вился у маленького стола, где разложил некоторые свои книги  и
стопку  рапортов  о  продвижении  исследований  чумы.  Может,  ему  начать
расчищать этот беспорядок и готовить стол к ужину? Нет. Слишком рано.
 Пирд и его коллеги переслали внутрь  небольшой  факс-аппарат,  полагая,
что это ослабит напряжение в камере. Он регулярно выдавал копии  рапортов,
которые поступали из различных исследовательских центров. Из этих рапортов
Броудер  составил  картину  работы  во  всем  мире.  Он  представлял  себе
бесчисленные фигуры  в  белых  халатах,  тщательно  разделяющие  поколения
культуры, инкубационные камеры,  строго  отрегулированные  на  температуру
тридцать  семь  градусов  по  Цельсию,  нетерпеливое  ожидание  в  течение
обязательных двух дней инкубации каждой пробы.
 - А я заперт здесь. Приборов нет. Только  эти  проклятые  книги  и  эти
глупые, раздражающие доклады. Что я могу сделать для того, чтобы помочь?
 Неужели Пирд намеренно придерживает священника, как обвиняет его Кети?
 Броудер лениво поднял верхний рапорт со стола -  сложенный  вдвое  лист
факс-принтера. Это была копия последних материалов из Хаддерсфилда.  Какая
в этом польза? Какие-то люди в Англии думают,  что  теория  "замка-молнии"
неправильна!
 Он позволил себе проиграть в уме эту теорию, зная, что  японцы  считают
ее правильной - две нити спирали, соединенные друг  с  другом  химическими
связями, воспроизводят друг друга  подобно  закрыванию  "молнии".  Что  же
здесь неверно? Русским это нравилось. Сам Доэни сказал, что это  "полезная
концепция". Почему какие-то люди в Хаддерсфилде начали сомневаться в ней?
 Он бросил листок обратно на стол.
 Чума  вторгается  в  систему   ферментации   тела.   Этот   факт   ясно
прослеживался по всему миру. Очень мало аммиака в бактериальных культурах.
Аминокислоты используются как для постройки структуры, так и для получения
энергии...  однако  энергия  связана  в   структурах,   которые   населяют
ферментативные  системы.  Без  ферментов  наступает  смерть.  Которые   же
системы?   Где-то,   по-видимому,   останавливается   функция   построения
структуры.  Ингибируется.  Агглютинины  не   формируются   в   присутствии
антибиотиков.
 Структура! Они должны знать структуру!
 Чума ингибирует кислородно-углекислый цикл.
 Методом простой дедукции они поняли, что строение ДНК у  женщин  должно
где-то явно отличаться от строения у мужчин. Смертельные случаи и  тяжелые
болезни у гермафродитов только подтверждали этот факт.
 Может быть,  ключ  к  этому  находится  в  гормональном  аппарате,  как
утверждают канадцы? Чуме необходима  связанная  линия  передачи  "вирус  -
бактерия". Должна быть необходима.  Какова  же  форма  бактериофагоцитного
вектора?  Существует  патоген,  способный   сопротивляться   антибиотикам.
Американцы  убеждены,  что  О'Нейл  создал  разновидность  свободной  ДНК,
которая находит какое-то место в спирали и встраивается в нее.
 - Быстро распространяется в среде культуры, - утверждали американцы.
 Если они в самом деле ищут патоген чумы, то такой быстрый рост  сам  по
себе вызывает тревогу. Другие, созданные  искусственно  рекомбинанты,  так
себя не ведут.
 Форма... структура... что же это такое?
 Он думал о двойной молекуле, одна  цепочка  которой  обвивается  вокруг
другой в виде спирали, каждое звено элегантно стыкуется с противоположным,
аденин,  гуанин,  цитозин  и  тимин,  каждый  из  них  задает   звено   на
противоположной цепочке.
