еревернул его на  спину,
это мой пациент, понимаете?  Я  думал,  сердечный  приступ...  -  Дрягин
покивал головой, как будто не слушая. - Если нужна наша помощь, то  есть
я подумал, я врач...
   - Ну, ваша помощь ему уже ни к чему. Его задушили. Около  двух  часов
назад. Где мы сможем поговорить?
   Игорь сидел в ординаторской, механически отвечая  на  пустые  вопросы
милиционера. Больше всего его раздражало то, что  после  каждого  ответа
Дрягин кивал. Минут через  десять  в  комнату  вошел  человек  в  халате
("Эксперт", -  догадался  Игорь)  и  положил  перед  Дрягиным  небольшой
полиэтиленовый пакет.
   - Вот, Валера, это у него в кулаке было зажато. По-видимому,  вырваны
во время борьбы. У Игоря потемнело в глазах. В пакете лежал  клок  рыжих
волос.  Воображение  рисовало  картины  одна  другой  страшнее:   Сапкин
катается по полу с семилетней Любочкой из третьей палаты, девочка  душит
его... Издалека до него донесся голос эксперта:
   - Очень необычный портрет получается. Судя по расположению синяков на
шее трупа, это мужчина с очень маленькими руками, просто крошечными...
   Кажется, Игорь начал подниматься со стула, когда Дрягин переспросил:
   - Почему ты решил, что это был мужчина?
   - Валера, посмотри внимательно: ежу ясно, что это волосы из бороды. -
И добавил свысока:
   - Как тебе известно, за исключением совсем уж патологических случаев,
борода - это привилегия мужчины.
   - А если он был не один?
   - Вот это уж твоя  забота:  решать,  сколько  их  было.  А  вообще-то
человека не так-то просто задушить голыми руками. Сила большая нужна.  -
Эксперт снова пожал плечами и вышел.
   Игорь  машинально  отметил,  что  каждый   из   этих   представителей
правоохранительных органов имеет свою дурную привычку,  вроде  мусорного
словечка. Дрягин, например, все время кивает.  А  вот  эксперт  пожимает
плечами. Тут же возник профессиональный интерес, но сразу  угас.  Не  до
науки сейчас. Ни о  каких  своих  ужасных  подозрениях  Игорь,  конечно,
лейтенанту не сказал. Правильно, ребята, это ваша забота.
   Только к двум часам дня увезли тело Сапкина,  да  и  менты  убрались.
Надо  отдать  им  должное:  работали  тщательно.  Облазили  и   обнюхали
отделение, заглянули на соседние этажи. Короче, капитально поставили  на
уши всю клинику Нейроцентра. Но, конечно же, не нашли ни малейших следов
рыжебородого мужчины с маленькими руками.
   В лаборатории все сочувственно поглядывали на Игоря, но заговорить не
решались. Людочка ходила на цыпочках, делала большие глаза,  но  заметно
сожалела  и  удивлялась,  как  такое  событие  могло  ее  миновать.  Она
заботливо налила Игорю чаю, вышла из комнаты, и он  услышал  ее  громкий
шепот в коридоре:
   - А я вам точно говорю: это мафиозные разборки!
   Игорь горько усмехнулся, но тут же поймал себя на  жутковатой  мысли.
