зни.
   Ариэль смотрел на это представление и думал:
   "Они  бы  лучше  показали  те   испытания,   которым   подвергаются
воспитанники".
   Ариэль прошел  через  все  эти  круги  ада.  Последним  испытанием,
которому он  подвергся,  было  "приятие  духа".  Ариэль  с  внутренним
содроганием вспомнил этот мрачный  обряд,  выполняемый  воспитанниками
последних ступеней обучения. Их заставляли присутствовать при  кончине
людей, держать умирающих за руки, а когда наступал момент  смерти,  им
приказывали целовать умирающих в губы и  принимать  в  себя  последний
вздох. Это было отвратительно. Но Ариэль умел сдерживать себя.
   Поднявшийся шум отвлек Ариэля от его мыслей.
   Начальник школы приглашал гостей  в  другой  зал,  где  их  ожидало
представление в ином роде.
   Здесь должна была происходить раздача дипломов членам теософической
"Белой ложи" из рук самого "учителя учителей" Иисуса-Матерейи.
   Огромный зал утопал в зелени и цветах. Эстрада,  устланная  ковром,
напоминала беседку, увитую плющом, розами и жасмином. Сквозь  открытые
окна  в  зал  проникали  порывы  знойного  ветра.  Становилось  жарко.
Входящие сбрасывали с плеч шали  и  обмахивались  пальмовыми  веерами.
Толстый заминдар(*2) незаметно засунул в рот лист бетеля.
   В первом ряду на двух  золоченых  креслах,  обитых  желтым  шелком,
уселись пожилой англичанин в  очках,  с  волнистой  седой  бородой,  и
мэм-сагиб -  полная  женщина  с  круглым  свежим  лицом  и  стрижеными
завитыми седыми волосами, в индийском костюме, - вожди  теософического
общества мистер Броунлоу и миссис Дрейден. Директор  школы  поднес  ей
букет цветов.
   Когда все расселись, хор девочек и мальчиков  в  голубых  костюмах,
украшенных гирляндами из белых олеандров, запел  гимн.  При  последних
звуках гимна в беседке появился Матерейя.
   Все встали. Многие из гостей упали на колени.
   "Учитель  учителей"  был  одет  в  небесно-голубого  цвета  длинную
одежду. Его  голова  с  волнистыми,  падающими  на  плечи  волосами  и
небольшой   бородкой   напоминала   изображения   Христа   итальянских
художников. На красивом, слишком женственном  -  "сладостном"  -  лице
застыла "божественная" улыбка. Он благословляюще поднял руки.
   Мэм-сагиб  с  восхищением  смотрела  на  его  красивое  лицо.   Она
любовалась им без тени религиозного чувства.
   Бородатый Броунлоу перехватил ее взгляд и нахмурился.
   Началась церемония раздачи дипломов, сопровождаемая многочисленными
поклонами.
   Некоторые члены ложи снимали с груди знаки отличия, чтобы  получить
их еще раз из рук Матерейи, простирались  перед  ним  на  полу,  а  он
поднимал над ними руки и раздавал цветы.
   Потом "учитель учителей" начал говорить и привел слушателей в такую
экзальтацию, что послышались  истерические  выкрики,  многие  упали  в
обморок, другие бились в судорогах.
   Еще раз благословив всех, Матерейя - новое воплощение Будды - ушел.
   Сагиб поднялся, взял под руку  мэм-сагиб. Они  прошли  в  дверь  за
эстрадой,  как  люди,  все  здесь  хорошо  знающие,  и   оказались   в
комфортабельном, по-европейски меблированном кабинете, даже с камином,
в котором в этом климате не было никакой нужды.
   Сагиб сел за письменный стол директора школы, мэм-сагиб поместилась
в кресле рядом с ним.
   Вошедший вслед за ними директор школы уселся  на  стул  лишь  после
того, как высокий гость сказал:
   - Присядьте, мистер Пирс, и расскажите, как у вас идут дела.
   Мистер Пирс, известный в школе под  именем  Бхаравы,  с  разрешения
миссис Дрейден  закурил  сигару,  взятую  с  собственного  письменного
стола, подумал: "Ты сам лучше меня знаешь о школе".
   И это была правда.
   Мистер Пирс и сагиб-мистер Броунлоу - оба были англичанами,  и  оба
работали на одном поприще.  Религия  -  один  из  устоев  общественной
системы, которой они служили, - давала зловещие трещины,  теряла  свое
обаяние в народных массах. Нужны были  какие-то  подпорки,  суррогаты,
"заменители". Нужно было поддержать веру в божество, в дух, поддержать
мистические  настроения.  И  на  сцену  появились  общества  теософии,
спиритизма, оккультизма, издававшие тысячи книг во всех странах  мира.
