н  поднялся,  неподвижно
повиснув в воздухе.
   - Ха-ха-ха! Авантюрист? Шарлатан? - грохотал Хайд, вспоминая  своих
ученых коллег, не признававших его. - Не угодно ли?
   Дверь кабинета открылась. На пороге стоял Бхарава, из-за его  плеча
выглядывал Фокс.
   Пирс-Бхарава, увидав Ариэля между полом и потолком,  широко  открыл
рот и словно окаменел. Фокс болезненно сжал сухие губы и  изогнулся  в
виде вопросительного знака. Ариэль плавно поворачивался,  опускался  и
снова медленно поднимался.
   - Входите, мистеры! Что же вы? - торжествующе окликнул их Хайд.
   Пирс наконец пришел в себя и бросился закрывать окно, ворча: "Какая
неосторожность!" Потом обошел вокруг Ариэля, качая головой.
   - Поздравляю вас, коллега! - выдавил из себя Фокс, подойдя к  Хайду
и кривя рот в улыбку.
   - Ну что? Это  получше  вашей  мухи?  -  спросил  Хайд,  фамильярно
хлопнув Фокса по плечу так, что тот покачнулся.
   Ариэль опустился на пол. А Бхарава-Пирс поспешил к телефону, вызвал
Броунлоу и попросил его немедленно прибыть к Хайду.
   - Как же ты чувствуешь  себя,  когда  летаешь?  -  спросил  Бхарава
Ариэля.
   - Хорошо. Вначале немного неприятно... тело, плечи...
   - Так, так! В голове мутится? Мысли мешаются?
   - Нет.
   - Умственные способности у Ариэля не нарушены, увы... Гм... Да, да!
- сказал Хайд.
   Пирс многозначительно посмотрел на него.
   Скоро появились мистер Броунлоу и миссис Дрейден.
   Ариэля заставляли подниматься к потолку, летать  по  комнате  стоя,
лежа,  "рыбкой",  как  сказала   миссис   Дрейден,   переворачиваться,
совершать всяческие фигуры высшего пилотажа. Миссис Дрейден ежеминутно
ахала то от страха за Ариэля, то от восхищения и восклицала:
   - Прелестно! Чудно! Очаровательно!
   Броунлоу, с довольным видом потирая руки,  поощрял  Ариэля  на  все
новые воздушные трюки.
   - Да вы замучаете его! -  добродушно  воскликнул  Хайд  и  приказал
Ариэлю опуститься на пол.
   Все, кроме Хайда, уселись, и Бхарава, обращаясь к Ариэлю,  произнес
речь, как  всегда  высокопарную,  изобилующую  цитатами  и  восточными
метафорами.
   Он снова  говорил  о  великой  чести,  которой  удостоился  Ариэль,
ставший чуть ли не сыном  Индры,  бога  неба  и  атмосферы,  и  братом
Маруты, бога ветров, о великом могуществе, которое получил Ариэль,  но
и о великой ответственности.
   Бхарава внушал  Ариэлю,  устремив  на  него  гипнотический  взгляд,
беспрекословное, абсолютное повиновение и угрожал страшными карами  за
малейшее ослушание.
   - Если же ты вздумал бы улететь, то  помни,  что  тебя  ждет  такая
ужасная, мучительная, страшная смерть, какой не  умирал  еще  ни  один
человек. Куда бы ты ни улетел, на высокие горы, в  темные  джунгли,  в
дикие пустыни или даже на край света, помни,  мы  найдем  тебя  всюду,
потому что  власть  наша  безгранична.  И  тогда...  -  Бхарава  начал
рисовать картины всевозможных пыток и мучений так красочно, что миссис
Дрейден стала ежиться и ахать. - И еще помни: ни  одному  человеку  не
должен ты показывать, что можешь летать.  Не  смей  даже  говорить  об
этом. Не смей и летать, подниматься хотя бы на дюйм от пола без нашего
приказания. Не летай, даже находясь один в комнате!