Ровно  неделю  назад  Людочка  за  чаем,  вот  в  этой  самой   комнате,
рассказывала о мертвой старушке на скамейке. Бедная Оксана Сергеевна! Он
ведь так и не узнал, отчего она умерла.  Этот  ее  внучек  -  молодчина,
деньги взял, но о похоронах так и не сообщил. Мда-а, многовато трупов за
неделю. И самое неприятное, что оба как-то связаны с Игорем Валерьевичем
Поплавским. Ладно, старик, брось, мало ли в жизни совпадений.  Представь
на минутку, что за прошедшие сутки на земле наверняка умерло  от  разных
причин несколько человек, родившихся с тобой в один день и час. Ну и что
с того? Статистика, не больше.  Ах,  елки-палки,  совсем  забыл!  Что-то
именно по  поводу  статистики  пытался  втолковать  ему  еще  в  пятницу
Александр Иосифович Тапкин!  Просил  зайти,  кажется.  Но  в  "Фуксии  и
Селедочке" по пятницам расширенный прием, Игорь уже в  три  часа  сделал
всем ручкой и ускакал в "оздоровил овку". Неудобно получилось,  коллега,
очень неудобно. Неприятно, знаете ли, когда наши  ученые  мужи,  позабыв
долг перед наукой и родиной, растрачивают свои  (уникальные,  заметьте!)
способности на потребу (простите за выражение) жиреющим нуворишам.
   Все, все,  хватит  киснуть,  работа  не  ждет,  наука  стоит,  деньги
уплывают. Игорь надел на лицо строго-сосредоточенное выражение и вышел в
коридор. Мимо пробежала Кружанская, прижимая к груди  колбу  с  какой-то
мутной дрянью. Новая лаборантка Маша  испуганно  пискнула  неразборчивое
приветствие. Около старой центрифуги, окутанный дымом,  стоял  Дуняев  с
вечной "беломориной".  Вот  тоже  работничек.  В  лабораторию  приходит,
кажется, лишь для того, чтобы покурить. Подрабатывает где-то  грузчиком.
Примерно раз в месяц выдает идею, от которой  потом  "тащится"  половина
института. Очень интересный человек.
   - Входите, Игорь, входите, - обрадовался Тапкин. Улыбнулся, но  мигом
согнал улыбку. Действительно, Александр Иосифович,  бестактно  улыбаться
человеку, у которого буквально только что в отделении задушили больного.
- Присаживайтесь. Ох, минутку, я бумаги уберу. - И  зашуршал,  зашуршал,
несколько папок уронил на пол, нагнулся - выскочила  из  кармана  ручка,
опять наклонился - задел шнур от настольной ламы... Короче - эквилибрист
с канцпринадлежностями. Игорь терпеливо подождал окончание номера.
   - Я слушаю вас, Александр Иосифович.
   - Да. Вот, Игорь Валерьевич. Опять нас горздрав трясет.
   - Он еще жив?
   - Ну, не он сам, а то, во что он  переродился.  Бог  с  ним,  но  они
просят  статистическую  сводку  по  нашим  больным.  Вы  сколько  уже  с
аппаратом своим практикуете? Три года? Вот за этот период.
   - Что это еще за сводка?
   - О, там целая простыня! Все по графам:  от  момента  заболевания  до
выписки, и все данные диспансеризации. Вот посмотрите.
   Да-да,  все  правильно.  Надо  же  и  чиновникам  от  здравоохранения
зарплату отрабатывать. Ну, щелкоперы, накорябали:  где  родился,  с  кем
женился, размера обуви только не хватает! Игорь раздраженно сложил  лист
пополам.
   - И когда этот шедевр нужно представить пред светлые  очи  горздрава,
да хранит его Аллах во веки веков?
   - Игорь, не волнуйтесь, это не к спеху, ну, может, к первому ноября.
   - Да я не волнуюсь, Александр Иосифович, просто  мне  интересно,  кто
будет лечить моих нынешних больных,  пока  я  буду  рыться  в  архиве  и
названивать по поликлиникам?
   Тапкин покашлял, умоляюще посмотрел на Игоря и вяло предложил:
   - Попросите Машу...
   - Эту новенькую? Эту мышку -  хвостик  бантиком?  Да  она  двух  слов
связать не может! Ее на телефон посади,  -  Игорь  смешно  вытянул  губы
трубочкой и округлил глаза, - она  "пи-пи-пи"  да  "сю-сю-сю"  только  и
выговорит!
   Александр Иосифович неожиданно громко фыркнул и уронил со стола целый
ворох бумаг.
