привез  их  из  чащоб  Аллефельда  и  была  неоспоримо  доказана  их
подлинность, на аукционе появилось множество покупателей.
   Мечи  достались  герцогу  Элама  по  двум  причинам.  Во-первых,  он  был
чудовищно богат, гораздо богаче многих государей Варда;  а  во-вторых,  всем
было известно, что он могущественный маг, а спорить с магом никто не  хотел.
Опасались, правда, что при помощи мечей Гоффаннона он завоюет весь  мир,  но
дивное оружие такой силой не обладало. Понемногу страсти улеглись, и о мечах
лишь вспоминали иногда, к слову.
   Джангарай многое бы отдал, чтобы только посмотреть на  них,  благоговейно
прикоснуться. Он часто представлял себе оружейную, где должны были храниться
клинки. Он  почти  убедил  себя  за  долгие  годы,  что  мечи  Гоффаннона  в
сверкающих металлических ножнах висят на пустой стене, потому что нет ничего
в мире достойного находиться рядом, разве что оружие богов. Правда,  и  сами
мечи когда-то не принадлежали  людям.  Но  об  этом  ходили  только  смутные
легенды.

***

   Всю жизнь считать их недостижимыми, недоступными, даже не грезить ими,  и
вдруг совершенно случайно встретить в палатке на ярмарке, сидя  за  стаканом
вина!..
   Теперь Джангарай точно знал, что прикоснулся к необыкновенной истории.  К
чести его надо сказать, что  он  даже  теперь  не  подумал  завладеть  этими
мечами.
   Каэтане  было  неловко  признаваться  незнакомому  человеку,  к  тому  же
пытавшемуся ее ограбить, что она понятия не имеет об оружии, которое носит с
собой в потертых кожаных ножнах.
   - Давайте все по порядку,  -  дружелюбно  улыбнулась  Каэ.  -  Во-первых,
добрый день, рада встрече. Как вас  зовут,  простите,  запамятовала?  -  Она
надеялась, что красавец ингевон не воспримет вопрос как личное  оскорбление,
а поймет, что она не желает в людном месте, произносить вслух его имя.
   И хотя шум в палатке стоял неимоверный - посетители требовали  жаркого  и
вина, слуги выкрикивали повару  названия  блюд,  а  хозяин  их  подгонял,  -
Джангарай оценил ее предусмотрительность.
   - Вы можете называть меня Тиберином, благородная госпожа.
   Он сделал вопросительную паузу, и альв угрюмо ответил за девушку:
   - Каэтана. А я Воршуд, хотя я не знаю, приятно ли мне с вами встречаться,
   -  Прошу  прощения,  -  смущенно  пробормотал  Джангарай,  чувствуя  себя
нашкодившим мальчишкой.  Ему..  это  было  крайне  неприятно,  но  почему-то
гораздо более важным было прощение, которое мог даровать смешной альв.
   Тот сидел перед ним в кокетливой шапочке и нарядном плаще, явно купленном
тут же, на ярмарке.
   Настроение  у  Воршуда  было  не  из  лучших.  Во-первых,  он   собирался
потолкаться на ярмарке и распрощаться с Каэтаной уже  в  середине  дня.  Ему
нужно было приискать себе хозяина или покровителя за то время, пока  Аккарон
полон праздного и богатого люда. Сейчас,  здраво  рассуждал  альв,  у  людей
хорошее настроение и с ними легче договориться. Однако странная сила таскала
его за Каэ как на привязи.  Первый  раз  они  попрощались  около  гостиницы.
Каэтана, несмотря  на  категорические  протесты,  подарила  Воршуду  кошелек
Джангарая, обеспечив ему  таким  образом  год  безбедного  существования  на
случай, если не найдется подобающей его способностям работы. К тому  же  она
оставила альву несколько драгоценных колец, неизвестно откуда оказавшихся  в
кармане ее куртки.
   Пожелав друг другу удачи во всех  начинаниях,  они  наконец  разошлись  в
разные  стороны.  Каэтана  отправилась  покупать  себе   коня   и   нанимать
телохранителей для путешествия в ал-Ахкаф да еще хотела попытаться  пристать
к какому-нибудь каравану, уходящему в Урукур после ярмарки. А  Воршуд  решил
побаловать себя обновками. Однако когда  стройная  фигура  Каэ  скрылась  за
углом, альв покряхтел, посопел и, пробурчав: "Она же без меня пропадет тут в
два счета", бросился вдогонку.
