вольстве. Или сделал вид, что забыл,  охотно
вступив в игру,  предложенную  императором.  Эсториан  подарил  толстяку
очаровательную улыбку. Эта отдувающаяся гора свиного  сала  должна  была
послужить ему отличной защитой от  раздражительных  интонаций  матери  и
возможного гнева Айбурана.
   Сообразив, что император какое-то время будет занят,  Си-дани  решила
сама позаботиться о себе. Она выбрала подходящий костер и  устроилась  у
огня. Она чувствовала, что он помнит о ней,  и  этого  было  достаточно,
чтобы остаться.

***

   - Он сожрет все, - пробормотала незнакомка. - Можешь не сомневаться.
   Вэньи бросила на нее косой взгляд. Женщина пришла сюда с Эсторианом и
имела полное право  находиться  здесь.  Даже  если  он  не  счел  нужным
объяснить это кому-либо. Вэньи посмотрела на кучку удалившихся от огня и
шепчущихся придворных.
   Идиоты. Лакеи. Император знает, что делает. Его поступки не  подлежат
обсуждению.
   Она, должно быть,  высказывала  свои  мысли  вслух,  ибо  незнакомка,
кивнув, подтвердила:
   - Глупы, как разжиревшие коты. Ты не находишь?
   - Твои слова вряд ли понравились бы нашему  господину,  -  Он  думает
точно так же.
   Скиталица оказалась права. Гора жареной  рыбы  постепенно  исчезла  в
глотке знаменитого  обжоры,  за  исключением  нескольких  кусков.  Годри
завернул их в пергамент и, повинуясь  движению  бровей  своего  владыки,
отнес к костру, возле которого сидели женщины. Сам  Эсториан  забавлялся
беседой с толстяком и сыпал комплиментами, физиономия  его  сотрапезника
лоснилась от удовольствия.
   Скиталица кивком поблагодарила Годри, но не прикоснулась к  угощению.
Куски великолепно приготовленной рыбы маслянисто  поблескивали,  издавая
восхитительный запах. Их следовало поделить.
   - Почему я? - Незнакомка пожала плечами. -  Достаточно  того,  что  я
поймала ее.
   Она лениво потянулась к блюду  и,  разделив  его  содержимое  на  две
равные кучки, подтолкнула одну из них к Вэньи.
   - Ешь. Это лучшее, что можно добыть в здешних местах.
   - Морская рыба гораздо вкуснее.
   - Зато речная - нежнее.
   Скиталица принялась за еду с  аккуратностью  сытой  кошки,  осторожно
выбирая косточки и бросая их в пламя костра.
   - Сидани, - сказала она через минуту. - Так они меня называют.
   - Вэньи, - представилась девушка. Маги обычно оберегают свое имя.  Но
вежливость старше магии.
   Впрочем, странная женщина не была магом. Вэньи чувствовала  это.  Она
не была и жрицей. И все же оба эти качества неуловимо  присутствовали  в
ней. Возможно, такое впечатление создавалось возрастом гостьи. Равно как
и ее высокомерием.
   Люди,  подобные  ей,  считают  южан  холопами,  низкими,  презренными
существами. Они  непомерно  гордятся  тем,  что  первый  Солнцерожденный
поначалу правил Яноном. Янон  -  сердце  севера  и  перед  ним  трепещут
остальные державы.
   - Я не янонка, -  сказала  Скиталица,  -  хотя  в  жилах  отца  текла
северная кровь. Я унаследовала от него все и почти ничего.
   - Ты очень похожа на янонку, - медленно произнесла Вэньи. - Зачем  ты
делаешь это?
   Взгляд темных глаз был по-детски чист.
   - Делаю что?
