овсеместно  систему  встречной  продажи  наиболее
дефицитных промышленных товаров по твердым государственным ценам. Помню, что
для Курской области я утвердил тогда таких товаров почти на 37  млн  рублей.
Это были различные ткани,  трикотаж,  обувь,  разные  хозяйственные  товары,
керосин, хозяйственное мыло, соль, сахар, табак и  т.п.  Продав  государству
хлеба на 10 рублей, колхозник или единоличник имел возможность тут же купить
этих крайне необходимых ему промтоваров на 100 рублей, что  было  выгодно  и
ему и государству.  Такой  стимул  во  многом  помог  скорейшему  выполнению
государственной закупки хлеба.
   В постановлении Курского  обкома  и  облисполкома  о  мерах  по  усилению
хлебозаготовок был записан ряд хорошо продуманных конкретных  предложений  и
рекомендаций   местным   организациям.   Был    там    пункт,    относящийся
непосредственно и ко мне как заместителю Председателя Совнаркома СССР.  Речь
шла о том, чтобы обязать Главнефтесбыт выделить из запасов его местной  базы
в распоряжение Курского облисполкома 100 т бензина, 300 т лигроина  и  40  т
автола,  необходимых  для  завершения  работ  по  обмолоту  хлеба,  а  также
предложить наркоматам  заготовок  и  совхозов  СССР  перебросить  в  Курскую
область  из  восточных  областей  соответственно  50  и  15  автомашин   для
восстановления   в   Курске   областных   отделений   "Союззаготтранса"    и
"Совхозтранса". Такие распоряжения я тут  же  подписал,  а  через  некоторое
время мне сообщили из Курска, что все ими просимое полностью получено.
   Поездку по освобожденным областям Украины я решил начать с Киева, который
после 778 дней фашистской оккупации только две недели назад  был  очищен  от
интервентов войсками 1-го  Украинского  фронта  под  командованием  генерала
Н.Ф.Ватутина.
   Наш вагон остановился не доезжая Киева,  на  станции  Дарница  -  большом
железнодорожном узле, который немцы продолжали усердно бомбить. В наш вагон,
однако, ни одна бомба не  попала.  Здесь  меня  встретил  Н.С.Хрущев,  тогда
первый секретарь ЦК Компартии  Украины.  Вместе  с  ним  мы  отправились  на
автомашине в Киев и объехали чуть ли не весь город.
   Бросались в глаза разрушенные дома,  пустынные  улицы.  Казалось,  что  в
городе почти  нет  населения.  Гордость  Киева  -  знаменитый  Крещатик  был
разрушен. И только  сохранившиеся,  но  сильно  пострадавшие,  израненные  и
искалеченные войной  ветвистые  каштаны  с  пожелтевшими  осенними  листьями
напоминали о некогда красивейшем центре одного из древнейших  городов  нашей
Родины.
   Смотреть на все это было тяжело...
   От Хрущева я узнал, что за время своего "хозяйничанья" в Киеве гитлеровцы
зверски замучили и расстреляли здесь (по  предварительным  подсчетам)  около
200 тыс. советских граждан и угнали на каторжные работы в Германию более 100
тыс. молодых людей.
   Мы отправились в город Фастов,  западнее  Киева  километров  на  70.  Там
проходила тогда линия фронта и шли бои.
   Уже издали можно было слышать артиллерийскую  и  минометную  перестрелку.
Бои  продолжались  на  окраине  города.  Мы  побывали  в  воинских   частях,
побеседовали с солдатами и офицерами. Настроение у  всех  было  бодрое,  как
говорится, самое боевое.
   Вернувшись  в  Киев,  я  встретился  с  командующим   фронтом   генералом
Ватутиным. Образованный и  опытный  полководец,  он  не  только  великолепно
ориентировался в ходе военных операций на всех  фронтах,  глубоко  вникал  в
боевую и политическую подготовку своих бойцов и командиров, но и  хорошо,  в
деталях, разбирался в делах тыла своего фронта. Он понимал все с  полуслова.
Ватутина не стало, когда ему не было и 43 лет. Менее чем через полгода после
этой нашей встречи, я с горечью узнал, что он умер после  тяжелого  ранения.
Похоронен Ватутин  в  Киеве.  Подробную  беседу  я  имел  здесь  также  и  с
начальником тыла фронта генералом Власовым.
