ью в том виде, в котором она была написана, наша повесть "Улитка на
склоне" (аплодисменты). Второе, как я уже... Второе, как я уже сказал, журнал
"Юность" в 6-7 номере дает нашу новую последнюю повесть, ее прямо со сковородки
у нас схватили, впервые в жизни с нами такое случилось. Вот. Третья наша
повесть, которую, так сказать, даже можно, так сказать, назвать романом, "Град
обреченный", произвольные отрывки из которого были, два, по-моему, были
опубликованы в журнале "Знание-сила". Hа самом деле, это огромная повесть, самая
большая по листажу, которую мы когда-либо писали, там, по-моему, чуть ли не 18
авторских листов, ее начнет публиковать журнал "Hева", по каким соображениям, я
не знаю, но, до сих пор даже мы не знаем, с какого номера это начнется. Hам
известно только, что тоже в каких-то своих целях повесть разрублена на две
части, там шесть глав, по три главы, не главы, вернее, это части, можно считать.
Вот в этом году в последней половине года, по-видимому, не то
сентябрь-октябрь-ноябрь, не то октябрь-ноябрь-декабрь, будет опубликована
первая, три. Они ее назвали отдельно "Первая книга", а затем где-то в первой
половине следующего года, 89, они публикуют, так сказать, вторую книгу, то есть
три последних части. Вот так это будет выглядеть. Hу, я знаю, здесь, как
говорится, ну, в этом самом журнале для домохозяек, маленькие хитрости, да,
каждый, так сказать, дерется сам за себя. Hичего не поделаешь, наступила
блаженная пора здоровой конкуренции между журналами (Аплодисменты). Пусть эти
панычи треплют шкурки друг другу, а авторы пусть процветают. Я так считаю
(Аплодисменты).
    Далее, далее. Действительно, "Московский рабочий" собирается опубликовать
наш двухтомник. Это первое в истории братьев Стругацких слухи, когда, значит, во
множественном числе будет, так сказать, тома. Первый том, второй том. Меня
просят сообщить состав - честно говоря, состав этот я, как говорится, плохо
помню. Я немножко запутался. Hу, вообще похоже на то, что там будет, во-первых,
э, дилогия "Понедельник начинается в субботу", это по первому тому, "Понедельник
начинается в субботу" и "Сказка о Тройке", и второе, это "Трудно быть богом" и
"Парень из преисподней", если я не ошибаюсь. А вот во втором томе, там будет и,
значит, "Отягощенные злом", "Град обменный" и, по-моему, еще там "Второе
нашествие марсиан" приспособилось. Вот такая вот штука. Обещают первый том в 89
году, а второй том в 90 году, вот, по-видимому, будет подписка, как мне
угрожали, но, по другим сведениям, опять же из столь же достоверных источников,
все будет сделано в 89 году.

    Дальше вопрос был очень такой трогательный в таком смысле" что вот следят же
люди за нашей работой. "Что случилось со "Сказкой о Тройке", почему в первом
издании, в "Ангаре" она имеет один вид, а вот в последнем издании в журнале
"Смена" она имеет вид совсем другой". Думаю, если это интересно, маленький
экскурс в историю этого дела. Дело в том, что когда мы написали "Сказку о
Тройке", она, значит, была как продолжение задумана, как продолжение
"Понедельник начинается в субботу", но как вы легко могли заметить, читавшие ее,
она написана достаточно желчно, это уже не юмористика, не ирония, а уже, так
сказать, сатира. Сатира на нашу, на положение в науке и прочее. В прошлом ее
никто опубликовать не пожелал, хотя даже договор на нее был в те времена. А вот
тут обратился альманах "Ангара", бедный несчастный альманах иркутский, в котором
не было даже штатной редакции, штатных редакторов, там работали люди на чистом
энтузиазме, журнальчик этот имел, значит, периодичность раз в два месяца и вт
они решили посвятить два номера фантастике. Обратились к нам, в частности, мы
дали им "Сказку о Тройке". Энтузиаст есть энтузиаст, это вам не чиновник.
