ттар захотел получать от каждой семьи, где есть взрослый мужчина, не
пять,  а пятнадцать соболей,  или песцов,  или выдр, вторую шкуру медведя,
двойное количество пуха.  И десять оленей.  И,  сверх того,  по два каната
толщиной в  руку,  сплетенных из  китовой кожи  и  длиной в  сто  двадцать
брассов, в двести сорок полных шагов!
     Непонятно!  Разве опять появились злые духи,  как  при  Гундере?  Но,
может быть,  злых духов уже и  нет?  Как и люди,  духи могли состариться и
умереть.  Не ошибается ли внук Гундера? Оленные люди пришли к стенам горда
и спросили ярла обо всем этом.  Оттар ответил,  что злой дух лапонов - это
он сам!  И он станет еще злее, если они откажут в послушании. И еще сказал
Оттар,  что  лапоны бьют  морских зверей железными гарпунами,  которые они
получили от Гундера,  Рекина и продолжают получать от него, от Оттара. Они
ловят пушных зверей железными капканами,  едят  пищу  из  железных котлов.
Откуда у  лапонов все  это:  и  железные копья для  медведей,  и  железные
стрелы, которыми лапоны защищают от волков свои стада?
     Сказав, что они будут думать, лапоны ушли, и ярл отпустил их мирно.
     Это случилось недавно,  быть может всего за месяц до дня, когда Оттар
потушил  искру   начавшейся  было   опасной  болезни  неповиновения  среди
траллсов-кузнецов.
     Оленные люди думали и думали.  И нидаросский ярл,  вернувшись с охоты
на  морских зверей,  думал о  лапонах-гвеннах за трапезой в  большом общем
доме своего горда.
     Кресло ярла стояло на помосте,  устроенном вдоль короткой стены зала.
Ниже него поместились кормчие Эстольд и Эйнар.
     Напротив, в другом конце зала, на таком же помосте стояло точно такое
же кресло,  предназначенное для почетного гостя или гостей.  Редко-редко в
далекий Гологаланд заплывали другие ярлы.
     Нужно было сделать почти сто шагов,  чтобы пройти от одного почетного
места до другого -  таким большим построил дом викингов Рекин руками своих
траллсов.
     Острая двускатная крыша,  обычная во  времена,  когда очаги не  имели
труб,   а  были,  в  сущности,  кострами,  имела  необходимое  в  те  годы
устройство.  Верхняя крыша не доходила своими скатами до стен,  а от стен,
под верхней крышей,  были устроены навесы,  которые,  в  свою очередь,  не
достигали продольной оси зала.  Таким образом,  по  всей длине и  с  обеих
сторон открывались длинные продухи,  куда не мог попадать дождь и свободно
вытягивался дым  очагов.  Продольная матица  верхней  крыши  опиралась  на
столбы. Ряды столбов принимали  навесы,  проходили  через  них  и  служили
опорами свесов верхней крыши.
     Зал был истинным сердцем горда.  В нем,  перед очагами,  викинги ели,
развлекались,  обсуждали свои дела,  слушали ярлов. На стенах и на столбах
висело  оружие,   как  в  арсенале.   У  каждого  викинга,   входившего  в
возглавляемое ярлом военное братство,  было  свое место на  скамье,  перед
столом, собранным из толстых досок.
     Траллсы,  под  наблюдением  женщин  благородной крови,  приносили  на
деревянных блюдах жареную и вареную рыбу, говядину, конину, дичину. Тащили
миски с ржаной и овсяной кашей, с овощами, обходили столы с бочонками меда
и ячменного пива.
     Между столами бродили волкодавы;  псы рычали на траллсов и приставали
к викингам,  дрались из-за подачек, привлекая общее внимание. Все говорили
сразу,  и пронзительный визг побежденного не всегда пронзал людской крик и
гам.


