ней.
   - Что же вы собирались сделать?
   - Поесть. - Она  беспомощно  вздохнула.  -  Можете  присоединиться,  если
хотите, - еды хватит на  целый  полк.  -  Это  еще  мягко  сказано.  Забивая
холодильник провизией, Бет явно переоценила способности Хоуп. - Все равно  я
отдам остатки собакам.
   Алекс с изумлением понял, что последнее  замечание  ничуть  не  оскорбило
его.
   - Благодарю вас за гостеприимство, - серьезно ответил  он.  -  По  правде
говоря, я бы с удовольствием поужинал.
   - Только не ждите, что я буду кормить вас каждый вечер.
   - Учту - и постараюсь обуздать аппетит.
   - Так я вам и поверила! - Хоуп поспешно отвернулась, чтобы скрыть  краску
на щеках - ну прямо девочка-подросток.
   - Очень вкусно.
   Хоуп кивнула, радуясь, что ему нравится мамина  стряпня.  Отложив  вилку,
она в упоении наблюдала за ним.
   Алекс поднял голову и перехватил ее взгляд.
   - На переговорах нам подали изысканный  ленч,  но  каждому  досталось  по
крошке на ложке.
   - А вам надо несколько больше.
   - Пожалуй.
   - А сами вы когда-нибудь готовите?
   - Только если бывает для кого. В одиночку дома не очень весело есть.
   Хоуп кивнула, соглашаясь. Однако неплохо было бы  узнать,  часто  ли  ему
приходится для кого-нибудь готовить.
   - Вы давно живете на Мельнице? - Мельничная гора была всего в полумиле от
фермы, но Хоуп никогда там не бывала, хотя знала всех соседей - и ближних, и
дальних.
   Алекс отодвинул тарелку и откинулся на спинку стула.
   - Отец купил землю вместе со старым складом. Ему и в голову не  приходило
переезжать  туда,  пока  совет  директоров  не  прокатил  его   на   выборах
председателя.
   Несмотря на его бесстрастный тон, Хоуп  поняла,  что  ему  неприятны  эти
воспоминания.
   - До тех пор мы, можно сказать, обитали на его рабочем месте, в квартирке
при заводе. Разумеется, у отца и Эвы было гнездышко в городе,  однако  детям
туда доступа не было.
   - А почему они не переизбрали его?
   - Я смотрю, сегодня вас разбирает любопытство. - Он взглянул на нее почти
враждебно; тем не менее, к ее удивлению, все же ответил:
   - Со дня основания завод работал хорошо. Мы исправно выплачивали проценты
по ссудам. Однако отец их все равно не устраивал -  он  им  портил  "чистоту
рядов": не умел играть в теннис, не окончил  престижной  школы...  Про  него
нельзя было сказать "один из нас". Да и  в  бизнесе  он  частенько  наступал
другим на мозоли; а это, знаете, никому  не  нравится.  Наконец  им  удалось
прицепиться к каким-то административным разногласиям и свалить вину на него.
Заговор - неприятное слово, но, боюсь, здесь оно  точно  отражает  ситуацию.
Отец не ожидал удара в спину. - Алекс мрачно  усмехнулся.  -  Наверное,  это
было для него самым тяжелым.
   - Но ведь теперь завод принадлежит вам,  верно?  -  не  утерпела  Хоуп  и
невольно вздрогнула, заметив у  него  на  лице  жесткое,  почти  беспощадное
выражение.
   - В тот день, когда отец вернулся  домой  сломленным,  преданным  людьми,
которым доверял, я решил, что рано или поздно верну завод. Может, я поступил
и не слишком деликатно, но, поверьте, пережил  истинное  наслаждение,  когда
люди, унизившие моего отца, на своей шкуре испытали, что это значит.
   Никогда еще за  все  время  их  знакомства  Алекс  не  казался  ей  таким
жестоким. Да, этого человека лучше не иметь своим врагом. И  все  равно  она
готова была принять его таким, какой он есть!