   - Ну, смотрите сами, - глухо  произнес  он  из-под  стола,  продолжая
смеяться.
   На том и расстались. Дорогой мой Александр Иосифович,  ископаемый  вы
мой  динозавр!  Смотрю  на  вас  и  не  устаю  удивляться:  живет  такой
человечек, лабораторией заведует, бутерброды каждый день на работу носит
для сотрудничков своих - оглоедов. Брючки  на  нем  отпаренные  -  самая
последняя лаборантка на них как на  птеродактиля  смотрит.  Талончики  в
троллейбусе,  переполненном,  всегда  компостирует.   Мента   продажного
по-прежнему  "товарищем  милиционером"  величает.  Доченька  у  него  на
скрипочке играет лучше всех в классе, но на  конкурсах  последние  места
занимает, потому что учительнице мало только коробочки конфет на Восьмое
марта... И мужик ведь не глупый, честный соавтор половины статей  Игоря.
А до сих пор уверен, что основной  метод  у  Игоря  в  отделении  -  это
лечебный сон.
   Маша  стояла  перед  Игорем,  как  принцесса,  отданная  на  съедение
дракону. Она не знала, куда девать глаза,  поэтому  смотрела  куда-то  в
область галстука.
   - Маша, - втолковывал ей Игорь, стараясь говорить четко и  кратко,  -
вот бумага. Это таблица. Видите названия граф? Вы  идете  в  наш  архив.
Смотрите истории болезни за последние три года. Причем отбираете  только
наше, третье отделение. Из них находите те, на лицевой  стороне  которых
наклеен красный треугольник. Понимаете, красный треугольник. И аккуратно
переписываете все нужные сведения в таблицу. Потом  выясняете,  в  какой
поликлинике пациент стоит на учете, и  звоните  туда...  -  Ни  малейшей
работы мысли не отражалось на кукольном лице лаборантки.
   Игорь  с  тоской  подумал,  что  взваливает  на  ее   хрупкие   плечи
непосильную ношу.  -  Вам  понятно  задание,  коллега?  -  саркастически
закончил он свои объяснения. И, приняв конвульсивное подергивание головы
за согласный кивок, вручил Маше листы.
   Все. Нужно сваливать домой  и  выпить  водки.  Утреннее  происшествие
все-таки сильно выбило Игоря из колеи.  Гнусная  история.  Это  даже  не
Агата Кристи, это скорей Стивен Кинг... Надевая пальто, Игорь  рассеянно
подумал, что случай  с  Сапкиным  может  подпортить  таблицу  статистики
горздрава. Жаль мужика, совсем уж на поправку шел.
 
Глава восьмая 
САША 
 
   Прекрасная, изумительная  погода  стояла  в  Петербурге  уже  неделю.
Город,  ошарашенный   неожиданным   подарком   природы,   посыпал   себя
маскарадно-желтыми листьями и с затаенной смесью удивления и  злорадства
прислушивался к прогнозам погоды. Уже  который  день  синоптики  обещали
Питеру температуру на  несколько  градусов  выше,  чем  во  всех  бывших
братских, а ныне  суверенных  столицах,  и  каждый  раз  -  о,  чудо!  -
оказывались правы. И что  приятно:  все  больше  и  больше  петербуржцев
наблюдало великолепие осени из  окон  наземного  городского  транспорта,
пренебрегая услугами самого глубокого и чистого  метрополитена  в  мире.
Даже консервативные пенсионеры - владельцы кондовых 412-х "Москвичей"  и
первых моделей "ВАЗов", прозванных  в  народе  "копейками",  не  спешили
ставить своих заслуженных "коней" на зимние стоянки. Наскребая гроши  на
дорогой бензин, они  упорно  ездили  по  улицам,  путаясь  под  колесами
иномарок. Нехорошие слухи о безобразиях в метро ползли по городу.
   Пронырливые журналисты, уже вошедшие во  вкус  "чернухи"  и  сплетен,
пока еще не потревожили читателей ни  одной  версией  происходящего  под
землей.