        3

     Молча и жадно утоляя голод, Оттар рвал рыбу руками и отхватывал ножом
большие куски  мяса.  Птичьи косточки хрустели на  его  крепких зубах.  Не
вытирая жирных  губ,  ярл  опорожнял добытую у  саксов золоченую чашу  для
причастия по католическому обряду, взятую из аббатства в устье Темзы. Ярлу
неотступно  прислуживал траллс,  опытный  дворецкий  и  бывший  виночерпий
франкского графа Эрве,  одного из валландских владетелей, ограбленного еще
Рекином.  Нидаросский ярл насыщался так,  как едят вестфольдинги,  умеющие
поститься  неделями,   но   способные  поглотить  сразу  количество  пищи,
показавшееся бы чудовищно неправдоподобным обыкновенному человеку.
     В  кресле ярла хватало места для троих,  но  Гильдис недовольная тем,
что  острое  и  забавное развлечение не  состоялось,  злилась  на  мужа  и
устроилась в другом конце зала,  на помосте почетных гостей. Оттар забыл о
женщине.  Постепенно сознание туманилось от  мяса,  меда,  пива,  но  ярл,
побеждая опьянение силой  воли,  превращал хмель в  буйство мысли.  В  его
возбужденном мозгу  неслись картины яростных погонь,  схваток,  поголовных
истреблений.  Отнюдь не бесцельных! Нидаросский ярл был жесток, как хорек,
и  недоступен  жалости,   как  акула,   но  его  жестокость  и  склонность
наслаждаться страданиями людей  были  всегда  подчинены холодному расчету,
выгоде.  Он думал о непокорных лапонах-гвеннах, он искал способы подчинить
их без ущерба для численности данников Нидароса, и он, наконец-то, нашел!
     Оттар яростно,  обеими руками оттолкнул мешавшие ему серебряные блюда
с обглоданными хребтами рыб,  костями конины,  оленя,  диких птиц.  Он лег
животом на грязный стол и крикнул вниз Эстольду:
     - Я  знаю,  как  укротить  лапонов!  Понимаешь?  Без  драки.  К  чему
уменьшать доходы от данников?  Ха-ха, слушай! - и ярл тихим голосом сказал
своему лучшему кормчему и помощнику несколько слов.
     Эстольд оторвался от свиного бока, который он обгладывал.
     Эйнар,  не расслышав,  что сказал ярл, ударял товарища кулакам в бок,
требуя  об®яснений,   а  Эстольд  отталкивал  его  локтем.   Слова  Оттара
постепенно проникали в сознание. В густой рыжей бороде кормчего "Дракона",
залитой  салом,  с  налипшими  кусками  пищи,  открылась широкая  пасть  с
твердыми желтыми клыками:
     - Хо-хо-хо!  -  заорал Эстольд. - Клянусь Бальдуром, но ведь ты прав,
мой ярл! Ты прав, мой Оттар прав как Судьба! Ы-ах!
     И  оба,  глядя друг на друга,  оглушительно хохотали.  Постепенно они
привлекли к себе общее внимание.  Крепкие напитки кружили голову,  викинги
заражались весельем, не зная причины. Раскаты хохота потрясали крышу.
     Заинтересованная Гильдис  решила  сменить гнев  на  милость и  узнать
причину радости мужа. Но пока она пробиралась среди столов, пачкая длинный
бархатный  подол  о   кучи  об®едков,   с  которыми  не  могли  справиться
обожравшиеся псы,  Оттар в  последний раз  опорожнил чашу  и  улегся спать
прямо на помосте.
     Сказались утомление,  и бессонница,  и пресыщение.  Молодой ярл дышал
могуче и ровно,  как кузнечный мех.  Сейчас его могло бы. разбудить только
раскаленное железо. В поисках последнего сладкого куска, пес ярла забрался
на стол,  показал зубы траллсу-мажордому, которого он так же презирал, как
любой викинг,  потом спрыгнул вниз и  заснул рядом с  хозяином чутким сном
преданного сторожа.
     Зал успокаивался. Одни викинги вышли, другие, как Оттар, заснули там,
где  ели.  Тишина  нарушалась  жужжаньем  мушиных  роев,  ляском  собачьих
челюстей,   ловивших  муху,  храпом  и  вскрикиваниями  тех,  кого  давили
вызванные хмелем и обжорством кошмары.  Как всегда,  сочился тленный смрад
из  фиорда  и  из  рва,   смешиваясь  под  крышей  зала  с  вонью  грязных
человеческих тел  и  запахом жирной  пищи.  Это  был  своеобразный аромат,
знакомый викингам, многообещающий запах богатого и процветающего горда.



