евался с немыслимой быстротой. Спустя пять секунд к стенкам лифта нельзя было притронуться. Охранники все еще прикрывали Лишенко собой, но их кожа уже начала покрываться крупными волдырями, а лица с мутно-красными невидящими глазами перекосило от боли. Министр схватил пиджак за полы и, выворачивая, накинул его на голову. Лифт закрылся, но почему-то никуда не поехал. Министр ткнул в самую нижнюю кнопку, но автоматика будто умерла. Лишенко сполз по горячей стене на пол и завыл от боли и отчаяния. В этот момент лифт вздрогнул стальным телом и быстро скользнул вниз. Остановился он так же резко, с неприятным скрежетом. Двери не открывались. Министр оттащил от дверей бесчувственные тела охранников и, ломая ногти, попытался раздвинуть створки. Металл обжигал пальцы, а перед опаленными глазами Лишенко плавали радужные круги. В душегубке стального ящика почти не осталось воздуха. Цветные разводы сменились сгущающимися сумерками. Министр почти потерял сознание, но тут левая створка подалась, и в образовавшуюся щель ворвался поток прохладного воздуха. Лишенко приник к щели, но снаружи в нее просунули какой-то железный прут, и министру пришлось отпрянуть.
     - Сейчас! - пообещали снаружи. Дверцы медленно разъехались в стороны, и в одежду Лишенко вцепились несколько сильных рук.
     - Живой! - крикнул один из спасителей. - Срочно в лазарет! Носилки! Быстрее!
     Министр торговли зашелся сухим надсадным кашлем, и к его лицу кто-то тотчас прижал кислородную маску. Он почти ничего не видел, цветные и темные пятна трансформировались в сплошную красную пелену, сквозь которую проступали только силуэты суетящихся вокруг людей.
     - Этих в холодильник... - послышалось за спиной. - Пожарная команда готова? Ну так чего вы ждете?!
     - Вода кипит!
     - Тогда углекислотой тушите! Порошком!
     - Перекрытия третьего этажа просели! Выше все вообще расплавилось. Несущие конструкции повело, плиты рушатся...
     - Герметизируйте убежище, вентиляцию на замкнутый цикл!
     - Там, может быть, еще кто-то остался.
     - Там сейчас тысяча градусов в тени... если она есть!
     - Генераторы не запускаются!
     - Аккумуляторы используйте!
     - Да сели они, почти все... А, черт! Током бьет!
     Откуда-то издалека послышался характерный треск замкнувшей проводки. Искр Лишенко не видел, а запах для него теперь существовал только один - запах гари. Горелого пластика, металла, дерева, ткани, обожженной плоти и паленых волос...
     - Что происходит?! - сорвав с лица маску, прохрипел он.
     - Лежите, господин министр. - Его насильно уложили, и чьи-то проворные пальцы начали быстро наносить на лицо, шею и руки министра какую-то мазь. - Это солнце...
     - Я получил солнечный удар?! - Министр истерично рассмеялся и снова зашелся кашлем.
     Те же руки снова надели на его лицо маску. В плечо вонзилась игла, затем еще раз... Шипение баллончика, и снова пальцы наносят на лицо и открытые части тела какое-то лекарство, на этот раз в виде пены.
     - Что-то случилось с нашим солнцем, - пояснил все тот же голос. Лишенко только сейчас осознал, что говорит с ним не тот, кто занят лечением. Колдовала над ожогами явно женщина, а отвечал на вопросы мужчина. - Дневная сторона Марты в огне. На ночной тоже не прохладно. Градусов пятьсот. Вся атмосфера полыхает.
     - А Гефест? - промычал сквозь маску министр.
     - Гефест оказался почти в разбухшей короне... Там сейчас как в мартене. Нет, одним словом, больше Гефеста.
     - Но как?! - простонал Лишенко.
     - Кто его знает - как? Говорят, что-то вынырнуло из гиперпространства и врезалось прямо в солнце. Не сгорело в короне, а ударило прямо в фотосферу. Ну, а там уже и рвануло... Но вы не волнуйтесь, господин министр, это надежное убежище. Его строили с расчетом на термоядерную бомбежку. Тут можно год в автономном режиме продержаться. Жалко вот людей мало спаслось. Человек сорок всего, и только одна медсестра на всех...
