мы будем кричать, то они нас
зарежут. А  когда  выпили, то  полезли  нас  насиловать,  но не  дико.  Моим
подругам было легче, они  уже  не девочки, а  мне всего четырнадцать и очень
больно  было,  но  когда  я  хотела  кричать,  твой  физик  стал  мне  саблю
показывать.  Я плачу, мне больно, а он  смеялся, нервничал,  очереди ждет...
Дождался!  Они  нам  потом  с  собой  сала  дали,  для  девочек.  Мы  дальше
Екатеринослава не  пробрались тогда,  я  только следующим  летом  в Бердянск
попала, когда там уже Врангель был.
     - А Матвей Ипполитович? - спросила Лидочка.
     - Что? Он мне как бы первая любовь, без спросу.
     Лидочка знала,  что  Полина  не врет.  Все так и  было. И может, трудно
теперь  обвинять этих  молодцов - они же не знали,  что хорошо, а что плохо,
они даже девочек накормили...  Что я говорю?  Я  могла бы  очутиться  там на
пыльных мешках,  в  пакгаузе, а  любимый ученик  Ферми грозил бы сабелькой -
"Молчи!".
     - А он вас узнал? - спросила Лида.
     - Не знаю. Но я ему напомнила!  Он говорит -  не помню! А я думаю - все
помнит!
     - Вы ему сказали? Зачем?
     -  Потому что он мне  нужен. Потому что он испугается за свою карьеру и
поможет мне выбраться живой отсюда.
     - А  если  он  скажет,  что  ничего не  было?  Да  и какое  может  быть
наказание: девушка говорит,  что  он изнасиловал ее  на  фронте  Гражданской
войны. А вам скажут - ничего особенного.
     - Глупая ты, Лидия, -  сказала  Полина.  - Я не  знаю, чего  ему  здесь
нужно, но не зря  он вокруг гэпэушника вертится.  А что,  если завтра станет
известно, что твой Шавло был охранником Троцкого? И неважно -  насиловал, не
насиловал - главное Троцкий.
     В этот момент за спиной  что-то скрипнуло. Лидочка даже не поняла  что,
но Полина метнулась - прыгнула к кабинке -  рванула дверь - крючок в сторону
-  а  там,  внутри,  с®езжившись,  сидела  на  стульчаке  Альбиночка,  глаза
нараспашку.
     Альбина не  могла отвести испуганных  глаз от  Полины  и, поднимаясь  и
натягивая штанишки, повторяла:
     - Я нечаянно здесь, я нечаянно, я только вошла, а вы  здесь говорите, а
мне выйти было неудобно, вот я и терпела, извините, я здесь нечаянно.
     И  беспрестанно  говоря,  Альбиночка  запахнула   халатик   -  шелковый
китайский с драконами, такие за большие деньги привозили с КВЖД, - и, уже не
оглядываясь, побежала к двери.
     - Зря я ее отпустила, - сказала Полина.
     - А что было делать?
     - Придушить,  сразу придушить.  Она все слышала. И про  кастрюлю, и про
Матвея Ипполитовича.
     Полина еще не кончила говорить, а Лидочка уже была в коридоре - халатик
Альбины сверкнул возле лестницы.
     - Альбина, - позвала Лида, стараясь говорить внятно и тихо.
     Альбина остановилась, словно ждала этого.
     - Вы одна? - спросила она. - Тогда не страшно.
     - Я прошу вас, - сказала Лида.
     -  Вы думаете,  что я ему расскажу? -  удивилась Альбина. -  Ни  в коем
случае!
     - Я вам так благодарна.
     - Хотя мы с вами узнали такие ужасные вещи!- прошептала  Альбина. -  Об
этом, наверное, должна знать милиция.
     - Нет!
     Следуя  взгляду Альбины, Лида повернула голову - Полина стояла зловещей
тенью у приоткрытой двери умывальни. Лидочка махнула ей рукой - уходи!
     - Какая ужасная жизнь у людей, - прошептала Альбина. - А вы могли такое
представить про Матвея Ипполитовича?
     Дверь рядом приоткрылась - неизвестно кому принадлежащий голос изрек:
     -  Гонг  был  уже  давно. Постарайтесь соблюдать тишину в  общественных
местах.
     - Завтра все надо будет обсудить, - сказала Альбиночка. - Хорошо?
     - Хорошо.
     - Я  только  вам  здесь доверяю.  Как ужасно  -  кто-то  покажется тебе
приятным человеком, а он окажется насильником.