Центр их находился в  Лондоне.  Нельзя  было  не  использовать  Индию,
окруженную в глазах европейцев и американцев ореолом таинственности, с
ее "оккультными знаниями", йогами и факирами. В самой же Индии религия
так хорошо помогала англичанам поддерживать свое господство.
   Здесь был построен великолепный храм  с  куполом-полусферой.  Здесь
же, неподалеку от Мадраса, была создана школа Дандарат для  увеличения
числа адептов и жрецов таинственных  наук,  где  для  Азии  готовились
будущие      "учителя      учителей",      вроде      Иисуса-Матерейи,
Кришнамутри-"Альциона"  -  "великого  учителя,  подобного  Кришне  или
Будде",  и  всякие  медиумы,  прорицатели,  гипнотизеры,   чудотворцы,
ясновидящие - для Европы и Америки.
   Мадрасская школа существует  неофициально.  К  этому  побуждают  не
только своеобразный  уклад  и  необычайные  методы  воспитания,  но  и
некоторые причины более щепетильного  свойства.  Сюда  помещают  детей
только те родители, родственники или опекуны, которые по той или  иной
причине на время или навсегда хотят избавиться от  ребенка.  Некоторые
же из детей просто похищаются у родителей агентами Дандарата.
   Здесь обучают истории религий и языкам тех стран, куда  воспитанник
предназначается для работы.
   Особенно талантливые, то есть  особенно  нервные,  из  оканчивающих
школу остаются в ней в качестве воспитателей.
   Гипноз  в  системе  воспитания  занимает  большое  место.   Крайнее
обострение восприимчивости дает  возможность  некоторым  воспитанникам
выступать в  качестве  "чтецов  мыслей",  воспринимая  незаметные  для
других  движения  губ,  глаз,  едва  уловимые  звуки   наставника,   и
производить разные "чудеса".
   Для той же цели служат  и  всякого  рода  трюки,  вроде  светящихся
ореолов  вокруг  тела,  ароматов,   исходящих   от   тела   "святого",
чрезвычайно ловко  задуманные  и  выполняемые.  Среди  воспитателей  и
"научных консультантов" школы немало и талантливых  людей  с  большими
знаниями.
   Такова была школа Дандарат.
   Мистер  Пирс,  дымя  сигарой,  делал  доклад.  Броунлоу  и  Дрезден
поощрительно кивали головами.
   - Как обстоит дело с выпускниками? - спросил мистер Броунлоу.
   Пирс назвал несколько имен воспитанников, об®яснил их специальность
и места, куда они направляются.
   - Я еще не решил, по какому пути направить Ариэля, - сказал Пирс.
   - Это  тот,  трудновоспитуемый?  -  спросил  Броунлоу.  -  Как  его
настоящее имя?
   - Аврелий Гальтон.
   - Помню. Его поместили опекуны?
   - Совершенно верно, - отозвался  Пирс.  -  Мистер  Воден  и  мистер
Хезлон из Лондона. Они недавно  запрашивали  о  нем.  Я  ответил,  что
здоровье Аврелия не оставляет желать лучшего, однако...
   Броунлоу недовольно поморщился, сделал  пальцами  рук  нетерпеливое
движение, скосив глаза, опасливо взглянул на миссис  Дрейден,  которой
не полагалось знать все, и прервал Пирса:
   - Так что же вы хотите с ним сделать?
   - Могу лишь сказать, что на роли медиума, ясновидящего, пророка  он
не годен. Для этого у Ариэля слишком крепкая голова и, несмотря ни  на
что, слишком здоровая  нервная  организация,  -  добавил  он  с  долей
огорчения и даже с виноватым видом. -  Трудновоспитуемый.  Притом  эти
Боден и Хезлон...
   - Знаю. Они писали и мне, -  снова  прервал  Пирса  Броунлоу.  -  У
Чарлза Хайда есть интересные новости.  Поговорите  с  ним  об  Ариэле.
Может быть, подойдет.
   - Кто это Чарлз Хайд? - спросила миссис Дрейден.
   - Вы не знаете? - учтиво обратился к ней Пирс. -  Один  из  научных
сотрудников нашей школы. Чрезвычайно интересный человек.
   - Итак, поговорите с ним! - повторил, поднимаясь, Броунлоу.