   И Бхарава начал делать руками жесты, которые, вероятно, должны были
закрепить внушение. Затем уже своим обычным голосом он строго сказал:
   - Сейчас можешь идти к себе. Помни всегда о моих словах.
   Ариэль поклонился и  направился  к  двери,  стараясь  ступать,  как
обычно, и опасаясь взлететь при каждом шаге. "Я должен идти,  идти,  а
не лететь!" - мысленно твердил он.
   Когда Ариэль вышел, Пирс  опасливо  проводил  его  взглядом  сквозь
неприкрытую дверь. Потом он вздохнул с облегчением и  сказал,  как  бы
отвечая своим мыслям:
   -  Нет,  он  не  улетит!  Как  всех  воспитанников  Дандарата,   мы
совершенно обезволили его.
   - Все-таки неосторожно было  отпускать  Ариэля  одного,  -  заметил
Броунлоу.
   - Что же вы, на цепочке его будете теперь держать и отпускать,  как
привязанный шар? - насмешливо спросил Хайд.
   - Можно было отправить с провожатым, который держал бы его за руку,
- возразил Броунлоу, - и затем посадить под замок в комнату без окон.
   - А если бы он и с провожатым улетел? - насмешливо спросил Хайд.
   Дрейден вскрикнула от удивления, а Броунлоу поднял брови на лоб.
   - Возможно ли это?
   - Вполне, - ответил Хайд, - если только провожатый не будет тяжелее
самого Ариэля.
   - Еще одно осложнение, - воскликнул Броунлоу.
   - Обо всем этом надо было подумать раньше. Я свое  дело  сделал,  а
как вы будете охранять и демонстрировать вашего Индру, это уже не  моя
забота, - заявил Хайд.
   - Мистер Броунлоу, - вмешался  Пирс,  -  ваши  опасения  совершенно
неосновательны. Ариэль уже давно на  крепкой  цепочке:  он  не  только
обезволен, но и находится в постоянном  гипнотическом  трансе.  Я  так
часто внушал ему под гипнозом полное повиновение,  что  теперь  всякое
мое приказание он воспринимает как непреложное и не нарушит  его  даже
под страхом  смерти.  Это  надежнее  железных   оков.   Я   беру   всю
ответственность на себя.
   Броунлоу промолвил, пожав плечами.
   - Пусть будет так!
   Хайд заговорил о вознаграждении и начал шумно торговаться с Пирсом.
Они так спорили, что миссис Дрейден, опасаясь того, что у нее начнется
мигрень, поднялась. Вслед за нею поднялся Броунлоу.
   - Мы с вами еще поговорим, мистер! - сказал  Пирс  Хайду,  провожая
гостей.
   Они вышли из дома - Пирс с Броунлоу, а Фокс с миссис Дрейден.
   Она расспрашивала Фокса, каким  образом  удалось  "этому  кудеснику
Хайду"  создать  летающего  человека,  и,  не  вслушиваясь  в  ответы,
прерывала его все новыми вопросами:
   - А животных можно сделать летающими? Кошку, например? - спрашивала
она.
   - Да, я сам видел, как летела собака, потом жаба...
   -  Изумительно!  Я  непременно  закажу  мистеру  Хайду,  чтобы   он
превратил мою кошечку Кюин в летающую. Она будет по  вечерам  отгонять
от веранды летучих мышей, которых я страшно боюсь и которые мне портят
лучшее время суток. Ведь в этой Индии,  в  Мадрасе,  только  и  живешь
вечерами. Как это будет восхитительно!
   И так как  миссис  Дрейден  была  не  только  оккультисткой,  но  и
поэтессой, то,  подняв  свои  бесцветные  глаза  к  небу,  она  начала
импровизировать:

                     По небу летела летучая мышь,
                     За нею летела летучая кошка.

   У Пирса и Броунлоу разговор шел в ином направлении.
   Пирс спрашивал Броунлоу, будут ли они создавать  при  помощи  Хайда
других летающих людей, или  же  Ариэль  останется  единственным.  И  в
последнем случае, чтобы Хайда не переманили их враги,  не  следует  ли
принять соответствующие меры...
