пончо, с которого на  пол  набежала  большая
лужа. В его глазах было дикое выражение. Он стряхнул воду со своей зеленой
шапки.
 - Нас не преследуют, - сказал он и снял пончо через голову,  бросив  на
пол шапку, которая издала мокрый шлепок. Под пончо у  него  на  шее  висел
автомат, однако внимание всех было привлечено мешком,  который  свисал  на
шнурке с левого плеча Херити. В нем были три белые пластиковые  бутылки  и
кучка консервов с яркими наклейками, явно дочумного производства.
 - Где вы нашли все это? - спросил отец Майкл.
 Херити улыбнулся.
 - Пища для тех, кто в бегах. Мы закопали множество этого добра по  всей
Ирландии.
 - Значит, вы были здесь раньше, - сказал отец Майкл.
 - Значит, был. - Херити повесил свое пончо на колышек у двери и швырнул
мешок на стол так, что он опасно зашатался на своей ноге-подпорке.  -  Сыр
Гэннона, - сказал он, посмотрев на стол. - Из него получится хороший ужин,
но мясо уже с душком. Вы что, хотите чтобы мы все заболели, святой отец?
 - Я не люблю выбрасывать пищу.
 - Ага, мы все еще помним голодные времена, не так ли? - сказал  Херити.
Он взял пакет с мясом и бросил его в огонь. Жир коротко вспыхнул, наполнив
комнату едкой вонью тухлой свинины и горелой пластмассы.  Херити  поглядел
через комнату на Джона, стоящего у окна. - Ты знаешь, на что похоже, когда
горит свинина, Джон? На нас самих.
 Джон продолжал молчать.
 Херити взял толстый ломоть хлеба и положил сверху сыр.
 Священник с мальчиком подошли к столу  и  последовали  примеру  Херити.
Отец Майкл передал кусок хлеба с сыром Джону, сказав при этом:
 - Благослови Господи эту еду для поддержания нашей плоти.
 Джон ел у окна, глядя наружу. Гроза  ушла  за  холмы,  забрав  с  собой
дождь. С карнизов все еще падали блестящие  капельки  воды,  заметные  при
свете, исходящем из окна. У сыра был легкий запах табака  и  кислый  вкус.
Джон скорее почувствовал, чем услышал,  как  Херити  приблизился  и  встал
рядом. Дыхание Херити пахло кислым сыром и чем-то еще. Виски! Джон в  упор
посмотрел на Херити в  оранжевом  свете  пламени.  Глаза  Херити  смотрели
прямо, в его движениях не было нетвердости.
 - Я заметил, Джон, что ты никогда не вспоминаешь о  прошлом,  -  сказал
Херити ровным голосом.
 - Ты тоже.
 - Ты заметил это, да?
 - Это  из-за  того,  что  ты  что-то  скрываешь?  -  спросил  Джон.  Он
чувствовал себя спокойно и безопасно, задавая этот вопрос, так  как  знал,
что О'Нейл-Внутри никогда не покажется в присутствии этого человека.
 Кривая улыбка исказила губы Херити.
 - Тот же самый вопрос пришел в голову и мне!
 Отец Майкл повернулся спиной к огню и  глядел  на  комнату.  Глаза  его
оставались в тени. Мальчик снова сел у камина.
 - Я все спрашивал себя, - сказал Херити, - откуда ты столько знаешь  об
Ирландии?
 - Дедушка.
 - Родился здесь?
 - Его отец.
 - Где?
 - В Корке.
 Джон остановился, когда уже хотел повторить  историю  дедушки  Джека  о
семистах винтовках. Это могло уже всплыть, как  часть  биографии  О'Нейла.
Когда он подумал об этом, все его тело  оцепенело.  Он  знал,  что  в  его
поведении была некоторая безумная осторожность, хотя причина ее ускользала
от него. Между О'Доннелом и О'Нейлом все-таки была связь.
 "Я знаю то, что знал О'Нейл".