     - Сорок?! - Министр приподнялся на локтях. - Только сорок?!
     - Да. - Невидимый собеседник вздохнул. - Из сорока миллионов. На Марте шестнадцать таких убежищ, но вряд ли в них успело спуститься больше народа, чем в наше. Стихнет пожар, попробуем с ними связаться.
     - О, госп... ди... - простонал Лишенко, опускаясь обратно на носилки. - За какие грехи? Ответа на этот вопрос не знал никто...

***

     - Главный орбитальный маяк Харона-2, прошу проводку. - Шкипер марсианского сухогруза "Энола" развернулся к экрану гиперсвязи.
     - В проводке отказано, - равнодушно ответил кибер маяка.
     - Не понял. - Шкипер удивленно поднял брови и обернулся к единственному пассажиру. - Как это - отказано? Зону закрыли?
     - В проводке отказано, - повторил автомат.
     - И что мне теперь, в гиперпространстве дрейфовать? - Спорить с машиной было бессмысленно и даже немного странно, но шкипер разговаривал скорее с самим собой. - Прошу проводку к резервному маяку.
     - В проводке к резервному маяку отказано.
     - Чертова железка! - Капитан озадаченно уставился на пассажира. - Что будем делать, господин генерал?
     - В системе есть другие маяки? - Генерал Родионов бросил взгляд на звездную карту.
     - Только военные. Но наш груз может вызвать у военных массу ненужных вопросов. Такое количество немаркированного оружия и сомнительная полетная карта... -Они могут догадаться, куда мы направляемся. Ведь порталы Харона-2 ведут только в двух направлениях: в Солнечную и к Данае.
     - Предоставьте это мне. - Генерал усмехнулся. - Как разговаривать с младшими офицерами-навигаторами я знаю.
     - Любой каприз за ваши деньги. - Шкипер переключил частоту. - Сухогруз "Энола" вызывает базу "Черчилль".
     - Дежурный по базе лейтенант Форбс, - ответил нормальный человеческий голос. В отличие от кибера главного маяка, дежурный навигатор военной базы был чем-то встревожен. - Ждите указаний, "Энола".
     - Опять двадцать пять! Что тут происходит?! - возмутился шкипер. - Got damned, Forbs! What's happen?!
     - Чрезвычайная ситуация, - строго ответил дежурный. - Следите за своей речью, "Энола".
     Харон-2 был марсианской Колонией, но Устав Объединенных Флотов ОВК предписывал вести все служебные переговоры по-русски. Родионов жестом предложил капитану уступить право вести беседу, но марсианин уже вскипел и набросился на Форбса сам.
     - Я не могу затормозить без привязки к серьезной массе, "Черчилль"! - снова перешел он на общий язык. - А чтобы оставаться в гиперпространстве, мне потребуется сохранить скорость. А я уже начал ее сбрасывать для выхода из прыжка. Что прикажете делать?!
     - Ждите указаний, - как-то рассеянно повторил дежурный.
     - Сынок, - наконец вклинился генерал. - Говорит генерал армии Родионов. Мне некогда ждать твоих ценных указаний.
     Генерал попытался произнести это с иронией, но на лейтенанта не произвело впечатления ни звание пассажира "Энолы", ни его отеческий тон. Казалось, что внимание дежурного сосредоточено на чем-то более важном, нежели щекотливая ситуация, в которую попало грузовое судно Марсианского Триумвирата. Капитан "Энолы" снова сменил частоту и включил обзорный гиперскан. Ждать указаний можно было неопределенное время, а выходить из прыжка следовало в ближайшие десять минут. Не позже. Иначе могли полететь активаторы индивидуального портала. Перепрограммировать их управляющий блок можно было за пять секунд, но перепад напряжения - от постепенной активации выходного контура к резкой нагрузке на входной - мог превысить порог и без того потрепанной защитной системы. Выход из ситуации был только один - просканировать трассу по вектору выхода из прыжка и выйти без проводки. В насыщенном искусственными спутниками, космическими станциями, доками, орбитальными фабриками и вспомогательными модулями пространстве вокруг, например, Марса или Земли такая самодеятельность была строго запрещена, но у Харона-2 пространство было не так забито техникой. Если выбрать вектор "160"... Да, пожалуй, этот вариант вполне годился. Тормозной тракт в этом направлении был свободен вплоть до астероида Шлиман - вполне приемлемой тормозящей массы. Оставалось только дать предупредительный сигнал, но шкипер был опытным космолетчиком и сообщать навигатору о своих планах не спешил. Совсем не предупреждать о маневре, конечно, нельзя, но и выслушивать увещевания или ругательства целых десять минут подряд капитану не хотелось. Сообщить он, конечно, сообщит, но секунд за тридцать до маневра... Шкипер вкратце поделился задумкой с генералом, и тот его план одобрил.