   "Не убить ли Хайда?" - с полуслова понял Броунлоу и сказал:
   - Пока надо принять меры к тому, чтобы он не ушел  от  нас.  Других
летающих людей мы делать не  будем.  Но  с  Ариэлем  может  что-нибудь
случиться. Хайд будет нам еще нужен. Следите только за  тем,  чтобы  и
Хайд был изолирован от внешнего мира. Ясно?
   Пирс кивнул головой и ответил:
   - Будет исполнено.



        Глава шестая. К неведомой судьбе

   Выйдя от Хайда, Ариэль направился к общежитию по дорожке  сада.  Он
ступал медленно, словно только учился ходить, и так нажимал  подошвами
сандалий, что хрустел песок,  которым  была  усыпана  дорожка.  Он  не
сомневался, что за ним следят.
   Ариэль все еще находился под впечатлением своих полетов по комнате.
Он может летать! Эта мысль наполняла его радостным волнением,  причины
которого он боялся понять сейчас здесь, в саду, при свете солнца,  под
взглядами Бхаравы, которые он чувствовал на себе. Ариэль подавлял,  не
допускал на  поверхность  сознания  мысли,  которые,  словно  ликующая
песнь, звучали в его душе: "Свобода! Освобождение!" Он  упивался  лишь
отзвуками этой песни.
   Только повернув за угол, он разрешил себе подумать осторожно, чтобы
мысль не перешла в действие: "Если бы я только захотел, то  сейчас  же
мог бы подняться и улететь из этой ненавистной школы, от этих  ужасных
людей" И он еще  усерднее,  еще  тверже  наступал  на  этот  хрустящий
песок.
   Ариэль никогда за все годы пребывания в  школе  не  оставлял  мысли
выбраться на волю, узнать свое прошлое, разыскать родных.
   Несмотря на запреты и гипнотические внушения, он ночами,  оставаясь
один, старался вызвать  в  памяти  воспоминания  раннего  детства,  до
поступления в Дандарат. Иногда картины этого прошлого - обрывки  того,
что сохранила память, - он видел и во  сне,  причем  сны  бывали  даже
ярче, чем сознательно вызываемые воспоминания.
   Он видел совсем другую  страну,  свинцовое  небо,  уличные  фонари,
тускло мерцающие сквозь густой серо-бурый туман, огромные,  мокрые  от
сырости и дождя здания, людей, которые внезапно  возникали  и  так  же
внезапно исчезали в сумеречных клубах тумана...
   Он  сидит  в  автомобиле  и  смотрит  на  этот   дымчатый,   сырой,
расплывчатый мир...
   И вдруг иная картина...
   Большая комната. Огромный камин, в  котором  пылают  дрова.  Ариэль
сидит на ковре и строит из кубиков  дом.  Рядом  на  шелковой  подушке
сидит белокурая девочка и подает ему кубики. В  мягком  кресле,  возле
камина, с книгой  в  руках,  строго  поглядывая  поверх  очков,  сидит
старуха в черной кружевной наколке на седой голове.
   В комнату входит человек в черном костюме. У  него  злые,  круглые,
как у филина, глаза и  отвратительная  фальшивая  улыбка.  Ариэль  так
боится и ненавидит этого человека. Человек в черном  костюме  идет  по
ковру, улыбаясь все шире, в глазах его злоба. Он растаптывает домик из
кубиков. Ариэль плачет и... просыпается.
   За окном вырисовываются листья  пальмы,  на  глубоко-синем  небе  -
крупные  звезды...  Мечутся  летучие  мыши...  Душная  ночь,  Индия...
Дандарат...
   Иногда Ариэль видел себя в маленькой душной качающейся комнате.  За
круглым окном - огромные страшные зеленые волны. А напротив Ариэля  на
диване еще более страшный,  чем  волны,  черный  человек,  тот  самый,
который растоптал во сне или наяву игрушечный домик...
