а кровь, и никогда не убедишь  себя в  ошибке. Лида была
уже уверена,  что Полину она видела, что Полина была  убита, что  у нее была
рана на виске. И был преследователь - убийца,  который хотел догнать и убить
Лиду. Все было...
     Марта  кинула  платье  на  стул,  стала  снимать  чулки,  пальцы  плохо
слушались ее и соскальзывали с застежек.
     -  Как плохо  быть женщиной, - громко  сказала  Марта. -  Мы никогда не
научимся расстегивать  чулки. Для этого  надо родиться мужчиной,  не так ли,
уважаемая леди Иваницкая?
     Не дождавшись ответа, Марта улеглась и мгновенно заснула,
     А Лидочка все  стояла посреди  комнаты, не  решаясь лечь в постель. Она
вернулась к своей кровати,  нащупала ногами туфли, надела их, прошла к окну,
надеясь,  что уже начинается  рассвет,  - скорее бы  кончилась эта ночь!  Но
никаких признаков рассвета за  окном не намечалось, будто ночь только-только
вступила в  силу.  Сквозь приоткрытую форточку доносился занудный ШУМ дождя.
Мокрый воздух вползал в комнату.
     Марта  похрапывала.  На  тумбочке у кровати Лидочка нащупала свои часы.
Фосфоресцирующие  стрелки показывали почти семь  часов Как хорошо, что Марта
похрапывает  в комнате  -  это  как гарантия,  что никакой  убийца  сюда  не
сунется.  А если сунется, то Марта  закричит  так,  что  примчатся машины  с
Лубянки.
     И  хоть  спать не  хотелось,  выйти в  коридор нельзя  - безопасный мир
кончается за дверью.
     Не снимая халата, Лидочка легла на кровать.  Она  ждала,  когда пройдет
час  - когда  начнет просыпаться Санузия.  С утра  вступят в действие совсем
другие законы жизни - не такие кошмарные, как ночью.
     Кто  мог  убить Полину? Конечно  же,  были случайные  люди  и случайные
ситуации, но если их отбросить,  то останутся те, кому мешала Полина или  ее
тайна.
     Конечно же, первым кандидатом на роль убийцы оказывался  Матя. Как  это
ни  жутко,  как ни  противоестественно - милый,  добродушный  Матя имел  все
основания убить эту несчастную женщину. Ведь  она знала о нем страшную тайну
-  его  участие в  насилии.  А что, если это раскроется? Что скажет об  этом
маэстро Ферми или  Резерфорд? Ведь Матю больше никогда не пустят за границу.
Для  Мати это непереносимая травма, Конечно  же, он по натуре не убийца, но,
если его  сильно испугать,  он  способен на  неожиданные и  глупые поступки.
Впрочем,  как  можно называть  смерть глупым поступком?.. А  вдруг это  Матя
преследовал Лиду  по коридорам дома Трубецких  и разбил китайскую вазу эпохи
Тан? Вот это уже совсем немыслимо и бездарно - даже думать о таком противно.
Матя -  убийца! Несовместимо. Убийцами бывают биндюжники, слесари и бродяги,
но не может же быть убийцей доктор наук, физик с мировым именем!
     Лидочка замерла, даже  думать перестала -  по  коридору  кто-то прошел,
шаги были частыми,  мелкими  быстрыми, хлопнула  дверь в туалетную  комнату.
Там, далеко, как на соседней планете, - зашумела вода.
     Лидочка поглядела  на часы.  Время двигалось  так медленно...  Четверть
восьмого... Но убить мог и другой.
     Допустим,  Алмазов.  Конечно  же, Алмазов. Алмазов  зерняка убивал  уже
людей.  И Альбиночка рассказада  ему  про Полину,  про  то, что  услышала  в
туалетной.
     И Алмазов понял, что Полина  представляет опасность для Мати. Ведь Матя
ему нужен? Матя сам говорил, что нужен.  Значит, надо было убрать несчастную
подавальщицу... А потом бегать по коридорам за Лидой?
