ойся!
   Ишвар приподнялся. Лицо его было бледно. Руки дрожали. Бог сошел  к
нему и назвал по имени! Богам известно все.
   - Ты любишь Лолиту, Ишвар?
   - Все сердце  полно  ею,  господин,  как  чаша  розовым  маслом!  -
воскликнул Ишвар. - Если эта любовь греховна, прости меня. А  если  не
простишь, отними мою любовь вместе с моей жизнью!
   - Я благословляю любовь твою, Ишвар, -  ответил  Ариэль  в  том  же
тоне. - Иди и скажи об этом матери твоей Таре.
   - Твои слова наполняют радостью сердце мое, иссохшее от  любви.  Но
пусть доброта и милосердие твое наполнят  до  краев  душу  мою.  Верни
зрение матери моей,  чтобы  она  могла  видеть  счастливое  лицо  сына
своего!
   Ариэль смутился.
   - У каждого своя карма, Ишвар, - ответил он и улетел. А Ишвар долго
еще стоял на коленях, глядя на деревья, за которыми скрылся Ариэль.
   В этот же день Ариэль имел долгую беседу с Низматом.
   В конце этой беседы Низмат позвал свою внучку и сказал:
   - Наш великий гость, Лолита, благословляет  твой  брак  с  Ишваром.
Тара должна согласиться. Не может отказать.
   Щеки Лолиты покрылись румянцем, а в глазах вспыхнула  радость.  Она
бросилась к ногам Ариэля и "приняла прах от ног  его".  Ариэль  поднял
Лолиту. Сколько благодарности было в ее глазах!
   - Будь счастлива! - сказал он и  улыбнулся.  Но  улыбка  бога  была
печальною. И боги могут иногда завидовать простым людям!



        Глава пятнадцатая. Может ли дорожная пыль мечтать о солнце?




   - Ты очень любишь его, диди? - спросил Шарад Лолиту.
   Он поливал цветы  в  горшках,  расставленных  по  карнизу  веранды.
Лолита сидела над жаровней возле  хижины  и  поворачивала  лопаткой  в
кипящем масле овощи.
   - Кого, Шарад?
   - Твоего жениха, Ишвара.
   Лолита задумалась и не отвечала.
   - Что же ты молчишь?
   - Я не знаю, Шарад, люблю ли я его, - наконец ответила она.
   - Но почему же ты обрадовалась, когда Ариэль сказал, что он поможет
свадьбе? Я видел, как у тебя загорелись глаза.
   Лолита вновь замолчала. Руки ее заметно дрожали.
   - Ты еще маленький, Шарад, и  тебе  трудно  понять.  Ишвар  хороший
юноша. Я знаю, он любит меня, хотя мы не сказали с ним и двух слов.
   - Почему?
   - Мать не позволяет ему ходить к нам, разговаривать со  мною,  даже
глядеть на меня, чтобы не оскверниться. Но он все-таки  смотрит,  и  я
вижу, что любит, хотя и не решается говорить об этом.
   - Разве он сам не парий?
   - Да, он парий,  но  его  род  стоит  на  ступеньку  или  две  выше
нашего... Остаться вдовою на всю жизнь - это очень  тяжело,  Шарад.  И
потом дедушка Низмат так печалится, что его род угаснет. И он стареет.
Ему уже очень трудно работать. А если Низмат умрет, что будет со мною?
Мне останется только броситься в воду, как это  делают  у  нас  многие
вдовы.
   Шарад задумался.
   - А Ариэля ты любишь?
   - Замолчи, Шарад! - с испугом воскликнула Лолита.  Кровь  отхлынула
от ее щек, брови нахмурились. - Об этом нельзя даже думать!
   - Почему? - не унимался Шарад.
   - Может ли дорожная пыль, которую все попирают  ногами,  мечтать  о
солнце в небе?
