е белые облака проходили  перед
диском луны, словно ночные чары. Откуда-то, быть может  из  недалекого
сада, доносился незнакомый сладко-пряный аромат цветов. Он проникал до
самого  беспокойного  сердца,  будя  тревогу  при  мысли  о  возможной
близости людей.
   Новый порыв ветра сдернул с земли полосу белого тумана.
   И Ариэль, к своему неудовольствию, увидел, что они находятся далеко
не в безлюдной местности. За песчаной полосой черной  сталью  блестела
река. Огоньки привязанных у пристани лодок отражались в ней, мерцая, а
весь мрак, казалось, теперь сосредоточился в густой листве деревьев на
противоположном берегу. Луна скрылась  за  лесом.  И  только  какая-то
большая звезда, быть может планета Юпитер, словно  страж  ночи,  среди
множества более мелких звезд,  усыпавших  небо,  наблюдала  за  спящей
землей.
   Эта  тихая  картина  действовала  успокоительно.  У  Ариэля  начали
смежаться веки.  Не  выпуская  из  руки  теплую  руку  Шарада,  Ариэль
задремал, прислонившись к змееобразным корням.
   В полусне он  представлял  себе  новые  страны,  какие-то  смутные,
неведомые края, где под чистыми небесами дни похожи  на  взоры  широко
открытых глаз, а ночи  -  на  робкие  тени,  дрожащие  под  опущенными
ресницами, где змеи не жалят, а люди  не  мучают  и  не  убивают  друг
друга.
   Или он читал об этом? В книге жизни, а может быть, у  бенгалийского
поэта? Сон сна...
   Что-то  закололо  глаза.  Ариэль  открыл   их   и   увидел   старое
джамболяновое  дерево,  листва  которого  была  овеяна  тонкой  вуалью
утреннего тумана, и сквозь него просвечивали красные лучи  восходящего
солнца. Роса на бамбуковых зарослях сверкала золотом.
   Откуда-то слева доносилась песня.  Ариэль  повернул  голову.  Между
стволами виднелся пруд с каменной лестницей, спускающейся  к  воде,  и
окруженный кокосовыми пальмами.
   В пруду полный человек совершал утреннее омовение. Он, затыкая уши,
делал положенное число погружений.  Рядом  с  ним,  вероятно,  брамин,
боявшийся осквернения  даже  в  очищающей  воде,  отогнал  ладонями  с
поверхности сор и потом сразу погрузился. Третий не решался даже войти
в пруд: он ограничился тем, что намочил полотенце и выжал воду себе на
голову.
   Одни медленно  сходили  по  ступенькам,  другие,  бормоча  утреннюю
молитву, бросались в пруд с верхней ступени. Иные растирали на  берегу
тело, другие меняли купальное белье  на  свежее,  поправляли  складки,
некоторые собирали на лугу цветы.
   В дальнем конце пруда утки ловили водяных улиток и чистили перья.
   Ариэль думал, что опустился в джунглях, но  оказалось,  что  вокруг
всюду были люди.
   Залетали пчелы, послышались птичьи голоса, с  реки  неслись  песни.
Шарад продолжал спать.
   Ариэль взял из лужи комок глины и начал натирать  свое  лицо,  шею,
руки и ноги.
   Где-то, быть может в храме, зазвонил  гонг.  Знакомый  звук  тотчас
разбудил Шарада. Он  быстро  сел,  непонимающими  глазами  осмотрелся,
увидел незнакомую обстановку и улыбающегося юношу шоколадного цвета.
   Шарад испугался и хотел уже заплакать.
   - Не бойся, Шарад, это ведь я, - ласково сказал Ариэль.
   Шарад упал перед ним на землю.
   Вчера Ариэль летал, сегодня из  белого  превратился  в  темнокожего
дравида. Только бог способен на это.
   - Встань же, Шарад. Посмотри, я вымазался глиной, чтобы не обращать
на себя внимания белым цветом кожи. Помни: мы с тобой  нищие,  которые
ходят по дорогам и просят милостыню.
