блюдениями.
   Празднование Весны и Возрождения - не повод забывать  о  реальной  жизни.
Подобная забывчивость не так уж безобидна: она отдаляла вероятное  и  делала
его неизбежным. "Мы можем протанцевать на улицах весь  год,  -  объяснил  он
себе, - тысячи Великих Кругов, но с той же неизбежностью, что и смена времен
года, через наши ворота промарширует малазанская армия. Они прекратят  танцы
мечом,  они  цивилизованные  и  дисциплинированные,  они  не  любят  попусту
растрачивать энергию, эти угрюмые близорукие люди".
   Он подошел к дому, кивнул пожилой курильщице, сидевшей на ступенях, затем
вошел. Прихожая была пуста, без  всякого  сомнения,  привычная  орава  детей
сейчас торчала на улицах, из-за дверей доносилось лишь негромкое бормотанье.
Он поднялся по поющим ступеням на второй этаж.
   Под дверью Маммота скребся,  тщетно  дергая  задвижку,  любимец  ученого:
крылатая обезьянка. Она не обращала никакого внимания на Крокуса, пока он не
отпихнул ее от двери, тогда она взмыла и закружилась у него над головой.
   - Опять  не  в  духе,  да?  -  сказал  Крокус  созданью,  отмахиваясь  от
обезьянки, когда та подлетала слишком близко. Закончилось все тем,  что  она
запуталась у него в волосах.  Крошечные  человеческие  ручки  обхватили  его
голову. - Ладно, Моби, - сказал он успокаивающе и открыл дверь.
   Маммот заваривал травяной чай. Не оборачиваясь, он сказал:
   - Чаю, Крокус? Что касается того монстра, что  вцепился  тебе  в  волосы,
передай ему, что я сыт им по горло сегодня.
   Моби возмущенно фыркнул и взлетел над письменным столом ученого,  там  он
приземлился, хлопнувшись брюхом и сметя на пол бумаги. Он что-то зачирикал.
   Вздохнув, Маммот развернулся, держа в руках чайный поднос. Его водянистые
глаза в упор поглядели на Крокуса.
   - Ты выглядишь утомленным,  сынок.  Крокус  плюхнулся  на  один  из  двух
имеющихся стульев, тот, что был менее ободран.
   - Да. Устал. И настроение дурное.
   - Мой чай сотворит свое обычное чудо, - сказал Маммот с улыбкой.
   Крокус буркнул, не поднимая головы:
   - Может быть. А может быть и нет.
   Маммот подошел и опустил поднос на маленький столик между двумя стульями.
Он уселся с легким вздохом.
   - Как ты знаешь, у меня есть некоторые нравственные колебания, касающиеся
избранной тобой профессии, Крокус, поскольку речь идет о правах любого рода,
включая   право   на   собственность.    Даже    привилегии    подразумевают
ответственность, как я всегда  говорил,  и  привилегия  иметь  собственность
требует,  чтобы  владелец  проявлял  ответственность  и  эту   собственность
защищал. И меня беспокоит риск, которому ты подвергаешься, -  Маммот  разлил
чай по чашкам. - Мальчик, вор должен быть в одном, в  своей  внимательности.
Рассеянность опасна.
   Крокус поглядел на дядю.
   - Что ты пишешь  все  эти  годы?  -  внезапно  спросил  он,  указывая  на
письменный стол.
   Маммот удивился, он взял свою чашку и откинулся на спинку стула.
   - Прекрасно! Врожденная тяга к  образованию,  да?  Наконец-то!  Как  я  и
раньше говорил, Крокус, у тебя имеются вес  необходимые  данные.  И  пока  я
являюсь скромным  служителем  наук,  одно  мое  слово  откроет  перед  тобой
множество дверей в городе. В самом деле, даже Городской Совет будет доступен
тебе, если вдруг ты зайдешь так далеко.  Дисциплина,  мальчик,  -  то  самое
качество, что выработалось у тебя как у вора.
   Глаза Крокуса хитро заблестели, когда он поглядел на Маммота.
   - Сколько времени понадобится, -  небрежно  спросил  он,  -  чтобы  стать
известным в тех кругах, о которых ты толкуешь?
   - Ну, все, разумеется зависит от срока обучения.
   - Да, конечно, - однако, перед мысленным взором Крокуса появилась  спящая
девушка. Маммот подул на чашку.
   - При полноценных занятиях и юношеской жажде знаний,  я  бы  предположил,