   - Солнце освещает и цветок лотоса и пыль на дороге, - важно ответил
Шарад и плутовато прищурился. - Ариэль совсем не  солнце,  он  простой
человек, как и я. Только я не умею летать, а его научили.
   Пришел Низмат. Шарад незаметно ускользнул с  веранды  и  побежал  в
лес. Как ищейка, он кружил по зарослям бамбука, пока не нашел  Ариэля,
в задумчивости лежащего под деревом.
   - Я хочу тебе что-то сказать, дада! - И, опустившись  возле  Ариэля
на колени, Шарад рассказал ему о разговоре с Лолитой.
   Дандарат научил Ариэля скрывать  свои  чувства,  но  все  же  Шарад
заметил, что его рассказ взволновал друга.
   - Теперь идем завтракать, дада. Низмат уже пришел с работы.
   - Идем, Шарад! - И Ариэль ласково потрепал мальчика по волосам.
   Они направились к хижине.
   - Старик работает, и Лолита работает,  а  я  валяюсь  на  траве,  -
сказал Ариэль Шараду.  -  Но  что  с  ним  поделаешь?  Сколько  раз  я
предлагал ему свою помощь, Низмат об этом и слушать не хочет.
   Старик встретил Ариэля, как всегда, радостно и почтительно.  Теперь
Низмат только и мечтал о свадьбе своей внучки.  Как  он  ни  беден,  а
свадьбу надо сделать не  хуже,  чем  у  людей.  Чтобы  были  свадебные
флейты, песенные причитания в ладе байрави  и  балдахин  на  дворе  из
бамбуковых шестов, увитых гирляндами цветов. Вместо канделябров  можно
достать побольше светилен. Хорошо бы пригласить  духовой  оркестр,  но
это дорого стоит. Гирлянд наделают Лолита и Шарад. И следует  поскорее
назначить день свадьбы.
   - Может быть, отложим до праздника пуджи? - сказал Ариэль.
   - Зачем откладывать до осени? - возразил Низмат. - Чем скорее,  тем
лучше. С Тарой ты еще не говорил, господин?
   - Нет... Завтра поговорю, - ответил Ариэль. Он был  очень  рассеян,
почти ничего не ел, зато часто поглядывал на Лолиту, но ее взгляд  был
упорно прикован к полу.
   После завтрака Ариэль вновь ушел в лес. В своих  прогулках  он  все
дальше отдалялся от хижины.
   Однажды он  вышел  из  лесу  и  вдруг  остановился  как  вкопанный,
пораженный  неожиданным  зрелищем.  Перед  ним  ослепительно  сверкала
поверхность большого квадратного озера в рамке  из  белого  камня.  На
противоположной стороне возвышались белые замки, огромные,  как  горы,
изукрашенные, как чеканные золотые вещи, и легкие, как  кружево.  Один
замок погружался белой стеной в воды пруда и отражался в них со  всеми
галереями дивной резной работы, легкими башенками, высокими и низкими,
не одинаковой высоты  и  разного  вида,  напоминавшими  фантастические
цветы, с балконами, лоджиями и причудливыми крышами.
   В центре здания величественный свод тянулся к маленькой, тоненькой,
резной  колоколенке  удлиненным  круглым  куполом.  Сооружение  сверху
донизу было покрыто резьбой, арабесками, живым  движением  прихотливых
линий. Все это было похоже на странную фантазию сна.
   Когда Ариэль рассказал Низмату о своей находке, тот удивился:
   - Вот куда ты зашел, господин! Это дворцы нашего раджи Раджкумара.
   С тех пор волшебный вид  дворцов  притягивал  Ариэля,  как  магнит.
Красота архитектуры впервые открылась  перед  его  глазами  и  глубоко
запала в душу.
   Он  нередко  пробирался  к  заповедным  дворцам  и  сквозь  заросли
любовался ими, как живыми существами. Иногда до него доносился  мягкий
звон гонга, голоса людей.
   Таинственный и запретный для него мир!..