     С этими  словами  Альбина  убежала  вниз  по  лестнице,  а  Лидочка еще
некоторое время  стояла неподвижно, потому что  не могла разобраться в своих
мыслях.  Ей  хотелось  поверить Альбине, и  она даже  надеялась, что Альбина
искренне говорила  с  ней.  Ведь никто,  кроме Лидочки, не знал,  кто  такая
Альбина на самом деле и как она страдает от своего унизительного положения.
     Лида  вернулась в умывальню,  но  Полины не  застала -  жаль, могла  бы
немного и подождать. Тем более когда Альбина знает о кастрюле, спрятанной  в
комнате у Лиды. Если  остается хоть маленькая опасность, что Альбина  вольно
или  невольно  проговорится  Алмазову,  то  Лидочка  окажется  в  опасности.
Выбросить бы эту кастрюлю...
     Лидочка дошла до конца коридора, заглянула на  лестницу - Полины  нигде
нет. Пойти спать? Совершенно не хочется - ни в одном глазу. Снизу доносилась
тихая музыка - неужели еще кто-то танцует?
     Лида начала  было спускаться по лесенке вниз, к  кухне,  но  тут музыка
оборвалась.  И Лида поняла, что никого не хочет  видеть. Что  она смертельно
устала за этот день - если бы она знала, что хотя бы за час сможет добраться
до трамвая, до какой-нибудь телеги, которая привезет ее  в Москву, она бы не
испугалась дождя и ветра - только бы отделаться от тягучей действительности,
от ощущения, будто ты упала на дорожку из размокшей глины, набирая скорость,
скользишь под  уклон,  стараясь уцепиться  пальцами  за мокрые  травинки  по
сторонам. Но  разве  так остановишься  - а внизу гладкая  поверхность омута,
черного в тени стволов, - так и ждет, когда ты влетишь в пруд.
     Лидочка вернулась  к себе,  по дороге  заглянула в докторский  кабинет.
Дверь в него была  приоткрыта, Лариса Михайловна,  освещенная слабым  светом
настольной лампы,  спала на  кожаном диванчике, подтянув ноги,  - в  "Узком"
рано ложились и рано вставали.
     По парадной лестнице кто-то поднимался.  Лида увидела,  как  в коридоре
появился президент  Филиппов, который нес, прижав к животу, патефон, за ним,
осторожно ступая,  Марта  несла пластинки в  бумажных  конвертах.  Свободной
рукой она то и дело взбивала волосы - видно, была пьяна.
     - Лида, ты почему не спишь? - спросила  она, увидев соседку. - Гонг уже
звучал. Товарищ Филиппов тобой недоволен!
     Филиппов зашагал  быстрее, будто старался показать Лиде, что незнаком с
Мартой.
     - Вы идите,  идите, - сказала  Марта, - я принесу  пластинки через  три
минуты!
     -  Надо помочь,  - продолжала  Марта так, чтобы президент слышал. И при
этом она  локтем отталкивала  Лиду к двери в их комнату  и  делала  страшные
глаза - впрочем, ей и не стоило для этого особо напрягаться - глаза блестели
воодушевленно,  ибо  Марта  намеревалась - в  том у Лиды  не  было  никакого
сомнения - подарить свое тело  товарищу президенту Санузии. Только бы  не  в
нашей комнате, мысленно заклинала Лидочка, я так хочу лечь в постель. Она об
этом искренне мечтала, совершенно забыв о том, что всего три минуты назад ей
вовсе не хотелось заходить в комнату.
     Остановившись в дверях, Марта прошептала:
     - Я  только отнесу  ему пластинки, он  такой  беспомощный,  все мужчины
такие беспомощные.
     Мысль о беспомощности мужчин страшно развеселила Марту. Лидочка, хоть и
зажатая  в дверях,  видела через  плечо  Марты,  как  президент  на цыпочках
пробежал полосу  света, падавшую в тускло освещенный  коридор из докторского
кабинета,  и  замедлил движение  у лесенки,  откуда был  поворот в маленький
коридорчик к комнате президента санатория.
     -  Ты  дверь не  запирай,  -  продолжала  жарко  шептать Марта, обдавая
Лидочку запахом портвейна. - Я через час вернусь, а может, позже, но ты спи,
не обращай внимания, он очень страстный, ты же знаешь,  какие страстные  эти
худенькие! -  Мысль показалась Марте и вовсе забавной, и она начала смеяться
высоким голосом. И Лида сказала:
     - Вы идите к нему, а то всех разбудите.
     - Кого еще всех?
     Сказано это было тоном фаворитки, которая отныне не намерена  считаться
с удобствами прочих чинов двора.
     - Там Лариса  Михайловна, -  сказала Лида, показав  на полосу  света из
докторского кабинета.
