. Поскольку кривые улочки и многочисленные переулки никогда
не имели названий и,  соответственно,  табличек  с  названиями,  то  эти
фонари перед  пивными  издавна  являются  единственными  ориентирами,  с
помощью которых  человек,  впервые  попадающий  в  Старый  Город,  может
достаточно быстро освоиться с его своеобразной планировкой.
   Монахи-амброзианцы, первыми поселившиеся на берегах  озера  Фимиш,  с
характерным для их ордена рвением строили дома быстро и на  века,  но  в
полном пренебрежении  к  соблюдению  хоть  какой-нибудь  упорядоченности
застройки. Отцы-основатели Ордена Элойзианцев, возникшего сорока  годами
позже (и давшего планете сохранившееся до нашего  времени  наименование)
поначалу попытались несколько видоизменить Старый Город, но приступили к
этому с таким равнодушием, что вскоре потеряли всякий интерес к  Старому
Городу  и  после  возведения  нового  района  Бетами  всю  свою  энергию
направили на сооружение Кафедрального Собора Святого Ревелраса".
   Из статьи "Города, окутанные туманами"; журнал "Космополис", май 1520
г.

   Выйдя из  гостиницы  "Кафедральная",  Герсен  неторопливо  побрел  по
центральной  аллее  Апельсинового  Сада,  представлявшего  из  себя   не
очень-то  большой  сквер  площадью  в  двадцать  акров,   нисколько   не
соответствующий своему  названию,  так  как  среди  тщательно  ухоженных
деревьев не было ни одного апельсинового, а только могучие тисы, липы  и
местные породы с листьями цвета бутылочного стекла.
   Затем Герсен повернул на восток, следуя изгибу берега озера, и  вышел
на  дамбу,   что   вела   к   Эстремонту,   массивному   сооружению   из
серебристо-серого     порфира,     основание     которого     составляла
четырехступенчатая  усеченная  пирамида,  увенчанная  четырьмя  высокими
башнями по углам и огромным куполом в центре. Потратив немало времени на
наведение  многочисленных  справок  в  крыле  здания,  где   размещалась
судебная ветвь власти материка, он вернулся в "Кафедральную" в еще более
задумчивом состоянии, чем до посещения Эстремонта.
   У себя в номере он взял бумагу и ручку и  составил  подробный  график
намечаемых действий, тщательно  обдумав  каждое  из  включенных  в  него
мероприятий и время его  осуществления.  Затем,  повернувшись  к  панели
коммуникатора, вызвал появление на его экране лица Джиана Аддельса.
   - Сегодня утром, - сказал Герсен, - вы наметили в  общих  чертах  тот
порядок действий, которого нам следовало бы придерживаться  в  отношении
"Эттилии Гаргантир".
   - Это не более, чем предварительный набросок, так сказать,  эскиз,  -
ответил Аддельс. - Весь этот план рухнет, едва мы только появимся с  ним
в Эстремонте. Очередной арбитр ни за что не  вынесет  благоприятное  для
нас решение.
   - Вы чересчур пессимистично настроены, - заметил Герсен.  -  Мало  ли
что может случиться - ведь практически непредсказуем исход почти  любого
судебного разбирательства. Действуйте, пожалуйста, в  тех  направлениях,
которые   мы   обсудили.   Приобретите    "Куни-банк"    и    немедленно
зарегистрируйте  его  отделение  в  Форт-Эйлианне.  Затем,  едва  только
откроется  люк  "Эттилии  Гаргантир",   забросайте   его   любого   рода
документами, какие только вам удастся придумать.
   - Все будет исполнено в строгом соответствии с вашими указаниями.
   - Не забывайте о том,  что  мы  имеем  дело  с  людьми,  для  которых
ответственность перед законом - пустые слова, не больше.  Удостоверьтесь
в  том,  чтобы  была  выставлена  надежная  охрана  корабля.   Документы
предъявляйте  только  в  присутствии  усиленного   наряда   полиции,   и
немедленно освободите корабль от экипажа, вплоть  до  самого  последнего
человека. Установите силовой барьер, опечатайте все сочленения,  а  сами
печати подстрахуйте саморазрушающими пломбами.  Вскройте  люк  грузового
отсека и оцепите его. Затем  поставьте  надежную  охрану,  состоящую  по
меньшей  мере  из  шести  хорошо  вооруженных  часовых,  и   организуйте
круглосуточное  дежурство.  Я  хочу,  чтобы   корабль   ни   при   каких
обстоятельствах не мог покинуть Форт-Эйлианн.
   Аддельс попытался было не очень-то весело отшутиться:
   - Я лично расположусь в  каюте  капитана  и  стану  охранять  корабль
изнутри.
   - Для вас мной предусмотрена несколько иная роль, - сказал Герсен.  -
Вам не удастся столь легко отделаться.
   - Запомните, дело подсудно  только  Межпланетному  Третейскому  Суду.
Очередная его сессия, в соответствии с заранее составленным  расписанием
его работы, может открыться только через несколько месяцев.
   - Что ж, владельцу корабля будет  предоставлено  достаточно  времени,
чтобы он мог  сюда  прибыть  к  открытию  сессии,  -  сказал  Герсен.  -
Проверьте, чтобы в  составленном  нами  иске  утверждались,  пусть  даже
голословно, злонамеренность, преступный сговор и  умышленное  совершение
мошенничества, подпадающего только под юрисдикцию межпланетного права  -
обвинения, опровергнуть которые должным образом может  только  подлинный
владелец.
   - Он начисто все отвергнет, едва войдя  в  зал  судебного  заседания,
после чего арбитр швырнет нам в лицо материалы по делу, и нам  останется
только унести подобру-поздорову ноги из зала суда.
   - Дорогой мой Аддельс, - сказал Герсен, - вы совершенно не  понимаете
истинного смысла моих намерений - и это даже к лучшему.
   - Ладно, - поникшим  голосом  произнес  Аддельс.  -  Мне,  по  правде
говоря, даже не хочется задумываться над этим.