   И  на  этот  раз,  взволнованный  обуревавшими  его   мыслями,   он
бессознательно  шел  к  замкам,  отстраняя  руками  ветви,  не   слыша
разноголосого пения и щебетания птиц и переклички визгливых обезьян.
   "Неужели она любит меня? Не Ишвара, а меня?" - думал Ариэль, и  его
сердце сладко сжималось, а дыхание перехватывало.
   Остаться с этими милыми простодушными людьми, жениться  на  Лолите,
обрабатывать землю...  Но  сможет  ли  "дорожная  пыль"  подняться  до
солнца? А почему бы ей и  не  подняться  силой  любви?..  Ишвар  будет
несчастен. Но он несчастен и так. Тара не соглашалась на  его  брак  с
Лолитой, быть может, не  согласится  и  теперь,  несмотря  на  уговоры
Ариэля. Слепые недоверчивы. Проклятый дар! Несчастье  быть  не  таким,
как все!.. Может быть, ему и удастся убедить  Лолиту.  А  Пирс?  Пирс,
который не успокоится до тех пор, пока не посадят его  на  цепь.  Этот
Пирс, словно зловещая тень, омрачает свет его жизни...  Нет,  не  ему,
Ариэлю, обреченному на вечное  изгнание,  мечтать  о  личном  счастье.
Уйти... оставить Лолиту...  Щебетание  птиц  казалось  ему  бренчанием
запястий на смуглых руках и ногах Лолиты, солнечные блики - сверканием
ее  глаз,  ароматное  дуновение  -  ее   дыханием...   Лолита   словно
растворилась во всей природе, окружала,  обволакивала,  обнимала  его,
как воздух. У него кружилась голова...



        Глава шестнадцатая. Опять в неволе




   Незаметно для себя Ариэль свернул в сторону, вышел к берегу озера и
пошел по дороге к замкам, не замечая на  этот  раз  их  ослепительного
великолепия.
   Истерический женский крик вывел его из задумчивости.
   Ариэль остановился и оглянулся.
   Слева от него тянулась низкая каменная ограда, отделявшая сад раджи
от дороги. Полуголый темнокожий человек мел дорогу. За оградой в  саду
виднелся колодец. Возле колодца  стояла  женщина  из  "правоверных"  в
зеленом шелковом сари. Она с ужасом наклонялась над колодцем, рвала на
себе всклокоченные волосы и неистово кричала:
   - Мой сын! Мой сын! Спасите! Он упал в колодец!
   Метельщик бросил метлу, перескочил через забор и побежал к колодцу,
чтобы вытащить упавшего.
   Но женщина, увидав метельщика, бросилась навстречу, как раз®яренная
львица, широко раскинув руки.
   - Не смей! - закричала она. - Не подходи! Твое дыхание оскверняет!
   - Но ты звала на  помощь,  -  возразил  растерявшийся  метельщик  и
остановился.
   - Пусть лучше мой сын захлебнется, умрет, чем будет осквернен твоим
прикосновением! - фанатично воскликнула она.
   Полуголый мужчина,  парий,  принадлежавший  к  роду  наследственных
метельщиков, опустив голову, как побитая собака,  поплелся  к  забору,
перескочил его и вновь взялся за метлу, нервно подергивая головой.
   А женщина снова закричала:
   - Спасите! Спасите!
   От замка бежали слуги. Но  все  они  тоже  были  парии.  Видя,  как
встретила женщина метельщика, слуги останавливались  на  установленном
обычаем расстоянии, не зная, что делать.  Некоторые  из  них  побежали
обратно к замку, быть может догадавшись позвать на помощь  кого-нибудь
из высшей расы.
   Женщина охрипла, перестала кричать. Теперь она  -  с  немым  ужасом
смотрела в колодец. Настало жуткое молчание.
   И вдруг Ариэль услышал заглушенный детский жалобный  плач,  похожий
на блеяние козленка.