 "Они были как родственники", - решил он. Это было беспокойное  родство,
связь, которой надо избегать.
 - Значит, твои предки наполовину ирландцы, - сказал Херити.
 - Чистокровные ирландцы.
 - С обеих сторон. Ну не чудо ли это!
 - К чему все эти вопросы, Джозеф?
 - Считай это естественным любопытством, Джон. Я просто задумывался, где
же ты занимался всеми этими  штучками  с  микроскопами,  и  пробирками,  и
разными чудесными инструментами науки?
 Джон взглянул на свет камина, виднеющийся  вокруг  темной  фигуры  отца
Майкла, и на мальчика, сидящего неподвижно у его ног. Они  выглядели,  как
силуэты позирующих фигур.
 - Ну вот, он не отвечает, - сказал Херити.
 - Это было в  Вашингтонском  университете,  -  сказал  Джон.  Это  было
достаточно безопасно. Весь этот регион был поражен паническим  огнем  даже
еще до того, как он покинул Францию.
 - И держу пари, ты был важной фигурой, - сказал Херити.
 - Очень второстепенной.
 - И как же ты избежал опасности?
 - Я был в отпуске.
 Херити посмотрел на него долгим, оценивающим взглядом.
 - Значит, ты один из счастливчиков.
 - Как и ты, - сказал Джон.
 - У тебя были какие-то личные причины, чтобы приезжать сюда на помощь?
 - Мои причины тебя не касаются!
 Херити перевел взгляд в окно. Его слова имели особый подтекст.
 - Вы правы, мистер О'Доннел. - Он улыбнулся священнику кривой  улыбкой,
которая в отблесках огня имела сатанинский вид. - Разве это не звучит, как
одиннадцатая заповедь, святой отец? Не быть любопытным!
 Отец Майкл продолжал молчать.
 - Вы простите ирландцам их бедные сельские манеры? - спросил Херити.
 Джон  глядел  на  Херити.  Джок  практически  сказал,  что  Херити  был
боевиком-"прово".
 - В нашем мире есть всякие манеры, - сказал Джон. - Как сказал бы  отец
Майкл, можно простить что угодно, если это не отбирает у тебя жизнь.
 - Мудрый человек, - сказал Херити, но голос его стал печальнее.
 Отец Майкл сменил положение,  потерев  руки.  Он  взглянул  сначала  на
Херити, потом на Джона.
 - Вы не все знаете о нашем Джозефе Херити, Джон.
 - Замолчите, священник, - сказал Херити.
 - Я не буду молчать, Джозеф. - Отец Майкл отрицательно помотал головой.
- Наш Джозеф собирался стать важным человеком в  этой  стране.  Он  изучал
законы, наш Джозеф Херити. Были такие, кто говорил,  что  когда-нибудь  он
будет первым из нас.
 - Это было давно, и из этого ничего не вышло, - сказал Херити.
 - Что изменило вас, Джозеф? - спросил отец Майкл.
 - Вся эта ложь и обман! И вы были заодно  с  ними,  Майкл  Фланнери.  -
Херити компанейски положил руку на плечо Джона. - Здесь холодный  пол,  но
сухой. Я буду дежурить до полуночи, а  потом  ты  будешь  бодрствовать  до
рассвета. Лучше мы проснемся пораньше и пойдем напрямик через поля, чем по
дороге. Там есть тропы.
 - Люди, за которыми охотятся, всегда узнают, где есть тропы,  -  сказал
отец Майкл.
 - И они узнают, что надо избегать людей, которые говорят слишком много,
- сказал Херити.  Он  взял  свой  автомат,  продел  голову  в  пончо  и  с
отвращением посмотрел на мокрую шапку на полу. Дождь больше  не  барабанил
по крыше. Херити положил шапку поближе к огню и, выпрямившись,  потянулся.
Херити  двигался,  автомат  вырисовывался  под  пончо  острыми  углами.  -
Поддерживайте огонь, - сказал он. - Я буду караулить на улице. - Он открыл
дверь и вышел наружу.