     - "Энола"! - вдруг крикнул лейтенант Форбс, выйдя на запасную частоту. - Назад!
     Шкипер даже вздрогнул. Неужели офицер предугадал его намерения? Чтобы скрыть смущение, он откашлялся и ответил как можно спокойнее:
     - Слышу вас, "Черчилль", повторите приказ.
     - Назад! Вектор проводки "300"! Уходите за Трайдент!
     - Вы что, с ума сошли, лейтенант?! - возмутился шкипер. - Что я забыл на самом краю системы?!
     - Уходите! - Голос Форбса сорвался. - Конец...
     Эфир неожиданно очистился. Капитан "Энолы" тронул сенсор поиска, но на всех частотах воцарилась гробовая тишина, словно в системе звезды К2Е-5690 не осталось ни одного спутника, ни одной радио и гиперрелейной станции, ни одного корабля, маяка или орбитального аппарата. Будто вся система внезапно погрузилась в котел с густой вязкой тишиной. Шкипер Удивленно развернул уловители гиперскана в сторону Харона-2 и включил видеообработку сигнала.
     От того, что он увидел, шевельнулись волосы на его голове. Обычно такая спокойная и не слишком яркая звезда К2Е-5690 вздулась, словно перекачанный косматый шар. Ее корона растеклась в пространстве гигантскими ручьями извивающихся протуберанцев и сияла так, словно силилась перещеголять сверхновую. Темный округлый силуэт в прицеле одного из ее толстых щупальцев тоже сначала раздулся, но в конце концов прекратил расширение и начал съеживаться. При этом он все больше светлел, наливался оранжевым, затем ослепительно белым цветом, и наконец...
     Шкипер невольно отпрянул от экрана. Силуэт Харона-2, некогда Колонии Марсианского Триумвирата, а ныне полноправной планеты ОВК, места проживания девяти миллионов человек, лопнул, разлетаясь на множество мелких кусков, а последовавшая откуда-то из центра лопнувшего шара вспышка слилась с губительным сиянием звезды. Плазменный шторм донесся до Шлимана, оплавил поверхность равнодушного астероида, немного сдвинул его орбиту и помчался дальше... До края системы - газового гиганта Трайдента - было почти два часа, но сила вспышки оказалась настолько велика, что капитан "Энолы" не сомневался - по первое число достанется и Трайденту. Растерять такую энергию за два световых часа было просто невозможно.
     - Полный назад, - приказал сам себе шкипер. - Пристегнитесь, генерал.
     - Что за черт?! - Родионов не отрывал взгляда от экрана. - Что вы собираетесь делать?
     - Будем менять курс и попробуем прыгнуть сразу к Данае.
     - Вы рискуете перегрузить силовую установку, - забеспокоился генерал. - Если откажет защита, мы можем потерять управление индивидуальным порталом.
     - К дьяволу перегрузки защитной системы! - Шкипер ожесточенно помотал головой. - К чертовым собакам - перепад напряжения! Выходить в пространство, объятое таким кошмарным катаклизмом, равносильно самоубийству. Уж лучше лишиться индивидуального портала и заплатить штраф за неумышленную порчу оборудования.
     - Но запас топлива...
     - Его хватит на три таких маневра! - Капитан набрал код нужной команды.
     Компьютер возмущенно пискнул, но все же перебросил энергию с выходного контура на входной. Следом за главным блоком недовольно запиликал блок гиперпорта. Перегрузка по "красному коду" была ему практически приговором. На мостике запахло озоном, горелой проводкой и пластиком.
     - Держись, "Энола", - пробормотал шкипер, напряженно следя за показаниями приборов. - Вывози, старушка...