   Других воспоминаний раннего  детства  память  не  сохранила.  Ужасы
Дандарата, через которые Ариэль  прошел,  заслонили  прошлое.  Но  оно
живет в душе Ариэля, как несколько былинок в песчаной пустыне.
   Одиночество, безрадостное детство и юность. Ни родных, ни друзей...
Вот только Шарад... Бедный Шарад! Он ступил  лишь  на  первую  ступень
лестницы мучений. Если бы удалось его избавить от этого ада!
   "Я могу летать..." Но Ариэль усилием  воли  отгоняет  эту  мысль  и
твердо ступает по земле.
   - Ариэль, дала! - радостно шепчет Шарад, увидев входящего друга, но
тотчас умолкает, взглянув на строгое выражение  его  лица.  Сейчас  не
время для беседы.
   Прозвонил гонг,  сзывающий  на  завтрак,  и  друзья  отправились  в
столовую молчаливые, не глядя друг на друга.
   В этот день Шарад получил несколько замечаний  от  воспитателей  за
рассеянность. День тянулся медленно.
   Перед закатом солнца  в  комнату  Ариэля  зашел  Бхарава  и  сказал
Ариэлю, чтобы он не забыл взять у эконома новую одежду.
   - Завтра в пять часов утра я зайду за тобой. Будь  готов.  Вымойся,
надень новую одежду.
   Ариэль покорно наклонил голову.
   - Как Шарад? - спросил, уходя, Бхарава.
   - Плохо овладевает сосредоточением, - ответил Ариэль.
   - Надо построже наказывать, - сказал Бхарава и,  метнув  на  Шарада
сердитый взгляд, вышел.
   Перед сном, как всегда, Ариэль заставил Шарада прочитать  несколько
отрывков из  священных  книг  -  Шастров.  Он  был  спокоен,  строг  и
требовал, чтобы Шарад читал громко, нараспев.
   От внимания Шарада, однако, не ускользнуло,  что  Ариэль  несколько
раз бросал взгляд на окно и в это время по лицу Ариэля проходила  тень
озабоченности. Деревья в парке шумели от порывов ветра,  предвещавшего
дождь. Раздавались отдаленные раскаты  грома,  но  на  небе  еще  ярко
сверкали звезды. И  только  когда  с  правой  стороны  бледно-туманная
полоса Млечного Пути начала  темнеть  от  надвигавшейся  тучи,  Ариэль
вздохнул с облегчением. Вскоре  послышалось  шуршанье  первых  крупных
капель дождя. В темноте мелодично прозвучал гонг - настал  час  отхода
ко сну.
   Шарад захлопнул толстую книгу, Ариэль задул светильник. Они  сидели
на циновке плечом к плечу в тишине и мраке.
   Шарад услышал, как Ариэль поднялся. Следом за ним  встал  и  Шарад.
Ариэль обнял его и приподнял.
   - Какой ты легонький! - шепнул Ариэль и чему-то тихо  засмеялся.  -
Хочешь, Шарад, я подниму тебя еще выше?
   И мальчик почувствовал, как Ариэль поднял  его  почти  до  потолка,
подержал на высоте и опустил. Неужели у Ариэля такие длинные руки?
   - Ложись, Шарад! - шепнул Ариэль.
   Они легли на циновку, и Ариэль зашептал в самое ухо мальчика:
   - Слушай, Шарад! Хайд сделал из меня летающего человека. Понимаешь,
я теперь могу летать, как птица.
   - А где же твои крылья,  дада?  -  спросил  Шарад,  ощупывая  плечи
Ариэля.
   - Я могу летать без крыльев.  Так,  как  мы  летаем  во  сне.  Они,
наверно, хотят показывать меня людям, как чудо. А я... я хочу  улететь
из Дандарата!
   - Что же со мной будет без тебя, дада? - заплакал Шарад.
   - Тише! Не плачь! Я хочу взять и тебя с собой. Ты  легонький,  и  я
думаю, что смогу улететь вместе с тобою.