 - Когда-то он подавал большие надежды, - сказал отец  Майкл.  Используя
свой рюкзак вместо подушки, он лег, протянув ноги  к  оранжевому  свечению
торфяного огня. Мальчик лежал, свернувшись клубком, как еж, спрятав голову
в куртку, похожий на темную груду в углу у камина.
 Джон последовал примеру священника. Мысли его были заняты  настойчивыми
вопросами Херити. "Ты не вспоминаешь о прошлом". Этот человек  внимательно
следил за ним. Джон начал вспоминать их  разговоры,  которые  они  вели  в
пути. Ничего случайного не исходило от Херити. Джон запоздало  понял,  что
этот человек был тренированным специалистом по допросам, получающим ответы
из реакции, которую он видел, так же, как и из слов,  которые  он  слышал.
"Он изучал законы". Грубые манеры, деревенский  акцент  -  все  это  часть
искусной позы. Херити копал глубоко. Джон заснул, думая о том, что  же  он
мог выдать этому наблюдательному человеку.
 Много позже Джон проснулся, думая, что слышал странный звук. Он схватил
автомат, лежавший на полу рядом с рюкзаком,  почувствовав  холод  металла.
Джон сделал глубокий вдох, почувствовав близкий запах человека в замкнутом
пространстве  -  аромат  человеческого  пота  из-за  долгих  переходов   и
усталости, сваливавшей в сон, как только предоставлялась  возможность.  Он
сел в темноте и положил автомат на колени.
 Дыхание рядом. Сопение.
 Огонь в камине уже погас.
 Комната казалась  темной  камерой,  в  которой  вдруг  резко  выделился
скребущий звук. Вспыхнула спичка, и Джон увидел лицо Херити  менее  чем  в
метре от себя.
 - Ты проснулся, - сказал Херити. Спичка потухла. - Ты можешь  караулить
внутри, Джон, если  хочешь.  На  расстоянии  мили  нет  никаких  признаков
погони.
 Джон встал. За окном светили звезды.
 - Прохладно, - прошептал Херити.
 Джон услышал, как он растянулся  на  полу,  мелкие  движения  человека,
пытающегося  найти  удобное  положение.  Дыхание  Херити  стало  глубоким,
медленным и ровным.
 Джон чувствовал холодную тяжесть автомата в руках.  Почему  Херити  дал
ему это опасное оружие?
 Оно могло бы убить три спящие фигуры в считанные секунды.
 Джон подошел к окну и пристально всмотрелся в звездную ночь  -  бледное
серебро зимнего луга на темном фоне деревьев. Он стоял, изредка переступая
с ноги на ногу, и думал об этом странном человеке, Джозефе Херити.
 "Ложь и мошенничество".
 Херити был идеалистом, но уже перестал  им  быть.  Вопрос  отца  Майкла
продолжал  звучать  в  сознании  Джона:  "Что  изменило   тебя,   Джозеф?"
Изменило... Изменило...
 Джон Рой О'Нейл изменился. Что привело к этому, понятно и так.
 Обстоятельства.
 Со временем небо  на  востоке  просветлело  и  красно-оранжевое  солнце
показалось над вершинами деревьев. На  мгновение  это  напомнило  японские
мотивы восходящего солнца, с просвечивающими сквозь туман бледными лучами.
Из рощицы деревьев по ту сторону луга доносилось птичье  пение.  Солнечные
лучи осветили местность, и  появилась  незаметная  прежде  дорожка  смятой
травы, бегущая через заросший луг.
 Сзади послышался голос Херити.
 - Колокола церкви больше никогда не разбудят нас.
 Отец Майкл кашлянул и проговорил с волнением:
 - Колокола снова зазвонят, Джозеф.
 - Только для того,  чтобы  посылать  сигналы  тревоги  над  городами  и
деревнями. Ваша церковь мертва, отец. Мертва, как и все женщины.