 "Это похоже на изящный майский шест, - думал Броудер.  -  Майский  шест
без центральной стойки, а ленточки  удерживаются  их  перекрестной  связью
в..."
 Броудер замер, представив себе эту картину.
 - Что-то не так, дорогой? - спросила Кети.
 Он посмотрел на нее безумным взглядом.
 - Они правы, - сказал он. - Это не "молния".
 Он представил,  как  спираль  взбирается  сама  по  себе,  ленточка  на
ленточку - цепочка из цепочек, замыкающаяся в форму по мере того, как  она
скручивается.
 Броудер начал копаться в  бумагах  на  столе,  разыскивая  определенную
страницу. Он нашел ее и разгладил, изучая.
 "Эта вещь похожа на винтовую лестницу, состоящую всего лишь из  четырех
структурных единиц".
 Это были слова кого-то по имени Хапп в Хаддерсфилде,  он  явно  пытался
упростить вид ДНК, пытаясь получить исходный пункт для понимания того, что
сделал О'Нейл.
 "Переносчик РНК и результирующая ДНК могут иметь и другие  взаимосвязи.
Может  быть,  это  то,  что  имеет  в  виду  Безумец,  когда  упоминает  о
совмещении? Один  напротив  другого  -  так  тоже  можно  представить  эту
взаимосвязь".
 Броудер поднял глаза, задумавшись, чувствуя, как Кети наблюдает за  ним
с беспокойством на лице.
 "Майский шест, - думал он. -  Скрученный,  свернутый  спиралью  майский
шест!"
 Точно закодированные команды всего с четырьмя буквами в коде, но группа
из четырех букв в любой комбинации дает  субструктурную  кодовую  серию...
затем еще одну... еще одну...
 "Майский шест! Комбинации!"
 Кети отложила книгу в сторону и встала.
 - Стивен! Что случилось?
 - Я должен поговорить с людьми из Хаддерсфилда,  -  сказал  он.  -  Где
Адриан?
 - Он снова уехал в Дублин. Ты разве не помнишь?
 - А... да. Ну что  ж,  могут  они  подключить  меня  к  линии  с  нашим
телефоном? Кто там, снаружи?
 - Только Мун, я думаю. Там у них грипп, и им не хватает людей.
 - Мун может это сделать! Он разбирается в электронике. Ты слышала,  как
он установил подслушивающие устройства в штабе Параса?
 Броудер подошел к телефону, стоящему на полке рядом со столом.
 - Мун! Эй, там, снаружи! У меня для тебя работа, Мун, и ты единственный
во всей Ирландии человек, который может ее сделать!



 История английского правления, особенно  в  Ирландии  -
 это история стравливания  одного  предрассудка  с  другим.
 Разделяй и властвуй! Британский правящий класс сделал  это
 своим жизненным кредо. А вы, янки, научились этому,  когда
 они нянчили вас на своих коленях!
 Джозеф Херити

 - Прохвессор философий! - сказал Херити  с  преувеличенным  деревенским
акцентом.
 Терренс Гэннон только что, после чая из диких трав,  вновь  подтвердил,
что прежде он был преподавателем в Дублинском Тринити-колледже.
 Они сидели на жесткой мебели в официальной  передней  гостиной  комнаты
верхнего домика. На улице совсем стемнело, погода была облачной, казалось,
что вот-вот пойдет дождь, комната освещалась тремя  свечами,  стоящими  на
блюдцах. Они придавали традиционной гостиной, с ее фотографиями в рамках и
тяжелой деревянной мебелью, призрачный вид.
 Разведенный на торфяных брикетах огонь шипел в узком камине, давая мало
тепла, но извергая при каждом порыве ветра в трубе клубы едкого  дыма.  От
гэнноновского самогона Херити проявлял некоторые признаки  опьянения,  тем
не менее, когда они вышли наружу,  чтобы  собрать  спрятанное  оружие,  то
оставили кувшин на кухонном столе, а не  перенесли  спиртное  в  гостиную.