   - Простите, я вовсе не хотела совать нос в чужую  жизнь,  -  тихо  начала
она. - Просто вы сами как-то заметили, что мы  -  ближайшие  соседи,  и  мне
подумалось, что я почти ничего о вас не знаю. Вы не  из  тех,  кто  запросто
заглядывает на чашечку чая, чтобы поболтать ни о чем.
   - Вы правы - соседи так никогда и не признали отца. Боюсь, это перешло  и
на меня. - Алекс помолчал. -  Отец  сколотил  приличное  состояние,  но  для
большинства здешних уроженцев  так  и  остался  выскочкой  из  потомственных
шахтеров, да еще со странным акцентом.
   - Какая чушь! Нельзя так думать о людях, Алекс, - возразила она.
   - Ошибаетесь, Хоуп, большинство людей именно таковы,  -  резко  отозвался
он.
   - А мне кажется, - парировала она, - что все дело в самом  человеке.  Мои
родители, например, никогда не судят о человеке, если не знают его.
   Алекс примирительно качнул головой.
   - Отчасти старик, конечно, сам был виноват. В бизнесе его выручал талант;
но потом, женившись на Эве, он отчаянно пытался понравиться людям ее  круга.
У него, естественно, ничего не вышло. Хотя одевался  он  с  иголочки,  купил
себе дорогой автомобиль,  выбрал  престижную  школу  для  сына  и,  наконец,
женился на "девушке из хорошей семьи".
   - А вам все это было не по душе. Алекс взглянул на  нее  с  изумлением  и
даже, как ей показалось, с благодарностью.
   - Думаю, да, - с горечью сознался он. Еще подростком он дал  себе  слово,
что никогда не поддастся тщеславию.  Людям  придется  принимать  его  таким,
каков он есть, или не принимать вовсе.
   - Теперь понятно, почему вы никогда не идете навстречу первым:  тот,  кто
хочет с вами подружиться,  должен  сделать  первый  шаг.  Теперь  вы  можете
устанавливать в бизнесе собственные правила игры.
   В глазах у Алекса появилась усмешка.
   - Это квалифицируется как "нечестная игра".
   - Ну, это смотря с кем играешь, - вырвалось  у  Хоуп,  и  она  замерла  -
сейчас он ее окончательно запрезирает  как  типичную  представительницу  той
глубоко развращенной среды, в которой, по его мнению, она  чувствовала  себя
как рыба в воде. Улыбка сползла у нее с лица. - Только, пожалуйста, не ищите
в моих словах скрытого смысла, - отрывисто проговорила она. Что ни говори, а
презрение Алекса все же не та оглобля, через которую она легко переступит.
   - Боитесь, что я уличу  вас  в  нечестной  игре?  -  Он  пренебрежительно
скривил губы.
   Боже,  как  несправедливо!  Собственно  говоря,  вся  жизнь  -   сплошная
несправедливость! Еще не хватает начать жалеть себя!
   - Уж не пытаетесь ли  вы  сказать,  что  в  замечательном  мире  большого
бизнеса научились обходиться без грязной игры и нечестных сделок?
   - Вы сомневаетесь в моей порядочности? - натянуто спросил он.
   Удивительно, как он умудрился выжить с такой прямолинейностью!
   - Нет, Алекс, я  никогда  этого  не  делаю,  если  только  не  располагаю
достаточно  убедительными  доказательствами,  -  с  молниеносной   быстротой
парировала Хоуп. - И вам не советую. Слушайте, почему  бы  вам  не  спросить
меня напрямик, часто ли я сплю с женатыми мужчинами?
   - Хоуп, мы все совершаем поступки, в которых потом горько раскаиваемся.
   - Нет, Алекс, вы ничего обо мне не знаете... - с жаром начала она.
   Он порывисто встал и подошел к ней.
   - Я знаю только одно... Я так хочу тебя, что еще немного - и мне конец. -
Рывком подняв ее и обхватив за талию, он с силой привлек ее к себе.