 В   тысяча   пятьдесят    четвертом    году    патриарх
 Константинополя и Папа Римский прокляли друг друга.  После
 этого в обеих церквах не осталось ничего  святого.  И  ими
 завладел сатана. Я убежден в этом.
 Джозеф Херити

 По узким  тропинкам  и  заброшенным  дорогам,  через  болота  и  сырые,
поросшие деревьями склоны,  покоряя  и  огибая  вершины,  с  ночевками  на
открытой местности или в полуразрушенных домах Херити  вел  свой  отряд  к
Дублину. Восемнадцать дней шли они до подножия  Уиклоу,  еще  девять  дней
кружили в поисках дороги с северо-востока, где их не ждали. За время  пути
им не встретилась ни одна живая душа.
 Для  Джона   путешествие   превратилось   в   непрестанный,   тщательно
продуманный поединок  с  Херити.  Любой,  самый  безобидный  разговор  мог
оказаться опасным. Однажды  в  полдень  они  проходили  мимо  покосившейся
таблички с единственной надписью:  "Гарретстаун".  Было  холодно.  Влажный
ветер хлестал по склонам гор, и Джону ужасно захотелось надеть  что-нибудь
более теплое, чем свитер.
 - Некоторые вещи  на  этой  земле  происходят  без  всякой  причины,  -
внезапно сказал Херити, искоса поглядывая на  Джона.  Лысая  голова  Джона
выглядела странно на фоне сильно отросших усов и бород спорщиков.
 - Какие вещи? - спросил Джон.
 -  Например,  резня  собак  в  Килдэр  Хант.  Это  подло   -   обрекать
бессловесных тварей на страдания, вызванные безответственными людьми.
 Сзади послышался голос отца Майкла:
 - Килдэр Хант - это чисто английское явление.
 - Я был там, - сказал Херити. - Возможно, вы и правы, отец. Но это была
провокация - толпа Ханта не понимала, как  легко  дьявол  может  завладеть
душами окружающих.
 Джон кивнул, воспользовавшись возможностью послать укол Херити.
 - Так же, как кто-то спровоцировал О'Нейла?
 Херити не попался на эту удочку и некоторое время шел молча. Отец Майкл
приблизился, когда они вышли на узкую  дорогу  с  открытым  грунтом.  Было
слышно, как мальчик позади идет-по их следам.
 - Я подумал о том же! - сказал отец Майкл. Он с удивлением посмотрел на
Джона. - Глупость людей находится за пределами моего понимания.
 - Что-то вроде желания возобновить конное  шоу  в  Дублине?  -  спросил
Херити, и голос его "был полон лукавства. Он посмотрел  на  Джона,  и  тот
оказался меж двух огней:  идущие  рядом  мужчины  буквально  сверлили  его
взглядом.
 - Это была попытка вернуть  добрые  начинания,  -  подал  реплику  отец
Майкл, но внимание его все еще было приковано к Джону.
 - Обычное дело! - сказал Херити, глядя поверх  голов.  -  Будто  ничего
позорного там и не было. Расскажи об этом, отец. Ты был там.
 Они прошли в полном молчании примерно пятьдесят шагов, пока отец  Майкл
ответил. В этот момент он больше не смотрел на Джона, а уставился На землю
под ногами.
 - Шел мелкий дождь, - сказал отец Майкл. - Мы пришли туда, когда  толпа
уже разошлась. Только некоторые остались, и  я  видел,  как  они  уходили.
Кто-то нес обувь, кто-то - одежду. Я запомнил мужчину, у которого на одной
руке висело прекрасное пальто, а  на  другой  -  окровавленные  брюки  для
верховой езды. При этом он странно усмехался.
 Голос отца Майкла был низким  и  каким-то  далеким,  будто  он  пытался
пересказать что-то, виденное  им  в  далекой  стране,  диковину  из  жизни
языческих народов, а не событие, произошедшее в цивилизованной Ирландии.