Оружие, ружье и пистолет лежали разряженными на полу у ног Херити.
 Голос Херити  с  той  минуты,  когда  он  вошел  в  гостиную,  приобрел
напряженность, как у человека, разговаривающего в доме с привидениями. Тем
не менее, проверяя, хорошо ли устроились гости,  он  двигался  по-прежнему
сохраняя точность движений.
 - Когда в Дублине стало невозможно оставаться дальше, мы сбежали  сюда,
в старое поместье моей семьи, - объяснял он. - Мой шурин приехал из Корка,
так как сейчас не то время, когда дети могут оставаться в городе.
 Шурин, Вик Мерфи, привез  с  собой  двух  уцелевших  сыновей,  Терри  и
Кеннета. Две его дочери и домработница умерли перед  отъездом.  Его  жена,
старшая сестра  Гэннона,  умерла  при  рождении  Терри.  Семейная  история
изливалась из узкого рта Мерфи с  облегчением,  когда  он  обнаружил,  что
отряд Херити всего лишь проявил осторожность и не является "одной из  этих
ужасных банд, которые рыщут в округе".
 Джон выбрал низкий стульчик и разместился, прислонившись спиной к одной
из стенок камина. Запах торфа был здесь сильнее, но зато кафельные  плитки
за его спиной излучали тепло.
 Отец Майкл с детьми взял фонарь и ушел навестить могилы,  расположенные
на небольшой, огороженной камнем площадке, ниже по склону.
 Мерфи, несколько более пьяный, чем  Херити,  сидел  на  кресле-качалке,
которое поскрипывало при каждом его движении. У  него  был  довольный  вид
человека, хорошо поевшего и выпившего, жизнь которого оказалась сегодня не
хуже, чем в предыдущий день.
 Херити сидел в одиночестве на кушетке в гостиной с автоматом на  груди,
свисающим с шеи на тонком кожаном ремешке. Он, казалось, был доволен  этим
мужским хозяйством и полон похвал кулинарному мастерству Гэннона.
 У Гэннона не было видно обиды на жесткое вторжение Херити, но в  глазах
его застыло выражение человека, который никогда не станет больше играть  в
игру, зная, что наверняка проиграет. Когда Херити забрал у него ружье, оно
стояло на предохранителе.
 "Этот человек, только и ждет смерти", - думал Джон.
 На ужин была свежая свинина и мозги с овощами из  кухонного  огородика,
сваренные с яйцами. Пока Гэннон  готовил  ужин,  Херити  с  Джоном  обошли
окрестности домиков и осмотрели хлев.
 - Этот взгляд Гэннона, мы называем его "взгляд  самоубийцы",  -  сказал
Херити.
 - Как случилось, что эти домики уцелели? - спросил Джон,  посмотрев  на
желтый  свет  в  окне  кухни  Гэннона.  Пожар  и   разрушение,   казалось,
остановились не меньше чем за милю отсюда. В сумраке пасмурного вечера  во
всей долине не было видно ни огонька.
 - В суматохе наших дней это просто чудо, - сказал Херити тихим голосом.
- Но я не думаю, что это чудо  религиозного  характера.  Может  быть,  это
из-за того, что в доме Гэннона никогда ничего не  было  сломано.  Феи  это
любят. В этой стране есть странные вещи, что бы об этом ни говорили.
 - Мне не нравится этот шурин,  -  сказал  Джон,  наблюдая  за  реакцией
Херити на эти слова.
 - Мерфи, да! Он хочет выжить любой  ценой.  Я  много  раз  видел  людей
такого сорта. Они продадут душу, чтобы  подышать  воздухом  лишние  десять
минут. Они продадут друзей и украдут корку хлеба у голодного. Да, ты прав,
Джон. За этим Мерфи нужен глаз да глаз.
 Джон кивнул.
 Херити похлопал по израильскому автомату, висящему на ремешке у него на
груди.