   Я подробно говорил и с Хрущевым о заготовке хлеба не  только  в  Киевской
области (где план сдачи хлеба в фонд армии был выполнен тогда почти на 60%),
но и по остальной Украине, а главное о том, какие меры они собираются в этом
направлении принимать,  поскольку  мне  было  известно,  что  хлебозаготовки
проходили у них в большинстве областей нелегко.
   Он подтвердил, что по левобережным освобожденным  областям  Украины  план
сдачи хлеба в фонд Советской Армии был выполнен к 15 ноября только на 44,4%,
причем особенно плохо обстояло дело в  Полтавской,  Черниговской  и  Сумской
областях, а в некоторых местах (например, в  Сахновщинском  и  Краснокутском
районах Харьковской области) имели место даже  такие  возмутительные  факты,
как сознательное занижение уборочных площадей,  чтобы  уменьшить  количество
зерна, подлежащего сдаче в фонд армии.  "Мы  собираемся  крепко  ударить  по
таким фактам и применим к виновным самые строгие меры взыскания,  вплоть  до
предания суду", - заявил Хрущев.
   По дороге в Полтаву мы  заезжали  в  некоторые  освобожденные  деревни  и
районы области. Хотя чисто внешне разрушения здесь и не  сразу  бросались  в
глаза, тем не менее и тут  гитлеровцы  "похозяйничали"  изрядно.  Достаточно
сказать, что, по имевшимся тогда сведениям, они сожгли здесь  полностью  или
частично свыше 1400 населенных пунктов, насчитывавших более 80 тыс.  дворов.
По 67 МТС области из 5596 тракторов исправных осталось 734 и  соответственно
из 1326 комбайнов - только 172. Оккупанты угнали только  из  30  районов  94
тыс. голов крупного рогатого скота. Отступая, они сожгли в 20 районах  около
280 тыс. ц зерна и вывезли из 37 районов почти 190 тыс. ц хлеба.
   Урожай в том году в этих местах был хороший, хотя  повсюду  мы  наблюдали
одну и ту же  картину:  много  неубранного  хлеба  на  полях.  Лишь  кое-где
трудились на уборке небольшие одинокие группки  стариков,  женщин  и  детей.
Отсюда шли все наши беды с заготовкой хлеба.
   В самой Полтаве  я  бывал  и  раньше,  до  войны,  всегда  радуясь  этому
необыкновенно аккуратному и какому-то очень уютному  украинскому  городу.  В
этот раз я был буквально сражен увиденным: дома  в  городе  были  разрушены,
сохранился лишь двухэтажный корпус маслобойного завода. Людей вообще не было
видно. Ничего подобного я еще нигде не видел и не мог даже представить  себе
такой страшной картины разрушения*.
   В Полтаве мы обстоятельно обсудили с секретарем обкома КП(б)У Марковым  и
председателем облисполкома Мартыненко положение в их области.
   После всестороннего обсуждения по каждому району были  утверждены  точные
календарные  пятидневные  графики  сдачи  хлеба  с  таким  расчетом,   чтобы
выполнить все задание к 10  декабря.  Кроме  того,  область  взяла  на  себя
обязательство закупить хлеб для нужд армии у колхозов, отдельных колхозников
и единоличников.
   Представители командования 2-го Украинского фронта генералы  Грушецкий  и
Вострухов заявили, что они немедленно выделят в помощь колхозам  и  совхозам
области для уборки и заготовки хлеба 5500 бойцов, а командующий  Харьковским
округом заверил, что через день-два пришлет в область еще 1500 бойцов и  100
офицеров. Обещания свои они выполнили,  и  область,  получив  такое  большое
подкрепление,   с   честью   справилась   со   своими   обязательствами   по
хлебопоставкам.
   Что касается Харьковской  области,  то  там,  узнав  о  моей  поездке  по
Украине, уже развернули большую работу по хлебозаготовкам, широко  втянув  в
нее областной партийный и советский актив, директоров колхозов и совхозов  и
МТС.
   Это  позволило  им  выявить  в  области  скрытые   резервы   и   повысить
установленный правительством план  по  хлебозаготовкам  для  нужд  армии  по
колхозам и трестированным совхозам области почти на 440 тыс. пудов.
   Интересная  подробность.  Когда  в  свое  время  в  этих  областях   нами
проводилась эвакуация, все запасы зерна,  которые  не  удавалось  вывезти  с
собой, сжигались, как правило, в гуртах.