   Читаешь  в  моей  сущности,  беззвучно  крикнула  Вэньи.  Ничего.  Ни
всплеска, ни отклика.  Сущность  незнакомки  была  первозданно  чиста  и
просвечивалась до донышка. В  ней  струились  ясные  мысли,  живые,  как
рыбешки, и подвижные, как ртуть.  Одна  из  них,  с  трудом  уловленная,
вертелась   вокруг   медовой   лепешки,   которую   сейчас   неторопливо
пережевывала  Скиталица,  вторая  была  обращена  к  Вэньи.   Незнакомка
находила личико жрицы в высшей степени симпатичным.
   Вэньи не терпела загадок. Она с трудом подавила желание  подняться  и
уйти прочь. Ее собственная сущность  отвердела.  Это  начинало  казаться
опасным. Не для нее. Для Эсториана.
   Она выглядела вполне безобидно, эта пожилая Скиталица,  удостоившаяся
благосклонности императора. Он  всегда  был  свободен  в  своем  выборе.
Маленькая жрица, свершающая свое Странствие, поняла это еще тогда, когда
впервые  появилась  в  столице  и  душа  ее  наполнилась   восторгом   и
благоговением перед окружившими ее чудесами. Она ничем не выделялась  из
сотен подобных ей учениц, но он заметил ее. И ввел  в  стены  дворца.  И
сделал своей избранницей.
   Но тут и речи не было о соперничестве. Скиталица немолода, и вряд  ли
ее прелести могут возбудить огонь страсти в совсем еще юном мужчине.
   Темные глаза лукаво блеснули. Вэньи тряхнула головой.  Она  не  может
прочесть ее мысли. Сила бродяжки не может противостоять  силе  охранницы
Врат.
   - Кто эта женщина? Где ты ее нашел?

***

   Эсториан был загнан в ловушку  и  не  делал  попыток  сопротивляться.
Скучное пиршество наконец-то закончилось, но даже в собственном шатре он
не обрел покоя. Вэньи, если захочет, сумеет добиться своего.
   Он вздохнул и расслабленным тоном произнес:
   - Надеюсь, лорд Перидан будет так долго рассказывать моей  матушке  о
состоянии своих дел, что у нее не хватит сил явиться ко мне среди ночи с
теми же вопросами.
   Вэньи умело расплела  его  косичку  и  достала  гребень.  Он  покорно
подчинился быстрым движениям ее рук.
   - Итак, прежде чем ее величество явится за  своим  клочком  шерсти  с
твоей шкуры, отвечай - кто она?
   - Скиталица, - сказал он. - Умеет рассказывать всякие истории. Хорошо
ловит рыбу. Может быть, даже поставляет ее к столу его  высочества,  так
как сказала мне, что идет из крепости.
   - Его высочество не подал вида, что знает ее.
   - Его высочество ничего не замечает вокруг, кроме еды. Удивляюсь, что
он еще как-то справляется с делами. Править таким замком,  как  Сувилен,
отнюдь не легко.
   - Возможно, тут все идет своим чередом еще с давних времен.
   Вэньи легонько хлопнула его по макушке.
   - Не уходи от темы. Итак, ты не знаешь об этой женщине ничего. Почему
бы тебе не расспросить о ней Айбурана? Он опытен и  знает  обо  всем  на
свете. Хочешь, я позову его?
   - Не надо, я сам разберусь с этим. - Он повернулся и сомкнул руки  на
ее бедрах. - С твоей помощью, разумеется.
   Она изучающе посмотрела  на  него.  Бородка  делала  его  старше,  но
свободные от нее черты лица были  все  равно  нежными  и  по-мальчишечьи
округлыми.
   -  Ты  очень  доверчив,  Эсториан.  Что,  если  эта  женщина   кем-то
подослана?   Вспомни   об   изгнанниках,   которые   хотели   уничтожить
Солнцерожденного  еще  в  материнской  утробе  и  потом   долгое   время
преследовали его.
   - В Сидани нет зла,  -  сказал  Эсториан.  -  Возможно,  она  чуточку
сумасшедшая. И даже больше того. Но  она  не  собирается  причинить  мне
вред.