   - Возьми! Возьми меня отсюда, дада! Здесь так плохо, так страшно. Я
умру без тебя, - шептал мальчик.
   - Возьму... Слышишь, как шумит дождь? Это  хорошо.  В  темноте  нас
никто не увидит... Окно открыто... Тсс!.. Чьи-то шаги... Молчи!..
   Дверь скрипнула.
   - Ты спишь, Ариэль? - услышали они голос Бхаравы. - Ариэль!
   - Мм...  -  промычал  Ариэль,  потом,  как  бы  вдруг  проснувшись,
воскликнул: - Ах, это вы, гуру Бхарава!
   - Почему ты не закрыл окно, Ариэль? Посмотри, сколько натекло  воды
на пол! - Бхарава закрыл окно, опустил шторы и ушел, ничего больше  не
сказав.
   Ариэль понял: Бхарава  следит  за  ним,  не  доверяет.  Окно  можно
открыть, но что,  если  за  окном  Бхарава  поставил  сторожей?  Стоит
поднять штору, и начнется тревога...
   Шарад, лежа на циновке, дрожал как в лихорадке. За окном уже  шумел
ливень. Удары грома  раздавались  все  ближе,  чаще,  громче.  Вспышки
молний сквозь светлую штору освещали комнату голубым пламенем.  Ариэль
стоял  у  притолоки  окна  с  нахмуренным  лицом.  Потом  он  снял   с
деревянного колышка на стене полотенце и шепнул Шараду:
   - Иди за мной.
   Они приоткрыли циновку-стену, проникли в соседнюю комнату, бесшумно
вышли в коридор. Здесь было совершенно темно. Ариэль шел вперед,  ведя
Шарада, который держался за конец полотенца. Все  спали.  Кругом  была
тишина. Они спускались и поднимались по лестницам, неслышно  проходили
длинные коридоры, наконец  начали  подниматься  по  крутой  деревянной
лестнице.
   Ариэль отбросил люк, ведущий на крышу. Их  сразу  ослепила  молния,
оглушил гром, вымочил ливень. Они поднялись на плоскую крышу.
   - Садись мне на спину, Шарад! - шепнул Ариэль.
   Шарад забрался  ему  на  спину,  Ариэль  привязал  его  полотенцем,
выпрямился и посмотрел вокруг. При вспышке молнии  он  увидел  широкий
двор, залитый водой,  и  сверкавшие,  как  озеро,  корпуса  Дандарата,
стены. Вдали виднелись огни Мадраса, за ним океан. Ариэль  чувствовал,
как Шарад дрожит у него на спине.
   - Скоро полетишь? - шепнул Шарад в самое ухо.
   Ариэля охватило волнение. Неужели он в самом деле сейчас поднимется
на воздух? Летать в комнате было легко, но сейчас, в бурю,  с  Шарадом
на спине... Что, если они упадут посредине двора?
   Вдруг послышались неурочные  в  это  время  частые  сигналы  гонга.
Тревога! Ариэль представил себе злое лицо Бхаравы, вспомнил его угрозы
и взлетел над крышей.
   Он почувствовал головокружение. Мысли мутились.
   Как самолет, делающий круг над аэродромом, прежде чем лечь на курс,
Ариэль пролетел над крышей. На дворе уже кричали,  прогремел  выстрел,
замелькали огни фонарей, в окнах вспыхнул свет ламп.
   Сквозь потоки дождя Ариэль устремился вперед, летя  для  облегчения
по ветру, который дул с юго-запада.
   Внизу быстро промелькнул двор, плоские крыши, парк, стены...
   Ариэля  относило  ветром  к  океану.  Слева  при  вспышках   молнии
виднелись цепи гор, впереди - огни Мадраса. В форте  Сен-Джордж  пылал
огненный глаз маяка. Ариэль летел теперь  над  песчаной  равниной  так
низко, что виднелись рисовые поля. И снова песок... Дождь  хлестал  по
телу, свистел в ушах ветер, развевая волосы.