   Каэтана, кажется, искренне  обрадовалась  ему,  и  они  вместе  двинулись
выбирать маленькому альву новый плащ. На улице на них  часто  оборачивались,
потому что они действительно  представляли  собой  странную  пару.  Какой-то
верзила задел Каэтану плечом и  отпустил  соленую  шуточку  насчет  странных
вкусов такой привлекательной и нормальной на вид девицы, на что Каэ никак не
отреагировала. Она и бровью не повела - просто  не  заметила  обидчика.  Это
показалось верзиле оскорбительнее всего, и, разъярившись, он схватил  ее  за
полу куртки. Каэ развернулась  в  немыслимом  пируэте  и  вышибла  ему  зубы
рукоятью меча. На том инцидент и был исчерпан, хотя Воршуд ждал продолжения.
   - Наверное, я все-таки покину вас, дорогая Каэтана, - расстроенно  сказал
он чуть погодя. - Не любят в Аллаэлле мой народ, что уж тут поделать? Не  со
всем же Аккароном вам из-за меня воевать, а драчун  я  и  вовсе  никудышный,
знаете ли: Так что пойду потихоньку.
   - Теперь Воршуду уже и не хотелось уходить, но никакого  предлога,  чтобы
остаться, он придумать не мог.
   - Послушай, Воршуд, - обратилась к нему Каэтана,  -  ты  ведь  никуда  не
торопишься?
   - Нет, - с надеждой ответил альв.
   - Тогда будь проще. Знаешь, в чем состоит свобода любого живого существа?
В праве делать то, что тебе хочется, что тебе нужно и что  ты  умеешь,  так,
чтобы вокруг становилось светлее. Ты сам хочешь уйти?
   - Нет, - ответил Воршуд, чувствуя, что с души словно камень свалился.
   - Тогда пойдем дальше вместе. И кто нам помешает?
   - Да, но...
   - Никаких "но". Я сама себе хозяйка, и вся  Алла-элла  с  ее  мнением  об
альвах может отправляться прямо к этому, как его, Непоминаемому. Правильно?
   - Правильно, - рассмеялся помолодевший лет на пятьдесят Воршуд.
   Теперь, сидя вместе со смущающимся грабителем за стаканом вина, он  вдруг
отчетливо понял, что ему лежит путь в ал-Ахкаф и еще  дальше,  куда  поведет
судьба эту странную, окутанную  тайной  человеческую  женщину.  Альв  и  сам
затруднился бы сказать, какие чувства он к ней испытывает: это  не  было  ни
любовью мужчины к женщине, ни нежным чувством отца  к  взрослой  дочери,  ни
дружбой, - просто она вошла в  его  жизнь  и  стала  ее  частью.  У  Воршуда
появилась цель, пока еще неясная и смутная, но желанная. И  альв  подчинился
неизбежному.
   - Господин Тиберин, - обратился он к Джангараю, - случай ли  свел  нас  в
этом месте? Или во время ярмарки в Аккароне  все  неизбежно  встречаются  со
всеми?
   - Не сказал бы, - честно признался ингевон. - Если бы все встречались  со
всеми, то моя голова  торчала  бы  во-он  там,  на  городских  воротах.  Его
величество король Аллаэллы  не  преминул  бы  сделать  такой  подарок  своим
подданным.
   - Как хорошо, что существует условное наклонение, - улыбнулась Каэтана.
   - Хорошо, - согласился Джангарай. -  А  вас  я  искал  полдня  и  умаялся
окончательно. Сюда зашел случайно.
   - Получается, что мы вас сами нашли, - сказал Воршуд.
   - От судьбы не уйдешь.
   Воршуд подумал, что как раз об этом он мог бы рассказать  больше  других,
но промолчал. А Джангарай, сам еще плохо понимая, что делает, выпалил:
   - Возьмите меня в дело!
   - Это вас специфика вашей работы подводит, - холодно улыбнулась Каэ. - Мы
ни на какое "дело" не собираемся. Сейчас мы должны купить  лошадей  и  найти
караван,  с  которым  могли  бы  покинуть  Аллаэллу  и  двигаться  в  нужном
направлении.
   Воршуд про себя похвалил  предусмотрительность  своей  спутницы:  она  не
называла никаких имен, названий городов - ничего конкретного.
   Джангарай закусил губу. Он не привык  просить,  но  сейчас  был  в  таком
положении, когда, кроме просьб, у него не было других средств убеждения.
   - Я хотел сказать - в услужение, -  проскрежетал  он,  глядя  в  упор  на
вредного альва, который портил ему настроение. Словом  "услужение"  он  чуть
было не подавился,  но  все  же  выговорил  его  до  конца.  -  Может  быть,
телохранителем, хотя он вам вряд ли нужен, о чем свидетельствует наш  ночной
поединок.