     Чушь  какая-то! Алмазову ничего не  стоит послать послушного президента
Филиппова - тот под любым дождем, в любую распутицу доберется, как тот раб с
ядом  анчара,  до отделения  ГПУ  и  приведет оттуда  молчаливых  сдержанных
сержантов.  Зачем  Алмазову  самому  этим заниматься?.. Алмазов мог поручить
Альбиночке проколоть сердце Полины длинной булавкой. Им такие булавки дают в
ГПУ  -  с алмазными  шариками на концах -  и  Лида  явственно  увидела,  как
сверкает алмазный шарик на кончике булавки, и Альбиночка. облаченная в белый
балахон, на цыпочках бежит по коридору, догоняя Полину, что  несет, прижав к
груди, голубую кастрюлю, крышка которой легко подпрыгивает, выпуская изнутри
клубы  пара  и даже  издавая время от  времени  короткие свистки. Именно эта
кастрюля  и служит,  как  понимает бессильная вмешаться  в  события Лидочка,
центром всей интриги - обладание ею и стало  проклятием дома  Трубецких. Вот
Полина  оглядывается  и  видит  преследовательницу  - лицо Альбины  искажает
страшная гримаса,  и  она показывает  издали  Полине  длинную  иглу, как  бы
предупреждая, каким образом Полина будет убита.
     "О, нет!"  -  с  таким  криком  Полина  кидает  кастрюлю и  убегает  по
коридору, крышка с кастрюли падает  и катится отдельно, но внутри кастрюли -
такое клокотание пара, что  невозможно разобрать, в чем же  ее тайна. Вместо
того  чтобы  схватить  кастрюлю  и  прекратить  преследование  подавальщицы,
Альбина выставляет вперед иглу и стремительно приближается к Полине. Лидочка
пытается предупредить Полину, которая  не смотрит на преследовательницу, что
ей  грозит смертельная опасность, но  изо рта не вырывается ни  звука, будто
рот набит  пастилой... От страха и отчаяния Лидочка  открыла глаза и поняла,
что нечаянно заснула и сцена преследования Полины Альбиночкой - не более как
кошмар.
     В комнате стало чуть светлее. Лидочка приподнялась на локте и  увидела,
что  окно из черного стало светло-серым, И слабый  свет проникает в комнату,
освещая вздернутый  к потолку профиль  Марты  - куда более жесткий и старый,
чем наяву, когда Марта следит за выражением своего лица. Как бы почувствовав
взгляд Лиды, Марта повернулась на бок и потянула на себя одеяло.
     На часах было  около восьми.  Слышно  было, как медленно и  обыкновенно
просыпается дом,  как  доносятся откуда-то человеческий разговор, шаги, звук
падающей воды и переставленного стула. Почему  так страшно? И сразу  Лидочка
вспомнила  ночные  беды и даже хотела привстать, поглядеть,  не вернулась ли
мертвая  Полина, но поняла, что это  тоже психоз,  продолжение кошмара  -  с
возвращением  дня Полины  уже  не может  быть.  И никаких  убийц... от  этой
счастливой  мысли Лидочка свернулась клубочком и заснула  глубоко, без снов,
как будто намеревалась спать весь день.
     И тут же ударил гонг!
     Страшно и тревожно, словно вызывал не на завтрак, а на Страшный суд.
     - Заткнись!  - закричала  спросонья взбешенная  Марта.  -  Заткните ему
глотку.
     Гонг ударил  снова - из какого  же  металла он  сделан,  если звук  его
проникает сквозь стены и двери, забирается под одеяло и подушки?
     Лидочка заткнула уши. Кровать Марты заскрипела.
     - Я знаю, - сказала Марта с отвращением, - это Филиппов. Он садист.
     Марта  потрясла Лидочку  за плечо,  чтобы  та  просыпалась, - Марте  не
хотелось страдать в одиночку.
     - Ну и рожа, - продолжала Марта, и Лидочка догадалась, что она глядится
в зеркало на  стене. - Еще вчера я была соблазнительной молоденькой графиней
-  а сегодня кто? Сегодня я  кухарка, которая так  и  не научилась управлять
государством.
     Кухарка... что  же,  связанное с  кухаркой? Конечно же, кастрюля. Что с
кастрюлей?  Может,  Полина  ночью приходила именно  за кастрюлей? Но как  ты
поглядишь, если Марта возвышается над тобой и глаз с тебя не спускает?
     Лидочке бы удалось изгнать из головы  мысль о Полине,  если бы, надевая
халатик,  чтобы  бежать в  туалетную, она  не увидела  на нем  след  крови -
полоску,  оставленную вчера.  Даже  затошнило.  Захотелось  тут  же  улечься
обратно в  постель и, дождавшись, пока Марта уйдет, быстро собрать свои вещи
и бежать отсюда.
     Но Марта не собиралась уходить без Лидочки.
     - Скорее, скорее, ты не представляешь, какой он  поднимет  скандал!  Он
будет требовать нашего изгнания - так уже было, - и пропадут наши денежки за
путевки, не говоря  уж  о  письме в местком.  За  безнравственное поведение.