   - Ходят? А почему не летают? Летать так интересно.
   - Потому что, если я  буду  летать,  меня  поймают,  как  птицу,  и
засадят в клетку.
   - А ты их самих обрати в птиц  или  в  собак,  дада!  -  воскликнул
Шарад.
   Ариэль засмеялся, махнул рукой.
   - Идем, Шарад.
   Они вылезли из своего убежища и поплелись по дороге, изрытой ночным
ливнем. В утреннем солнце лужи блестели, как червонное золото.
   Вдоль дороги тянулась колючая  изгородь,  за  нею  небольшой  пруд,
покрытый зелеными водяными растениями. Черный бородатый человек  стоял
по пояс в воде и чистил зубы изглоданным концом ветки.  Он  равнодушно
посмотрел на Ариэля и Шарада и продолжал заниматься своим туалетом.
   По дороге прошел высокий  кабуливала  -  житель  далеких  гор  -  в
широкой хламиде. За его спиной  болтался  мешок,  в  руках  он  держал
корзины с виноградом, изюмом, орехами. Он спешил на деревенский базар.
   Ариэль и Шарад отошли от дороги,  как  парии,  стали  на  колени  и
запели.
   Кабуливала поставил одну корзину на землю и бросил в сторону  нищих
гроздь винограда. Ариэль  и  Шарад  поклонились  до  земли.  Когда  он
прошел, Шарад подбежал к виноградной кисти, жадно схватил ее и  принес
Ариэлю.
   Впряженный в скрипучую телегу, медленно прошел буйвол. На  его  шее
сидел голый мальчик с  бритой  головой  и  клочком  волос  на  темени.
Старик,  лежавший  в  телеге,  увидев  нищих,  бросил  Шараду  рисовую
лепешку.
   - Вот мы и сыты, - сказал Ариэль.
   Позавтракав, они побрели вдоль дороги.  Впереди,  в  роще  гуавовых
деревьев, виднелись крытые  дерном  хижины.  Их  стены  были  вымазаны
глиной. На лугу перед деревней  уже  шумел  базар.  Продавцы  фруктов,
сыра, остуженной воды, гирлянд из цветов, рыбы, сушеных цветов  громко
зазывали  прохожих,   полуголые   дети   толпились   возле   продавцов
игрушек-свистков из пальмового листа, раскрашенных палочек, деревянных
трещоток, стеклянных куколок.
   Под деревом баэль сидел сухой, как скелет, в огромной чалме индус и
играл на свирели, надув щеки. Из его плоской корзины, качая  головами,
поднимались змеи.
   Толпа  на  значительном  расстоянии  окружала   заклинателя   змей.
Худенький мальчик обходил зрителей с деревянной  чашкой,  и  крестьяне
бросали мелкие монеты  не  больше  анна(*7).  Рупии  водились  лишь  в
карманах самых богатых крестьян.
   Рядом сидел другой заклинатель змей  -  толстый  мужчина  с  черной
бородой. Играя на длинном, утолщенном к концу фаготе, он  так  надувал
щеки, что казалось, они вот-вот лопнут.
   Женщины в цветных сари, в чадрах, со звенящими браслетами на  руках
и ногах толпились возле продавцов шарфов и ярких тканей.
   - Добрые господа,  пожалейте  меня!  Помогай  вам  бог!  Дайте  мне
горсточку от вашего изобилия,  -  просил  слепой  нищий  с  деревянной
чашкой в руках.
   Извивались акробаты, пели нищие, звучали флейты, гремели  барабаны,
блеяли козы, ревели ослы, кричали дети...
   - Чай чури, чай?(*8) - нараспев зазывал женщин продавец  стеклянных
и медных запястий.