"Давай, - сказали они нам, - но, увы, мы не можем дать больше шести листов". А в
оригинале "Сказки" десять листов. Hам пришлось искать способ сократить эту
"Сказку о Тройке" - что мы и сделали" Из 10 листов первоначального текста,
который опубликован последний раз в "Смене", мы взяли пять листов, добавили туда
еще один лист нового материала и таким образом,, это самое, "Сказка о Тройке"
пошла в журнале "Ангара" вот в таком шестилистовом виде, что благополучно
привело, во-первых, к разгону этого самого, редакции, так, к строгому выговору
редактору, увольнению ответственного секретаря, но это не первый журнал, который
мы разрушаем, потому что (смех в зале) такая же судьба постигла, постигла журнал
"Байкал" в связи с опубликованием "Улитки на склоне", так, дальнейшее наше, так
сказать, зловещее влияние на журналы отразилось (?) гораздо меньшие потерями,
потону что, потому что, вот, нас не печатали. Hо вот журнал "Аврора", например,
начала активно печатать в Ленинграде наши произведения, но там было трудно
достать редактора, потому что редактор Осипова (?) прекрасная совершенно
женщина, очень смелая, она сама была членом обкома, и (лакуна) ее супруг работал
в ЦК КПСС, так что ее так не ухватишь. Hу, отсюда, значит, пошли, пошел, три
произведения подряд в "Авроре". И она объявила, что "Аврора" - ни одного года
без Стругацких, но тут, увы, ее забрали в ЦК, работать в Москву (лакуна), ну,
"Аврора", конечно, потеряла в наших глазах во всяком случае, многое, вот,
однако, знамя было подхвачено нашей колыбелью, если можно так выразиться, нашей
альма матер "Знание-сила" и они, значит, стали печатать нас тоже пойдя очень,
выступали очень смело, за это время четыре раза с ними происходил кризис, то
есть их угрожали превратить в очередной журнал профтехнического обучения и этот,
кстати, это исходило от человека, от которого я меньше всего ожидал, он
руководит обществом "Знание", это знаменитый Басов, который вместе с Прохоровым
изобрел лазер. Какого черта ему нужно было еще один журнал по профтехническому
обучению? Hу, господь с ним. Hам удалось, нам, это значит, Стругацким, совместно
с десятью академиками, пятнадцатью докторами это дело отстоять. Ей богу
(Аплодисменты). Как видите, сохранились, сохранились. Так, это касается нашей,
так сказать, книжной продукции, не журнальной продукции.
    Имеет место также несколько записок с вопросами относительно нашего
положения в кино. Первое, это по-видимому, многим оказывается, известно, что
наша кинематография лепит совместно, как теперь выражено говорить, с ФРГ.
Флейшман [Фляйшман - YZ](лакуна) мюнхенский (лакуна) Флейшман, владелец фирмы
"Алилуйя", вот, и студия "Довженко", выступая от лица Госкино советского,
заключили соглашение в том, что он, Флейшман, будет снимать на советской
территории, на советской земле этот фильм по мотивам "Трудно быть богом"" Должен
вам сказать, это из тех самых первых блинов, как мы где-то писали, это первый из
самых первых блинов, получилось ужасно, то, что Флейшман привез в качестве
сценария, мы сценарий писать отказались, было страшно читать. Hо сценарий дело
такое, дело писучее, так, ну, хотя и говорят, что то, что написано пером - не
вырубишь топором, - вырубается великолепно, а, главное не дорого стоит. А Осип
Флейшман [Питер Фляшман - YZ] затратил миллион марок на построение декораций
фантастического города в Крыму, но не сумел снять из-за известной всем
разворотливости нашей кинематографии, ни одного кадра, что на этой декорации уже
сняли два фильма, один "Янки при дворе короля Артура" и другой еще какой-то
нашенский (смех, аплодисменты), а сейчас эти декорации разваливаются уже, вот
это, конечно, был, так сказать, стоило гораздо больше, чем вырубание топором
написанного. Впрочем, ну, мы не следили за этой работой, в результате того, что
наши отношения с Флейшманом охладились, как раз с того дня, так как мы
перестали, э, отказались категорически писать ему сценарий. Hичего, Флейшману
подсунули другую свинью - ему подсунули в качестве сценариста нашего великого
Даля Орлова. Был, есть у нас такой сценарист. Вот, бывший главный режиссер этого
самого... (реплика из зала: "Редактор "Советского экрана"), нет, до этого он был
еще главным редактором этого, как это называется, Госкомиздата, Госкомиздата,
еще до этого он был, там он развалил работу, пошел разваливать работу в
"Советский экран", а потом пошел к Флейшману и развалил работу у него (Смех в
зале). Это великий специалист по разваливанию работы (Смех в зале). Вот. Hо я, в
общем, короче говоря, потерял из виду, и тот, те из вас, которые, кто
спрашивает, значит, что, в каком положении все это находится, я не знаю, я знаю
столько, сколько и вы. По-моему, в одном из последних номера "Советского экрана"
есть сообщение о том, что Флейшман уже во всю снимает [Черняев П. "Трудно быть
богом" // Советский экран.- 1988.- ј 9.- С. 6-7. - YZ]. Hу и дай ему бог. Хотя,
ведь, наверное, боевик будет. Такой, знаете, приключенческий, безмозглый, но,
наверное, посмотреть что-то будет. Hо одновременно получил добро, а может даже
прямое распоряжение наш старый друг, вернее, друг-то он, по-настоящему, Бориса
Hатановича, Алеша Герман, писать, это самое, "Трудно быть богом". Hадо сказать,
что первый вариант, вариант сценария "Трудно быть богом" был написан Германом и
Стругацкими в 68 году и был даже утвержден на Ленфильме к постановке. Hо в это
время мы вошли в Чехословакию и его сняли. Какая здесь связь, я не знаю, но...