***

   Месяцем позже  Герсен  снова  встретился  с  Аддельсом  на  смотровой
площадке Прастера. От утренней мглы над склонами Данвири осталось только
несколько  клочьев  тумана.  Видимость  была  превосходной,  и  зрелище,
являвшееся взору со смотровой площадки, поражало своим великолепием даже
несмотря на скромную яркость холодных лучей Веги,  пробивавшихся  сквозь
облачность на большой высоте.
   Как и раньше, Герсен взобрался на площадку по тропе,  которая  вилась
вверх из лесопарка "Ффолиот" на западной окраине Форт-Эйлианна, и стоял,
прислонясь к парапету, когда к смотровой площадке чинно и важно подкатил
автомобиль Аддельса.
   -  "Гаргантир"  приземлилась,  -  торжественно  объявил  Аддельс.   -
Документы предъявлены. Капитан взбеленился и попытался было вернуться  в
космос. Его сняли  с  корабля  и  обвинили  в  намерении  уклониться  от
судебного разбирательства, выразившемся в  попытке  бегства.  Сейчас  он
находится под  стражей.  Приняты  все  меры  предосторожности.  Капитан,
разумеется, не преминул уведомить руководство компании о случившемся.  -
К  этому  времени  Аддельс  уже  знал  во  всех  подробностях  программу
действий,   намеченную   Герсеном,   и   несколько   подрастерял   былую
самонадеянность. - Он также нанял  адвоката,  который,  судя  по  всему,
весьма компетентен и вполне в состоянии заставить нас горько  раскаяться
в том, что затеяли столь нелепую склоку.
   - Давайте лучше надеяться на то, что Его Светлость  Верховный  Арбитр
разделит нашу точку зрения по данному делу.
   - Оптимизма вам не  занимать,  -  проворчал  Аддельс.  -  Вот  только
хотелось бы еще надеяться на то, что назначенные нам сроки пребывания за
решеткой  и  условия  содержания  нисколько  не  повлияют  на  этот  ваш
оптимизм.