Самое уморительное, что я, кроме него,  ни с  кем безнравственным поведением
не занималась. Где справедливость, граждане судьи?
     Стараясь не глядеть на  полоску крови на  халате,  Лидочка надела  его,
потом опустилась  на колени  и  полезла под  свою  кровать, чтобы поглядеть,
стоит  ли  там злополучная кастрюля. Но  ничего  увидеть толком  не  успела,
потому что Марта требовательно заявила:
     -  Не  будь  дурой,  Иваницкая!  Твои туфли  стоят  у моих ног.  Только
последний идиот будет искать их под кроватью.
     Так что пришлось обуваться под строгим взглядом Марты.
     В туалетной,  куда они пришли последними, Марта все торопила Лиду. и та
поняла,  что  любовница самого президента настолько трепещет от  его гнева и
изгнания, что не  смеет  войти в столовую  одна, без Лиды. И когда они шли в
столовую, Марта подгоняла  Лиду, как надсмотрщик  дядю  Тома. Марта  дала ей
понять,  что  теперь,  добившись  своего -  сладкого тела  Марты  Ильиничны,
Филиппов постарается выжить ее из санатория в опасении, что она проговорится
кому-нибудь  об их близости  и уменьшит  его шансы в будущем удержать место.
Оказывается,  выборная  должность президента  республики  курировалась  ГПУ,
точнее,  отделом  товарища Алмазова, потому  что  в "Узкое"  порой привозили
иностранные  делегации  и  отдельных  выдающихся  представителей  зарубежной
научной  и литературной  мысли  -  так  что  президент  Санузии не  мог быть
случайным человеком.
     Лидочка шла в столовую, не думая о Полине и о ночных делах. Ею овладела
странная  тупость,  ей  было все равно, куда она  идет и почему, и  ее  даже
удивили обычное утреннее веселье  в столовой, смех и громкие голоса молодежи
на  "Камчатке",  ее изумило то, что ничего не подозревающий  Пастернак мирно
беседовал с какой-то толстой дамой в пенсне, что Александрийский, хоть и был
бледнее обычного, спокойно уплетал рисовую кашу и никому не было дела до нее
и Полины...
     А где подозреваемые? Лида поглядела на место Мати - его там не было, но
тут же обнаружилось, что это открытие и гроша ломаного не стоило, потому что
Матя, проходя мимо Алмазова, наклонился, заговорив с ним.
     Президент Филиппов постучал ложкой по пустой кастрюле и воскликнул:
     - Второй удар гонга уже был!
     - Был! - поддержали его нестройно за столами.
     -  Отдыхающие из  девятнадцатой комнаты за два дня умудрились во второй
раз безнадежно и преступно опоздать к  завтраку. И если  - в  первый раз  мы
ограничились  выговором,   то   сейчас,   я  думаю,   мы  не   имеем   права
либеральничать!
     Филиппов был  маленький, худенький, толстовка  на нем казалась  мятой и
несвежей.
     Лида  взяла  замершую было, как  кролик перед удавом, Марту  за руку  и
уверенно потянула к столу.
     - Вы меня слышите? - постарался рычать президент.
     - Слышу, слышу, - ответила Лидочка, усаживаясь на свое место.
     - Мы устроим общественный суд! - кричал президент.
     -   Общественный   суд!  Ура!  -  "Камчатка"  буйствовала,  ликовала  -
предстояло зрелище. В такую погоду перспектива драматического зрелища всегда
радует.
     Пастернак поморщился. Николай Вавилов наклонился к брату,  заговорил не
улыбаясь.  Матя  уткнулся  в  тарелку.   Алмазов   презрительно  смотрел  на
президента, а Альбиночка смотрела на Алмазова.
     - Только  не бойтесь, -  прошептал, склонившись к  самому  уху,  Максим
Исаевич, - мы что-нибудь придумаем.
     - А что они могут сделать? - запищала Марта.
     -  Суд  -  это  суд, - сказал  Максим Исаевич  и положил толстую ладонь
Лидочке на коленку. Лидочка дернула коленкой, как бы стряхивая паука. Максим
Исаевич сказал Марте: - Вам нужны защитники. Я буду защитником.
     Александрийский сидел  к Лидочке в профиль. Шум за столом  стих. Вошел,
опираясь на палку, старый Глазенап. Лидочка испугалась, что идиот Филиппов и
его привлечет к суду,  но Филиппов промолчал. Он уселся на свое  место,  луч
света, отразившись  от стоявшей перед  ним  начищенной кастрюли, попал ему в
глаз, и  глаз сверкнул,  как у дракона. Кастрюля... Надо  будет вернуться  в
комнату до Марты и посмотреть, в конце концов, что в той кастрюле!