   Забыв обо всем, он рванулся вверх, описал дугу от дороги к  колодцу
и, замедлив полет, начал  опускаться  в  него.  Зрители  вскрикнули  и
окаменели, мать ребенка упала на землю возле колодца.
   Ариэля охватила прохлада. Колодец был глубокий. После яркого солнца
Ариэль ничего не видел. Но скоро на дне заблестела вода и в ней черное
пятнышко. Ребенок, наверное, барахтался: от черной  точки  расходились
блестящие круги. Что-то задело Ариэля за руку. Это была веревка.
   Опустившись на дно, Ариэль увидел, что к веревке  привязано  ведро.
Оно плавало боком и уже наполовину наполнялось  водою,  а  в  ведре  -
мальчик лет трех-четырех. При каждом движении  ведро  наполнялось  все
больше. Еще минута - и ребенок потонул бы.
   Ариэль схватил ребенка и начал медленно подниматься. Вода стекала с
ребенка и струями падала вниз. На каменных позеленевших стенах колодца
виднелись крупные капли влаги.
   Яркий свет и тепло охватили голову и плечи Ариэля.  Он  зажмурился,
потом, прищурившись,  приоткрыл  глаза,  чтобы  наметить  место,  куда
положить спасенного ребенка, снова закрыл глаза, перемахнул через край
колодца и подлетел к женщине. Кто-то вырвал младенца из его рук. В  то
же время он почувствовал, как несколько рук схватило его.
   Ариэль широко  открыл  глаза  и  увидел  людей,  одетых  в  богатые
шелковые ткани, расшитые золотыми  узорами.  Радугой  блеснул  большой
алмаз на чьей-то малиновой одежде.
   - Отвяжите веревку  от  ведра,  -  повелительно  сказал  человек  с
алмазом.
   Несколько  слуг  бросились  к  колодцу,  подняли  ведро,   отвязали
веревку.
   Ариэль был передан в руки слуг. Они крепко вязали его, причем  люди
в богатых одеждах отошли от них подальше, чтобы не оскверниться.
   - Ведите его во дворец! - продолжал командовать человек с алмазом.
   И прежде чем изумленный Ариэль успел произнести слово,  его  повели
ко дворцу связанным и окруженным плотным кольцом слуг, которые держали
конец веревки.
   "Не улететь!" - подумал Ариэль.
   Он слышал, как мать спасенного ребенка сказала  подбежавшей  старой
женщине:
   - Дамини! Возьми Аната и отнеси ко  мне  в  зенан(*9)!  Я  не  могу
прикасаться к нему. Быть может, он осквернен.



        Глава семнадцатая. Яблоко раздора




   - Когда же мы пойдем наконец в школу-санаторий, мистер  Боден?  Вот
уже шесть дней, как мы в Мадрасе, а я еще  ничего  не  знаю  о  судьбе
брата.
   - Терпение, Джейн, - ответил Боден, запивая бифштекс портером.  Где
бы  ни  находился  англичанин,  на  его  столе  должны  быть   любимые
английские блюда и напитки. - Я уже говорил вам, что в школе карантин.
Эта проклятая  страна  не  выходит  из  эпидемий.  Того  и  гляди  сам
захватишь что-нибудь вроде тропической лихорадки, если не хуже.  Здесь
зараза преследует человека на каждом шагу. Лакей может преподнести вам
на хорошо сервированном столе  холеру,  газетчик-туземец  передаст  со
свежим номером газеты чуму.
   - Разве не грызуны и их насекомые переносят чуму? - спросила Джейн,
кое-что вычитавшая об Индии из своих  книг,  и  отодвинула  тарелку  с
недоеденной рыбой.
   - Самая страшная - легочная чума - передается через предметы. Разве
это вам не известно? Вот почему я рекомендую вам не выходить из дому и
не читать газет.