   - Почему же, - вдруг улыбнулась Каэтана. - Телохранитель мне  как  раз  и
нужен. Но спутник я не самый спокойный, так что  искренне  советую  оставить
эту идею. Кстати, - она полезла в карман, - я хочу вернуть вам ваши деньги.
   Джангараю вдруг пришло в голову, что Каэтана все-таки женщина. И он решил
впервые в жизни воспользоваться своим неограниченным успехом у слабого пола,
чтобы добиться цели. Он наконец понял, что сам Амадонгха не  владел  клинком
так, как эта странная фехтовалыцица, и  даже  не  смел  мечтать  о  подобном
оружии. Джангарай хотел учиться у этой барышни. Собственно, не женщиной  она
для него сейчас  была,  а  олицетворенной  возможностью  общаться  с  мечами
Гоффаннона и высоким мастерством боя. Поэтому он склонился над рукой  Каэ  -
кстати, маленькой, белой и тонкой, крепко пахнущей какими-то благовониями, -
и пробормотал, стыдясь себя:
   - Вы же понимаете, что ваши прекрасные глаза... Я не спал всю ночь. Схожу
с ума.
   - Текст у вас неважно отработан, - поморщилась Каэ. - Сразу видно, что вы
хороший рубака.
   Слово "рубака" покоробило Джангарая. Он вспыхнул до корней  волос,  глаза
его загорелись темным огнем, рука зашарила по поясу разыскивая рукоять меча.
Сейчас он опять видел перед собой не женщину, а дерзкого обидчика.
   - Так гораздо лучше. Только рубить меня на части  здесь,  за  столом,  не
надо. - Голос Каэ заставил ингевона остыть, а она продолжала:
   - Я не провинциальная простушка, впервые  увидевшая  мужчину  в  камзоле,
который к тому же руки  умеет  целовать.  Если  вам  действительно  что-либо
нужно, говорите прямо.
   - Приношу свои искренние извинения. Только как убедить вас поверить мне -
не представляю. Мне хотелось бы сопровождать вас в любое  место  и  в  любом
качестве, только чтобы... Послушайте, я страшно глупею, потому что  не  могу
толком объяснить самому себе, что мне от вас нужно.
   - Тогда расскажите все по порядку, а  потом  я  поделюсь  с  вами  своими
небольшими секретами. Вот и договоримся до чего-нибудь путного...
   - Попробовать разве что? - как-то беспомощно обратился Джангарай к альву.
   - Говори то, что тебе хочется, а не то, что, как ты предполагаешь,  хотим
услышать мы, - мудро посоветовал тот.
   - Тогда нам надо заказать еще вина, -  предложила  Каэтана.  Она  кивнула
пробегавшему мимо слуге и вложила  ему  в  руку  монету.  Увидев  полученные
деньги, он стрелой понесся выполнять заказ.
   Справедливости ради нужно  признать,  что,  прежде  чем  Джангарай  сумел
достаточно понятно объяснить своим новым знакомым все мотивы и побудительные
причины сегодняшних поисков, слуга обернулся с полными кувшинами еще не один
раз. В какой-то момент альв пить категорически отказался:
   - У вас сейчас нечто вроде соревнования -  кто  опьянеет  первым,  а  кто
вторым. Я, знаете ли, не охотник до подобных развлечений.
   Каэтана и ингевон переглянулись, смутились и... расхохотались - звонко  и
непринужденно, как может смеяться только сама молодость.
   - Извини, Воршуд! - обратилась Каэ к  мохнатому  человечку.  -  Очень  уж
вкусно соревноваться.
   - Это я как раз понимаю, - согласился альв.
   - Но вы и пить мастер, госпожа, - вмешался в их разговор Джангарай.
   - На моей родине говорят, что истина - в вине.
   - Хорошо говорят, - восхитился ингевон. - И кто это придумал?
   - Один поэт...
   - А-а, - уважительно протянул разбойник. -  Поэты,  они,  конечно,  знают
толк в вине - получше любых других смертных. Их сам  Алагат  -  божественный
Виночерпий - не перепьет, куда ему... - Джангарай  помолчал  и  задал  самый
главный вопрос:
   - А где ваша родина?
   Каэтана  переглянулась  с  альвом.  Сама  она  уже  успела  почувствовать
расположение к веселому и  беззаботному,  отчаянно  смелому  ингевону.  Альв
едва" заметно кивнул.
   - Не знаю, Джангарай. И не знаю,  стоит  ли  тебе  слушать  мою  историю,
потому что в ней замешаны чуть ли не все боги вашего прекрасного Варда.