 - Ему понравится мой автомат, этому Мерфи. - Херити снова  взглянул  на
хлев, где в соломе под крышей он спрятал ружье без патронов.
 - Они сказали, кто здесь похоронен? - спросил Джон, глядя на площадку с
могилами.
 - Мать этого маленького Берга, две соседки, укрывавшиеся у  Гэннона,  и
еще здесь была дочь одной из них.  Гэннон  здесь  уже  давно.  Ты  обратил
внимание на сад? Он посажен уже давно.
 Джон посмотрел на гребень холма, думая о ручье, за которым Херити нашел
труп.
 - Они знают, кто этот мертвец, там?
 - Чужак, они говорят. Но он был убит винтовочным выстрелом.
 - И они не могут объяснить тот выстрел, что мы слышали, - сказал Джон.
 - Ну не чудеса ли это! - воскликнул Херити. - Их свинья была застрелена
из винтовки, а винтовки нет.
 - Ты уверен, что свинья была убита именно из винтовки?
 - Я внимательно осмотрел ее, когда был в хлеву. Да,  ты  знаешь,  Джон,
что мы, ирландцы, научились многим хитрым способам прятать оружие во время
английского господства. Я прямо предвкушаю, когда обнаружу и это.
 - А оно не может быть в одном из домов?
 - Уверяю тебя, что нет, а я  -  самый  лучший  специалист  по  обыскам,
которого  когда-либо  воспитал  мой  отец.  Нет,  Джон,  оно  под  хлевом,
завернутое в промасленную тряпку и надежно покрытое смазкой. Ты видел, как
Мерфи наблюдал за нами из окна, когда мы направились сюда! А  с  винтовкой
будет и пистолет. Мерфи - это человек, которому  понравился  бы  пистолет.
Гэннон? Ну что ж, он когда-то был охотником, если я не ошибаюсь.
 Херити покачался на каблуках, принюхиваясь, - из открытой двери  домика
доносились запахи доброй стряпни.
 Джон взглянул на  автомат  на  груди  Херити,  вспоминая  ощущение  его
тяжести в руке и исходящую от него силу.
 - Любопытно, как тебе достался этот автомат, - заметил Джон.
 - Любопытство! Это то, что сгубило кошку.
 - С мертвого человека, ты сказал.
 - Это прекрасное оружие было собственностью одного политика из  команды
Параса в Ольстере, - сообщил Херити. - Каким  изысканным  джентльменом  он
был, с маленькими усиками и голубыми шелковыми глазками! Мы  знали  о  нем
все, это правда. Он был одним из этих деятелей английских публичных  школ,
эвакуация  которых  причинила  их  прекрасному  правительству  так   много
чудесных неприятностей. Этого они бросили, когда пришла чума. Я нашел его,
когда он прятался в одном старом амбаре вблизи Россли. Он  сделал  ошибку,
оставив свое оружие, когда вышел накачать  воды  из  колонки.  И  тогда  я
проскользнул в амбар, прежде чем он меня заметил.
 - Ты сказал отцу Майклу, что он был мертвым?
 - Да, сказал. Он  же  кинулся  на  меня  с  садовым  резаком!  Что  мне
оставалось делать? - Херити ухмыльнулся Джону и похлопал по автомату. -  У
него еще был и целый рюкзак патронов к нему.
 За  ужином  Джон  наблюдал  за  Мерфи  и  Гэнноном,  отмечая   точность
характеристик Херити.
 "Как Херити оценивает меня?" - спрашивал себя Джон.
 Эта мысль беспокоила его. Он взглянул на Херити, который сидел напротив
и деловито уписывал тушеные мозги.
 "Он доверил мне автомат".
 Джон решил, что это была проверка. По реакции  Херити  Джон  догадался,
что проверку он выдержал. Однако все равно с этим человеком нельзя  терять
бдительность.