   Как же велико было мое удивление, когда,  посетив  теперь  эти  места,  я
узнал,  что  значительная  часть   этого   сожженного   зерна   сохранилась!
Оказывается, когда сложенное в гурты зерно  поджигают,  то  выгорает  только
верхний слой, сантиметров на 20-25, остальное  же  зерно  остается  целым  и
только со временем претерпевает кое-какие изменения,  не  мешающие,  однако,
его использованию по назначению.
   Хотя я и  хорошо  знал  хлебное  дело,  но  такая  подробность  мне  была
неизвестна, потому что  никогда  до  войны  сжигать  зерно  не  приходилось.
Видимо, об этом не догадывались и немцы, ибо они гурты не трогали.
   Толково организовав обмолот зерна по твердым  графикам,  колхозы  области
сумели обмолотить к 25 ноября почти 70% зерна со всех  площадей,  подлежащих
обмолоту, а оставшееся зерно полностью заскирдовали.
   Когда же на помощь колхозникам подошли большие подкрепления  из  воинских
частей, приславших бойцов  и  автотранспорт,  положение  с  хлебозаготовками
здесь выправилось.
   Дальше мы  отправились  поездом.  В  Днепропетровске  мы  узнали,  что  в
некоторых недавно освобожденных районах области еще не были к  тому  времени
восстановлены  даже  органы  Советской  власти,  а  иные  районы  и   вообще
продолжали оставаться в оккупации. Да и сам-то Днепропетровск был освобожден
лишь за месяц до нашего приезда - 25 октября 1943 г.
   Воинские части, учитывая создавшееся положение, уже начали по собственной
инициативе оказывать здесь практическую помощь местным организациям в уборке
урожая, обмолоте зерна и его транспортировке,  выделив  для  этого  людей  и
транспорт по специальным нарядам.
   Убедившись, что для выполнения задания  по  армейским  хлебопоставкам  по
Днепропетровской области обстановка складывается довольно  благоприятная,  я
решил отправиться к командующему 2-м  Украинским  фронтом  генералу  Коневу,
которого хорошо знал и раньше и очень  уважал  как  одного  из  наших  самых
крупных полководцев.
   Штаб  Конева  размещался  тогда  в  районе  Пятихатки,  примерно  в   ста
километрах западнее Днепропетровска.  После  прошедших  ливневых  дождей  на
дорогах повсюду была невероятная грязь.  Обычные  легковые,  да  и  грузовые
автомашины передвигаться по таким дорогам почти не могли. Даже  "виллисы"  и
"доджи" не могли одолеть эту грязь и частенько надолго застревали в пути.  К
тому же меня предупредили, что село, где находился штаб фронта,  расположено
на больших холмах, а это еще больше затрудняло подъезд к тем местам. Поэтому
я решил отправиться к Коневу на "студебеккере" - большом, военного  образца,
американском грузовике-вездеходе. Однако и он продвигался с большим трудом.
   Найти штаб Конева сразу  оказалось  делом  трудным,  так  хорошо  он  был
замаскирован. Даже командиры встречавшихся мне по пути  воинских  частей  не
могли точно сказать, где он  находится,  и  только  известное  мне  название
Пятихатки давало возможность вести эти  нелегкие  поиски.  Мы  добрались  до
места, когда уже наступала ночь.
   Я нашел Конева в украинской хате. Он был один. После обоюдных приветствий
и расспросов у нас завязался более чем часовой разговор за  чашкой  крепкого
чая (замечу мимоходом, что Конев, по моим  наблюдениям,  был  одним  из  тех
командующих, которые действительно любили крепкий чай, а не водку или вино).
   Иван Степанович ввел меня подробно в курс военных событий на его  фронте,
подчеркнув, что развиваются они в общем довольно успешно. "Тьфу! Тьфу!  Чтоб
не сглазить!" - шутливо добавил он при этом. Показал на  карте  расположение
своих войск, ознакомил с  намечающимися  планами,  с  взаимодействием  между
разными фронтами и т.п.
   Со своей стороны я рассказал  ему  о  наших  московских  делах,  о  самых
последних событиях международной и нашей внутренней жизни,  о  работе  ЦК  и
ГКО, то есть обо всем, что его  интересовало.  Рассказал  и  о  целях  своей
поездки, а также о совещании и наших договоренностях в Днепропетровске.