   Руки Вэньи стали жесткими, острые ноготки впились в его плечи.
   -  Откуда  ты  можешь  об  этом  знать?  Что  вселяет  в  тебя  такую
уверенность? Она не то, чем хочет казаться. Я чувствую  это  всем  своим
существом, поверь мне, Эсториан.
   Он медленно высвободился, по-детски передернув лопатками, и  выпрямил
спину, на которой виднелись следы ее ноготков. -  Конечно,  она  не  так
проста, как о ней можно судить с первого взгляда.  В  ее  жилах,  скорее
всего, течет благородная кровь.  Возможно,  какой-нибудь  лорд  когда-то
пошалил с поселянкой,  и  Сидани  появилась  на  свет.  Она  необычна  и
интересна. И знает  много  разных  историй,  которыми  мне  не  терпится
усладить свой слух.
   - Ребенок, - нежно произнесла Вэньи. -  Глупый  мальчишка.  Влюбчивый
идиот.
   Его крупные, чуть вывернутые губы притягивали ее. Она не удержалась и
чмокнула его в уголок рта. Но тут же нахмурила брови. Пусть не надеется,
что все уже кончилось.
   - Не нравится мне эта леди. - сказала она и  тут  же  поправилась.  -
Нет, не так. Я не испытываю к ней неприязни. Просто мне кажется, что  ты
поступил не очень-то мудро, пригласив ее сюда.
   - Может быть, так, а может быть  -  нет,  -  пробормотал  в  раздумье
Эсториан. - Мудро, не мудро или как там еще,  но  я  не  почувствовал  в
своем желании ничего дурного.  Не  бойся,  она  не  обидит  меня.  И  уж
конечно, никак не затронет тебя и твою жизнь. Я позабочусь об этом.
   - Об этом я меньше всего беспокоюсь, - сказала  Вэньи.  -  И  все  же
спасибо тебе, мой добрый малыш. Тебе ведь и в голову не приходит, что  я
могу ревновать.
   Он посмотрел на нее с нескрываемым изумлением.
   - Ну да, - подтвердила Вэньи. - Она очень хороша в своем роде. И, как
ты сам только что заявил, необычна и интересна.
   - Она стара!
   Он был так растерян и так обиженно шевелил губами, что Вэньи с трудом
удержалась от смеха.
   - Она... Она сама мне сказала, что ей девяносто...
   - А выглядит только на семьдесят.  Или  даже  на  шестьдесят.  -  Она
тихонько прыснула в кулачок и покровительственно похлопала его по плечу.
- Ладно. Дорога тяжела для старых костей. Держи ее при себе.  слушай  ее
россказни. Но не очень-то доверяй им.
   - Даже если они будут трижды правдивы?
   Она попыталась стукнуть его, но он, рассмеявшись,  парировал  удар  и
опрокинул ее на ковер. Шутливая возня увлекла их настолько, что  они  не
сразу заметили, как в палатку вошла леди Мирейн в  сопровождении  своего
неизменного спутника Айбурана. Поговаривали, что их сущности - темная  и
светлая - в слиянии составляют одного мага древней Гильдии. Так это  или
нет, никто достоверно не мог знать, но то, что они были любовниками,  не
вызывало сомнений у всякого, имеющего глаза.
   Вэньи  растерялась.  Ей  захотелось   куда-нибудь   спрятаться.   Она
откатилась в тень под свод шатра, намереваясь незаметно ускользнуть,  но
тяжелая ткань полога не поддавалась.
   - О милая  жрица,  -  с  добродушной  усмешкой  произнес  Айбуран,  -
останьтесь с нами. Мы вовсе не собираемся  прямо  сейчас  драть  с  него
шкуру.
   Вэньи покраснела  до  корней  волос  и  знала,  что  они  видят  это.