        Глава четвертая

        1

     В горде Оттара находилось около двадцати лошадей, пригодных под верх;
в  поход больше трех  сотен викингов вышли пешком.  Они  двигались широким
шагом, его называли "волчий шаг вестфольдинга".
     Викинги умели  ходить.  На  ровном  месте  они  опережали лошадей,  и
всадники рысили,  чтобы  не  отставать;  а  на  под®емах,  в  пересеченной
местности,  в  лесу  и  кустах  конница не  поспевала за  детьми  фиордов,
владеющими искусством похода.
     Дорога   поднималась  по   долине   мимо   пастбища  свиного   стада,
принадлежавшего  Оттару.  Заслышав  чужих,  одичавшие  животные  поднимали
длиннорылые  морды  и   вглядывались  в  людей  маленькими  подслеповатыми
глазками. Сторожевые кабаны звучным фырканьем подали сигнал тревоги.
     Матки,   сопровождаемые  прыткими  полосатыми  поросятами,  бросились
бежать первыми.  Молодые кабаны и  свиньи отступили со злобной и  разумной
поспешностью. Вожаки отошли последними.
     Стадо выстраивалось подобно отряду воинов. В середину сбились самки с
детенышами,  драгоценностью рода.  Их окружили подросшие кабаны и холостые
свиньи.  Матерые секачи уперлись головным отрядом,  готовым не только дать
отпор,  но  и  перейти в  наступление.  Это очень походило на боевой строй
хорошего,   обученного  войска.   Приближаться  к   стаду  было   ненужной
опасностью,  и викинги далеко обошли его. Один Оттар под®ехал поближе. Ярл
с удовольствием рассматривал свиней, он видел в них сильное племя, смелое,
готовое к драке. Его собственность.
     Издали  было  нелегко сразу  отличить самцов от  самок.  Длинноногие,
поджарые,  горбатые животные недоверчиво смотрели на  господина.  Морды  с
мощными  челюстями  чем-то  напоминали  голову  чудовища,  украшавшую  нос
"Дракона".  На острых спинах секачей торчала высокая щетина,  жесткая, как
железная проволока.
     В  этом  месте  долины  стадо  обитало  круглый  год  под  присмотром
нескольких траллсов,  белобрысых саксов-свинопасов.  Саксы жили здесь же в
вырытой в склоне горы хижине-пещере.  Свиньи считали это место своим и  из
всех людей признавали только сторожей-саксов.
     Свирепые матки гнездились в норах,  отрытых в горных склонах. И когда
они  сидели  в  убежищах  с  новорожденными  поросятами,   даже  саксы  не
осмеливались проходить  поблизости -  так  яростно  матери  защищали  свое
потомство. Раздраженная инстинктом, подсказывающим опасности жизни, свинья
при  малейшем подозрительном шорохе  выскакивала из  норы,  как  камень из
камнемета,  и горе тому,  кого она находила!.. В летнюю пору ловли китов и
кашалотов свиней  подкармливали мясом  морских зверей,  зимой  -  рыбой  и
мясом,  которое хранилось в  глубоких ямах.  Там оно медленно разлагалось,
делаясь для стада все более заманчивым лакомством. Свиньям же бросали тела
умерших траллсов - эти животные были своеобразным ходячим кладбищем.
     По мере надобности свиней брали стрелами:  особый вид такой охоты был
сопряжен с  риском,  что  делало  заготовку свинины  любимым  развлечением
викингов.
     Любопытство всадника надоело одному из секачей.  Громадный, черный от
налипшей грязи,  он  шагом вышел из строя и  замер,  шевеля ноздрями носа,
который  был  шире  человеческой ладони.  Привыкнув доверять  больше,  чем
глазам,  своему  тонкому  обонянию,  способному  уловить  приятный  аромат
сочного корешка в земле, секач ловил запах Оттара.
     Мешал мирный запах лошади... Вот и человеческая струйка... За матерым
кабаном  пронзительно взвизгивали теснимые  старшими поросята,  огрызались
матки.  Тревожно и  густо  хрюкали  свиньи,  взволнованные воспоминанием о
стрелах.
     Раздраженный секач решил предложить человеку поединок, победить его и
с®есть.  Он с места поднялся галопом, увеличивая размах для одновременного
удара клыками и всей массой, равной массе лошади.
     Оттар подпустил секача на  несколько шагов,  вздернул коня на  дыбы и
повернул на  задних  ногах.  Когда  обманутый секач  остановился,  потеряв
противника,   ярл  был  уже  далеко.   Присев  и  спрятавшись  за  стадом,
траллсы-свиноводы  следили  за  ярлом.  Саксы  жили  вместе  со  свиньями,
питались одной  пищей,  привыкли к  животным и  понимали их.  Когда  стадо
успокоилось и разбрелось,  один из свинопасов издал ласковый, напоминающий
хрюканье зов.  Секач ответил чем-то напоминающим длинный вздох,  и человек
приблизился к чудовищному зверю.  Кося умным серо-зеленым глазом в длинной
орбите  с  белыми  ресницами,  кабан  приподнял губы,  еще  больше обнажив
кинжалы изогнутых бивней.
     Сакс чесал бок развалившегося кабана.  Он  чесал изо всей силы острым
концом можжевеловой дубинки,  иначе  кабан  не  почувствовал бы  дружеской
ласки.
     - А если бы ярл не увернулся от тебя,  Джиг? А? Джиг! Что бы ты с ним
сделал, Джиг? - спрашивал человек на саксонском языке, налегая на дубинку.
     Джиг отвечал внушительным ворчаньем.
     Сзади человека подтолкнул другой секач. Почти такой же могучий телом,
как вожак, и такой же смелый, он по праву хотел получить свою долю ласки и
послушать, о чем беседуют друзья.
     - Эх,  Джиг, глупый Джиг, - говорил человек своему любимцу, - если бы
ты пустил меня под твою шкуру!  Если бы я  был колдуном и мог поменяться с
тобой телом!..