 Они сидели за длинным столом в  кухне  -  клетчатая  красная  скатерть,
массивные тарелки, вода в высоких стаканах с толстой кромкой. Свинина была
сварена с листьями какой-то дикорастущей зелени, что придавало ей терпкий,
пожалуй, приятный привкус и заглушало вкус жира. У Гэннона были кулинарные
способности человека, который  когда-то  готовил  для  удовольствия  и  не
потерял навык.
 - Когда-нибудь из вас выйдет отличная жена, - шутил Херити.
 Гэннон не реагировал на остроты. Мерфи хмуро  глядел  на  Гэннона,  его
лицо было стянуто в строгую гримасу, которая становилась улыбкой, когда на
него смотрел Херити.
 - Ты заметил, Джон,  -  спросил  Херити,  жестикулируя  своим  столовым
ножом, - как сгорел пыл ирландца? Я думаю, что сам Безумец  мог  бы  войти
прямо в нашу компанию без всякой  опасности,  покрытый  кровью  всех  этих
миллионов людей. Мы только потеснимся за столом и спросим, что он пожелает
выпить?
 - Это не апатия, - возразил Гэннон. Это было его первое замечание с тех
пор, как он подал еду на стол.
 Отец Майкл поднял глаза на Гэннона, удивленный резкостью в его голосе.
 - Мистер Гэннон собирается почтить нас  своим  грандиозным  мнением,  -
сказал Херити.
 - Слушайте, когда говорит профессор! - отрезал Мерфи.
 Именно тогда Гэннон впервые и открыл свою связь с Тринити-колледжем.
 - Я знал, что где-то вас видел, - сказал отец Майкл.
 - Мы уже перешли за грань апатии, - продолжил Гэннон.
 Херити, улыбаясь, откинулся на спинку стула.
 - Тогда, может быть, вы объясните  нам,  прохвессор,  что  же  там,  за
гранью апатии?
 - Женщины ушли навсегда, - сказал Гэннон утомленным голосом. -  Женщины
ушли, и ничто...  ничто  (!)  не  вернет  их  назад.  Ирландская  диаспора
кончилась. Мы все вернулись домой умирать.
 - Должны же где-то быть женщины. - Это сказал старший мальчик,  который
сидел рядом с отцом.
 - И умные люди, такие вот, как мистер  О'Доннел,  найдут  лекарство  от
чумы, - добавил Мерфи. - Все образуется, профессор. Будьте в этом уверены.
 - Когда мы все еще жили в Корке, - сказал Кеннет, -  я  слышал,  что  в
старом замке Лакен есть женщины - в безопасности и под защитой пушек.
 Во время всего этого разговора Гэннон молча смотрел в свою тарелку.
 - Много таких рассказов ходит, - согласился Херити. - Я верю в то,  что
вижу.
 - Вы умный человек, мистер Херити, -  сказал  Гэннон,  подняв  на  него
глаза. - Вы видите правду и принимаете ее такой как есть.
 - И в чем же заключается правда? - спросил Херити.
 - В том, что мы неумолимо движемся к краю, за которым уйдем в  небытие.
Что за гранью апатии? Та вещь, о которой некоторые из вас думают, что  это
жизнь, - на самом деле уже смерть.
 - Добро пожаловать в  Ирландию,  янки!  -  воскликнул  Херити.  -  Есть
Ирландия, которую прохвессор только что описал нам. И  есть  еще  Ирландия
литературных фантазий. Вы думали, что найдете именно ее, мистер О'Доннел?
 Джон почувствовал в  груди  смятение.  Он  снова  вернулся  к  легенде,
которая до сих пор помогала ему защищаться:
 - Я приехал, чтобы помочь.
 - Я все время забываю, - сказал Херити. - Что ж, это  Ирландия,  мистер
О'Доннел,  то,  что  вы  видите  сейчас  вокруг  вас.  Может   быть,   это
единственная  Ирландия,  которая  всегда  только  и  существовала,  и  она
страдает в тысячелетней агонии. Я приглашаю вас посетить ее.