Сознавая,  что  ее  поступок  граничит  с  неслыханной  дерзостью,   она
подтащила к себе небольшую скамеечку и села по правую руку от Эсториана.
Воцарилось неловкое молчание.
   Эсториан, казалось, полностью погрузился в  себя,  глядя  на  тусклое
пламя  светильника,  заливающее  неярким  дрожащим  светом  пространство
палатки.
   Наконец Айбуран, кашлянув, заговорил:
   - Полагаю, нам нужно кое-что обсудить. Твое  исчезновение  из  лагеря
вызвало нежелательные толки среди свиты, не говоря уже о  том,  что  оно
было просто невежливым по отношению к нам.
   - Оно никому не причинило вреда, - сказал Эсториан.  -  И  потом,  вы
никогда не запрещали мне совершать прогулки.
   - Мы не можем тебе ничего запретить. Ты - император.
   - Разве это обстоятельство когда-нибудь вас останавливало? - Эсториан
усмехнулся. - Согласен, я поступил не очень-то мудро.  Но  мудрость  как
таковая не свойственна мне вообще. Возможно, меня увели из лагеря  боги.
Разве можно противиться их воле?
   - Возможно, - проворчал Айбуран. - Но какие боге:? Восточные, несущие
нам свет и правду? Или западные, утверждающие мрак и обман?
   - А почему не те и другие вместе?
   - Потому что они невоссоединимы!
   - Хватит. - Голос императрицы звучал холодно. - Мы можем жонглировать
словесами до утренних звезд, но так ничего и не добьемся. Выслушай  нас,
Эсториан. Мы можем заблуждаться во многом, но ненормальными нас все-таки
не назовешь. Ты подумал о том, что тебя могут убить?
   Вэньи не отрывала взгляд от собственных ног. Правая туфелька  немного
разлезлась. Завтра она починит ее. Если завтра наступит.
   Она ощутила жар во всем теле. Этот жар не принадлежал ей. Он  исходил
от Эсториана. Однако голос его звучал спокойно и тихо.
   - Если я не могу гулять в  одиночестве  в  моей  собственной  империи
вдоль моей собственной реки под  моим  собственным  небом,  значит,  мне
следует отказаться от своего титула. Поправьте меня, коль это не так.
   Он перевел дыхание и продолжал:
   - Это Керуварион, матушка. Когда мы прибудем в Асаниан, я  постараюсь
вести себя тише воды ниже травы, я буду сдержан  и  разумен,  я  никогда
никуда не выйду без охраны. Но пока я здесь, в моей собственной  стране,
я буду делать все, что мне заблагорассудится!
   - Все это прекрасно, - сказала императрица. - И чрезвычайно глупо. Ты
не в столице, сын. Здесь нет крепких запоров  и  прочных  стен,  которые
могут сдержать убийц.
   - Здесь нет убийц! - воскликнул он, разгневанно сдвинув брови. - И  я
отнюдь не глупец. В моей стране мне не нужна охрана. Я сам,  если  надо,
сумею себя защитить.
   - То же самое говорил твой отец.
   Жестокие слова, подумала Вэньи, но, безусловно, необходимые. Эсториан
молчал.
   Он  продолжал  хранить  молчание,  даже  когда  леди  Мирейн,   низко
склонившись, пожелала ему спокойной ночи, и только когда  высокие  гости
покинули шатер, соизволил разжать губы.
   - Отец погиб не в Керуварионе, - сказал он.
   Это, конечно, было правдой, но отнюдь не решало многих проблем.

Глава 8

   - О-о-о, - протянула Сидани, -  мне  довелось  скитаться  по  морским
волнам с самим Чубадаем. Он никогда не был пиратом, как о  нем  говорят,
но всегда брал что хотел, не  очень-то  заботясь  при  этом  о  правилах
приличия. Особенно он любил золото и, завидев золотые побрякушки, просто
выходил из себя. У него было много золота.