Глава 3

   "Если   религии   являются,   как   утверждает   философ    Гринтолд,
заболеваниями  человеческой  психики,  то   религиозные   войны   должны
расцениваться как гнойные язвы, поражающие весь  организм  человеческого
общества. Из всех  войн  такие  войны  достойны  наибольшего  осуждения,
поскольку ведутся не  ради  достижения  каких-либо  осязаемых  выгод,  а
только для  того,  чтобы  навязать  умам  других  людей  несколько  иной
комплект случайно подобранных символов веры.
   Немногие из подобных конфликтов можно  сравнить  с  Первой  Веганской
войной по части смехотворно нелепых  излишеств.  Поводом  для  нее,  как
оказалось при  более  близком  рассмотрении,  явился  участок  залегания
священного белого гипса, который элойзианцы  наметили  использовать  для
возведения храма в честь Святого Ревелраса, в то время, как  амброзианцы
стали претендовать на этот же самый участок для  храма  в  честь  своего
Святого Беллой. Решающая схватка на Ржавом Болоте представляет  из  себя
эпизод, почти не поддающийся осмыслению.  Место  действия  -  подернутое
туманом нагорье в Горах Скорби. Время - незадолго до захода Веги,  когда
ее лучи лишь кое-где с трудом пронизывают клубящиеся кучевые облака.  На
верхних  склонах  располагается  группа   изможденных   амброзианцев   в
развевающихся  по  ветру  коричневых  рясах  с  искривленными   тисовыми
посохами в руках.  Чуть  ниже  собирается  более  многочисленная  группа
братьев-элойзианцев,  невысоких,  пухлолицых  толстячков.  У  каждого  -
ритуальная козлиная бородка и пучок редких волос на макушке. В  руках  -
кухонные ножи, лопаты, сапки и грабли.
   Брат  Уиниас  издает  громкий  боевой  клич  на   непонятном   языке.
Амброзианцы плотной массой скатываются вниз по склону, оглашая местность
истеричными  выкриками,  и  оголтело  набрасываются  на  элойзианцев.  В
течение часа сражение длится с переменным успехом, ни одной из сторон не
удается добиться решающего преимущества. Уже  на  самом  закате  звонарь
амброзианцев, ставший  по  необходимости  их  горнистом,  неукоснительно
следуя издревле заведенному ритуалу, издает призывные двенадцать  нот  -
сигнал к вечерней молитве. Амброзианцы, повинуясь глубоко укоренившемуся
условному рефлексу, тотчас замирают в благочестивых позах. Элойзианцы же
мгновенно засучивают рукава и уничтожают все амброзианское  воинство  за
добрый час до своей собственной молитвы, тем самым завершая сражение  на
Ржавом Болоте.
   Оставшиеся в живых немногие амброзианцы  тайком,  в  мирской  одежде,
возвращаются в Старый Город, где со временем образуют среди его  жителей
сугубо  прагматическую  прослойку,  состоящую  из   купцов,   пивоваров,
содержателей питейных заведений, продавцов антиквариата и, не исключено,
воротил и более неприметного и предосудительного бизнеса.
   Что же касается элойзианцев, то  не  прошло  и  столетия,  как  орден
полностью деградировал, а  прежний  религиозный  пыл  отошел  в  область
преданий. Единственным зримым свидетельством  былого  могущества  ордена
остался величественный Кафедральный  Собор  Св.  Ревелраса,  ставший  со
временем  самой  роскошной  гостиницей  в  системе  Веги  под  названием
"Кафедральная". А вот Храм Св.  Беллоу  в  настоящее  время  всего  лишь
унылое нагромождение замшелых камней".
   Антик, Барон Бодиссейский. "Жизнь", том I.