 Дорога теперь шла под уклон, и четверка путников  увидала  внизу  мост.
Мутный поток воды прокладывал себе путь через камыш, растущий под ним.
 - Повсюду на земле были тела, - продолжал отец Майкл. - Люди... мертвые
лошади...  засохшая  кровь.  Негде  даже  помолиться,   они   все   кресты
переплавили в металл. Не осталось ни одного кольца. Чтобы снять украшения,
отрезали пальцы. Я стоял на коленях в грязи и плакал.
 - Но кто сделал все это? - спросил Джон.
 - Толпа, - ответил Херити.
 Джон завороженно смотрел на отца Майкла. Он представил себе священника,
созерцающего мертвые тела участников и зрителей конного шоу. Простые слова
отца Майкла рисовали страшные картины в его мозгу.
 - Они даже сняли почти всю обувь и чулки, - говорил священник. -  Обувь
и чулки... Зачем они это сделали?
 Видение голых ног, вытянувшихся в грязном месиве,  как  последний  жест
утерянной человечности, странно взволновало Джона.  Он  почувствовал,  что
очень растроган, и не только монотонным  рассказом  отца  Майкла  о  дикой
жестокости. "Что-то еще, кроме жизни, ушло  из  Ирландии  вместе  с  этими
мертвыми", - подумалось Джону. Он даже почувствовал, что О'Нейл-Внутри уже
не ликует. Да, интерес - завораживающий интерес, но нет особенной радости.
Пожалуй, это было удовлетворение, то, что чувствовал О'Нейл-Внутри,  нечто
вроде довольства.
 Джон понял, что существует огромная и весьма существенная разница между
счастьем и удовлетворением. О'Нейл-Внутри мог быть удовлетворен  тем,  что
было сделано, даже если это не принесло ему счастья.
 - Что ты чувствуешь теперь, Джон? - спросил Херити.
 - Это не приносит мне радости, - ответил Джон.
 - Черный день, - добавил отец Майкл.
 - Сейчас ты выслушаешь его? - поинтересовался Херити.  -  Единственными
католиками там были машинисты и конюхи, люди тяжелого  физического  труда.
Кучка помещиков-протестантов  ответила  за  свои  злодеяния,  а  священник
расстроен.
 Голос отца Майкла зазвучал громче.
 - Они были убиты! Зарезаны, как  скот  -  ножами,  вилками,  забиты  до
смерти или задушены голыми руками. Не было ни единого выстрела.
 Херити посмотрел на Джона.
 - У тебя нет мыслей по поводу того, что  могло  бы  Произойти,  появись
среди нас сумасшедший О'Нейл?
 Джон почувствовал, как молча напрягся О'Нейл-Внутри.
 - Все эти смерти и без всякой причины, - продолжал  Херити.  -  Ах  да,
причина была, но я соглашусь со священником: лучше было этого не делать. -
Херити посмотрел на отца Майкла. -  Но  ведь  вас  весьма  заворожила  эта
картина смерти, не правда ли, святой отец? Хороший повод помолиться,  стоя
на коленях в грязи.
 Отец Майкл шел, с трудом переставляя ноги и не отрывая глаз  от  земли.
Внезапно он вздрогнул.
 Джон посмотрел на священника и понял, что слова Херити попали  в  цель.
Да, отец Майкл, так же, как и его церковь, относился к смерти с любовью  и
ненавистью. Она была для него источником могущества  как  для  священника,
но-внутреннее человеческое  "я"  тоже  нельзя  сбрасывать  со  счетов.  Не
больше, чем мог О'Нейл-Внутри. Смерть была окончательным разрушением,  той
степенью человеческой слабости, которая поднималась  от  одной  иллюзии  к
другой, но абсолютной власти этого вмешательства нельзя избежать.
 Херити смог увидеть самые сокровенные мысли!