     - А когда будет суд? - спросила Лидочка у Максима Исаевича.
     - Спроси  меня чего-нибудь  полегче,  -  сказал  тот, потом добавил:  -
Филиппов сначала посоветуется со своим активом.
     -  И  с  начальством,  -  добавила Марта. Она  была  зла. -  Никогда не
подозревала, что человек может быть так неблагодарен!
     -  А  он   тебе  должен  быть  благодарен?  -  спросил  Максим  Исаевич
прищурившись. Щеки его порозовели.
     - Разумеется, - сказала Марта и добавило, видно, чтобы у собеседника не
оставалось сомнений: - За мою бессмертную красоту.
     Лидочка ждала, когда  появится подавальщица. Сегодня смена Полины. Если
все, что было ночью, - бред фантазии, то Полина сейчас войдет.
     С двумя заварочными чайниками вошла незнакомая старуха в белом нечистом
халате. У старухи было много золотых зубов - она, видно, гордилась ими и все
время улыбалась,
     Когда старуха  поставила  чайник  на стол  неподалеку  от  Лидочки,  та
спросила:
     - А где Полина?
     -  А кто ее знает, эту барыню? - рассердилась  вдруг старуха. -  Я что,
нанималась  вам чаи разносить,  да? Мое место  на кухне посуду мыть,  мне не
платят, чтобы я чайники носила!
     Лидочка поковыряла  ложкой  в каше.  Отхлебнула чаю.  Чай  был  жидкий,
невкусный и  уже  остыл.  Она  ждала только,  когда поднимется  из-за  стола
Александрийский. Не дождалась и решила подождать его в прихожей.
     Выходя из дверей, она оглянулась  - сразу несколько человек смотрели ей
вслед -  Матя, Алмазов, Александрийский,  президент  - каждый взгляд Лидочка
ощутила отдельно, как различные прикосновения.
     Лидочка   подошла   к    картине,    изображавшей   несчастную   жертву
крепостнических повадок Трубецких.
     Девица смотрела печально, словно догадывалась о грядущей  судьбе. Или о
ней знал  художник. Может, успею сбегать наверх, к себе  в комнату, погляжу,
наконец, в эту кастрюлю!
     Но как только  Лидочка  пошла к выходу  из гостиной,  в дверях столовой
появился Александрийский. Он шел быстрее обычного,
     - Как хорошо, что вы догадались подождать, - сказал он.
     - Я специально вышла.
     - Вы готовы отправиться на прогулку?
     - Конечно.
     - Тогда пойдемте, не тратя времени даром, пока все еще за столом.
     Лидочка  помогла  Александрийскому  одеться,  потом  оделась  сама.  Из
столовой вышел Пастернак. Он спешил. Увидев Лидочку, сказал:
     - Простите, я хотел проститься с вами. Я сейчас уезжаю.
     - Как  жалко,  -  искренне  сказала Лидочка.  На минуту  вся история  с
Полиной как бы отошла назад.
     - Я хотел вам сказать, что двадцатого ноября у меня должен быть вечер в
Доме железнодорожников. Если вам интересно, приходите.
     - Большое спасибо, - сказала Лидочка.
     - Тогда я с вами прощаюсь. Через десять минут должен уйти грузовик, они
за продуктами поедут и меня захватят.
     - Я была рада с вами познакомиться, - сказала Лидочка.
     Она  почувствовала,  что Пастернаку  не хочется с ней расставаться.  Он
будто ждал еще - последних нужных слов, но слов не получилось.
     - Лида. - сказал Александрийский отцовским голосом, - нам пора.
     - Простите, - сказал Пастернак, - до встречи.
     Лидочка посмотрела, как Пастернак через две ступеньки, легко взбежал на
второй этаж. Она открыла  дверь, пропуская  Александрийского вперед.  У него
была узкая согбенная  спина.  Александрийский еще  в дверях стал  раскрывать
большой черный зонт.  В лицо колотил промозглый ледяной ветер. Зонт никак не
раскрывался, его рвало из рук профессора.
     - Давайте я сама, - сказала  Лидочка. Она вышла на улицу, раскрыла зонт
и быстро повернула его горбом против ветра.
     Они вышли за ворота усадьбы - широкая дорога вела вниз, мимо кладбища к
прудам  и основному  в®ез  ду;  другая,  от  ворот  направо,  -  к  каким-то
хозяйственным строениям.