   У Шарада разгорелись глаза. Он тянул за руку Ариэля к толпе  детей,
окружавших незамысловатые  игрушки.  С  завистью  посмотрел  Шарад  на
маленькую девочку, которая, забыв все на свете, пронзительно  свистела
в только что купленный красный свисток.
   Ариэль  также  был  увлечен  зрелищем.  После  мертвящей  тишины  и
однообразия жизни Дандарата этот ослепительный свет, разноголосый шум,
яркие, пестрые краски, движение людей, горячий ветер, треплющий шарфы,
полы сари и чадры, флаги, листья деревьев вливали  в  него  незнакомое
возбуждение,  дурманили  голову.  Подобно  Шараду,  он   был   опьянен
открывающейся жизнью.
   Заглушая шум,  со  стороны  дороги  вдруг  послышался  резкий  звук
автомобильного  гудка.  Пробиваясь  через  толпу,  к  базару  медленно
под®езжала  забрызганная  грязью  машина.  В  ней   сидело   несколько
сагибов-англичан в белых европейских костюмах.
   К Ариэлю вернулась  вся  его  осторожность.  Он  крепко  сжал  руку
Шарада.
   Автомобиль остановился. Два сагиба  с  фотоаппаратами  врезались  в
толпу, которая почтительно расступилась перед ними,  оставляя  широкий
проход. Они шли прямо к Ариэлю.
   "Погоня!" - с ужасом подумал Ариэль и повлек Шарада к роще.  Но  не
так-то легко было пробиться сквозь густую толпу,  а  сагибы  были  уже
совсем близко. Они смотрели по сторонам, словно выискивали кого-то.
   Ариэль схватил Шарада и взлетел на воздух.
   Взрыв адской машины не произвел бы  в  толпе  большего  переполоха.
Весь базар словно слился, как одно существо, в едином крике  удивления
и ужаса. Многие попадали на землю, прикрывая голову плащами и руками.
   Заклинатель змей выронил длинную свирель из  рук,  и  она  упала  в
корзину, змеи зашипели и начали расползаться. Живые лестницы акробатов
рассыпались, словно карточные домики. Парикмахер оставил клиента  и  с
ножницами и гребешком прыгнул в  пруд.  Люди  давили  и  толкали  друг
друга, опрокидывали корзины,  палатки,  лезли  под  телеги.  Мальчишки
неистово хлопали в ладоши и визжали.
   Сагибы стояли с открытыми ртами и окаменелыми лицами.
   Когда переполох немного  утих,  один  из  сагибов,  мистер  Линтон,
сказал своему спутнику:
   - Теперь, мистер, вы не будете отрицать, что левитация существует?
   - Поистине Индия - страна чудес, -  ответил  тот,  -  если...  если
только мы не стали жертвой массового гипноза. Как  жаль,  что  мне  не
удалось сфотографировать полет. Но я был так ошеломлен...



        Глава одиннадцатая. Начистоту, или оба хороши




   Мистер Линтон послал в мадрасскую газету  сообщение  о  необычайном
происшествии, свидетелями  которого  было  несколько  человек.  Статью
напечатали с примечанием от редакции:
   "Наш специальный корреспондент  побывал  на  месте  происшествия  и
опросил свидетелей, которые подтвердили факты,  приведенные  в  статье
мистера Линтона. По-видимому, мы имеем дело с ловким фокусом или же  с
новым бескрылым летательным аппаратом. Дальнейшие расследования  этого
загадочного  дела  производятся.   Личность   летающего   человека   и
сопровождающего его мальчика не установлена".
   Это  сообщение  было  перепечатано  другими  газетами  и  возбудило
большой шум и спор.
   Индусские    газеты    прогрессивного     религиозного     общества
"Брамо-Самадж" смеялись над легковерными:
   "Может ли здравомыслящий  человек  двадцатого  века  поверить,  что
какой-то юноша среди белого дня, на глазах толпы,  похищает  мальчика,
как коршун цыпленка, и улетает с ним?"
   Надо сказать, что большинство свидетелей было уверено  в  похищении
юношей ребенка.