     - А мне что? Я  имею  право гулять где хочу! - сказала Марта, но уже не
так уверенно. - Не запирай, хорошо, птичка?
     Лида не стала  напоминать Марте, что дверь в комнату не запирается, так
как Марта знала об этом лучше, чем Лида, хотя умудрялась об этом забывать.
     Лида улеглась в постель, открыла книжку и тут же  поняла, что читать не
хочется. Она вскочила,  босиком добежала до выключателя. В комнате стало так
темно, что перед глазами вспыхнули  белые круги.  Нащупав  постель,  Лидочка
улеглась и  закрыла глаза.  Но перед глазами плыли сцены и  люди  прошедшего
дня,  впрочем, они  уже не  пугали и не вызывали отвращения - если  их  всех
понять, то они не такие плохие...
     Кровать  превратилась  в  темный вагон,  колеса  постукивали  на стыках
рельсов, по коридору  шли  какие-то  люди, не видные, но слышные по  шагам и
разговору.
     Матя заглянул в купе и склонился к Лиде. "Не спишь? - спросил он. - Мне
придется  лечь с  тобой, потому  что иначе они подумают, что  ты одна и я не
смогу тебя защитить  от иудушки Троцкого". Лидочкя  испытывала  радостное  и
благодарное  чувство  к Мате, который рисковал навлечь  на себя  гнев самого
военкома. Матя обратился к  ней лицом, Лидочка попыталась обнять его,  но на
Мате была такая скользкая кожаная куртка,  что ее  руки соскальзывали с  его
спины и от этого возникало раздражение - он сейчас уйдет.
     Лидочке хотелось попросить Матю, чтобы он снял эту проклятую куртку, но
она знала, что он охраняет товарища Троцкого и поэтому не имеет  права снять
куртку, но никому нельзя было сказать это слово: "Троцкий". Лидочка боролась
с проклятой  курткой -  ну  как ее  снимешь? Матя помогал  ей, но без особой
охоты,  потому что он был на службе и ему нельзя было снимать куртку. Ну вот
наконец-то пальцы Лиды дотронулись  до плеч Мати -  только бы кто-нибудь  не
вошел в  дверь!  И  как  будто сглазила! -  вагон дернулся, дверь с грохотом
поехала в сторону и в дверях возник сам товарищ Троцкий в черной маске.
     Лида проснулась, продолжая оставаться  в страху. и ей все еще казалось,
что она в вагоне - только  поезд стоит.  Она осторожно двинула правой рукой,
словно  желая  удостовериться, здесь ли Матя или он успел убежать, - и почти
одновременно облегчение оттого, что Матя убежал от гнева товарища  Троцкого,
сменилось  внутренним пониманием,  что все это был лишь сон, а на самом деле
она лежит у  себя  в комнате в  "Узком", и  проснулась  она от шума - кто-то
вошел в комнату. Сейчас-то было  тихо,  совсем тихо, но она точно знала, что
ее  разбудил кто-то, вошедший  сюда. И  этот человек не хочет, чтобы она его
услышала.
     Надо было подняться и выгнать этого человека...
     Или  хотя  бы закричать.  Ведь  она не  в пакгаузе  каком-нибудь,  а  в
санатории ЦЭКУБУ, наполненном народом, как банка селедкой, - сейчас закричу,
и все станет на свои места.  Но она не кричала, потому  что кричать неловко,
неприлично,  только  такие  невоспитанные  люди,  как  Марта   Крафт,  могут
закричать посреди ночи и  всех перепугать. Вместо этого надо спокойно встать
с постели и посмотреть, кто там вошел к ней в комнату.
     Убедив себя  в этом, Лида  поняла, что сделать этого никогда не сможет.
Слишком страшно. Она продолжала лежать неподвижно, стараясь уловить в тишине
дыхание пришельца и предвосхитить его опасное движение.
     Подушка была невысока, и, лежа на спине, Лидочка  видела только потолок
и верхнюю часть дальней стены, но даже по этим деталям она поняла, что дверь
в комнату приоткрыта - на потолок и стену падал отсвет коридорной лампы.
     Наконец  Лиде,  как  ей показалось,  удалось  в  почти  беззвучных,  но
многочисленных шепотах старого дома различить быстрое  дыхание человека.. Он
стоял и ждал чего-то. Не решается броситься на нее?