   С Макселом Рэкроузом, местным корреспондентом  "Космополиса",  Герсен
договорился встретиться в ныне доступном  для  всех  желающих  вестибюле
гостиницы "Кафедральная", некогда являвшемся главным нефом Кафедрального
Собора Святого Ревелраса, где под неусыпным взглядом "Гностического Ока"
истово молились и отбивали поклоны его многочисленные почитатели.  Гости
современной   "Кафедральной"   лишь    понаслышке    знали    о    таком
религиозно-философском   течении,   как   "гностицизм",    еще    меньше
задумывались  о  возможности  существования  некоего   Всевидящего   или
Всеведающего Ока, однако вряд ли кто из них не испытывал  благоговейного
трепета при виде грандиозного внутреннего пространства собора.
   Вибрирующий  звук  гонга   тысячелетней   давности   отметил   начало
последнего предзакатного часа. Эхо его еще не погасло в гулком помещении
вестибюля, как в него прошел высокий стройный молодой мужчина. Это и был
Максел  Рэкроуз,  получивший  только   что   от   руководства   редакции
"Космополиса" четкие  и  недвусмысленные  указания  оказывать  всемерное
содействие "Генри Лукасу" - именно под этим псевдонимом Герсен  выступал
в роли обозревателя на страницах "Космополиса".
   - Интересующее вас лицо практически  неуловимо,  но  даже  та  скупая
информация, которой мы о нем располагаем, позволяет сделать  однозначный
вывод о том, что оно представляет из себя не только весьма одиозную,  но
и крайне зловещую фигуру, - сказал Максел Рэкроуз, опустившись в  кресло
рядом с Герсеном.
   -  Как  раз   вот   это   и   представляет   огромный   интерес   для
многомиллионного читателя нашего издания.
   - Несомненно. - Рэкроуз извлек из папки не очень-то объемистую  папку
бумаг. - После недели напряженных поисков мне удалось откопать ненамного
больше того,  что  было  уже  давно  общеизвестным.  Этот  тип  -  самый
настоящий гений анонимности.
   - Насколько нам известно, - заметил Герсен, - он сейчас сидит  здесь,
в вестибюле гостиницы "Кафедральная". Это не настолько  невероятно,  как
вам может показаться.
   Рэкроуз  самоуверенным  кивком   головы   начисто   отверг   подобное
предположение.
   - Мне пришлось провести всю последнюю неделю наедине с Ленсом Ларком.
Я бы учуял его, будь он хоть за милю отсюда.
   Такую убежденность вовсе не следует  походя  отметать  с  порога,  не
преминул отметить про себя Герсен.
   - А вон тот грузный мужчина в  дальнем  конце  зала,  в  пылезащитных
очках, прикрывающих большую часть лица - это, случайно, не Ленс Ларк?
   - Конечно же, нет.
   - Вы в этом уверены?
   - Безусловно. От него исходит запах "пэчули"  и  "испаньолы",  специй
сугубо местных, а не то зловоние, которое, как  говорят,  источает  Ленс
Ларк. Во-вторых, он подпадает под словесный портрет Ленса  Ларка  только
потому, что он тучен, лыс и безвкусно одет. В-третьих... -  Рэкроуз  тут
же не выдержал и беззаботно рассмеялся. - Так уж случилось,  но  человек
этот мне хорошо знаком. Это Детт Маллиэн, изготовитель ламп-мигалок "под
старину" для продажи туристам в качестве сувениров в память о  посещении
древних таверн, которыми так славится Старый Город.
   Герсен в ответ кисло улыбнулся и, завидев поблизости стюарда, заказал
чай,  после  чего  стал  внимательно   изучать   принесенные   Рэкроузом
материалы.  Часть  их  он  уже  видел,  как,   например,   выдержки   из
опубликованной  в  "Космополисе"   статьи   Доудэя   Уамса   "Налет   на
Маунт-Плезант".

   "Когда  Лорды  Тьмы  встретились  для  подтверждения  предварительных
договоренностей, их могучие индивидуальности  не  могли  не  вступить  в
острый конфликт друг с другом.  При  возникновении  разногласий  в  роли
беспристрастного посредника, как правило, выступал Говард Алан  Трисонг.
Переубедить в чем-то Аттеля Малагате было столь же трудно, как  сдвинуть
огромную скалу. И Виоль Фалюш,  потакая  многочисленным  капризам  своей
злобной  натуры,  все  время  пытался  дерзко   противопоставлять   свои
собственные интересы интересам сообщников. Не  способствовала  выработке
скоординированных  решений  непредсказуемость  Кокора  Хеккуса   и   его
неистощимость по части эксцентричных выходок. Но  более  всего  взаимную
вражду подпитывала крайняя заносчивость Ленса Ларка.  И  только  Говарду
Алану  Трисонгу  удавалось  сохранять  самообладание   при   всех   этих
коллизиях.  Можно  считать  чудом  триумфальное  завершение   задуманной
Лордами  Тьмы  операции!  В  связи  с  чем  необходимо  отдать   должное
высочайшему профессионализму всей этой группы в целом и каждого  из  его
участников в отдельности".

   Следующей была статья Эразма Хьюптера,  озаглавленная  "Ленс  Ларк  -
бичеватель". Непосредственно под заголовком и набранной петитом фамилией
автора  следовал  выполненный  вручную  рисунок,  изображавший  огромных
размеров мужчину с  великолепно  развитой  мускулатурой  и  несоразмерно
маленькой, полностью обритой головой, узкой в  верхней  части  черепа  и
расширявшейся  книзу.  Густые  брови   соединялись   между   собой   над
продолговатым, несколько отвислым носом.
   Лицо, глядевшее с  рисунка,  было  показано  в  состоянии  откровенно
похотливой эйфории  и  совершенно  ничего  не  выражало  -  все  обычные
естественные  человеческие  проявления  заменяла  бесстыдная  и   глупая
ухмылка. На мужчине  были  только  сандалии  и  короткие  трусы,  плотно
облегавшие мясистые ягодицы, от чего они казались еще крупнее, чем  были
на самом деле, и вызывали отталкивающее впечатление. В  правой  руке  он
поигрывал плетью с коротким кнутовищем и тремя длинными ремнями.
   Увидев в руках Герсена статью  с  этим  рисунком,  Рэкроуз  сдержанно
рассмеялся.
   - Если именно таков интересующий вас тип в действительности,  то  мне
кажется, мы бы узнали его даже здесь, в "Кафедральной".
   Герсен пожал плечами и углубился в следовавший за рисунком текст.