   - Я и так словно в  одиночном  заключении,  -  со  вздохом  сказала
Джейн. - Приехать в Индию и не видеть ничего, кроме этих крыш. - Джейн
махнула  рукой  в  сторону  "Черного  города"  -  квартала   туземцев,
беспорядочно раскинувшегося за речонкой Кувам.
   Они сидели на плоской крыше восьмиэтажного отеля, оборудованного  с
европейским комфортом.
   Полосатый, оранжевый  с  зеленым  тент  защищал  от  палящих  лучей
солнца. Между столами стояли пальмы в кадках  и  вазы  с  цветами.  На
столах шумели электрические вентиляторы.  В  мельхиоровых  ведерках  -
прохладительные напитки во льду.
   Отель  стоял  недалеко  от  речки.  Из  окон  своего  номера  Джейн
наблюдала красочную жизнь "Черного города". На узких извилистых улицах
двигались  толпы  темных,  шоколадных,  шафрановых  людей  в   пестрых
костюмах, и Джейн, вспоминая прочитанные книги, старалась  определить,
к какой расе принадлежат эти люди. Двигались  ослы,  буйволы,  лошади,
скрипели телеги, бегали собаки. Пронзительно  кричали  продавцы  льда,
лимонада, цветочных гирлянд. Свистели флейты,  глухо  трещал  барабан,
протяжно пели нищие,  саниаси  -  "святые"  -  нараспев  декламировали
священные гимны, собирая слушателей; всюду с обезьяньей  увертливостью
шныряли полуголые дети.
   Накаленные солнцем  плоские  крыши  были  пусты.  Когда  же  солнце
заходило,  воздух  становился  немного  прохладнее,  небо   загоралось
крупными звездами и всходила луна, какая-то особенная, индийская луна,
заливающая   весь   мир   фантастическим    зеленоватым    светом    и
угольно-черными тенями, - улицы пустели, зато плоские крыши все больше
покрывались людьми, выходившими подышать вечерней и ночной  прохладой.
Они приносили сюда  циновки,  подушки,  блюда  с  едой,  и  начиналась
оживленная беседа.  От  крыши  к  крыше  крикливые  голоса  передавали
последние  новости  -  о  смертях,  болезнях,  рождениях,  свадьбах  и
сватовстве, о семейных ссорах, покупках и  хозяйственных  потерях.  По
этому  беспроволочному  телеграфу  все  события  дня  скоро   делались
достоянием "Черного города".
   Если бы Джейн знала  местные  языки,  она  услышала  бы  интересные
разговоры и о летающем человеке, который волновал все  умы.  Но  Джейн
все это представлялось только "крикливой тарабарщиной",  которая  лишь
действовала ей на нервы.
   Нередко,  даже  слишком  часто,  по  улицам  двигались   похоронные
процессии. Пронзительные звуки флейты надрывали душу. Трупы  несли  за
город, чтобы предать их сожжению. Женщины в  белых  траурных  одеяниях
рыдали.
   В этом "Черном городе" умирали едва ли не чаще, чем рождались.
   Джейн спешила отойти от окна, чтобы не видеть этой  обильной  жатвы
смерти.
   Не мудрено, что Бодену удалось запугать девушку. Со времени приезда
в Мадрас она посетила только  ботанический  сад,  который  поразил  ее
роскошью тропической растительности. На  обратном  пути  ей  привелось
увидеть слона, покрытого попоной, с сидящим на нем проводником.
   "Но, может быть, этот слон из цирка?" - подумала девушка.
   - И Доталлер где-то все время пропадает, - сказала  она,  рассеянно
очищая банан. Она питалась  почти  исключительно  бананами  и  яйцами,
считая их наиболее защищенными от заразы.
   - Мистер Доталлер, как и я, не сидит сложа руки, - возразил  Боден,
перешедший уже к любимым коктейлям и  ликерам.  -  Мы  скоро  надеемся
сообщить вам добрые вести...
   Боден и Доталлер действительно не сидели  сложа  руки.  По  крайней
мере их головы усиленно работали.