   Ровно в 20.20 тринадцатого октября к станции метро  "Политехническая"
подъехала первая машина "Скорой помощи". Через семь минут  их  уже  было
четыре. Через четверть часа - десять. "Началось", - подумали  сорок  два
процента  зевак,  хотя  ни  один  человек  членораздельно  не  смог   бы
объяснить, что именно началось. Тридцать один процент  сошелся  на  том,
что террористы взорвали  бомбу.  "Учения",  -  решили  еще  девятнадцать
процентов. Все? Ах да, из оставшихся  два  процента  составляли  грудные
дети, два - успели сесть в трамвай, два были  продавцами  ларьков  и  не
пожелали покинуть рабочие места, и еще два  были  настолько  пьяны,  что
ничего не поняли.
   В  22.20  прибыла  милиция  и   ОМОН.   Общественное   мнение   стало
перевешивать в сторону террористического акта. Станцию  закрыли.  Трудно
было понять, что там происходит  внутри,  но  то,  что  ни  одна  машина
"Скорой" не уехала пустая, видели все.
   Сомнений быть не могло. Саша узнал машину  -  необычную  и  шикарную,
которую уже видел около Нейроцентра. Кстати, и сейчас за  ней  деликатно
следовал серый "Опель". Машины остановились  перед  светофором.  Красный
горел и горел, пока Саша  не  поравнялся  с  "Ягуаром".  В  этот  момент
женщина на заднем сиденье наклонилась и что-то сказала своему  спутнику.
Тот кивнул. Женщина улыбнулась  (все  уже  поняли  -  это  Светлана)  и,
повернув голову, посмотрела в Сашину сторону.  Их  взгляды  встретились.
Ровно на то бесконечное  мгновение,  чтобы  увидеть,  узнать,  понять...
Зеленый. Бесшумный рывок сверкающей машины. Саша  остался  один  посреди
улицы с ощущением  человека,  прыгнувшего  с  десятиметровой  вышки.  Он
ничего не слышал и перестал дышать.  Он  влюбился.  Насмерть.  Настолько
насмерть, что готов был вот прямо сейчас догнать этот  "Ягуар",  вырвать
дверцу, голыми руками разметать крепких ребят, схватить ее и унести.
   Минут через десять Саша совершенно пришел в себя и  посвятил  остаток
пути размышлениям на глобальную тему: куда нести?
   Саша сидел в баре с  Валерой  Дрягиным  и  понимал,  что  напился  "в
сосиску". На какой стадии алкогольного опьянения находились лейтенант  и
их третий спутник, было уже не определить.
   А получилось все, как  всегда,  совершенно  случайно.  Саша  зашел  в
отделение - посоветоваться с Дрягиным. У того в кабинете  сидел  мрачный
мужик в штатском, который безостановочно курил "Беломор" и  каждые  пять
минут порывался сбегать за бутылкой. Выглядел  он  подозрительно  и  вел
себя нагловато. Саше пришла уже  в  голову  мысль  о  связях  милиции  и
преступного мира, но штатский  оказался  старым  другом  Валеры  и  тоже
лейтенантом, но из другого отделения. Уходить,  не  посоветовавшись,  не
хотелось, а поговорить с Дрягиным, который все время куда-то  названивал
и выскакивал из кабинета, никак не удавалось. Наконец Валера  дал  добро
на приобретение бутылки и по-свойски хлопнул Сашу по плечу.
   - Все нормально, старик, пошли с нами.
   Как  водится,  после  первой  "Столичной",  выпитой  в  скверике  под
"Сникерс" и осуждающие взгляды старушек, напряжение  исчезло.  И  в  бар
Саша,  Валера  и  Михаил  (так  звали  второго  лейтенанта)  вошли   уже
приятелями. Тут Саша немного заскучал, потому что старые друзья извлекли
на свет старые темы и принялись горячо  обсуждать  Мишину  бывшую  жену.