        Глава третья. Опыты мистера Хайда

   - Так вы говорите, человек-муха? Ха-ха-ха! До сих пор люди умели из
мухи делать слона, а вы хотите из мухи сделать человека...
   - Не из мухи человека...
   - А из человека муху? Час от часу не легче. Ха-ха-ха!..
   Такой разговор происходил в лаборатории Чарлза Хайда, великого,  но
не признанного миром ученого, нашедшего приют в  Дандарате.  Это  было
подходящее для него место. Соперники-ученые давно говорили, что  место
Хайда в сумасшедшем доме. Разница же между  этим  домом  и  Дандаратом
заключалась только в том, что дома для умалишенных  существуют,  чтобы
лечить душевнобольных, а Дандарат здоровых делал душевнобольными.
   Среди воспитателей  и  "научных  консультантов"  также  встречались
психически ненормальные, хотя в своем роде и незаурядные люди. К таким
принадлежал и Хайд.
   Открытые  окна  узкой,  как  коридор,  лаборатории  были   завешены
циновками от света и  палящих  лучей  солнца.  В  полумраке  виднелись
столы,  уставленные  мудреными  машинами  всевозможных  геометрических
форм. Кубы, шары,  цилиндры,  диски  из  меди,  стекла,  каучука  были
переплетены  проводами,  как  лианами.   Настоящие   джунгли   научной
аппаратуры, через которые не легко  пробраться  непосвященному.  Книги
отсутствовали.   Вся   колоссальная   библиотека   книг,   посвященных
разносторонним  наукам,  помещалась  под  огромным  совершенно   лысым
черепом гидроцефала, красным, как зрелый  помидор.  Оттуда  обладатель
феноменальной памяти извлекал без всякого труда любую нужную справку.
   За годы жизни в Индии Хайд разжирел, обленился, отпустил окладистую
рыжую бороду, приобрел местные привычки.
   Целыми часами он валялся на циновке в одних коротких белых  штанах.
Возле него всегда стояли кувшин со льдом и лимонами, жестяная банка  с
бетелем и другая - с табаком. Его  губы  были  словно  окровавлены  от
слюны, окрашенной бетелем.  В  одной  руке  он  держал  веер,  которым
беспрерывно обмахивался, в другой -  трубку,  жевал  бетель,  курил  и
думал, от времени до времени заставляя двух своих ассистентов,  одного
- бенгалийца, другого  -  англичанина,  записывать  приходящие  ему  в
голову  мысли  или  проделывать  опыт.  Если   они   ошибались,   Хайд
раздражался, кричал, но не поднимался с циновки. А через минуту он уже
добродушно хохотал.
   У его ног на низеньком  стуле  из  бамбука  сидел  его  коллега  по
Дандарату, тоже непризнанный ученый,  Оскар  Фокс.  Он  был  худ,  как
аскет, бритое лицо пожелтело от малярии. На этом хмуром,  со  впавшими
щеками лице лежала печать озлобленности неудачника. Говорил  он  тоном
обиженного человека, не отрывая глаз от часов-браслета, и через каждые
пятнадцать минут пунктуально вынимал из жестяной  коробочки  пилюли  и
глотал.
   Уже больше года Хайд и Фокс работали по заданию Дандарата:  создать
летающего человека - найти средство, при помощи которого  человек  мог
летать без всякого аппарата, как летаем мы в сновидениях.  Если  тайна
будет соблюдена, теософы и оккультисты  получат  новое  могущественное
орудие для пропаганды своих идей. С летающим человеком можно разыграть
немало чудесных сцен, поставив в тупик официальную науку. Такая задача
всего больше подходила для ученых, подобных Хайду и Фоксу,  -  немного
авантюристам и шарлатанам, немного мечтателям и вместе  с  тем  людям,
безусловно, талантливым. В Дандарате они нашли то, чего не могли найти
нигде: материальные средства для  осуществления  самых  фантастических
проектов. И они изобрели для Дандарата немало "чудес  белой  и  черной
магии". Но все это было не больше как остроумные  фокусы.  С  летающим
человеком дело обстояло сложнее.
   Хайд и Фокс шли различными путями. Фокс был инженер и физик, Хайд -
биофизик.  Фокс  представлял  собою  тип  ученого,  который  творит  с
огромными усилиями, вечно  сомневаясь  в  успехе.  Он  не  решался  на
лобовую   атаку   научной    проблемы,    производил    многочисленные
опыты-рекогносцировки, ходил вокруг да около,  начинал  и  бросал.  Не
доверяя себе, он часто  беседовал  с  Хайдом.  И  довольно  было  тому
выразить сомнение или  посмеяться,  как  Фокс  бросал  свой  проект  и
принимался выдумывать новый.