   - Награбленного золота, - уточнил кто-то.
   - Держу пари, - вмешался другой голос, - он превращал в  золото  даже
морскую соль, чтобы очаровать эту леди!
   - Он шел на многое ради меня, - задумчиво произнесла Сидани.
   Слушатели расхохотались. Женщины, взвизгнув, отпрянули - у  Скиталицы
была тяжелая рука.
   - Щенок! - усмехнулась  колдунья.  -  Я  не  всегда  выглядела  такой
немощной. О, я была когда-то  молода  и  красива.  Ты  прав,  молокосос,
Чубадай действительно положил на меня глаз.  Я  была  юной,  гибкой  как
хлыст, сумасбродкой, очарованной ревом  морской  стихии.  Неудивительно,
что он взял меня с собой в кругосветное странствие.
   Вэньи слушала, цепенея от злости.  Вокруг  Сидани  всегда  собиралась
толпа. Эти  бездельники  разевали  рты,  слушая  ее  дурацкие  байки,  и
совершенно теряли головы, когда  она  своим  глубоким  чарующим  голосом
начинала напевать странные песенки,  аккомпанируя  себе  на  арфе.  Арфу
принес ей он. Он просто влюбился в старуху и не  скрывал  этого.  Многие
злословили по поводу его страсти к древней, как мир, леди.
   Но никогда - в присутствии Сидани. И  никогда  -  с  осуждением,  что
могло  бы  утешить  Вэньи.  Отвратительное  существо  с  каждым   часом,
казалось, становилось моложе. Вэньи припомнила переправу  через  Сувиен.
При взгляде на бурлящий стремительный поток  бледнели  даже  маги.  Даже
Вэньи, рожденной у моря, стало не по себе. Сидани  наклонилась  к  самой
воде, с неизъяснимым наслаждением вглядываясь в  быстро  бегущие  струи.
Она расхохоталась, когда страшный бурун резко подкинул  лодку,  так  что
зазвенело тяжелое днище и  огромный  тюк  с  поклажей  исчез  в  кипящей
пучине.
   Эсториан словно обезумел от нее. Она потребовала покладистого  мерина
со ступленными рогами и так спокойно покачивалась  в  седле,  как  будто
срослась с сенелем. Они ехали колено к колену, непринужденно болтая, или
сидели у костра, обсуждая дороги богов и людей, а иногда пели  вместе  -
голос темный и голос светлый, - и  ветер  уносил  к  небесам  их  напев.
Почему так происходило, Вэньи не знала.
   Ночами все было иначе. Он обнимал Вэньи так нежно и так  крепко,  что
ей хотелось плакать. А еще ей хотелось плакать оттого,  что  приближался
Асаниан.
   - Я никогда не оставлю тебя, - сказал он однажды. -  Я  никогда  тебя
никуда не отпущу, если ты сама не захочешь этого. Клянусь, Вэньи. Ты  во
мне, я в тебе, мы - одно существо.
   - О-ох! - протяжно выдохнула она  и  закрыла  ему  рот  ладонью.  Его
борода отросла и была теперь пышной и плотной. Она только что  расчесала
ее острым зазубренным гребнем. -  Не  давай  опрометчивых  клятв.  Будем
просто любить друг друга столько, сколько отпустят нам боги.
   - Всегда, - сказал он. - Мы будем любить друг друга всегда.
   Она оседлала его с бешеной страстью, утоляя  внезапно  шевельнувшийся
голод.
   Он заснул непривычно скоро. Путешествие утомило его, хотя он старался
не показывать этого  никому.  Последние  ночи  он  спал  мало,  принимая
делегации из мелких селений,  расположенных  в  лесной  глуши,  разбирая
тяжбы и пируя с провинциальной знатью. Через день  или  два  они  должны
были пересечь границу Асаниана. Ближе  к  вечеру  императорский  караван
въехал в маленький городок Салуян, население  которого  оказалось  более
деликатным, чем жители подобных местечек. Просители покинули  резиденцию
Эсториана еще до захода солнца. Верховная жрица городка смотрела на него
с величественной жалостью.