 И Херити снова склонился и начал есть.
 Гэннон встал, подошел к буфету и вернулся  с  полным  кувшином  чистого
самогона. Когда он снял крышку, над столом поплыл острый  запах  алкоголя.
Джон уже успел попробовать это пойло из бутылки, которую  ребята  принесли
вниз со склона холма. Он  отрицательно  помахал  рукой,  показывая,  чтобы
Гэннон не наливал в его стакан.
 - Ну вот, Джон, - сказал Херити. - Ты откажешься от  самогона  так  же,
как и от "Гиннесса"? Не хочешь же ты, чтобы мы пили одни!
 - Здесь достаточно людей, чтобы выпить с вами, - сказал отец Майкл.
 - И вы среди них? - спросил Херити.
 Отец Майкл  взглянул  на  другой  конец  стола,  где  неразговаривающий
мальчик смотрел на него с тревогой. - Нет... мне не надо,  благодарю  вас,
мистер Херити.
 - Вы стали аскетом, святой  отец?  -  спросил  Херити.  -  Вера!  Какие
ужасные вещи  происходят.  -  Он  принял  стакан  самогона  от  Гэннона  и
отхлебнул из него, причмокнув губами в притворном восхищении. -  Ах,  это,
действительно, молочко маленького народца!
 Гэннон подвинул сосуд вдоль стола по направлению к Мерфи, который жадно
схватил его и налил себе большой стакан.
 Снова усевшись за стол, Гэннон посмотрел на отца Майкла.
 - У вас есть родственники в этих местах, отец?
 Отец Майкл отрицательно помотал головой.
 Херити сделал большой глоток самогона,  поставил  стакан  и  вытер  рот
тыльной стороной ладони.
 - Семья? У нашего отца Майкла? Разве вы не знаете, что  все  священники
происходят из выдающихся и больших семей?
 Отец Майкл бросил на Гэннона затравленный взгляд.
 - У меня есть два живых брата.
 - Живых! - воскликнул Херити. - Вы слышали, что сказал прохвессор?  Это
не жизнь. - Он поднял стакан. - Тост. Дайте мистеру О'Доннелу  стакан.  Он
выпьет с нами.
 Гэннон плеснул немного самогона в стакан и подвинул его Джону.
 - За проклятую Ирландию! - сказал Херити,  высоко  поднимая  стакан.  -
Пусть она восстанет из мертвых и поразит дьявола, который причинил нам это
зло. И пусть он переживет тысячу смертей за каждую, которую вызвал.
 Херити опорожнил стакан и выставил его на стол, чтобы наполнить снова.
 - Я пью за это! - сказал Мерфи и выпил свой стакан, затем поднял кувшин
со стола и снова наполнил стаканы себе и Херити.
 Кеннет, возраст которого  Джон  оценивал  в  четырнадцать  лет,  мрачно
посмотрел на отца, с шумом отодвинул стул и встал.
 - Я выйду на улицу.
 - Сиди здесь, - сказал Херити. Он указал стаканом на стул.
 Кеннет посмотрел на отца, который кивнул головой.
 Помрачнев, Кеннет снова сел на стул, но не придвинул его к столу.
 - Куда ты собирался, Кеннет? - спросил Херити.
 - На улицу.
 - В хлев, полный мягкой соломы? Мечтать  о  том,  как  хорошо  было  бы
поваляться на этой соломе с молодой женщиной, которую сам выберешь?
 - Оставьте его в покое, - примирительно сказал Мерфи.
 Херити перевел на него взгляд.
 - Конечно, мистер Мерфи. Но на улице почти  ночь,  и  мы  не  нашли  ни
винтовку прохвессора, ни ваш пистолет, поэтому я хочу держать  всех  перед
глазами. - Херити сделал большой глоток самогона, переводя глаза над краем