   Газеты же и журналы браминских  консервативных  "правоверных"  сект
использовали  эту  необычную   историю   для   поднятия   религиозного
фанатизма. Они писали о великих тайнах йогов,  о  левитации,  о  чуде,
выдавая неизвестного юношу чуть ли не за  новое  воплощение  божества,
явившегося на  землю,  чтобы  укрепить  падающую  религию  и  устыдить
маловерных.
   Английские  теософические  газеты  воздерживались  от  высказывания
своих мыслей, ожидая директив  из  лондонского  центра.  Но  редакторы
склонялись к тому, что в интересах английского  владычества  в  Индии,
пожалуй,  выгоднее  поддерживать  версию  о  чуде.  Поднявшиеся  среди
индийского  населения  распри  и  раздоры  во   всяком   случае   были
"положительным" явлением: чем больше в народе раздоров и распрей,  тем
легче управлять им.
   Крупный  ученый-бенгалиец   Рагупати   на   запрос   "Брамо-Самадж"
уклонился от прямого ответа: "Ученый  может  высказывать  свое  мнение
только о тех  фактах,  которые  он  сам  мог  проверить  в  надлежащих
условиях. Могу лишь сказать,  что  мне  никогда  не  приходилось  быть
свидетелем левитации и современная наука не имеет даже  гипотетических
об®яснений возможности подобных явлений".
   Когда  Бхарава-Пирс  прочитал  заметку  о  случае  на  ярмарке,  он
схватился за голову.
   "Это Ариэль и Шарад. Вот куда они улетели!" И Пирс с ужасом думал о
скандале, которым разразится Броунлоу.
   Гроза не заставила себя ждать.
   В тот же день мистер Броунлоу явился к Пирсу. Таким взбешенным Пирс
еще никогда не видал главу индийских теософов.
   Броунлоу едва не побил Пирса, грозил его  выбросить  из  Дандарата,
называл простофилей и ротозеем.
   - Вы взяли ответственность на себя. Теперь на себя и  пеняйте.  Где
ваша  хваленая  цепочка  гипноза,  которая  удерживает  Ариэля  крепче
железной цепи? Что теперь мы скажем  Бодену  и  Хезлону?  Что  ответим
лондонскому центру? Как справимся с шумом, поднятым газетами? Упустить
такой козырь из своих рук!
   Когда Броунлоу устал кричать и немного успокоился, Пирс сказал:
   - Зато теперь мы знаем если не точное местопребывание, то район,  в
котором находился Ариэль. Он улетел  не  так  далеко,  как  я  ожидал.
Очевидно, с грузом Шарада Ариэль не может летать быстро, а  Шарада  он
не оставит. И мы поймаем их...
   - Поймаем! - прервал его Броунлоу. -  Поймаем  птиц,  улетевших  из
клетки. Для этого пришлось  бы  всех  ловцов  сделать  летающими,  как
Ариэль, а это недопустимо.
   - Однако ловят же люди птиц силками-кормушками, - возразил Пирс.  -
Ариэль и Шарад должны пить и  есть.  Мы  разошлем,  если  потребуется,
сотни  людей,  пообещаем  награду  крестьянам,  оповестим   население.
Признаюсь, Ариэль обманул, перехитрил меня. В этом я виноват.  Но  кто
бы мог подумать, что он умеет так артистически притворяться? Моя вина,
и я не пожалею своих собственных денег, чтобы  исправить  эту  ошибку.
Помогут и Боден и Хезлон. Я уже уведомил их и получил телеграмму,  что
Боден летит сюда на аэроплане. А когда Ариэль и Шарад снова попадут  к
нам, нетрудно будет подкупить  газеты  и  свидетелей,  и  всему  будет
придан характер шутки, мистификации, газетной утки. Когда же  все  это
забудется...