   - Бедный милорд, - сказала она. - Вам обязательно  надо  как  следует
отдохнуть. Вы нуждаетесь сейчас в крепком сне гораздо больше, чем мы - в
вашей бессоннице. Отдыхайте, сир, и ни о  чем  не  беспокойтесь.  Мы  не
потревожим вас до тех пор, пока вы сами не пожелаете этого.
   Молодой император попытался возражать,  но  жрица  была  непреклонна.
Властитель  должен  отправиться  почивать,  не  заботясь  о  нуждах   ее
подопечных. Она сама  прекрасно  справляется  с  ними.  Мудрая  женщина,
подумала Вэньи. Она все-таки сумела переупрямить его.
   Да и чего  можно  было  ожидать  от  родственницы  Айбурана!  Правда,
родственницы  дальней.  Северная  кровь  бежала  в  ее  жилах  тоненькой
струйкой, однако она придала облику жрицы величавость, наделила  высоким
ростом  и  статью.   В   остальном   же   правительница   Салуяна   была
золотисто-коричневой женщиной, с медными волосами, пламенеющей солнечной
кожей и глазами цвета речного  песка.  Асанианка  с  чертами  северянки.
Эсториан присмирел, только взглянув на  нее.  Такое  случалось  редко  и
потому сейчас приятно поразило.
   Они, поклонившись, вышли и расположились  в  комнатке  возле  покоев.
Айбуран, жрица и  вдовствующая  императрица.  Они,  кажется,  собирались
бодрствовать эту ночь.  Вэньи  тяжело  переносила  незримое  присутствие
столь  высоких  персон.  Последние  несколько  дней  она  плохо   спала,
бессонница словно поселилась в ней  и  грызла  ее  внутренности  подобно
болезни.  Скорее   всего   сказывалось   утомление,   вызванное   долгим
путешествием и постоянной тревогой.
   Быстрым  поцелуем  Вэньи  благословила  его  сон.   Эсториан   что-то
пробормотал, но не проснулся. Она соскочила с постели, взяла в руки свои
туфли и, склонившись в низком поклоне, босиком пробежала  через  будуар,
где расположились высокие особы.
   Дом верховной правительницы Салуяна был самым большим  в  городке,  и
Вэньи миновала добрый десяток комнат, прежде чем  добралась  до  выхода.
Тут мог бы разместиться весь императорский караван.  Однако  большинство
придворных ночевали в лагере под крепостной стеной, и лишь  немногие  из
них, самые знатные и доверенные, были допущены разделить  с  императором
кров. В помещениях просторного здания дежурили императорские  гвардейцы.
Они хорошо знали Вэньи и почтительно приветствовали ее, однако той, кого
она бессознательно искала, нигде не было видно.
   Вэньи обнаружила Сидани возле храма.  Скиталица  недвижно  стояла  на
каменной площадке, прильнув к опорному столбу, поддерживавшему навес над
крыльцом. Она сама, казалось, превратилась в колонну и почти не изменила
позы, заслышав приближение маленькой жрицы. Она только чуть  отклонилась
от столба и повернула к ней темное лицо.
   Вэньи собиралась помолиться у алтаря, как она делала это  при  всяком
удобном случае,  испрашивая  у  богов  милости  к  своему  возлюбленному
господину. Но сегодня  желание  было  особенно  острым,  словно  там,  в
глубине ее существа, ерзало раскаленное лезвие и избавить от него  могла
только молитва. И вот на пути к алтарю образовалась досадная заминка.
   Помеха. Препятствие. Тень в тени. Сущность, окутанная молчанием.
   - Ты хочешь войти? - Вэньи старалась говорить сдержанно.
   - Да,