Можно, конечно, было и поучаствовать в  разговоре,  тем  более  господин
Самойлов и сам имел некоторый опыт семейной жизни.  Но  очень  скоро  он
понял,  что  все  его  проблемы  ничто   по   сравнению   с   коллизиями
милиционеров. Самым пикантным в их историях было  то,  что  бывшая  жена
Миши когда-то состояла в браке с Валерой. Кто из  приятелей  был  первым
мужем роковой дамочки, установить из их беседы не удалось.
   Дальше шел обычный мужской  сценарий.  Покинув  бар,  друзья  провели
небольшой рейд по окрестным ларькам и  круглосуточным  магазинам.  Потом
полчаса ловили машину и выясняли, к кому поедут продолжать  и  будут  ли
звонить Люсе и Дусе (а может, Кате и Тате? - Саша не уловил, потому  что
уже был в состоянии только кивать). Велико же было его удивление,  когда
он обнаружил себя стоящим в коридоре собственной  общаги  с  чайником  в
руках. Ледяное умывание на кухне  принесло  громадное  облегчение,  и  в
комнату Саша вошел практически нормальным человеком.
   - О, чаек! - обрадовался Валера.  Он  сидел  на  кровати  и  открывал
пистолетом "Макарова" бутылку пива.  Кстати,  замечено,  что  наибольший
энтузиазм у выпивающих людей вызывает не  обнаруженная  "заначка"  и  не
принесенная "гонцами" "догонка", а именно чай.
   Саша, чувствуя кристальную  ясность  в  голове,  попытался  с  порога
поделиться с Дрягиным своими взглядами на жизнь вообще  и  на  женщин  в
частности.
   - Погоди, старик, не суетись. Сейчас попьем чаю, все и обсудим.
   Но тут Миша, которого не брали ни "Распутин", ни "Асланов",  ни  даже
"Ельцин",  хлебнул  индийского  со  сливовым  вареньем   и   моментально
захмелел. Он навалился грудью на  стол  и,  переводя  тяжелый  взгляд  с
Валеры на Сашу и обратно, мрачно изрек:
   - Все мужики.  Отъездился.  -  Выдержав  хорошую  паузу,  он  немного
бессвязно, но горячо продолжил:
   - Вы, ребята, свои, с вами можно...  поговорить.  Валерку  я  знаю  с
пацанов. Хоть и дрались, бывало, но он - друг, я знаю. Ты  -  тоже...  -
Миша  положил  руку  Саше  на  плечо,  вложив  в  этот  жест  все   свое
расположение к нему. - Я в деревню, наверное, уеду.  Подальше  от  этого
бардака. А еще лучше - в Сибирь, в  тайгу...  Я  не  трус,  вот  Валерка
скажет... Я ни в какую эту чертовщину не верю... Но что я должен думать,
когда целый вагон, понимаешь, целый вагон крови, два  трупа,  пятнадцать
человек изодраны в клочья... как будто стаю волков  выпустили.  И  никто
ничего не помнит... Половину народа в дурдом увезли...
   - Гипноз, - уверенно сказал Валера.
   - Да иди ты на... со своим гипнозом! Я сам видел их руки и ноги:  там
следы зубов собачьих остались! Даже если они все с ума  посходили  между
"Академической" и "Политехом" и кусаться  начали,  что  ж  у  них,  зубы
другие выросли?! Я специально проверил: ни  одной  собаки  в  вагоне  не
было! Даже самой маленькой шавки! -  Миша  махнул  рукой,  плеснул  себе
водки в стакан и выпил без тоста, не поморщившись. - Что, не веришь? Вон
возьми протоколы, почитай! "Множественные укусы неизвестного животного".
   - Гипноз, - повторил Валера, но уже не столь уверенно.