     "Старушка" звякнула сигналом перегрузки силового агрегата и внезапно вздрогнула всем корпусом. Шкипер пораженно замер и перевел недоверчивый взгляд с экрана гиперсканера на показания ходового блока.
     Потеряв контроль над системой перекрестной подачи энергии на контуры, сухогруз "Энола" выходил из прыжка. Такой подлости от верной посудины капитан никак не ожидал.
     - F... s.. t! - бешено заорал шкипер. - Будь ты проклята, механическая дрянь!
     - Капитан! Делайте что-нибудь! - крикнул, в свою очередь, Родионов.
     - Я ничего не могу поделать. - Шкипер устало откинулся на спинку кресла. - Придется вашему князю Бородачу обойтись без этой поставки... и без вас. Мне очень жаль, генерал.
     - Жаль?! - Родионов вскочил. - Что значит - жаль?! Немедленно исправить! Пошлите сигнал бедствия!
     - Его никто не примет. - Капитан указал на обзорный экран.
     Зеленоватое свечение выходного кольца индивидуального портала смешалось с плазменными потоками солнечной бури. Едва выйдя из гиперпространства, "Энола" потеряла все надстройки и антенны и закувыркалась, словно перекатываемый ветром комок бумаги. Автоматика попыталась выровнять полет несколькими вспышками маневровых двигателей, но не справилась с задачей и наконец сдалась. Вектор движения судна сменился, скорость возросла, и теперь оно летело точно к Шлиману.
     Сухогруз еще не приблизился к астероиду, а ходовая рубка уже потеряла ббльшую часть бронеплит и керамической обшивки. Поэтому, когда масса оплавленного каменного обломка притянула к себе изувеченное тело судна, пугаться столкновения было уже некому. Нет, шкипер и пассажир были в тот момент еще живы, но боль от ожогов не позволяла им думать о чем-то постороннем. О чем-то, кроме сползающих лохмотьев сгоревшей одежды, кроме боли в глазах, помутневших, словно зажаренный белок яйца... О чем-то, кроме крови, испаряющейся из трещин в обугленной, лопнувшей коже...
     Сухогруз "Энола" достиг кипящего каменного плато точно в ту секунду, когда капитан корабля издал последний стон и сердце его остановилось. Одновременно остановилось и термоядерное сердце "Энолы". Генерал Родионов прожил на секунду дольше и успел услышать оглушительный скрежет сминающегося металла и гул кипящей лавы...
     А надгробием им стал взрыв реактора, расплескавший каменную жижу по плавящемуся астероиду на многие километры...

***

     Многокилометровый слой углекислотных облаков и адское пекло под ним. Пустыня. Здесь нет жизни, кроме той, что принесли люди. Кроме той, что укрыта под огромными сверкающими куполами. Их великое множество, и в большинстве своем они являются всего лишь прозрачными крышами зарывшихся в грунт зданий. Десятки этажей вниз, тоннели-переходы, просторные зеленые гроты с маленькими искусственными солнцами и резервуарами, в которых плещутся крохотные озера. Жилые кварталы и паутина монорельсовой сети. Перекрестки пешеходных и транспортных развязок, по привычке именуемые площадями, колодцы шахт и тупики штолен, тоннели и вместительные залы промышленных предприятий. Все спрятано под грунт. Все живет своей размеренной жизнью. И прекрасно обходится без вида на неприветливое низкое небо и раскаленные камни. Для чего нужны эти хрупкие купола, если сквозь них все равно не видно ни солнца, ни звезд? Гораздо проще было бы оставить на поверхности лишь посадочные площадки да бронированные шлюзы. Меньше возни с обслуживанием, практично и экономно. И никакого риска...