   Когда мы перешли к этим "моим" вопросам (ради  которых  проводилась  наша
поездка), то я сразу понял, что он находится в курсе всех дел, связанных  со
снабжением его  фронта  не  только  продовольствием,  но  и  другими  видами
снабжения.
   Конев очень одобрительно отнесся к решению об изменении централизованного
порядка снабжения армии продовольствием и со своей  стороны  обещал  оказать
всяческую  помощь  "закрепленным"  за  его  фронтом   областям   -   людьми,
транспортом и вообще всем, чем только фронт может помочь.
   После такого заверения  командующего,  который,  как  я  знал,  не  любил
безответственно бросаться словами, я понял, что хлеб для бойцов  его  фронта
будет. Разговор этот я потом продолжил с начальником тыла  фронта  генералом
Воструховым, с которым мы окончательно выяснили все потребности фронта и его
запросы не только к местным областным организациям, но и к  центру  по  всем
видам снабжения.
   К командующему 4-м Украинским фронтом генералу Толбухину пришлось  лететь
на самолете. Штаб его находился очень близко к фронту, и поэтому для  охраны
нас сопровождал истребитель.
   Стоял ясный, солнечный день. Уже  в  полете  я  как-то  невольно  обратил
внимание, что сопровождающий  нас  истребитель  несколько  раз  облетел  наш
самолет и  всякий  раз,  приближаясь  к  нему  довольно  близко,  проделывал
всевозможные пилотские трюки. Меня это нисколько не  взволновало,  а  скорее
даже поразило, с какой отчаянной смелостью и в то же время мастерски  летчик
проделывал все эти трюки.
   На аэродроме нас встречал член Военного совета фронта  генерал  Кириченко
(в последующем - секретарь ЦК КПСС). Я сразу заметил,  что  он  находился  в
каком-то возбужденном состоянии. Потом узнал в  чем  дело.  Оказалось,  что,
наблюдая за нашим полетом и видя все эти воздушные выкрутасы истребителя, он
решил строго наказать летчика за грубое  нарушение  летных  правил.  Бедному
парню  грозило  минимум  несколько  суток   гауптвахты,   потому   что   его
"лихачество" - по словам  Кириченко  -  создавало  серьезную  опасность  для
самолета, на котором я летел.
   Летчик же этот, как я выяснил (фамилию  его,  к  сожалению,  забыл),  был
вообще одним из лучших и отважных на их фронте: на его счету  числилось  уже
семь сбитых фашистских самолетов. "Мне хотелось, - как  он  честно  и  прямо
заявил, - оказать товарищу Микояну особый почет и показать, на что  способен
советский военный летчик". К тому же он был уверен в себе и  самолете  и  не
сомневался в безопасности своих действий.
   Его ответ был так искренен, что я решил свести все к шутке, сказав,  что,
выходит, летчик тут ни при чем, что виноват во всем один только  я,  а  меня
наказывать нельзя, потому что я "не из их части". Кроме того, на самом деле,
ничего ведь не случилось! А на будущее летчик это учтет. Летчик  был  спасен
от наказания.
   С Толбухиным у нас состоялась подробная  беседа,  однако,  учитывая,  что
фронт в то время вел серьезные наступательные операции, я не стал  чрезмерно
занимать время командующего вопросами снабжения его фронта, сказав, что  все
эти дела я согласую  с  Кириченко:  я  знал,  что  он  -  опытный  партийный
работник, хорошо знающий положение в войсках.  И  мы  действительно  успешно
решили все наши вопросы.
   К тому же еще до моего появления в штабе  фронта  Толбухин  и  Кириченко,
прослышав о моей поездке по фронтам,  уже  подписали  несколько  дней  назад
соответствующий приказ войскам своего фронта.
   В  этом  приказе  военным  советам  армий  и   начальнику   тыла   фронта
предлагалось выделить 700 автомашин с водителями и горючим  для  обеспечения
форсированного вывоза зерна на склады, а также оборудовать  необходимые  для
хранения  зерна  складские  помещения,  зернохранилища  и  крытые  площадки,
обеспечив сохранность и круглосуточную охрану хлеба.