     Дальнейшее  бездействие было совершенно  невыносимо, потому  что  чужой
беззвучно приближался  на расстояние  броска, - и у  него был нож! И Лидочка
скорее инстинктивно, нежели  по  велению разума,  приподняла голову, склонив
вперед шею, увидела светящуюся щель  в двери, которая была перекрыта  черной
тенью  человека. Он стоял у двери, но смотрел не на  нее, а наружу - значит,
он шел  по коридору, почему-то  захотел  спрятаться - и  спрятался в комнате
Лидочки.
     Правда, это было  самоутешением.  Скорее всего он выглядывал в коридор,
чтобы  убедиться, что  там  никого нет,  а  затем обратить свои подлые  лапы
против беззащитной Лидочки,
     Но раз человек был у двери и в один прыжок ему до Лиды не добраться, не
придумав ничего лучше, она решила спрятаться  под кроватью. Да  и не было  в
комнате  другого  места,  чтобы спрятаться.  Окно  заперто, а  путь  к двери
перекрыт насильником.
     Для того  чтобы  спрятаться под кровать,  надо  с нее  слезть.  Лидочка
осторожно  села  и  спустила  ноги  на  пол,  а  кровать  отозвалась на  это
осторожное движение  дружным визгом  всех  своих  пружин.  Таким  громким  и
наглым, что Лидочка спрыгнула с кровати и кинулась к окну, а насильник издал
приглушенный  звук,  открыл дверь  и выскочил в  коридор. Дверь  закрылась и
стало  совершенно  темно.  Слышно было,  как  по  коридору  простучали  шаги
насильника, но  куда  они простучали и что  стало  потом, Лидочка не  знала,
потому что в ушах у нее кровь стучала громче шагов.
     Лида  не  знала,  сколько  она  простояла  неподвижно,   ожидая,  когда
насильник  вернется, чтобы довершить свое гадкое дело,  но тут до нее дошло,
что это - далеко не лучшая линия поведения. Она поняла также, что у нее есть
два  выхода - либо бежать  из  комнаты, либо забаррикадировать дверь. Можно,
конечно, было  сходить к президенту и вытребовать  назад  Марту,  по, вернее
всего, этим она огорчила бы и президента, и Марту.
     Так  что  Лида  избрала  второй  путь   и   пошла  к  двери,  чтобы  ее
забаррикадировать. Для  этого  она  взяла  тот стул,  что  стоял у  окна,  и
одновременно стала подталкивать к двери тумбочку.
     Толкая перед собой  тумбочку  и  держа над головой  стул, Лидочка почти
дошла до двери, когда натолкнулась на неожиданное препятствие.
     Нечто  мягкое и податливое  заполнило  проход в  комнату  и  не  давало
тумбочке продвинуться вперед.
     Нe  догадываясь,  что  это могло быть, Лидочка  поставила  стул на пол,
обошла тумбочку и  протянула  вперед руку. И рука  ее  натолкнулась  на чуть
теплое человеческое лицо.
     Почему-то первая мысль - может, оттого, что мозг всегда норовит изгнать
из себя  самое  страшное,-  была такая: "Ну вот, такой пьяный, что заснул!".
Рука скользнула по волосам - волосы были длинные, голова под  давлением руки
бессильно свалилась набок - Марта? Это Марта вернулась домой в таком виде?
     Лидочка  хотела  зажечь свет, но мешали тумбочка и стул  -  проще  было
дотянуться  до двери  и толкнуть  ее,  чтобы разглядеть Марту.  Лидочка  уже
догадалась,  что в  роли  насильника выступал  президент.  Он  дотащил  свою
подругу до комнаты, а потом сбежал. Внутренне  улыбаясь оттого, что страшное
пробуждение  завершилось таким обычным  анекдотом,  Лидочка  толкнула дверь.
Дверь отворилась. Лидочка хотела сказать: "Марта, пора спать".
     И в тот же момент она поняла: во-первых, что на полу неловко сидит, как
брошенная мягкая кукла, подавальшица Полина; во-вторых, Полина мертва. Глаза
ее были  приоткрыты и видны полоски  белков, да и сама  голова склонена так,
как не может склонить голову живой человек.


        Глава пятая

     Потом уж Лидочка удивилась - почему она не закричала? В  таких страшных
ситуациях положено  кричать, звать на помощь.  Трудно поверить,  но  Лидочку
остановили  и заставили  молчать  вовсе  не  уроки, полученные  от жизни,  а
мысленный  взгляд  на   саму  себя  -  в  одной  ночной   рубашке,  босиком,
взлохмаченная.  Возможно,  в  подобном  виде  и положено  бегать  по  ночным
коридорам с криком: "Убили-и-и!", но женщины, хорошо воспитанные, себе этого
не позволяют.
     Не решаясь ни на что, Лидочка стояла, замерев над телом Полины.