   - Мы начнем демонстрировать Ариэля и  заставим  вспомнить  всю  эту
историю. Нет, летающий человек потерян для Дандарата. Ариэль  и  Шарад
должны быть пойманы, но только для того, чтобы  не  стало  известно  о
Дандарате, о том, что представляет наша школа,  ее  могут  закрыть,  а
нас...
   - А нас посадят на скамью подсудимых? До этого,  надеюсь,  дело  не
дойдет.  Лондон  не  допустит.  Это  скомпрометировало  бы  не  только
вице-короля  Индии,  но  и  правительство   метрополии.   Какие   цели
преследует Дандарат? Чью волю мы исполняем? Неужели вы думаете, что  я
буду молчать обо всем этом, если предстану перед судом?
   - Будете.
   - Я расскажу все начистоту.
   - Вы не сделаете этого. Пирс.
   - Сделаю. Мне больше нечего будет терять.  И  в  Лондоне  знают  об
этом. Я открою такие вещи, узнав о которых ахнет весь мир...
   - Не забывайте. Пирс, что и за  вами  водились  кое-какие  делишки,
прежде чем вы нашли  приют  в  Дандарате.  Вас  избавили  от  каторги,
надеясь, что вы будете беспрекословным и молчаливым исполнителем.
   - Избавили от каторги, чтобы теперь отправить на каторгу  за  чужие
преступления? А вы, вы сами, проповедник всеобщей  любви,  кротости  и
милосердия? Вы полагаете, что я не знаю вашей карьеры? Будьте покойны:
мною собраны кое-какие справки о  вас...  Я  уже  не  говорю  о  вашей
многополезной деятельности  в  Дандарате.  Сколько  детей  похищено  у
родителей  по  вашему  приказанию?  Сколько  загублено,   изуродовано,
сколько покончило самоубийством? У меня все записано. И за все  это  я
должен отвечать? Я один?
   Некоторое время они молча смотрели друг на друга,  как  два  петуха
перед новой схваткой.
   Но благоразумие восторжествовало. Броунлоу фамильярно хлопнул Пирса
по плечу и, насмешливо улыбаясь, сказал:
   - Оба хороши! Не  будем  ссориться.  Надо  выходить  из  положения,
Бхарава-бабу.
   - Давно бы так! - воскликнул Пирс.
   - А с Ариэлем нам, по-видимому, лучше всего покончить...
   - Прикончить, - уточнил Пирс.
   - Когда он попадется в наши руки.
   И они начали обсуждать план предстоящих совместных действий.



        Глава двенадцатая. "Воздушные зайцы"




   Поднявшись над рынком, Ариэль полетел к  роще.  В  висках  стучало.
Шарад оттягивал руки и затруднял полет. Чтобы лучше разрезать  воздух,
Ариэль летел, держась почти горизонтально, прижимая Шарада к груди.
   Ариэль старался лететь над лесом, избегая  открытых  мест.  Но  лес
скоро кончился. Почти до  горизонта  тянулись  поля.  Кое-где  торчали
фабричные трубы.
   Ариэль  и  Шарад  видели,  как  крестьяне,  работавшие  на   полях,
поднимали вверх голову и оставались с раскрытыми от  удивления  ртами,
иные падали на землю или  убегали.  Шарада  это  очень  забавляло.  Он
высовывал язык, болтал ногами, но Ариэль думал лишь о том, хватит ли у
него сил долететь до рощи, которая виднелась вдали.
   Вдруг  Ариэль  услышал  позади  себя  жужжанье  гигантского  шмеля.
Оглянувшись, он  увидел  приближающийся  аэроплан,  летевший  довольно
низко и не очень быстро. Неужели это погоня? Ариэль хотел  уже  камнем
опуститься на землю, но, обдумав, решил, что Пирс не  станет  гоняться
за ним на аэроплане.  Да  и  как  бы  он  поймал  его  в  воздухе?  Но
пирсовским разведчиком самолет мог быть. А если люди начнут стрелять с
самолета?..