   Хоуп с блаженным вздохом прильнула к нему. Алекс погрузил пальцы в  копну
ее золотистых  волос,  и  она  зажмурилась,  когда  он  принялся  перебирать
пушистые пряди, - именно этого ей и хотелось... Жар его тела проникал сквозь
тонкую шерстяную водолазку, и даже сквозь бюстгальтер она  ощущала  твердые,
как сталь, пластины мускулов у него на груди. Хоуп  замерла,  упиваясь  этим
блаженством.
   - Ангел... - хрипло пробормотал ей в ухо, и от его дыхания по  коже  Хоуп
разбежались мурашки. Алекс начал покусывать мочку,  а  затем  поймал  нежный
розовый лепесток зубами и легко потянул. Наконец его язык закружил возле  ее
губ, и она, не выдержав, застонала. - Господи, Хоуп, неужели ты хочешь  меня
так же, как я тебя? Ты ведь чувствуешь, как я тебя хочу, да?
   Она инстинктивно качнула бедрами и, ощутив  его  восставшую  плоть,  едва
устояла  на  ногах  -  словно  электрический  ток  пронзил   ее   от   этого
прикосновения.
   - Мне больно, - прошептала она. Он слегка отстранился  и  заглянул  ей  в
глаза. - Я так хочу тебя, Алекс, что мне просто физически больно!
   Он, не таясь, удовлетворенно прикрыл глаза.
   - Я знаю.
   Сердце у нее в груди гулко забилось.
   -  Послушай,  Ллойд  и  я...  -  Нельзя,  чтобы  между  ними   оставались
недоразумения. Сейчас самый подходящий момент.
   Он чертыхнулся сквозь зубы.
   - Нет, Алекс, ты не понимаешь. Все было совсем не так, как ты думаешь!  -
горячо заговорила она и несмело провела рукой по его щеке.  Кожа  была  чуть
влажной. - Я ничуть не стыжусь того, что сделала, потому...
   - Не желаю ничего слушать.
   - Но, Алекс, ты должен меня выслушать!
   - Может быть, ты, конечно, возбуждаешься, припоминая прежних дружков... У
меня, знаешь, другая реакция.
   Хоуп отпрянула, увидев презрение в устремленном на нее взгляде. "Так тебе
и надо, дура!" Она  почувствовала  почти  безысходное  отчаяние:  ничего  не
изменилось, ровным счетом ничего. Он по-прежнему презирает ее.
   - Что ты делаешь? - Еще никому не удавалось подхватить  ее  на  руки  так
легко.
   - Где твоя комната?
   - Отпусти меня, Алекс! Я не хочу, чтобы ты укрывал меня  на  ночь  теплым
одеяльцем... - Ее убогая попытка пошутить осталась незамеченной. Двигаясь по
коридору, Алекс ловко приоткрывал все двери подряд.  Кабинет  отца,  где  на
время устроилась Хоуп (чтобы не карабкаться  по  лестнице),  располагался  в
глубине дома.
   Алекс, пятясь, зашел в комнату, опасаясь задеть что-нибудь  ее  сломанной
ногой. Переносная вешалка и яркий узор лоскутного одеяла весьма  оригинально
контрастировали с рядами книжных полок вдоль стен.  Аромат  духов,  которыми
пользовалась Хоуп, еще не  успел  вытравить  застоявшийся  запах  трубочного
табака, однако это едва ощутимое благоухание ударило Алексу в  голову.  Хоуп
Лейси - ни о чем другом он просто не мог сейчас думать.
   Откинув уголок одеяла, он опустил свою ношу. Хоуп даже не  заметила,  как
короткая юбка поднялась,  приоткрывая  кружева  на  шелковых  панталончиках.
Алекс, не отрываясь, смотрел на  них,  и  его  голодное,  жадное  желание  и
возбуждало ее, и вызывало отвращение.  Он  сбросил  пиджак,  стянул  галстук
через голову и принялся расстегивать сорочку.