   "Говорят, что Ленс Ларк безумно влюблен в бич; он  относится  к  нему
как  к  верному  другу  и  удобному  орудию  для  расправы   со   своими
противниками. С этой целью он довольно часто прибегает  именно  к  нему,
предпочитая  каким-либо  иным  средствам.  В  Садабре  ему   принадлежит
огромный дом с просторным  полукруглым  холлом  внутри,  являющимся  его
излюбленным местом для приема пищи, - объемистых груд соленой  конины  и
паммигама, представляющего из себя запеканку из  мяса,  яичных  желтков,
спаржи и различных фруктов. Все это  он  предпочитает  запивать  молодым
вином из литровых пивных кружек. Для придания процессу  поглощения  пищи
большей пикантности рядом с собой он кладет великолепный бич с  короткой
рукояткой и длиной плети почти в четыре  метра.  На  торце  набалдашника
рукоятки, выполненного из слоновой кости, выгравировано  название  этого
бича: "ПАНАК". Этимология данного названия автору этих строк неизвестна.
Плеть заканчивается двумя кожаными язычками длиной по десять сантиметров
- так называемым "скорпионом". Вдоль полукруглой стены  стоят  голые,  в
чем мать родила, жертвы Ленса Ларка, оковы их присоединены к  заделанным
в стену стальным кольцам. К ягодицам каждой из жертв приклеены мишени  в
виде сердца и диаметром в четыре пальца.  Для  оживления  своей  трапезы
Ленс Ларк время от времени предпринимает попытки сшибить мишени с ягодиц
резкими взмахами бича. Как утверждают очевидцы, знающие толк в  подобном
искусстве, мастерство Ленса Ларка отточено до совершенства".

   Дальше следовало пояснение "От редакции", выполненное несколько  иным
шрифтом:

   "Воспроизведенная   выше   заметка   первоначально   опубликована   в
"Галактик-Ревью" и, по всей вероятности, является не более,  чем  плодом
пылкого воображения автора, особенно в том,  что  касается  иллюстрации.
Насколько  известно  из  достаточно  надежных  источников,   Ленс   Ларк
действительно  фигура  крупного  масштаба,  однако  глупо   ухмыляющийся
гигант-атлет, изображенный выше, вряд  ли  правдиво  отображает  внешний
облик этого человека.
   Редакция также считает своим долгом обратить  внимание  читателей  на
то, что автор данной заметки, Эразмус  Хьюптер,  канул  в  неизвестность
вскоре после публикации своего опуса о Ленсе  Ларке  и  больше  его  уже
никто не видел. Один  из  его  коллег  по  профессии  получил  следующее
короткое письмо:

   "Дорогой Калеб!
   Последнее время я упорно бьюсь над тем,  чтобы  истолковать  значение
названия "Панак". Мне уже удалось нащупать  кое-какие  нити,  ведущие  к
разрешению этой загадки,  однако  работа  эта  не  без  своих  небольших
сюрпризов.
   Погода  стоит  отличная,  тем  не  менее,  ох  как  хочется  поскорее
вернуться домой.
   Искренне твой Эразмус".

   Герсен тихо, но многозначительно, крякнул.
   - От такого мороз прошел по коже, верно? - спросил Рэкроуз.
   - Не без этого. Вы все  еще  согласны  сотрудничать  в  осуществлении
предложенного мной проекта? Рэкроуз вздрогнул.
   - Только, пожалуйста, нигде не употребляйте моего имени.
   - Как вам угодно.
   Герсен  взял  следующий  документ  из  папки  -   несколько   страниц
машинописного текста, по-видимому, работа самого Рэкроуза.

   "Имя  и  фамилия  Ленс  Ларк  -  по  всей   вероятности,   псевдоним.
Преступники питают пристрастие к фальшивым именам или кличкам,  так  как
подлинные  имя  и  фамилия  могут  привести  к  их  р