   Пока Ариэль раздумывал, аэроплан был уже совсем близко.  Летчик  не
мог не заметить Ариэля и Шарада. И Ариэль вдруг  решил  подняться  над
самолетом и пропустить его под собой.
   Когда аэроплан проходил под ними, Шарад крикнул:
   - Дада, опускайся на крыло!
   Ариэль за шумом мотора не слышал голоса Шарада, но он и  сам  решил
опуститься на крыло. Здесь лучше всего  укрыться  от  выстрелов,  если
люди  будут  стрелять  в  них.  Ускорив  полет,  Ариэль   снизился   к
поверхности фюзеляжа, не выпуская из рук Шарада.
   Только после того как Шарад  уцепился  за  выступ,  Ариэль  ослабил
напряжение своих рук, а потом и сам "мысленно сел"  на  крыло,  отчего
аэроплан  слегка  нырнул.  Теперь  Ариэль   мог   отдохнуть.   Но   из
осторожности он еще раз "обезвесил" свое тело, и,  летя  над  Шарадом,
связался  с  ним  полотенцем.  Теперь  они  могли  лететь  "воздушными
зайцами".
   Шарад был в  восторге.  Наконец  под  ним  твердая  опора.  Правда,
металлическая поверхность нагрелась от солнца так, что жгла тело, но с
этим неудобством можно было примириться. Главное то, что они летели на
север  к  Бенгалии,  держа  курс  вдоль  берега  Бенгальского  залива.
Отлично. Они  могут  далеко  улететь,  не  тратя  сил.  Вероятно,  это
почтово-пассажирский аэроплан линии Мадрас-Калькутта.
   Ариэля беспокоило одно: что будут делать  пассажиры,  если  заметят
его и Шарада? И он был настороже.
   Прошло, вероятно, не более получаса,  как  у  края  правого  крыла,
возле кабины показалась голова в пилотском шлеме  и  очках.  Ариэль  с
волнением  следил  за  головой  в  шлеме.  Не  покажется  ли  рука   с
револьвером? Но голова скоро скрылась под крылом и не появлялась. Быть
может, люди совещались. Летчик, наверное, обратил внимание на толчок и
увеличение веса аэроплана.
   На горизонте показался маяк,  круглый  купол  обсерватории.  Что-то
очень знакомое... И вдруг Ариэль вскрикнул: он узнал Мадрас.
   У Ариэля не было никакого жизненного  опыта,  никаких  практических
знаний. Как жестоко он ошибся! Аэроплан летел не на север, а на юг - в
Мадрас. Ну конечно! Ведь океан по левую сторону. И как  только  он  не
сообразил!
   Ариэль схватил ничего не  понимающего  Шарада  и  ринулся  вниз.  К
счастью, под ними были густые заросли бамбука и тростника.
   Оглушенные ревом моторов,  они  некоторое  время  не  слышали  друг
друга.
   И только когда шум в ушах утих, Ариэль об®яснил Шараду, почему  они
так внезапно покинули аэроплан.
   - Теперь мы поступим умнее. Дождемся тумана или сумерек и незаметно
опустимся на аэроплан, который полетит на север. В другой раз я уже не
ошибусь.
   Хотелось есть, но ведь в Дандарате они так привыкли голодать! Шарад
пожевал молодые побеги тростника. Боясь попасться в руки  врагов,  они
не выходили из своего убежища.
   К вечеру небо заволокло тучами. Ночью шел дождь, а к утру  поднялся
густой туман. И вдруг в тумане послышался гул моторов. Ариэль и Шарад,
крепко связавшись полотенцем, поднялись в воздух.  Сесть  на  крыло  в
тумане было нелегко и небезопасно. Аэроплан едва не сбил их,  и  когда
Ариэль бросился в сторону, полетел вперед.  Пришлось,  напрягая  силы,
догонять его.
   Это, наконец, удалось. Теперь Ариэль осторожно опустился на  крыло,
и оно дало едва заметны