   Хоуп  чувствовала,  как  с  каждым  его  резким,  почти  неконтролируемым
движением силы оставляют ее. Под белой сорочкой угадывались мышцы на груди и
плечах. Сила и мощь без единой унции жирка или лишнего веса - Алекс Мэтьюсон
был человеком  железной  воли  и  не  капитулировал  даже  перед  искушением
излишествами.
   "Капитуляция" - это слово тут же вызвало у нее образ закованного в  броню
всадника. Хоуп облизнула губы, не в силах отвести глаз от стоящего перед ней
мужчины. Широкие плечи и мощная грудь переходили  в  тонкую  талию  и  узкие
бедра,  а  темные   волоски,   завитками   покрывавшие   грудь,   постепенно
превращались в узкую дорожку, которая скрывалась, сбегая вниз. Алекс  взялся
за пряжку ремня.
   - Алекс...
   - Что? - Он замер, и мускулы у него на шее заметно  напряглись.  -  Разве
тебе самой хочется не этого? - Она молчала, и у него  на  лице  обозначились
резкие складки -  то  ли  от  решительности,  то  ли  от  плохо  скрываемого
раздражения. - Мне нет дела до твоего прошлого, до твоих любовников - ты это
хотела услышать?
   Да, это! Только сказанное другим тоном, тоскливо подумала Хоуп. Не могут,
не должны прочные - вернее, какие угодно -  отношения  начинаться  вот  так.
Слишком серьезно разделяющее их недоразумение.
   - Послушай, Хоуп, есть минуты, которые не повторяются. Если ты  прогонишь
меня сейчас, то никогда не простишь себе этого. - Его  голос  превратился  в
ласкающий шепот. - Забудь о прошлом, забудь о будущем. Здесь ты и я -  здесь
и сейчас.
   Ей было ясно, сколь небесспорны его доводы. Она знала, до  какой  степени
настоящее, уходя в прошлое,  имеет  скверную  привычку  не  давать  покоя  в
будущем. Хотя, с другой стороны... Может быть,  это  и  правда  единственный
раз, когда им суждено быть вместе... Кто знает...

Глава 5

   - Ты с самого начала был уверен, что я отвечу "да"? - Хоуп подняла голову
с груди Алекса, вопросительно глядя ему в лицо.
   - Если бы ты отказала, мне бы оставалось только оглушить  себя  лошадиной
дозой виски.
   Такая откровенность заставила ее  улыбнуться.  Интересно,  "после"  Алекс
всегда бывает таким нежным и тихим? Слава Богу, в комнате было темно,  и  он
не заметил, как она покраснела. Она ни о чем не  жалела.  Надо  окончательно
лишиться рассудка, чтобы пожалеть о таком блаженстве.
   - Ты не сочтешь меня чересчур бесчувственным, если я усну? - Он  отвел  в
сторону прядь ее волос и прижался губами к ямочке под шеей.
   - Мне кажется, ты заслужил отдых, - мягко поддела она, и он  уснул  почти
сразу, пристроив голову на ее плечо. Прислушиваясь к  его  ровному  дыханию,
Хоуп осторожно перебирала завитки жестких волос.
   Спать не хотелось, она чувствовала что-то вроде  спокойного  возбуждения.
Алексу, оказывается, было мало ее  молчаливого  согласия,  ему  нужно  было,
чтобы она сама позвала его, и, когда она выдохнула "люби меня", глаза у него
потемнели, как грозовое небо. Хоуп вдруг стало страшно.
   На долю секунды страх даже чуть не  пересилил  желание.  У  нее  не  было
опыта, чтобы делать сравнения, - недолгий роман с Хью был вполне  спокойным,
небеса над ними не раскалывались. Тем не менее Хоуп наслаждалась теплотой  и
нежностью их отношений. Дикое, первобытное желание, которое горело в  глазах
Алекса,  было  ей  совершенно  незнакомо.  Она  завороженно  смотрела,   как
сокращаются мускулы у него на руках. Такая сила... А вдруг он  потеряет  над
собой контроль?..