что год, возможно, больше, возможно, меньше. А что, надо спешить?
   - Всего лишь юношеская жажда знаний, я полагаю. Во всяком случае, ты  так
и не ответил. Что ты пишешь, дядя?
   - А, - Маммот поглядел на письменный  стол,  в  удивлении  поднял  бровь,
увидев, что Моби  открыл  чернильницу  и  теперь  пьет  из  нее.  -  Историю
Даруджистана, - ответил он. - Я начал только пятый том, который начинается с
правления Экталма, второго из тиранов.
   - Кого? - заморгал Крокус. Маммот с улыбкой потягивал чай.
   - Узурпатора Летастта, ему  наследовала  его  дочь  Санденей,  с  которой
пришла Эпоха Расцвета, а с ней и закат тиранов.
   - А, точно.
   - Крокус, если ты всерьез интересуешься историей Даруджистана,  мы  будем
заниматься, но это не значит, что следует начинать с пятого  тома.  Начинать
следует с самого начала.
   - Рожденный слухами, - кивнул Крокус.
   Моби на столе поперхнулся и закашлялся.  Маммот  кинул  на  него  быстрый
взгляд, затем опять повернулся к Крокусу, лицо его  затуманилось,  когда  он
начал говорить.
   - Да, мальчик. Даруджистан был порожден слухами, - он заколебался.  -  Ты
слышал это высказывание? Недавно?
   - Кто-то так говорил, - небрежно отозвался Крокус. - Кто - не помню.
   На самом деле он помнил, кто. Убийца. Раллик Ном.
   - Ты знаешь, что это значит?
   Крокус покачал головой.
   Маммот сел поудобнее.
   - Пей свой чай, мальчик мой, - старик задумался. Затем начал, - в  Первых
Кругах Королевства три больших народа боролись за власть, ни один из них  не
был народом людей в том смысле слова, к которому мы привыкли. Один  из  них,
Форкрул Эссейл, или Круссейл, как  его  теперь  называют,  первым  выбыл  из
борьбы. Не потому, что он был слаб, а скорее... не заинтересован. Оставшиеся
два народа воевали бесконечно. Один  из  них  все-таки  пал,  поскольку  его
составляли индивидуалисты, которые боролись и друг с другом  также  яростно,
как с врагами. Они назывались Ягуты, сейчас  это  имя  сократилось  до  Яги.
Несмотря на то, что они проиграли войну, они не сдались до конца,  некоторые
из Ягутов дожили до наших дней, по счастью, не в Генабакисе. И вот, - Маммот
обхватил чашку обеими руками, - Даруджистан был построен  на  слухах.  Среди
коренного населения холмов Гадроби сохранилась легенда, что где-то в  холмах
есть захоронение Ягутов. Тогда Ягуты стали великими магами,  создали  тайные
Тропы и предметы силы. Со временем легенда вышла из холмов, распространилась
на север и на юг, дошла  до  королевств  на  западе  и  востоке,  что  позже
обратились в пыль. В холмы пришли  исследователи,  сначала  одиночки,  потом
целые толпы, целые племена, ведомые жадными до силы шаманами и жрецами.  Все
холмы  покрылись  следами  раскопок.  Из  биваков  и  времянок,   из   тысяч
золотоискателей, приходивших каждую весну, и возник город.
   - Даруджистан, - отозвался Крокус.
   - Да. Захоронения так и не нашли, а легенда забылась, ее помнят  немногие
в наши дни, те же, кто помнят, предпочитают не искать ничего.
   - Почему?
   Маммот помрачнел.
   - Предметы, созданные Ягутами, редко попадали  в  руки  людей,  но  когда
все-таки попадали, последствия бывали катастрофическими, - старик  помрачнел
еще больше. - Так что тем, кто хочет понять, все ясно.
   Крокус задумался.
   - Значит Крусейлы исчезли, Ягутов разгромили. А что же с третьим народом?
Тем, что победил? Почему они не здесь вместо нас?
   Маммот открыл было рот, чтобы ответить, но остановился.
   Крокус прищурился. Ему стало интересно, что собирался поведать Маммот,  и
почему он решил не делать этого.
   Маммот отставил чашку.
   - Никто толком не знает, что с ними произошло, Крокус, и  как  они  стали
тем, чем они стали в наши дни. Они существуют в некотором роде, они известны
всем, кто имел дело с Малазанской империей. Они - Т'лан Аймассы.