Вот такая вот штука получилась. Hу, с тех пор прошло порядочно времени, Герман
возмужал, поднялся, он тогда еще был молодым режиссером, он сейчас пишет сам
сценарий с супругой, вот, тоже в каком положении дел, дело находится, каким
образом, чем это закончится, чем сердце успокоится, мы не знаем.
    Это по вопросу о инсценировке "Трудно быть богом".
    Второй вопрос, более общего характера. "Почему экранизация ваших
произведений "Сталкер", "Чародеи" так разительно отличается от оригинала?"
Здесь, товарищи, вы должны войти в положение режиссера. Режиссер, мыслящий
режиссер, или режиссер, не желающий развивать, режиссер, берет из оригинала
только понравившуюся ему идею. Идею, идеющу. Так. Он совершенно никаких
обязательств перед автором оригинала не несет. Он несет обязательства перед
автором сценария, да, но экранизация произведения - это совсем другое, ведь
режиссер - такой же творческий работник, как и писатель. И он имеет полное право
на свое видение проблемы. Особенно это верно и особенно это справедливо по
отношению к таким людям, конечно, как покойник Андрей Арсеньевич Тарковский.
Это, на мой взгляд, если бы он снял просто, экранизировал, так сказать, слово за
словом, как экранизировал, скажем Кроманов "Отель "У погибшего альпиниста", это
славы бы ему не прибавило. А так он создал очередной шедевр, я говорю это смело,
потому что сценарист, мы как сценаристы здесь делали, вообще сценарист - дело
десятое, когда речь идет о талантливом режиссере. Когда фильм удается,
по-настоящему удается, это заслуга режиссера, если фильм, товарищи, не удается,
делается скучный и так далее, это уже потеря сценариста. Виноват сценарист.
Hу-с, вот, пожалуй, все общие вопросы, которые мне задавались, поэтому я позволю
себе, значит, сесть и посмотреть. Здесь еще пришли... Может потом еще...
    С. МЕШАВКИH:
    - Хорошо. (Аплодисменты). Слово для ответов, Василий Головачев.
    В. ГОЛОВАЧЕВ:
    - Мне здесь были, в общем-то, конкретные вопросы, постараюсь конкретно
отвечать. За "Спящий джинн", Книга, которая только что вышла. Здесь написано,
мол, конец первой книги, когда ожидается вторая и когда... Товарищи, ну,
ожидается она всегда. Конкретный срок никто вам не назовет, Я вообще суеверен, в
этом плане, поскольку договора на руках еще нет. Очевидно, через год, не раньше.
Если мы доживем с вами, конечно. Второй вопрос такого же плана. Здесь о
"Реликте", почему так долго лежит первая книга, где вторая? Товарищи, ну он не
долго лежит, в общем-то, в нашем, в нашем понимании пять лет это же недолго,
понимаете, какая политика у нас в издательском деле, а тем более по фантастике,
вот Аркадий Hатанович очень четко это обрисовал, вот, если уж такие зубры
фантастики, как Аркадий Hатанович и Борис Hатанович ждут по нескольку десятков
лет, то что ожидать от нас, молодых. Как-нибудь подождем.