     Так прошло, может быть, несколько минут, а может - несколько часов.
     Убийца не возвращался.
     Может  быть,  он  стоит  поблизости?  Надо  бежать  из комнаты. Лидочка
заставила  себя сделать два быстрых шага к кровати, схватить халатик и сжать
в кулаке.
     Это  движение  вселило  в  нее  какую-то  толику  уверенности в себе  -
оказалось, ноги подчиняются, руки движутся, глаза смотрят... Теперь бы дойти
до двери - вертикальная, шириной  в ладонь, полоса света -  щель притягивала
Лидочку, как  бабочку фонарик. Так и не надевая халатика, она шагнула было к
двери, но  тут же нога натолкнулась  на заголенную ногу Полины, еще хранящую
остаток  тепла. Не отдавая себе отчета,  Лида подпрыгнула и отлетела  назад.
Сердце колотилось  как сумасшедшее,  воздуха не хватало. Лидочка постаралась
считать, чтобы  успокоить  сердце,  и  досчитала до пятидесяти-ей  был виден
склоненный набок  четкий профиль Полины.  Никто уже никогда не  поцелует эти
губы... Что я думаю, что я несу! Мне же надо бежать!
     И снова двинулась к двери.  На этот раз она осторожно перешагнула через
Полину и замерла, схватившись за ручку двери.
     В коридоре тихо...
     Лида  прижала  лицо  к  щели.  Направо коридор  был пуст.  Теперь  надо
приоткрыть  ддерь  пошире,  высунуть голову в коридор и поглядеть  в  другую
сторону.
     Лида потянула дверь на себя, и дверь неожиданно заскрипела. Лида  снова
замерла. Она подумала: вот я сейчас увижу, что коридор пустой. А дальше что?
Куда я побегу? К кому?
     Алмазов? Ему по должности надо  бы оказаться здесь первым. А может, это
он  оставил тело убитой Полипы  здесь, потому что  Альбиночка все рассказала
ему, и теперь он хочет  погубить Лиду? Может быть, позвать Матю? А что, если
убийца-и есть Матя? Полина пригрозила его разоблачить - он испугался...
     Бежать к президенту и стаскивать его с Марты?
     Нет...  спасительным облегчением возникла  самая простая и естественная
мысль - дежурная докторша, Лариса Михайловна!
     Лидочка накинула  халатик и со смешанным чувством  страха  и облегчения
выскользнула  в слабо освещенный  дежурной лампочкой  над лестницей коридор,
который с  другой стороны  тонул в полной  темноте  и  именно оттуда  за ней
наверняка наблюдал убийца.
     Но если он и  наблюдал, то кинуться на  нее  не посмел - понимал, что у
Лидочки будет время закричать и, может, даже убежать.
     Ступням было холодно,  Лидочка  забыла обуться,  Кабинет  врачихи через
четыре двери.  Но это  расстояние надо  пройти, а  спину  тебе сверлят глаза
убийцы.
     Лидочка  добежала до кабинета на цыпочках. Дверь была закрыта.  Лидочка
легонько ткнулась в нее  -  не  открывается.  Лидочка нажала сильнее,  ручка
послушно повернулась вниз,  но дверь была  заперта. Как же так! Лидочка даже
рассердилась - ведь доктору положено оставаться рядом с больными? Куда могла
уйти Лариса Михайловна?
     Лидочка постучала костяшками пальцев. Изнутри никто не отозвался.
     Тревога  заставила  через  плечо  поглядеть  в  черную  даль  коридора.
Показалось, что там кто-то шевельнулся.
     Лидочка в отчаянии трясла дверь. Конечно же, заперто!
     Оставаться дольше возле двери на виду у убийцы, который вот-вот решится
и бросится на нее, было невозможно, В комнату она не вернется - хоть убейте!
Значит, для  нее оставался  лишь путь по  лесенке вниз, к  кухне и столовой.
Почему-то  Лидочка  была  уверена, что убийца,  когда бежал  из ее  комнаты,
повернул не к освещенному концу коридора, а укрылся в темноте.
     Может, потому, что сама Лидочка поступила бы именно так.
     Но куда она денется, оказавшись внизу?
     Лидочка  не успела  ничего придумать, как  услышала, что в темном конце
коридора скрипнула половица, будто кто-то  тяжелый  нетерпеливо переступил с
ноги  на  ногу. Этот скрип, как толчок,  спихнул Лидочку  вниз по лесенке, в
темноту-на ощупь к двери в коридор, соединяющий кухню и  буфетную, туда, где
Полина вчера передала ей кастрюлю... Еще этой кастрюли не хвата