   - Успокойся. - Вероятно, он понял ее колебания. - Раз я  сказал,  что  не
наброшусь, значит, не  наброшусь.  -  Он  запрокинул  ей  голову,  осторожно
коснувшись подбородка, и Хоуп поцеловала его в ладонь. - Может,  приведем  в
соответствие форму одежды? - хрипло предложил он.
   Хоуп послушно подняла  руки,  когда  он  взялся  за  край  ее  водолазки.
Напрягшиеся кончики грудей были ясно видны под тонким хлопком  бюстгальтера.
Хоуп знала, что красива, но сейчас ей отчаянно хотелось нравиться.
   - Знай я заранее - надела бы что-нибудь поинтереснее. -  В  ответ  он  на
мгновение прикрыл глаза. О чем он думает? Неужели она ему не понравилась?
   - Совершенство нельзя сделать лучше. -  Алекс  взглянул  на  нее,  и  она
перевела дыхание - он не разочарован.
   По телу прошла судорога, как только его ладонь накрыла  ей  грудь.  Соски
начало жечь и покалывать.  Хоуп  зажмурилась.  Мужская  рука  с  мучительной
неторопливостью ласкала упругий холмик, пока наконец  пальцы  не  скользнули
под поясок юбки.
   - Как это расстегивается? - Она с трудом узнала его изменившийся голос.
   Переполнявшее ее желание было сладким и тягучим, как первый весенний мед,
и она с усилием ответила:
   - Крючки сзади, - Хоуп коснулась его обжигающе горячей руки, - и  пуговка
вот тут.
   - Расстегни сама.
   Эта простая просьба привела  ее  в  трепет.  Она  приподнялась  и  быстро
расстегнула пуговки юбки.
   Алекс выдернул из-под нее легкую вещицу и швырнул в другой конец комнаты.
Мускулы у него на руках чуть заметно вздрагивали. Хоуп, не  в  силах  больше
сдерживаться, застонала и прижала обе ладони к его груди.
   - Ты не поверишь, как я хочу тебя...  -  Кончиками  пальцев  она  ощущала
слабые сокращения тугих мышц,  и  голова  у  нее  шла  кругом.  -  Как  хочу
коснуться.., и попробовать на  вкус...  -  Наклонив  голову,  она  коснулась
языком плоского твердого соска,  а  затем,  осмелев,  обняла  Алекса  обеими
руками, наслаждаясь каждым  прикосновением.  В  комнате  раздавались  только
неровное дыхание Алекса и нежный, едва различимый лепет, в котором  Хоуп  ни
за что не узнала бы собственного голоса.
   Алекс погрузил пальцы в ее волосы и с хриплым  криком  резко  откинул  ей
голову назад.
   Затуманенный взгляд Хоуп остановился на нем.
   - Что такое? - Она досадливо взглянула на свою ногу в гипсе  и  про  себя
прокляла неподвижность, лишившую ее возможности взять инициативу на себя.
   - Ты сводишь меня с ума!
   - Прекрасно! - Ей хотелось свести его с ума, хотелось  услышать,  как  он
застонет от наслаждения.
   Их взгляды встретились,  и  остатки  цивилизованной  сдержанности,  цепко
державшие Алекса, бесследно исчезли.
   - Еще бы не прекрасно, -  согласился  он.  -  Только  я  наверняка  стану
калекой, если не сниму вот это... - он взялся за пояс брюк.
   Брюки вместе с плавками соскользнули на пол,  и  Алекс  перешагнул  через
них. Хоуп не могла отвести взгляда от его  прямой  и  мускулистой  спины,  а
когда он повернулся, краска медленно залила ей щеки - страсть Хоуп  находила
полное оправдание в откровенности его желания.  Алекс  обладал  телом  героя
самых смелых женских фантазий.