        2

     За  пастбищем для  свиней,  на  обратном скате возвышенности,  лежали
возделанные поля.  Здесь выращивали рожь  для  лепешек,  овес  для  каши и
коней,  ячмень,  из  которого  делали  солод  для  пива,  любимого напитка
викингов,  предпочитаемого многими виноградному вину и  меду.  Отсюда горд
получал морковь, брюкву, редьку и вкусную желтую репу.  Еще Рекин  снабдил
женщинами траллсов-земледельцев, чтобы они создали себе семьи.  Это должно
было привязать траллсов к месту и, хотя бежать было некуда, сделать побеги
менее соблазнительными.  На окраине усадьбы были поселены траллсы,  взятые
на самых дальних берегах Валланда,  к  югу  от  саксонского  острова.  Они
говорили на своем особом языке,  на  их  головах  росли  такие  же  черные
волосы, как у лапонов-гвеннов, но кожа была белой, а не желтоватой.  На их
лбах, как и на лбах всех траллсов Нидароса была выжжена руна "ъ" -  ридер,
начальная буква имени Рекина.  Их женщины носили тот  же  знак  и  дети  -
вскоре после рождения.
     Весной  полевые траллсы на  себе  пахали поля.  Летом  они  оберегали
посевы от птиц и  зверей и у хаживали за ними,  пропалывая всходы и таская
воду для поливки.  Им было позволено возделывать для себя небольшие клочки
вдали от полей ярла,  один раз в  неделю ходить к  морю ловить рыбу своими
средствами и пользоваться остатками мяса убитых морских зверей, однако без
малейшего ущерба для полей ярла.
     На зиму полевые траллсы оставались в землянках около полей и жили под
снегом, как умели. Иногда недовольный плохой работой ярл вешал кого-нибудь
за  шею  на  одном из  трех высоких столбов среди полей.  Тело запрещалось
снимать, оно должно было упасть само. Для назидания. Все остальные траллсы
горда, кроме свинопасов, завидовали полевым траллсам.
     Застигнутые викингами  земледельцы становились на  колени  и,  прижав
крестом руки  к  груди,  низко опускали голову.  Черные головы торчали как
пеньки среди высоких, колосящихся злаков.
     Викинги вытянулись по одному и прошли полями по тропинкам. Вид хлебов
обещал хороший урожай.  Изредка кто-либо  из  викингов нагибался и  срывал
василек. Цветы были редки, поля тщательно пропалывались.
     Виселица с задранной опорой для веревки имела вид  руны  -  каун.  Не
боясь   викингов,   вороны  продолжали  сидеть.  Тело  повешенного  слегка
поворачивалось,  воздух сочил запах тления.  Под  виселицей  рос  особенно
сильный  и густой хлеб;  резко выделяясь своей высотой среди поля,  он уже
наклонял наливавшиеся колосья.
     Когда,  замыкая строй,  последним проехал ярл,  стебли под  виселицей
зашевелились.  Показалась голова ребенка.  Худое  личико  с  неестественно
громадным лбом, изуродованным растянутым  клеймом  господина,  повернулось
вслед господину. Черные глаза смотрели странным взором.
     - Ссс... Жанна! Спрячься, дитя мое, спрячься, - позвал женский голос.
Голова ребенка скрылась.
     Женщина,  обнимая руками страшный столб  виселицы,  произносила слова
погребальной службы на латинском языке. Ребенок повторял их, не понимая.