   Слова "вашего Варда" не ускользнули от внимания ингевона.
   - Ты хочешь сказать... - пробормотал он. - Вы хотите сказать, что  живете
не на Варде? Хотя, - успокоил он себя, - Арнемвенд действительно велик.
   - Да не видела я ни Арнемвенда, ни Варда. Я тут и недели не  нахожусь,  -
рассердилась Каэ. - Дожила! Мира, в котором сейчас живу, не знаю,  хотя  он,
похоже, мой. Мира, в котором жила, почти не помню. Не успела  сюда  попасть,
как на меня налетел Ма...
   - К Ночи Непоминаемый, - торопливо вставил суеверный альв.
   Джангарай глядел на собеседницу широко открыв глаза.
   - Хорошо, - продолжала Каэ, которую несло на всех парусах. - Пусть он так
называется. Потом братец его, что ли, - я еще в  их  родственных  связях  не
разобралась. Левиафаны из реки выплывают на восход солнца полюбоваться. Нет,
ты мне скажи, - набросилась она вдруг на ни в чем не повинного  ингевона,  -
скажи, пожалуйста, -  это  нормально?!  Теперь  надо  идти  на  край  света,
обязательно туда, где война, в другое место никак нельзя - сюжет не тот.  Да
еще ты ночью нападаешь! Ответь, нервы это могут  выдержать?  -  Тут  вспышка
негодования улеглась сама собой, и Каэ уже спокойно проговорила:
   - Не обращай внимания, просто я плохо представляю  себе,  что  делать.  Я
загнанная одинокая девчонка, попавшая в  незнакомый  мир,  где  уже  кому-то
что-то должна. А я не умею быть должной, воин. Не умею и не люблю.
   Всполошился альв:
   - Дорогая Каэтана, совсем  забыл,  ну  просто  из  головы  вон  за  этими
хлопотами, - я с вами на восток, знаете ли. Вдвоем веселее.
   - А втроем  еще  веселее,  -  объявил  Джангарай,  чувствуя  необъяснимую
легкость на сердце. - Фехтовать с мной будете?
   - Куда я денусь?
   - Тогда хоть скажите, в какое место нам нужно попасть.
   Альв осмотрелся по сторонам и внес рациональное предложение:
   - Может, прежде чем обсуждать подробности, покинем наконец ярмарку?
   - Действительно, - поддержала его Каэтана, - засиделись мы здесь.
   Джангарай был тем более рад покинуть людное место, где его мог  узнать  и
выдать властям любой. Не спеша они  отправились  к  дому,  где  остановились
путешественники.
   Хозяева и домочадцы были в городе, и дверь им открыл слуга, страдавший  в
одиночестве на своем постылом дежурстве. Увидев постояльцев, он расплылся  в
улыбке, надеясь хоть немного расспросить у них про ярмарку. Но его  постигло
горькое разочарование: отвратительные попались жильцы -  никаких  восторгов,
никаких впечатлений, даже приблизительных цен не назвали.
   "Бездельники, - подумал слуга. - Бездельники и тупицы, раз не могут ни  о
чем рассказать. Негодные, никчемные люди".
   Ну ничего, завтра он наверстает упущенное...
   Наверху захлопнулась дверь.
   - Вот и выходит, - закончила Каэтана свой недолгий  рассказ,  -  что  нам
нужно именно в ал-Ахкаф, и никуда больше, а там, говорят, начинается война.
   Джангарай задумался. Он молчал так долго, что Воршуд решил - все,  конец.
Ингевон испугался, струсил, а значит,  они  в  нем  ошиблись.  Но  Джангарай
заговорил совсем об ином:
   - А вы не задумывались, дорогая госпожа, что война началась именно  из-за
вас?
   Альв возмутился:
   - Да при чем тут госпожа Каэтана? Мы ведь здесь, а война...
   - А война именно в ал-Ахкафе, - ровным голосом закончила Каэ. - И  именно
сейчас. Ни на день раньше, ни на месяц позже. Но может  быть,  это  все-таки
совпадение...
   - Может быть, - сказал ингевон. - Но я бы на, вашем месте стрелой несся в
ал-Ахкаф. Если даже половина того, что с вами произошло, не совпадение  -  а
таких совпадений просто не бывает, - то, значит, боги боятся  того,  что  вы
узнаете от Тешуба. Значит, это тайна, которая  способна  многое  изменить  в
нашем мире. Нам нужно торопиться...
   При слове "нам" осторожный альв счел необходимым переспросить:
   - Ты тоже собрался с нами?