***

   Горечь пробилась через толпу, стараясь не упускать из виду  толстяка.  Он
был  не  из  тех,  за  кем  сложно   следить,   но   девушке   сложно   было
сосредоточиться:  она  пыталась  разобраться  в  сумятице  мыслей,   которую
породило одно лишь слово, оброненное сержантом. "Провидец".
   Казалось, что некая таинственная запертая коробочка вдруг распахнулась  с
этим словом, и ее содержимое  теперь  боролось  со  всем,  что  только  было
вокруг. Сначала был всплеск такой силы, что Горечь боялась не сдержать ее, а
теперь оказалось, что пользы в этом никакой. Борьба  шла  не  за  что-то,  а
просто, чтобы победить. И еще ей казалось, что она слышит писк ребенка.
   - Я Котильон, - услышала она собственное бормотанье. - Покровитель убийц,
известный также под именем Веревка Тени, -  плач  стал  слабее.  -  Провидец
мертв.
   Одна часть ее мозга завопила от горя при этом сообщении,  а  другая  лишь
спросила: "Какой Провидец!"
   - Я внутри, но не часть целого. Я стою у трона Повелителя Теней, имя  ему
Амманас. Я здесь - его рука, рука смерти, - Горечь улыбнулась и кивнула себе
самой, она снова держала себя в руках. Роскошь плакать, злиться или  бояться
была не для нее, больше не для нее.
   Она сделала глубокий вдох и сосредоточилась на своем  задании.  Маленький
толстяк был опасен. Как и почему, это предстояло выяснить, но все в ней било
тревогу с того самого момента, как она увидела  его  в  толпе.  А  все,  что
опасно, сказала она себе, подлежит уничтожению.

***

   Под Второй стеной у Лазурного озера, растянутый на  Соленую  Аллею  рынок
вел обычную суетную жизнь. Страсти, что  весь  день  кипели  на  запруженных
народом улицах и улочках, достигли своего апогея. Истекающие потом, падающие
от усталости купцы выкрикивали  проклятья  конкурентам  прямо  через  головы
покупателей. То в одном, то в другом конце Аллеи вспыхивали ссоры  и  драки,
но драчунов растаскивали в  стороны  сами  посетители  рынка,  не  дожидаясь
прибытия злобных охранников.
   Обитатели равнины Рхиви сидели на корточках на своих травяных  подстилках
и перечисляли гнусавыми голосами  бесконечные  достоинства  их  скакунов.  В
одних загонах стояли целые стада из Гадроби в окружении блеющих овец и  коз,
в других загонах с телег  сгружали  сыры  и  глиняные  кувшины,  заполненные
скисшим молоком. Рыбаки Дару брели  в  толпе,  покачивая  связками  копченых
рыбин, над их головами жужжали тучи мух. Ткачи из Катлина сидели,  до  пояса
закрытые тюками  ярко  окрашенных  тканей.  Гредфаланские  фермеры  прямо  с
повозок торговали уже поспевшими фруктами и корнеплодами.  Торговцы  дровами
вели через толпу свои запряженные волами фургоны, их дети сидели на вязанках
и болтали, как обезьянки. Одетые во все черное мужчины и  женщины  распевали
псалмы Тысячи Сект Д'река, причем каждый псалмопевец нес над  головой  икону
своей секты.
   Крупп подпрыгивающей походкой проковылял через толпу, его руки, казалось,
сами собой производили хаотические  движения.  Эти  движения  производились,
однако, не просто так, они отвлекали внимание окружающих  от  творящегося  у
них на глазах. Крупп воровал, правда, как оказалось, запросы его были  очень
скромными. Он  украл  немного  съестного,  в  основном  фруктов  и  сластей,
оттачивая свои магические умения.
   Пока он шел, хаотические пассажи, что проделывали его  руки,  оказывались
как  раз  кстати,  чтобы  ловить  яблоки,  вылетающие  из  корзин,   сласти,
покидающие подносы, вишни в шоколаде, удирающие  с  тарелок;  все  эти  вещи
перемещались с такой скоростью, что казались просто цветными пятнами. Внутри
широких, развевающихся на ветру рукавов его  пальто  было  нашито  множество
карманов, больших и маленьких. Все, что попадало в руки Круппу,  исчезало  в
этих рукавах, каждая вещь попадала в свой карман. Так он шел, ценитель всего
съедобного,  что  породили  сотни  различных  культур,  довольное  выражение
разливалось по его круглой физиономии.
   Наконец, после долгого и замысловатого пути,  Крупп  добрался  до  корчмы
Феникса. Он остановился  на  ступеньках  поболтать  немного  с  единственным
имеющимся там головорезом, достал из рукава медовый коржик.  Потом,  откусив
кусочек лакомства, толкнул дверь и исчез в корчме.

