яснений:
   -- Как услышала про двух Крылатых с котенком, так сразу
поняла -- это о вас. Герои дня. С нами-то котенок больше
отмалчивался.
   -- Говорить было не о чем,-- хмуро сообщил Котенок,
забираясь ко мне на руки. Я погладил его. И чего он так завелся?

   -- Реата давала вам наш адрес,-- тем временем продолжила
Гарет, не обращая на Солнечного котенка особого внимания.--
Зашли бы в гости...
   -- Дела,-- сообщил я, а сам наклонился к Котенку и тихо
спросил: -- Ты чего?
   -- Не люблю таких,-- шепотом ответил Котенок.-- Таких
вот... ничем их не проймешь. ВсЈ видели, всЈ знают...
   Я едва не расхохотался. Солнечный котенок злился из-за того, что
ему впервые встретился нелюбопытный человек! Гарет не
удивлялась, не восхищалась, не пугалась Котенка. И тот бесился
от злости.
   Хвастунишка...
   -- У меня к вам предложение,-- сказала тем временем
Гарет, поглядывая то на меня, то на Лэна.-- Деловое.
   -- Угу,-- вяло ответил я, пересиливая смех. Котенок делал
вид, что дремлет. Посетители изнывали от любопытства.
   -- Мы с дочерью собрались на морскую прогулку.
Присоединитесь?
   -- Зачем?
   Гарет помолчала секунду. Потом усмехнулась:
   -- Во-первых, мы заплатим. А во-вторых... можно будет
позагорать.

   Суденышко, куда мы погрузились оказалось совсем маленьким, как
яхта. Никакой команды на нем не было, но Гарет и Реату это не
смущало. Они принялись поднимать парус, натягивать одни веревки
и ослаблять другие -- словом, заниматься той морской ерундой,
которую сухопутному человеку не понять. Нас с Лэном бесцеремонно
использовали в качестве мускульной силы, явно не задаваясь
вопросом об аморальности детского труда. Впрочем, когда на нас
-- Крылья, то мы сильнее большинства взрослых. Крыло пьет
силы, но умеет и отдавать их обратно.
   Минут через пять парус раскрылся и яхта заскользила во тьме. Я
привычно опустил на глаза прозрачный щиток очков осмотрелся.
Вдали белел парус -- один из кораблей торговцев шел в гавань.
Город у берега колол глаза огнями фонарей. Я стал смотреть
вперед. Тьма, тьма до самого горизонта... Интересно, где Гарет
собралась загорать? Она уверяла, что путешествие займет меньше
одного дня, и мы сможем, при желании, вернуться к вечеру...
   Подбежал Солнечный котенок, и я заметил, что коготки он выпустил
и прочно цепляется за деревянную палубу. Боится? Поймав мой
взгляд, Котенок взмыл в воздух и сказал:
   -- Не люблю воду. Чужая стихия... Ты не в курсе, куда мы
плыве