   Хайд, наоборот, был уверен в себе и шел напролом. Хайд  не  говорил
Фоксу, каким путем он думает создать летающего человека.  Единственно,
что он открыл Фоксу, - это то, что "разрешение придет на базе  физики,
физиологии и биофизики".
   И на этот раз разговор начался с того, что Фокс заявил:
   -  Мне  кажется,  я  напал  на  удачную  мысль.  Проблема  создания
летающего человека лежит в проблеме летания мухи.
   Когда  Хайд  перестал  смеяться,  Фокс  обиженно  начал  об®яснять,
стараясь доказать, что его идея не так уж смешна и нелепа, как кажется
уважаемому коллеге.
   Он долго говорил о наблюдениях ученых  над  полетом  мухи,  о  том,
насколько сложна эта кажущаяся простота. Говорил "об особых мускулах в
груди мухи  "прямого"  и  "непрямого"  действия".  При  полете  крылья
описывают восьмеркообразную фигуру. Благодаря этим своим  особенностям
муха может летать при сравнительно небольшой затрате сил  и  небольшой
площади крыльев, поднимая относительно большой вес своего тела. И  вот
если создать аналогичный аппарат, то человек вполне сможет  летать  на
небольших крыльях без всяких моторов, используя свою мускульную силу.
   -   Великолепно!..   Очаровательно!   Восхитительно!   Прелестно!..
Чудесно!  -  После  каждого  произнесенного  слова  Хайд  хохотал,  не
переставая обмахивать веером лицо.
   Фокс пожелтел от обиды и спросил:
   - Что же во всем этом смешного? Или вы меня не поняли, или же...
   - Или же вы ничего не поняли, - прервал его Хайд. -  Да,  очевидно,
вы совершенно не поняли сущности задания. Что  вы  предлагаете?  Новый
летательный аппарат. Только и всего. Аппарат. Механизм, который  можно
прицепить на плечи любому олуху...
   - Почему же олуху?
   - Аппарат, который можно пустить в серийное  производство.  Создать
сотни, тысячи  людей-мух.  С  таким  проектом  можно  выступать  не  в
Дандарате, а в  военном  министерстве.  Летучие  солдаты,  разведчики,
снайперы, бомбометчики - это,  конечно,  неплохо.  И  вообще  неплохо.
Долой лестницы, лифты,  эскалаторы!  Люди-мухи,  как  пчелы  из  улья,
вылетают из всех окон небоскребов, роем летят по улицам. Замечательно!
А какой простор для альпинистов! Они на своих мушиных крыльях  облепят
Эвересты и Монбланы, как настоящие мухи сахарную  голову.  Видите,  вы
меня самого увлекли вашим проектом. Но, дорогой мой, нам  надо  совсем
другое! Мы должны создать уникум - человека, который мог бы летать без
всякого аппарата, вот так - взял да и полетел...
   - Но если сделать такого человека, можно сделать и сотни, тысячи? -
возразил Фокс.
   - Можно конечно.
   - В чем же разница?..
   - Разница в том, что довольно поймать одну  вашу  человеко-муху,  и
любой инженер, рассмотрев ваш аппарат, сумеет сделать такой  же.  Если
же поймают моего летающего человека, то никто ничего не откроет  и  не
поймет. Секрет известен мне одному.  И  этот  летающий  человек  будет
единственным в мире. Сделать второго, десятого могу только я один -  и
лишь по специальному заказу Дандарата. Понятно?
   Фокс был совсем обескуражен. Проглотил пилюлю, и она показалась ему
особенно горькой. Помолчав, он сказал:
   - Но то, о чем  вы  говорите,  я  считаю  просто  невозможным.  Это
напоминает досужие вымыслы о левитации  факиров.  Об  этом  говорят  и
пишут немало. Но нам, ученым, не к лицу верить басням.  Я  девять  лет
живу в Индии и никогда не видел случая левитации. И если бы мне о  ней
сказал очевидец, человек, которому я вполне доверяю, я сказал бы  ему:
"Друг мой, вы жертва ловкого обмана или гипноза".
   - Оставим факиров в покое. Уильям!  -  крикнул  Хайд.  Из  соседней
комнаты вышел молодой человек с бледным, истомленным лицом. - Покажите
мистеру Фоксу опыт номер первый.
   Уильям вышел и вернулся с подносом,  на  котором  стояла  небольшая
шкатулка.
   - Откройте шкатулку ключом, мистер Фокс, и приподнимите крышку.