     Карпов-младший заложил руки за спину, словно выражал несогласие с мнением несуществующего оппонента. Да, именно так: расточительно и неоправданно. Вот все, что можно было сказать об идее возведения над крупными зданиями-подземельями прозрачных куполов. Но... почему же он стоял сейчас здесь, на смотровой площадке, и как зачарованный пялился на измученную парниковым эффектом и жутким атмосферным давлением пустыню? Стоял в одном ряду с сотней таких же бездельников и не мог отвести глаз от унылого желто-серого пейзажа. К его услугам были панорамные видеоокна на курортном уровне "Земля-2", или он мог приказать гостиничному голотерминалу создать прямо в номере достоверную имитацию любой климатической зоны любой освоенной планеты. Но этого ему почему-то не хотелось. С упорством обреченного он раз за разом, в любую свободную минуту выбирался на ближайшую площадку и смотрел на раскинувшийся вокруг города холмистый ад. На бегущие по куполу струйки кислотных дождей, на клубящиеся прямо у поверхности и выше облака смертоносных испарений, на редкие фигурки взлетающих и садящихся кораблей, на деловую суету роботов, меняющих изъеденные кислотой и коррозией детали поверхностных механизмов и коммуникаций... Увидеть за стеклом человека было нереально. В такой агрессивной среде, при средней температуре в пятьсот градусов, да еще при давлении в сотню земных атмосфер, даже в скафандре повышенной защиты - из металлокерамической брони, с титановым экзоскелетом - никто не продержался бы и десяти минут. Только тяжелые бронированные механизмы. Они заботливо, словно садовники, ухаживали за диковинным парком, где вместо деревьев росли причальные мачты и ажурные башни диспетчерских, вместо цветов - тарелки антенн, а роль фонтанов исполняли застывшие водопады куполов.
     Венера была, пожалуй, единственной планетой класса "А", не подвергшейся терраформированию. Или, на сленге специалистов: "оземлению". На вопрос "Почему?" ответить было некому. Проблемами освоения занималась специальная комиссия, но в ее задачи входила разработка планов преобразования в подобие Земли планет дальнего внеземелья, таких, например, как Вектор в системе Марты и Гефеста. Ведь это были дикие территории, и их превращение не требовало особых юридических формальностей. С Венерой дело обстояло иначе. На ней уже более ста лет жили люди. Миллионы людей. Большинство из них родились на этой планете, под этими куполами. Чтобы заняться превращением кислотного парника в пригодную для жизни копию Земли, требовалось убедить каждого из них в целесообразности проекта. Проекта не бесспорного, дорогостоящего, долговременного. Представьте, что к вам домой вваливаются строители и говорят: "Твой дом полная развалина, мы построим на его месте настоящий дворец, но ты пока поживешь в палатке, посреди стройплощадки. Недолго, лет двадцать. А еще заплатишь за новое жилье половину своего пожизненного дохода. Не сразу, в рассрочку, за те же двадцать лет". Кто согласится на такие условия? Особенно если дом на самом деле, возможно, и не слишком удобен, но крепок, надежен и быт в нем отлажен до мелочей...
     Карпов покачал головой. Скорее всего Венере суждено остаться пустынной ядовитой планетой до скончания веков. Или до тех пор, когда технологии трансформации планет достигнут такого совершенства, что превращение углекислотной атмосферы в азотно-кислородную станет делом одного рабочего дня. А очистка и дезактивация почвы целой планеты будет таким же обыденным делом, как прополка средних размеров огорода.
     Карпов взглянул на циферблат. До посадки на космолет оставалось три четверти часа. Еще сорок пять минут, и о мрачной Венере останутся лишь воспоминания. Он улетит на свою удобную, давно освоенную Европу и надолго забудет о желто-серых тучах и о противном жжении где-то под ложечкой от беспокойства за надежность прозрачных куполов. Забудет о жарком, тяжелом мире, который летит в пространстве так близко от Солнца, но не видит его даже в полдень...
     Или... все-таки видит? Карпов удивленно поднял глаза к зениту. Что это за разрыв в облачном фронте? Блик от посадочного факела очередного космолета? Карпов почувствовал, как в груди формируется тугой прохладный комок. Предчувствие больших неприятностей было вполне отчетливым. Желтое пятно на фоне облаков становилось все ярче. Оно ширилось, разгоралось, его блеск уже не пробивался сквозь тучи, а рвал их завесу в клочья... Карпов невольно попятился.
     Лифт! Скорее к лифту! Что бы это ни было, лучше убраться подальше. Лучше спуститься на самый нижний уровень и досмотреть этот странный эпизод по каналу внутренней инфосети. Карпов наконец пересилил любопытство и бросился к заветным створкам. Там уже толпили