   Начальнику  тыла   фронта   генерал-лейтенанту   Анисимову   предлагалось
сформировать 30 команд, в составе каждой из которых должно быть по 4 офицера
и 100 бойцов, и направить  эти  команды  для  уборки  и  обмолота  урожая  в
Сталинскую область (10 команд) и в Запорожскую область (20 команд).
   Каждой такой команде  поручалось  дать  задание  по  уборке,  обмолоту  и
вывозке зерна с установлением строгого контроля за  полным  и  своевременным
выполнением всех заданий и правильным использованием  выделенных  команд  по
прямому назначению.
   В приказе указывались и сроки окончания всей этой работы:  по  Сталинской
области - в течение 50 дней, а по Запорожской и Николаевской - за  60  дней.
Поэтому, когда я приехал в Запорожье, там уже знали  о  помощи,  которую  им
окажет и уже начал оказывать  фронт.  А  такая  помощь  была  им  более  чем
необходима.
   На 3-м Украинском фронте всю работу по вопросам  хлебообеспечения  фронта
наша группа вела с начальником тыла фронта  генералом  Шебуниным,  в  тесном
контакте с местными организациями. После моей встречи с командующим  фронтом
генералом Малиновским был подписан соответствующий приказ. Его выполнение  и
обеспечило войска фронта необходимым запасом хлеба.
   Наша поездка заняла  немногим  более  двух  недель.  За  это  время  была
проведена большая работа по заготовке хлеба. Об  этом  свидетельствовали  ее
результаты. Немало было сделано в этом плане и по  другим  областям  страны,
куда выезжали, как я уже писал раньше, другие члены ЦК.
   В результате фронт был полностью обеспечен хлебом до нового  урожая  1944
г., а там, где его оказалось больше, чем это было нужно  армии  и  населению
самих областей, мы имели возможность перебросить его в Ленинград,  Москву  и
некоторые тыловые районы страны.
   Одновременно с  хлебом  проходили  заготовки  картофеля,  мяса  и  других
продуктов питания. Продовольствия было заготовлено вообще  не  мало.  Именно
поэтому, с учетом поступлений продуктов питания по  ленд-лизу,  контроль  за
которым тоже входил в круг моих обязанностей, снабжение действующей армии  и
в дальнейшем проходило в основном бесперебойно, по нормам, установленным ГКО
еще в сентябре 1941 г.
   Мы сумели  прокормить  не  только  армию,  но  и  наш  тыл.  Несмотря  на
временную, но довольно длительную оккупацию  больших  территорий  Российской
Федерации, Украины, Белоруссии, Молдавии, всех Прибалтийских республик, наше
сельское хозяйство все же сумело без серьезных  перебоев  обеспечить  страну
хлебом и сырьем.
   И в этом еще раз убедительно проявилась огромная сила и  патриотизм  всех
народов Советского Союза.

   13 апреля 1945  г.  советские  войска  2-го  и  3-го  Украинских  фронтов
полностью очистили  Вену  от  гитлеровцев,  а  вскоре  и  вся  Австрия  была
освобождена от них. Во главе временного правительства Австрии  стал  канцлер
Карл Реннер, зарекомендовавший тогда себя  сторонником  сотрудничества  всех
демократических  сил.  В  прошлом  он  был  одним  из  лидеров   австрийской
социал-демократии и  2-го  Интернационала.  Вскоре  Сталин  направил  личное
письмо Реннеру. В ответном письме от 16  мая  Реннер  выразил  "искреннейшую
благодарность за личное письмо, врученное маршалом Толбухиным", сообщал, что
"вполне  удовлетворен  темпом,  которым   идет   восстановление   совершенно
разрушенной нацистами австрийской государственности", подчеркивал  оказанную
ему "ценную поддержку Красной  Армии,  не  ограничивавшей,  однако,  свободы
действий".
   Вместе с тем Реннер, характеризуя хозяйственное положение страны, выражал
глубокое беспокойство тем, что шестилетняя война Германии  оставила  Австрию
лишенной продуктов питания, запасы которого уничтожили отступающие  немецкие
войска. "Мы не знаем, как прокормить свое население до нового урожая".
   Сталин решил оказать Вене продовольственную помощь. Получив  это  задание
от Сталина, я поручил Хрулеву связаться со 2-м и 3-м Украинскими фронтами  и
выявить, какими продовольственными ресурсами они располагают. Одновременно я
командировал в Вену заместителя начальника  Тыла  Советской  Армии  генерала
Ермолина и наркома торговли