   Фокс с недоверием повернул ключ. Но ему не пришлось даже приподнять
крышку - она сама открылась под давлением пружины; из  шкатулки  вдруг
вылетела черная пористая масса в кулак величиной, отвесно поднялась, с
легким стуком ударилась в потолок и словно прилипла к нему.
   Озадаченный  Фокс,  задрав  голову,   молча   смотрел   на   комок,
напоминающий черную губку.
   - Достаньте, Уильям! - приказал Хайд.
   Уильям принес лестницу, схватил губку рукой и слез.
   - Возьмите, мистер Фокс, но держите крепче, не упустите.
   Фокс не почувствовал веса губки. Наоборот, губчатая  масса  хотя  и
незначительно, но давила снизу вверх. Уильям взял из рук Фокса  губку,
положил в шкатулку, запер и ушел.
   - В этом первом опыте я забрался в вашу  область,  Фокс,  -  сказал
Хайд. - Физика тонких пленок. Пористая масса с микроскопически тонкими
перегородками, пустоты которой наполнены  водородом.  Первый  летающий
металл. Сверхлегкие, невесомые и,  наконец,  летающие  металлы!  Какой
переворот в строительной и транспортной технике! Небоскребы,  уходящие
в стратосферу, летающие города! Меня озолотили бы за это  изобретение.
Но они отвергли, не признали  меня,  тем  хуже  для  них!  Пусть  моим
изобретением  воспользуется  Дандарат  для  своих  чудес!  Представьте
скалу, прикованную к земле цепями. Подходит  человек,  хватает  скалу,
цепи снимаются, и человек не только поднимает скалу, но и сам вместе с
нею взлетает на воздух. Эффектно?
   - И это вы называете левитацией? - насмешливо спросил Фокс. - Тогда
и детский воздушный шар - левитация!
   - Это я не называю левитацией, -  возразил  Хайд.  -  Это  было  бы
левитацией, если  бы  удалось  создать  самого  человека  из  пористой
невесомой массы. Тогда достаточно было  бы  незаметного  толчка  ноги,
чтобы человек высоко поднялся на воздух. Но такая задача не  по  силам
даже мне.  Есть  более  простой  путь.  Уильям!  Покажите  опыт  номер
второй!
   Уильям, словно подавая блюдо к столу, вынес деревянный  поднос,  на
котором стоял черный ящик с ручками, а на  нем  -  белый  куб.  Уильям
поставил поднос на пол перед Фоксом.
   - Поверните ручку! - скомандовал Хайд.
   И Фокс увидал, как куб плавно поднялся к потолку,  продержался  там
некоторое время и так же плавно опустился, когда Уильям повернул ручку
обратно.
   - Чудеса электротехники? Электромагнетизм? - спросил Фокс.
   - Угадали только наполовину! - смеясь, ответил Хайд. - Вы же физик!
Подумайте, догадайтесь!..
   Фокс тупо смотрел на  куб.  Хайд  снова  засмеялся  и  самодовольно
сказал:
   - Да, этот орешек не  раскусить  современным  физикам!  Работа  моя
настолько  подвинулась  вперед,  что  я  могу  кое-что  открыть   вам.
Броуновское движение молекул. Понятно?
   Фокс молча, широко открытыми глазами смотрел на Хайда.
   - Удивлены? Еще бы! Броуновское  движение  беспорядочно,  хаотично.
Правда, теория вероятности говорит нам, что теоретически  не  исключен
такой случай, когда все  молекулы  одновременно  устремятся  вверх.  И
тогда камень или человек мог бы  подняться  над  землей.  Но  вероятие
такого случая выражается отношением  одного  к  единице  со  столькими
нулями, что практически такой  случай  менее  возможен,  чем,  скажем,
столкновение Солнца с каким-нибудь  небесным  телом.  Просто  сказать,
вероятность равна нулю. Обычно частица, ударяясь о другие,  испытывает
одинаковое стремление двигаться и вправо, и влево, и вверх, и  вниз  и
поэтому остается на месте. Немудрено, что современные ученые заявляли:
"Мы не  можем  питать   никаких   иллюзий   относительно   возможности
пользоваться  броуновским  движением,  например,  с   целью   поднятия
кирпичей на вершину строящегося здания", а значит, и  для  преодоления
человеческим телом притяжения Земли. На  этом  вопросе  был  поставлен
крест.  Но  я  подумал:  мысль  овладеть  стихийной,   разрушительной,
неукротимой, своевольной силой молнии  показалась  бы  людям  минувших
веков столь же безумной и невозмож