***

   Горечь осталась на улице, она прислонилась к выщербленной стене здания  и
скрестила руки на груди. Маленький толстяк был чудом. Она видела  достаточно
на базаре, чтобы узнать в нем адепта. Она была смущена: судя по всему,  этот
человек был способен на гораздо большее, чем то, что  он  продемонстрировал.
Это еще раз доказывало, что он опасен.
   Со своего места она  хорошо  видела  корчму.  Казалось,  что  человек  на
ступенях внимательно оглядывает всех входящих, но она  не  замечала  ничего,
что могло  бы  служить  паролем  для  входа  в  воровской  притон.  Входящие
обменивались с ним короткими репликами, если вообще обменивались. Она решила
несмотря ни на что войти в корчму. Это было то  место,  которое  по  приказу
Вискиджака искали Калан и Быстрый Бен: притон воров,  убийц  и  им  подобных
личностей. Почему сержант хотел найти такое место, она не  знала.  Вискиджак
не сказал ей, поскольку у мага и Калама имелись сомнения на ее счет. Если бы
они могли, то держали бы ее подальше от всех дел, но этого она допустить  не
могла.
   Оттолкнувшись от стены, Горечь перешла улицу и подошла к корчме  Феникса.
Тем временем день перешел в  вечер,  наступили  густые  сумерки,  в  воздухе
ощущался запах дождя. Когда она подошла к ступенькам, головорез  на  крыльце
обратил все свое внимание на нее. Он ухмыльнулся.
   - Следишь за Круппом, да? - он  покивал  головой.  -  Во  всяком  случае,
девушки не должны разгуливать с оружием. Полагаю, ты не собираешься входить.
С мечом? Ха. Значит со свитой.
   Горечь отступила на шаг.  Она  оглядела  улицу.  Ближайший  прохожий  был
далеко и шел от корчмы. Она взяла края своего короткого плаща и обернула  их
вокруг талии.
   - Дай мне пройти, - тихо сказала она. Как этот толстяк ее засек?
   Человек облокотился на перила.
   - Все это - лишь начало беседы, дружеской беседы,  -  сказал  он.  -  Как
насчет того, чтобы прогуляться вместе в конец улицы? Ты оставишь свой меч, я
буду вежлив. Иначе все пойдет наперекосяк. А что хорошего в том...
   Горечь выбросила вперед левую руку. Кинжал просвистел между ними.  Лезвие
вошло через правый глаз говорившего и поразило его  мозг.  Он  завалился  на
перила, затем перевалился через ступеньки и тяжело приземлился под крыльцом.
Горечь спустилась к нему и вынула  свой  кинжал.  Она  помедлила,  поправила
ремень, на котором висел меч, затем  еще  раз  оглядела  улицу.  Не  заметив
поблизости ничего подозрительного, она  поднялась  по  ступеням  и  вошла  в
корчму.
   Она остановилась, прежде чем сделать следующий шаг, прямо перед ней  вниз
головой висел стонущий юноша. Две бабы раскачивали его в разные стороны. Как
только он пытался дотянуться до веревки, стягивающей его  ноги,  он  получал
удар по голове. Одна из баб заулыбалась Горечи.
   - Эй, ты! - позвала она, хватая Горечь за плечо, когда та проходила мимо.
   Горечь холодно поглядела на нес в ответ.
   - Что?
   Женщина наклонилась к ней, обдавая ее запахом пива и прошептала:
   - Будут проблемы, обратись к Ирилте и Миссе, ага?
   - Спасибо.
   Горечь пошла дальше. Она уже заметила толстяка. "Как бишь тот на  крыльце
его назвал, Крупп?" Он сидел за столиком в глубине помещения, под  галереей.
Горечь заметила свободное местечко у стойки бара, где она могла бы  сесть  и
понаблюдать. Она двинулась туда.
   Раз уж Крупп все равно  о  ней  знает,  она  решила  не  скрывать  своего
интереса. Очень часто от подобного внимания люди ломались. "Когда речь  идет
о внимании, - рассеянно улыбнулась Горечь, - смертным с ней не тягаться".

***

   Крокус завернул за  угол  и  подошел  к  корчме  Феникса.  Курс,  который
разработал для него Маммот, был устрашающим, образование  не  ограничивалось
только книгами, туда входил дворцовый этикет, знание обязанностей  различных
чиновников, родословных, и  даже  причуд  отдельных  сановников.  Но  Крокус
поклялся себе, что все преодолеет. Целью его был некий день в будущем, когда
он предстанет перед дочерью д'Арля для формального представления.
   Какая-то часть его потешалась  над  такой  картиной.  Вот  стоит  Крокус,
ученый, подающий надежды юноша, вор. Все это было  слишком  нелепо.  Но  эта
картина преследовала его, укрепляя его в принятом решении. Этот день придет.
Но до того необходимо разрешить массу проблем, переделать кое-что.
   Когда он поднимался по ступеням, он заметил под крыльцом  что-то  темное.
Крокус осторожно приблизился.