   Под ними, блестя огнями, прополз поезд. В океане виднелся  пароход.
Приближаясь к порту, он давал продолжительные гудки.
   Вот и Мадрас. Грязная речонка Кувам,  вздувшаяся  от  ливня.  Узкие
кривые улицы "Черного города",  низкие  кирпичные  дома  вперемежку  с
бамбуковыми хижинами. Европейская часть города была  хорошо  освещена.
Ариэль и Шарад слышали гудки автомобилей, звонки трамваев. Над крышами
города поднимался купол обсерватории, дворец набоба.
   Они пролетели над ботаническим садом. При свете фонарей и  вспышках
молний можно было различить ореховые  и  финиковые  пальмы,  индийские
смоковницы, пускающие  корни  из  ветвей,  бамбуковые  рощи,  кофейные
деревья.
   С дорожки сада  послышались  крики  удивления.  Тут  только  Ариэль
сообразил, какую неосторожность делает, пролетая над  городом.  Но  он
был сам так ошеломлен полетом, что мысли его путались.  Временами  ему
казалось, что все это происходит  во  сне.  Шарад  что-то  кричал,  но
Ариэль за шумом дождя и ветра не  мог  разобрать  его  слова.  Наконец
Шарад крикнул ему в ухо:
   - Нас видят люди, дада!
   Вместо  ответа  Ариэль  круто  повернул  на  запад,  к  горам.   Он
чувствовал, что слабеет. Все  его  тело  было  покрыто  испариной,  он
тяжело дышал. Но надо улететь как можно дальше от Дандарата, Мадраса.
   Гроза проходила, дождь утихал, но ветер дул сильно. Их снова начало
относить  к  океану.  Там  они  могут  погибнуть.  И  Ариэль  напрягал
последние силы. Шарад крепко держался за Ариэля, который чувствовал на
своей спине теплоту тела маленького друга. Спасти его и себя во что бы
то ни стало!
   Так летели они среди бури и мрака навстречу неведомой судьбе.



        Глава седьмая. Боден и Хезлон

   Контора адвокатов Боден и Хезлон - Лондон, Сити,  Кинг-Вильям-стрит
- помещалась возле самой церкви Марии Вулнот.
   Из  окна  конторы  можно  было  видеть  в  нише   статую   мадонны,
потемневшую от лондонских туманов и копоти,  а  звон  церковных  часов
заглушал даже шипенье и кашель старинных конторских  часов  в  черном,
из®еденном жучком футляре таких огромных размеров, что в нем могли  бы
поместиться  и  Боден  и  Хезлон  -  сухонькие,  бритые   старички   в
старомодных сюртуках, похожие друг на друга, как братья-близнецы.
   Тридцать лет они сидели друг против друга за  конторками  музейного
вида, отделенные от клерков стеклянной перегородкой. Через стекло  они
могли следить за служащими и в то же время говорить о секретных  делах
фирмы, не опасаясь ушей клерков. Впрочем,  говорили  они  очень  мало,
понимая друг друга с полуслова.
   Прочитав письмо, Боден делал на его уголке  таинственный  значок  и
передавал Хезлону. Тот, в свою очередь, прочитывал бумагу, смотрел  на
иероглиф, кивал головой и писал резолюцию для клерков. Лишь  в  редких
случаях их мнения расходились, но и тогда требовалось всего  несколько
коротких слов или отрывочных фраз, - чтобы прийти к соглашению.
   Это была старая известная фирма, специализировавшаяся  на  делах  о
наследствах, завещаниях и опеке и принимавшая только богатых клиентов.
Немудрено, что  Боден  и  Хезлон  составили  себе  крупное  состояние,
размеры которого значительно превышали законные нормы гонорара. Но эта
сторона дела оставалась тайной  фирмы,  сохраняемой  в  гроссбухах  за
толстыми стенами несгораемых шкафов.
   В это редкое для Лондона солнечное утро мистер Боден,  как  всегда,
пер