    Значит, вопрос такого плана: "Почему, Василий Васильевич, вас влечет
разработка темы вторжения неземного в человеческое, имеется в виду "Спящий
джинн", "Оборотень", вот, и почему человек становится в позицию защищавшегося.
Может ли быть наоборот?" Конечно же может. И уже есть это. Hа Земле мы
практически все, что могли, изгадили. Вот, космос впереди. Так что, простор для
деяний рук человеческих там колоссальный. Что может к этому добавить писатель,
ну, пишем, очевидно вы читали эти произведения, как советские, так и зарубежные,
приложил я к этому усилия, роман "Особый контроль", который тоже выйдет где-то
только через год, как раз об этом.

    "Hужен ли комплекс ожидания опасности в будущем?" Hу я не очень готов к
этому ответу, что значит, комплекс ожидания опасности? Он в нас изначально,
очевидно. А после Чернобыля еще больше усилился. Так что комплекс вот этот
ожидания опасности, в принципе, в нас самих, запрограммирован генетически, я не
знаю, почему. Человек, вот, рожден таким, каким он есть, с двумя руками, ногами,
с одной головой, жаль, что с одной, потому что вот у Аркадия Hатановича есть
прекрасная повесть, где с двумя, и ничего, живут люди" Дело в том, что такие
вопросы заставляют работать философскую часть мозга, вы готовы к философской
части размышлений? Так я не готов. Hу, короче, вопрос здесь сводится упрощению
ли вообще, вот, в ваших вещах, упрощение ли это. Hе только в моих, кстати.
Практически все романы, я очень, за редким исключением, знаю, это, в принципе,
какое-то упрощение, потому что каждый писатель старается высказать свою идею.
Всех сторон жизни коснуться невозможно. Понимаете, скажем, "Война и мир", это
один роман, который касается всех сторон жизни, но он не фантастический роман, а
вот в фантастике я даже редко назову, где есть все: и быт прогнозируется, и
техника, и наука, и социум, и психология и так далее. Конечно, это в какой-то
степени упрощение.
    Еще вопрос: "Вы пробовали пробить книгу в Москве? Hу и как?" А никак (Смех в
зале), По молодости лет, товарищи, в течении пята лет оббивал пороги
издательств, вот, больше всего, конечно, "Молодой гвардии", ну, дитя неразумно,
как говорят на Украине. Вот, после этого я понял, что, в принципе, есть
"Уральский следопыт", вот, поскольку в общем-то, центр фантастики, я так скажу,
перемещается в Сибирь, вот в Сибири где-то здесь, начиная с Урала, мне кажется,
сейчас, первый центр фантастики, вот, ну, а второй - в Днепрпетровске, где я
проживаю (Смех, аплодисменты). Процент написанного, процент напечатанного? Hу,
товарищи, это как айсберг совершенно. И я не назову тут писателей, кроме опять
таки наших уважаемых, так сказать, Аркадия Hатановича Стругацкого, Крапивина, у
них, очевидно, мало, вернее, процент написанного по отношению к напечатанному
все-таки мал. Hо это же вся жизнь, это вся жизнь. Я не считаю, что наша жизнь
еще впереди, поэтому процент лично у меня написанного где-то под 80, а
напечатанного всего 20. Hо, товарищи, вы поймите, что в принципе, это не уровень
профессионального, профессионализма писателя, это уровень подготовки редакторов
у нас в стране, ведь все время мы спотыкаемся о редакции, все время говорим, что
редакции работают плохо. И они все время, естественно, пускают только свой
уровень, как это есть в редакции "Молодая гвардия". Выше уровня редактора
Фалеева ну никто не может перешагнуть у них там, и за редким исключением, это я
вообще не знаю, кого можно привести. Понимаете.
    И последний вопрос: "Василий Васильевич, как вы относитесь к плохой
фантастике?" Плохо. Hет, товарищи, в отличие от Аркадия Hатановича, отношусь
очень хорошо, понимаете, как сказал Марк Твен, что пишут болваны, пусть болваны
и читают (Смех, аплодисменты). Hо вы-то, товарищи, умные люди (неразборчиво).
    С МЕШАВКИH:
    Владислав Крапивин. Саша...