   - По-моему, это уже решено, просто я не был посвящен в детали.  Но  после
того как вы доверили мне свои тайны, прошу поверить и в то, что  у  вас  нет
более преданного друга и слуги. - И Джангарай  склонился  перед  девушкой  в
почтительном и на сей раз вполне искреннем поклоне.
   Она, улыбаясь, протянула ему руку:
   - Я рада, действительно рада обрести такого друга. А Воршуд  насупился  и
пробурчал:
   - Конечно,  теперь  оба  мечами  махать  будут,  а  о  деле  думать  кому
придется?
   - Главное, чтобы боги не добрались до Тешуба раньше, чем мы.
   - Не пугай, - поморщился альв.
   Собаку съевший на разных походах, Джайгарай в тот же день  развил  бурную
деятельность.
   - Нам нужны кони и разные мелочи, - перешел он к  проблемам  предстоящего
путешествия.
   - В таком случае покупай не просто хороших коней, а самых лучших. Денег у
меня достаточно, - сказала Каэ.
   - Не самых лучших, - вмешался альв, а самых спокойных и покладистых.
   - О чем спорим! - развеселился ингевон. - Все  равно  каждый  должен  сам
выбрать себе коня. Коня, оружие, походную одежду. Только еще одного спутника
найду нам я, если позволите.
   - Зачем нам еще один спутник? - насторожился альв. - Нам нужен караван до
ал-Ахкафа. А спутник...
   - Я ручаюсь за него своей честью, - сказал Джангарай. - Во всяком случае,
вы на него должны посмотреть. Если бы  он  отправился  с  нами,  я  бы  спал
гораздо спокойнее. Только как его уговорить?
   Жизнь Бордонкая нельзя было назвать ни легкой, ни счастливой. Он  родился
в семье обедневшего рыцаря, который унаследовал  от  предков  тяжелую  руку,
тяжелый меч и легкие нрав и кошелек. Отец Бордонкая  в  течение  всей  своей
недолгой жизни снискал себе славу отчаянного храбреца и силача, но денег  не
скопил и отправился навестить Баал-Хаддада, оставив жену с двумя  младенцами
на руках. Родня терпела их недолго  и  в  конце  концов  выселила  в  старый
полуразвалившийся  замок  на  окраинных  землях  Мерроэ,   где   пастухи   и
охотники-гемерты были единственными няньками для господских детей.
   Мать Бордонкая - красавица Санна - обожала своего мужа и  во  второй  раз
замуж не собиралась. Превыше всего для нее - жены и дочери  рыцарей  -  были
понятия чести, долга и справедливости.  И  она  допустила  страшную  ошибку,
воспитав своих сыновей в духе гордых и  предельно  честных  предков,  но  не
успев  рассказать  им  о  том,  что  в  мире  существуют  еще  и   подлость,
предательство, коварство. Санна умерла на двадцать пятом году жизни в нищете
и забвении, моля богов позаботиться о ее детях.
   Боги на эту просьбу никак не откликнулись, а вот родня съехалась со  всех
сторон. Правда, братья - Бордонкай и Мангалай - никого не волновали,  а  вот
полуразрушенный замок вместе с окрестными землями внимание к  себе  привлек.
Долгие споры родных привели  к  тому,  что  детей  отдали  на  воспитание  в
рыцарский  орден  Гельмольда,  а  их   наследство   поделили   между   собой
многочисленные дядья.
   Кто знает, как сложилась бы дальнейшая  судьба  братьев,  не  окажись  их
родичи настолько беззастенчиво жадными. Возможно, кто-нибудь из них  был  бы
вынужден принять на себя все хлопоты по воспитанию и со временем вытравил бы
из податливых юных душ все представления о добре. Но братьям повезло.
   Выбранный родичами по финансовым причинам орден Гельмольда был  одним  из
лучших во всем Мерроэ. Правда, там не брали плату за обучение. Рыцари ордена
предлагали  свои  услуги  бескорыстно,  руководствуясь  понятиями  чести   и
справедливости и довольствуясь добровольными пожертвованиями.
   Именно в школе ордена  впервые  обратили  внимание  на  исполинскую  силу
Бордонкая, которому в то время исполнилось всего восемь лет. Если  брат  его
рос просто крепким и здоровым парнишкой, разумным и сильным,  то  Бордонкай,
которому на вид было не меньше четырнадцати, славился своей мощью даже среди
взрослых. Учебные копья и мечи он ломал  одним  неловким  прикосновением,  и
вскоре отчаявшиеся учителя подобрали ему единственное  подходящее  оружие  -
огромную  секиру,  в  которую  мальчик  сразу  самозабвенно   влюбился,   не
расставаясь с не