        3

     На  вторые  сутки  похода  викинги  заметили первые  стада  лапонских
оленей.  Здесь  викинги разделились на  отряды  по  восемь-десять человек,
разошлись и продолжали движение общим направлением на север.
     Они  быстро  проходили среди  редких деревьев сосновых рощ  и  кривых
берез с темными,  уродливыми стволами, в наростах и язвах. В сырых низинах
приходилось обходить частые  заросли ломкой черной ольхи.  Каменные склоны
затягивали густые мхи,  подернутые кустиками костяники, облепихи, черники,
брусники,  морошки с  незрелыми ягодами;  Горы  разрезали Гологаланд сетью
невысоких хребтов, между которыми прятались сочные зеленые долины.
     Солнце длинно кружило по небу, только прикасаясь к краю земли. Иногда
тучи закрывали неутомимое светило,  падали быстрые летние дожди,  и  капли
сверкали на листьях и  траве.  Когда тучи стояли высоко,  а солнце светило
снизу,  с  неба  протягивались прекрасные радужные дороги валькирий.  Небо
темнело,  грохотал гром,  сверкали молнии: это рыжий великан Тор несся над
миром,  тешась бурей и  играя в  тучах золотым молотом.  Могучий бог войны
любовался своими неутомимыми братьями-вестфольдингами.
     Чем дальше викинги уходили на север от Нидароса, тем чаще встречались
лапоны и стада оленей. Лапоны выбегали из своих переносных кожаных чумов и
спрашивали друг друга:
     - Куда они идут? Зачем идут? Почему они так торопятся?
     Кто  же  мог  знать?..  Стада нагулявшихся оленей паслись в  радушных
долинах. Что же еще нужно для счастья оленных людей?
     Викинги спешили волчьей поступью, за ними гнались тучи серых комаров,
как за  оленьими стадами и  за  всеми,  у  кого в  жилах течет алая теплая
кровь. Викинги стремились на север.
     Оттар размышлял:
     "Что там,  на севере,  в самом конце? Скальды поют о бездонной яме на
дальнем севере, в которой живет вместе с волком Фафниром злой бог красавец
Локи.  Локи  ждет в  своем царстве Утгарде назначенного неизменной Судьбой
часа, когда он победит Вотана и всех богов и всех героев в последней битве
при Рагнаради... Скальды утверждают, что в бездонную яму Утгарда сливается
море. Действительно, море всегда течет мимо земли фиордов на север. В море
втекает много рек и речек из земли фиордов,  варягов,  франков,  фризонов,
англов, саксов, готов и всех других. Вся вода уходит на север и никогда не
возвращается,  ни  летом,  ни зимой.  Скальды поют сагу о  короле Гаральде
Древнем, который заплыл так далеко на север, что едва не был увлечен водой
в Утгард.  На краю бездны весла гнулись в руках гребцов, и судьба зависела
от прочности куска дерева: сломайся хоть одно весло, и бездна поглотила бы
викингов!..."
     Нидаросский ярл не может вообразить яму такой глубины, которая год за
годом поглощает море.  Он не слишком верит скальдам и  сагам.  Быть может,
быть  может...  Неизвестное  привлекает.  А  сейчас  он  займется  глупыми
лапонами.


        4

     Костер из  сучьев и  бересты был  разложен на  вершине.  Когда  пламя
разгорелось,  в костер бросили охапки сырой травы, и в небо поднялся столб
густого дыма
     Четверо викингов растянули свежую шкуру оленя и  накрыли костер.  Они
походя убивали лапонских оленей и  ели  сырое  мясо,  как  часто  делали в
походах.
     Дым оторвался и унесся черным клубом.  Чуть выждав,  викинги сбросили
шкуру, не давая огню задохнуться. Так они повторяли раз за разом.
     Вскоре такие же клубы дыма показались в разных местах. Повсюду отряды
викингов играли с огнем оленьими шкурами. Приказ летел по цепи, охватившей
земли лапонов-гвеннов.
     Каждый  отряд  по  пути  замечал долины  и  луга,  где  паслись стада
лапонов.  Начав  обратное движение,  викинги  напали  на  оленей.  Они  не
убивали.  Криком,  улюлюканьем и мастерским подражанием волчьему вою,  они
спугивали стада, и олени бежали перед загонщиками.
     Викингам  помогали  щетинистые  волкодавы.  Поджарые  злые  лапонские
собаки  храбро бились с  пришельцами.  Неравная борьба.  Тяжелые псы  были
защищены широкими ошейниками с остриями. Они сбивали защитников стад своей
тяжестью и убивали.
     Навстречу викингам  выбегали  лапоны  и  умоляли  прекратить жестокую
забаву.  Тщетная просьба!  Следовало сража