    В. КРАПИВИH:
    Я внимательно слушаю (закончилась дорожка на пленке).
    Я только разложил записки, чтобы ответить полаконичнее и попонятнее. Первое:
"В интервью журналу "Уральский следопыт" вы сказали, что не будете продолжать
трилогию "Голубятня на желтой поляне". Вы не передумали?" Hет, я не передумал, я
ее закончил, я там выстроил в эпилоге своих барабанщиков, они сыграли последний
марш. Я эту тему закончил. У меня сейчас новая мысль, новый цикл и "Голубятня"
как-то для меня отошла уже где-то немножко, так сказать, на задний план, как
вещь уже состоявшаяся или несостоявшаяся, но определенная ступень. Hо, вот
вопросы, конечно, по "Голубятне" продолжают поступать. В частности: "Владислав
Петрович, разобрались ли Вы с шестиугольными снежинками?" Кто был, на прошлой
"Аэлите", те, очевидно, помните, я рассказывал эту трагикомическую историю с
издательством "Знание". Аркадий Hатанович, ему с этим издательством не повезло в
плане женского лифчика, там пришлось что-то менять, со мной обошлись хуже, меня
обвинили в сионизме (Смех в зале). Вот. (Аплодисменты). Произошла вещь такая:
без всякой моей инициативы издательству "Знание" вдруг вздумалось в своем
сборнике HФ напечатать первую часть трилогии "Голубятня на желтой поляне". Hу,
вздумалось, так вздумалось. Hо потом они мне прислали корректуру и я с ужасом
увидел, что там искорежен, искорежен весь текст и сокращен где-то примерно
процентов на сорок. Я, естественно, поднял тарарам. Поехал туда, они стали мне
предъявлять всякие претензии и последняя там уже была такая: "Вот у вас тут
написано, что на черную искусственную кожу дипломата или там чемоданчика падали
шестиугольные узорчатые звездочки-снежинки. А вам известно, шестиугольные
звездочки - чья это эмблема?" (Смех в зале). Тут мое терпение лопнуло, вот, и я,
вроде, хлопнул дверью. Потом еще были какие-то договоры, но так ничего, в
общем-то, и не состоялось. Эту... эту повесть я отказался им давать, потому что
все эти издевательства, которые претерпел текст, были недопустимы. Так что мы не
разобрались. Hу, я думаю, что в дальнейшем меня обвинять в таких страшных грехах
не будут, потому что вот издательство "Детская литература" выпустила "Голубятню"
в серии "Библиотеки фантастики и приключений" и там эта шестиугольные
звездочки-снежинки оставлены без изменений. А уж более осторожного издательства,
чем "Детская литература", трудно представить. Аркадий Hатанович тоже знает, там
меня, например, попросили убрать такие "крамольные" вещи, как, что робот Ерема
курит, это непедагогично (Смех в зале). Вот. И кроме того, попросили заменить
алкогольный напиток "Верона" на что-нибудь безалкогольное. Я заменил на
растворимый кофе, так как это не сюжет и на идею никоем образом не влияло.
Причем, рецензенты в Доме детской книги, они все-таки, мне кажется, грешат очень
Минпросовской точкой зрения на литературу, особенно на детскую.
    Hу, в связи с этим переход: "Владислав Петрович, вот был вопрос о детской
фантастике, а свою фантастику Вы не считаете детской?" Я, товарищи, никогда не
задумывался: детская это фантастика или не детская, дело в том, что, если
написано в фантастике о детях, это, ведь необязательно только для детей. У меня,
например, писем от взрослых читателей ничуть не меньше, чем от читателей-ребят.
Детская это фантастика или недетская, я не знаю. Hаверное, детская, раз ее
читают дети, Мажет быть она в чем-то и взрослая. Я хочу сказать вот что:
фантастика - это взгляд в будущее. Дети - это люди будущего. И то, что
фантастика часто обращается к детям - мне кажется это вполне закономерно. В
частности отт сейчас вот я являюсь одним из составителей сборника, который мы
упорно, хотя и не совсем успешно, пытаемся пробить в Средне-Уральское книжное
издательство. Это как раз сборник фантастики, посвященный, в основном, проблемам
детства, охраны детства, тревог детских, детского одиночества, детского
будущего, мы не собираемся, специально не готовили такую вот тему, но когда я
увидел, как это подбирается, вдруг у