 - Это полезно, - сказал Херити, - слушать голос человека, не  видя  его
лица. - Он снова наклонился вперед, чтобы посмотреть на  священника.  -  Я
слушал вас, Майкл Фланнери. Вы говорили об этой кровавой резне и ни  слова
о том, что вы понимаете наконец, почему я плюю на вашу Церковь?
 Отец Майкл не ответил.
 Херити ухмыльнулся и опять  переключился  на  созерцание  дороги.  Было
слышно, как идущий позади мальчик отбрасывает ногами  камни  в  кустарник.
Они теперь поднялись на возвышенность над потоком и увидели длинный  склон
там, где дорога терялась в непроходимых зарослях вечнозеленых деревьев.
 - Вы сами видите, отец, - сказал  Херити,  -  что  труднее  всего  быть
покинутым Богом. Он отказался от меня, но я от него  не  отказывался.  Они
забрали у меня религию!
 В глазах отца Майкла заблестели слезы. Он подумал: "Да, Джозеф  Херити,
я понимаю, о чем ты. Я знаю всю эту физиологию, ко горой  меня  обучили  в
семинарии. Ты скажешь, что Церковь  заменяет  мне  секс.  Это  та  любовь,
которую я никогда не смог бы найти у женщины. О, я понимаю тебя. Это новая
Церковь, которую, по твоему мнению, мы имеем, а не женщина для  любого  из
нас".
 Сам не зная почему, отец Майкл почувствовал, что слова Херити прибавили
ему сил.
 - Спасибо тебе, Джозеф, - сказал он.
 - Спасибо мне?  Что  вы  такое  говорите?  -  голос  Херити  был  полон
оскорбленного достоинства.
 - Я думал, что одинок, - сказал отец Майкл. - Но теперь вижу, что  нет.
За это я и благодарю тебя.
 - Что за ерунда, - проворчал Херити.
 Некоторое время он шел, сердито насупившись, но затем хитро усмехнулся.
 - Вы просто растеряны, отец, - сказал он. - Мы никогда не будем вместе.
 Джон увидел по лицу Херити,  что  тот  забавляется.  Но  отец  Майкл...
растерян? Херити явно злорадствовал из-за чьей-либо растерянности.  Может,
ему нравилось и замешательство Ирландии? Нет... это  противоречило  Мотиву
Херити. Чума разбередила неприкосновенное.  Сознавая  это,  Джон  понял  с
внезапной ясностью, что нашел ключ к Херити. Нашел то, что могло  погубить
человека.
 "Нужно разрушить его веру в свой Мотив!"
 Но это было именно то, что Херити попытался сделать  с  отцом  Майклом.
Как это могло быть слабостью Херити и... да, все-таки силой отца Майкла?
 - Каковы твои политические убеждения, Джозеф? - спросил Джон.
 - Мои убеждения? - Он усмехнулся. - Я либерал, да. Всегда им был.
 - Он безбожный марксист, - вмешался отец Майкл.
 - Это лучше, чем безбожный священник, - парировал Джозеф.
 - Джон, ты знаешь что-нибудь о войне, которая длится вечно?  -  спросил
отец Майкл.
 - Закрой свою варежку, Майкл Фланнери, -  проговорил  Херити  ровным  и
злым голосом.
 - Никогда не слышал о ней, - ответил Джон священнику. Он почувствовал в
Херити опасное спокойствие.
 - Это "Провос", - сказал отец Майкл. Он посмотрел на Херити  с  мрачной
усмешкой. - Препятствуйте любым соглашениям, убивайте  тех,  кто  идет  на
компромисс. Терроризируйте  миротворцев,  бойкотируйте  любые  соглашения.
Давайте людям только войну и насилие, смерть и террор, пока они не устанут
от всего этого и не примут что угодно, даже безбожных марксистов.
 - Вы вспомните, - буркнул Херити, - этот священник оплакивал  заколотых
помещиков на конном шоу в Дублине. Ненасытные капиталисты!
 - Они были ненасы