   В пути они смотрели друг на друга  как  враги,  и  каждый  старался
изучить характер и слабые стороны другого. Их цели расходились: Бодену
было выгодно, чтобы Аврелий сделался ненормальным, но  продолжал  жить
как можно дольше; Доталлера больше устраивала смерть Аврелия, так  как
в таком случае имущество покойного перешло бы к  Джейн.  От  Джейн  же
Доталлер  имел  полную  доверенность  на  ведение  дел.  Пользуясь  ее
житейской неопытностью, он мог безнаказанно перекладывать ее капитал в
свой карман.
   Боден подолгу задумывался, - в дороге перед ним не  было  привычных
совиных глаз компаньона, - и это делало его менее решительным.
   Как поступить? Открыть Джейн глаза на поведение  Доталлера  или  же
заключить с ним союз?
   Беда была в том, что Джейн настолько не доверяла Бодену и  Хезлону,
что и  поссорься  она  с  Доталлером  -  все  равно  управление  своим
имуществом  она  бы  не  передала  почтенным   компаньонам.   Но   чем
заинтересовать     Доталлера?     Заключить     тройственный      союз
Боден-Хезлон-Доталлер и делить  барыши  на  три  части?  Но  имущество
Аврелия было гораздо больше, чем его  сестры.  Для  Бодена  и  Хезлона
такой тройственный союз был невыгоден.  Тут  надо  придумать  какую-то
иную комбинацию. Как не хватало здесь Бодену глаз Хезлона!
   Боден все  же  начал  нащупывать  почву  для  соглашения.  Доталлер
держался уклончиво. В Мадрасе же он повел самостоятельную линию.
   Пирс, с которым Боден виделся без ведома Джейн каждый день, однажды
сказал Бодену, что Доталлер уже делал  кое-какие  намеки  Пирсу:  если
Аврелий будет найден и умрет, то  Пирс  получит  большую  сумму.  Этот
мошенник Пирс, в свою очередь, намекнул Бодену,  что  останется  ли  в
живых Ариэль или умрет, это будет зависеть от условий, кто больше даст
Пирсу - Боден или Доталлер.
   - Прежде всего надо найти Ариэля, - сказал Пирсу Боден.
   - И что тогда вы намерены с ним делать? - спросил Пирс.
   - Судебным порядком признать  его  недееспособным,  как  психически
больного, и  держать  у  себя  в  Лондоне  под  крепкими  замками.  Не
забывайте, что я его опекун! - раздраженно ответил Боден.
   Этот ответ не понравился двуликому Янусу - Пирсу-Бхараве.  Летающий
человек  -  ценнейшее  приобретение  для  Теософического  общества,  а
значит, и лично для Пирса, и упустить его из рук, так же как и  убить,
невыгодно. Но лучше убить, чем упустить.
   Пирс не сказал об этом Бодену, а в душе решил, что все-таки  лучше,
когда наступит время, сторговаться с Боденом: пусть  Боден,  добившись
пожизненной опеки над Ариэлем, распоряжается его имуществом, Ариэля же
можно  будет  предоставить  теософам,  хотя   бы   даже   за   большое
вознаграждение, - лондонский центр пойдет на это.
   Но прежде всего надо разыскать Ариэля.  Пирсу  было  известно,  что
Ариэль и Шарад летели на крыле самолета, направлявшегося в  Мадрас,  и
невдалеке от города оставили самолет. Дальше следы беглецов терялись.
   - Во всяком случае, они должны  находиться  где-то  в  окрестностях
Мадраса, - сказал Пирс. - Голод заставит их прийти к людям. Мои агенты
разосланы во все селения.
   - Но Ариэль может улететь, - возразил Боден.
   - С Шарадом он, во всяком случае, далеко не  улетит,  а  Шарада  не
оставит, - уверенно заявил Пирс.
   Ни тот, ни другой еще не  знали,