     На  развилке  стояла  массивная старая церковь,  дверь  в  которую была
полуоткрыта и внутри было темно, а на полу видны рваные листки бумаги.
     Александрийский взял Лидочку под руку и повел направо. Пришлось идти по
скользкому  глинистому  валику  между  наполненными  водой  колеями. Лидочка
перепрыгнула через колею и пошла  по обочине, держа  перед профессором зонт.
Сама она уже успела промокнуть.
     Профессор не оценил этой жертвы.
     - Мы идем в гости  к Полине, - сказал он. - Жаль, что вы проспали, но я
надеюсь, что мы успеем туда первыми. И все тайны разрешатся сами собой.
     - А вы знаете, где она живет?
     - Я узнал сегодня утром.
     - Как?
     - Неважно.
     - Значит, вы мне поверили?
     - Разумеется, я вам поверил!  Ведь кто-то уронил китайскую вазу! К тому
же  разговор  с  Полиной, который  вы  имели  в  дамской  комнате,  показал,
насколько Полина кому-то опасна.
     - Мате?
     - Кому - кому?
     - Матвею Ипполитовичу.
     - Да. Ему в первую очередь.  Но я бы не  исключал и товарища из ЧК. Как
его, Диамантова?
     - Алмазова.
     - Простите, я неудачно пошутил.
     - А ему что нужно?  - спросила Лидочка,  будто бы удивленная, хотя сама
еще раньше не исключала такой возможности.
     - Алмазов знал обо  всем от своей любовницы. Вы же сами мне  сказали, -
сказал Александрийский.
     - Да,  Альбина  все  слышала, но она  дала  слово,  что  ничего  ему не
расскажет!
     - И вы поверили этой шавке?
     Лидочка  удивилась  -  за  время  их  знакомства  профессор никогда  не
позволял себе быть грубым.
     - За что  вы  так ее назвали? -  Лидочка почувствовала  себя защитницей
несчастной Альбиночки.
     - Девка, связавшая свою судьбу с такой фигурой, не может вызвать у меня
сочувствия.
     Тут  профессор  Александрийский  поскользнулся  и чуть было  не  в®ехал
галошей в глубокую колею. Лидочка еле успела подхватить его, но выронила при
этом зонтик. Так что пришлось прервать разговор.
     Когда наконец  профессор вновь твердо стоял на дороге, а зонт прикрывал
его от дождя, Лидочка смогла разобрать, что справа тянутся низкие, вросшие в
землю одноэтажные строения  с множеством окон. В некоторых горел слабый свет
- видно, даже днем в такую погоду там было совсем темно.
     - Здесь жили слуги, - сказал профессор. - А  теперь живет обслуживающий
персонал. Вы чувствуете разницу?
     - Конечно, - сказала Лидочка. - Персонал - это звучит гордо!
     - Вы умненькая девочка, - сказал Александрийский. - Вы вызываете во мне
злость тем, как вы молоды, хороши и недоступны. Злость потому, что моя жизнь
уже промчалась, а ваша еще только начинается.
     Слева  был запущенный яблоневый  сад. Березы и  кустарник уже заполнили
пространство между яблонями.
     - Я не понимаю, - сказала Лидочка, - зачем Алмазову смерть Полины?
     -  Мы  сможем  ответить на  этот вопрос, только когда узнаем, кто такая
Полина. Разумно?
     - Да, - сказала Лидочка.
     -  Обычно  в   убийствах,  которые  совершает  наше  тайное  ведомство,
прослеживается какая-то цель. И поэтому их террор держава еще может вынести.
Но как только об®яснения и оправдания их действиям  пропадут, считайте,  что
государство на краю гибели. Начинается якобинский террор, и он уничтожает не
только врагов революции, но и самих революционеров.
     Тропинка  привела  к  двери  в  торце  длинного  одноэтажного  флигеля.
Александрийский  долго вытирал ноги о сделанный  из  пружин коврик у  двери.
Лидочка сложила зонтик. Александрийский  толкнул  дверь  и вошел. Перед  ним
протянулся  длинный узкий  коридор, над которым висели, еле освещая его, две
лампы. По обе стороны тянулись одинаковые темно-зеленые обшарпанные двери.
     - Это людская, - сказал Александрийский.  - Закройте  за  собой  дверь,
чтобы не дуло. Нам нужна шестая комната.
     Ближайшая к ним дверь отворилась, и в ней показалась девочка лет десяти
в коротком тусклом платье, с толстой косой, лежавшей на плече. Девочка уныло
доила косу, глядя на Лидочку.
     - Здравст