   Слово "красота" не исчерпывало всех его достоинств - это было  воплощение
мужественности и силы. Хоуп с  усилием  сглотнула,  когда  он  опустился  на
колени возле нее. "И он - мой!" От этой мысли становилось почти дурно.
   Скрестив руки, она стянула бюстгальтер  через  голову.  Освободившись  от
плена, груди чуть покачивались, и она улыбнулась, заметив,  как  завороженно
Алекс следит за  их  колыханием.  Обхватив  пальцами  запястья  Алекса,  она
поднесла его руки к упругим розовым холмикам.
   Он, как во сне, перевел взгляд с ее лица на свои запястья, схваченные  ее
длинными, узкими пальцами, и бережно принял дар, который она ему предложила.
Тихий стон вырвался у  него  из  горла,  когда  он  накрыл  губами  ей  рот,
впечатывая Хоуп в простыни.
   Его губы не были нежными - они были  голодными  и  требовательными.  Язык
властно погружался в нежную глубину ее рта, а руки блуждали по телу.
   Когда его губы прильнули к ее ноющей от нетерпения  груди,  Хоуп  выгнула
спину и издала слабый крик - казалось, ничто не могло утолить голод, который
Алекс пробудил в ней.
   Он уже обхватил ей коленями  бедра,  но  все  равно  оставался  далеко  -
слишком далеко.
   Заведя руку назад, Алекс осторожно  коснулся  мягкого  холмика  между  ее
бедер. Голова Хоуп заметалась  на  подушке,  а  тело  ритмично  задвигалось,
прижимаясь к его руке. Пальцы Алекса ощутили тонкий шелк трусиков.
   - Как ты их снимаешь при гипсе? - задыхаясь, спросил  он,  но  не  успела
Хоуп ответить, как послышался треск  рвущейся  материи.  -  Кажется,  я  сам
догадался.
   - Алекс... -  застонала  она,  когда  он  принялся  поглаживать  атласные
завитки.
   - Что, любовь моя? - Дрожь, сотрясавшая  его,  передавалась  и  ей.  Щеки
Алекса пылали, глаза стали совсем черными. Похоже, он еле сдерживался.
   Хоуп была уже не в  силах  подавить  стон,  однако  горячие  губы  Алекса
помешали ей.
   -  Не  противься,  моя  хорошая.  -  Хоуп  чувствовала,  как  его  щетина
покалывает ей кожу на груди. - Ведь тебе же нравится, правда?
   - Да, - выдохнула она. - Только, Алекс, я больше  не  могу!  -  Это  была
самая настоящая, беспощадная пытка. Сейчас для Хоуп существовал  лишь  тугой
узел напряжения, пульсировавший в ней. Даже если бы не было гипса,  она  все
равно не могла бы пошевелиться - вся нижняя  половина  тела  была  заполнена
смутным, горячим томлением.
   - Держись. - Она поняла, что он имел в виду, когда приблизил  ее  руки  к
железным прутьям в изголовье кровати. - Мне так нравится смотреть на тебя, -
хрипло  произнес  он,  завороженно  глядя  на   ее   раскрасневшееся   лицо,
приоткрытые губы и прикрытые глаза. - Теперь ты от меня не спрячешься.
   Дыхание у него стало таким  же  неровным,  как  и  у  нее.  Большое  тело
опустилось рядом с ней, и горячее прикосновение напряженной плоти  заставило
Хоуп  закусить  губы,  еле  слышно  пробормотавшие  его  имя,  когда   волна
обжигающей дрожи сотрясла ее.
   Его язык принялся вычерчивать таинственные узоры на  ее  гладкой,  теплой
коже, и Хоуп  почувствовала  необходимость  извиниться,  когда  рука  Алекса
скользнула ей на бедро.
   - Такая досада, что я в гипсе. По-моему, я похожа на кита.
   Он поднял голову, с пр