   - Ну-ну. Что ж это за гипнотизер такой неслабый: вначале всех в метро
задвинул, потом ментовку и "Скорую", потом больницу... Тогда  мы  все  -
того... - Миша неуклюже повертел пальцем у виска. -  Мне  тогда  первому
надо идти в психушку сдаваться.
   Тут  в  протрезвевшей  Сашиной  голове   всплыли   какие-то   смутные
воспоминания, и он спросил:
   - Слушай, а ты случайно не знаешь, неделю где-то  назад  на  "Площади
Мужества" вход и выход закрывали - это почему?
   - Во! - почему-то обрадовался Миша. - Правильный  вопрос!  Был  такой
случай! У  дежурной  по  станции  крыша  вдруг  поехала.  Спасительницей
человечества  себя  вообразила.  Минут  десять   просто   проповедовала,
говорят, кстати, очень горячо и грамотно, с примерами, а потом  все:  не
могу, говорит, людей без покаяния  своими  руками  в  ад  отправлять.  И
эскалаторы повырубила. Видение, видите ли, ее посетило. Гиена огненная.
   - Геенна, - успел вставить Валера, но  Миша  уже  ничего  не  слушал.
Теперь он обращался к Саше, почувствовав в нем благодарного слушателя:
   - Да, чтоб ты знал! Это закрытые данные! Ты в метро вообще -  ездишь?
Слышал,  тетка-диктор  противным  таким,  слащавым  голосом  все   время
говорит: "За последний месяц пять  человек  навернулись  с  эскалаторов!
Короче, дорогие гости нашего города, держитесь крепче и  не  засовывайте
руки куда не надо..." Помнишь?
   Саша, конечно, не раз слышал подобные нравоучения, правда, не в таких
выражениях, но смысл был передан верно.
   - Так вот, ты пойди найди эту тетку и спроси ее тет-а-тет: а на самом
деле, чего здесь у вас творится? Она  не  скажет!  -  Миша  торжествующе
откинулся на стуле и чуть не упал. - Я скажу! Хреновые  у  нас,  мужики,
дела в метро творятся! Народ на рельсы падает,  телевизоры  на  станциях
бьют... Причем только  на  нашей  линии!  Я  проверял!  Дальше  "Площади
Ленина" тишь да гладь, в смысле - как обычно, норма. А  у  нас...  -  Он
придвинулся близко-близко к Саше (глаза у Миши были совершенно безумные)
и, почти падая ему на грудь, страшным шепотом закончил:
   -  Только  не  пойму,  какой  нужно  быть  сволочью,  чтобы  из  того
искусанного вагона умудриться шубу спереть? - после чего рухнул на пол и
заснул.
   Саша  проснулся   оттого,   что   жутко   затекла   рука.   Попытался
перевернуться на другой бок и обнаружил,  что  с  ним  на  кровати  спит
Валера Дрягин.  Не  пытаясь  вспоминать  подробностей  вчерашнего,  Саша
обнаружил в себе такую страшную тоску, что его прошиб холодный  пот.  Он
осмотрелся. Около двери лежал старый матрас и зимнее  пальто.  Рядом  на
полу стоял будильник. Миши не было.
   Дрягин проснулся бодрый и веселый. Он надел очки, тут же  раскопал  в
пепельнице хабарик пожирнее, отхлебнул воды из чайника и закурил.
   - Санек! - донеслось  из  коридора,  и  в  комнату  без  стука  зашел
Трофимов с третьего этажа. -  Одолжи  утюг,  мне  сегодня  в  Управление
ехать... Здорово! - кивнул он Валере. - Слушай,  это  правда,  что  тебя
ночью с милицией домой привели?
   - Совершенно верно, гражданин, она и сейчас здесь, - ответил  Дрягин,
доставая удостоверение.
   Трофимов на мгновение растерялся, потом робко вякнул:
   - Извините... - и выскочил, забыв про утюг.
   - А где Мишка? - отсмеявшись, спросил Саша.
   - Так ему же к девяти на дежурство. Не помнишь, к