***

   Как только Горечь добралась до стойки бара, дверь на другом конце комнаты
с треском распахнулась. Она обернулась вместе со всеми  и  увидела  молодого
черноволосого человека.
   - Кто-то убил Черта! - крикнул человек. - Его закололи!
   Человек шесть главарей кинулись к двери, оттолкнули молодого  человека  и
исчезли.
   Горечь опять повернулась к стойке. Дождавшись, когда бармен  ее  заметит,
сказала:
   - Гредфаланского эля, оловянную кружку.
   Женщина, которую Ирилта назвала Миссе, оказалась  рядом  с  Горечью,  она
облокотилась на стойку и заколотила о нее пухлыми ладонями.
   - Обрати внимание на эту даму, Скурв, - сказала она, - у нее есть вкус.
   Миссе приблизила лицо к Горечи.
   - И впрямь хороший вкус. Черт был скотина.
   Горечь похолодела. Ее руки скользнули под плащ.
   - Тише, девочка, - сказала Миссе тихо. - Мы не болтливы. Здесь тебе лучше
позаботиться о себе, а что до меня, никаких кинжалов в глаз мне не надо.  Мы
же говорили, что будут проблемы - обращайся, так?
   Появился заказанный эль. Горечь взялась за кружку.
   - Не следует заботиться обо мне, Мисее, - спокойно ответила она.
   Еще кто-то подошел к стойке.  Горечь  бросила  взгляд  в  его  сторону  и
увидела черноволосого молодого человека, лицо его было бледно.
   - Проклятье, Миссе, - прошипел он, - у  меня  и  впрямь  сегодня  трудный
день.
   Миссе захихикала и обняла его за плечи.
   - Скурв, еще пару кружек Гредфаланского. Крокус хочет  самого  лучшего  в
городе, - Миссе снова повернулась к Горечи. - В следующий раз, -  прошептала
она, - не следует показывать свой гонор. Во всяком случае не здесь.
   Горечь хмуро посмотрела на свою кружку.  Она  не  подумала  как  следует,
прежде чем заказывать лучшую выпивку в городе. Она отхлебнула из кружки.
   - А неплохо, - заметила она. - Действительно, неплохо.
   Миссе усмехнулась и подтолкнула локтем Крокуса.
   - Дама находит, что это неплохо.
   Крокус наклонился над стойкой, рассеянно, но приветливо улыбаясь  Горечи.
С улицы донесся сигнал охраны.
   Скурв налил еще две кружки.
   Горечь заметила, как взгляд Крокуса прошелся по  ее  телу,  потом  замер.
Улыбка молодого  человека  сделалась  натянутой,  лицо  его  побледнело  еще
больше. Когда перед ним поставили кружку, он отвернулся и уставился в пиво.
   - Заплати прежде, чем  пить,  Крокус,  -  буркнул  Скурв.  -  Похоже,  ты
становишься таким же, как и Крупп.
   Крокус вынул из кармана горсть монет.  Когда  он  начал  отсчитывать  их,
несколько монеток проскользнули между пальцами и покатились по  стойке.  Две
из трех  упавших  покатились  немного  и  остановились.  Третья  монета  все
вращалась и вращалась.
   Горечь ощутила,  как  сила  океанской  волной  забила  о  стенки  черепа.
Откуда-то разом стали появляться  ответные  волны.  Скурв  вскрикнул,  когда
монета пересекла стойку, взмыла в воздух, потом прокатилась  и  остановилась
точно перед Крокусом.
   Все молчали. Больше никто, кроме небольшой компании у  стойки,  не  видел
этого.
   Крокус протянул руку и схватил монетку.
   - Это не та, - просипел он.
   - Ага, - ответил Скурв таким же севшим голосом. Он дрожащими руками сгреб
остальные монетки Крокуса со стойки.
   Под стойкой Горечь положила руку на  рукоять  кинжала.  Будет  мокро.  Но
Крокус видел кровь, пролитую ей. Придется убить его. Только - тут она совсем
загрустила - понятно, что ничего не выйдет.
   - Крокус, мальчик мой! - раздался призыв из-под галереи.
   Миссе с гримасой поглядела в ту сторону.
   - Явился, - пробурчала  она.  -  Крупп  зо