- Я ничего подобного сказать не хочу, - лукаво ухмыльнулся  Бенедикт,
- однако это неплохая идея.
   - Я вас презираю! - выпалила Софи.
   - Ты говоришь, как героиня плохого романа, - заметил Бенедикт. -  Что
ты читала сегодня утром?
   Боясь взорваться, Софи с такой силой  стиснула  зубы,  что  на  щеках
заходили желваки. Она понять не  могла,  как  Бенедикт  умудряется  быть
одновременно таким замечательным и таким ужасным. В данную минуту он был
ужасным, таким, что ужаснее и не придумаешь, и Софи боялась,  что,  если
проведет в его обществе еще одну минуту, последствия будут необратимыми.
   - Я ухожу! - решительно заявила она.
   - Я иду за тобой, - ответил Бенедикт, насмешливо улыбнувшись.
   И остался верен своему слову: до самого дома шел на  расстоянии  двух
шагов сзади.

***

   Не  часто  приходилось  Бенедикту  нарочно  злить  людей  (исключение
составляли разве что era братья и  сестры),  но  Софи  вызывала  у  него
отчаянное желание довести  ее  до  белого  каления.  Стоя  в  дверях  ее
комнаты, небрежно облокотившись  о  косяк,  скрестив  руки  на  груди  и
пристукивая ногой об пол, он смотрел, как она собирается.
   - Не забудь платье, - любезно подсказал  он.  Софи  метнула  на  него
яростный взгляд.
   - То, жутко некрасивое, - прибавил он, как будто это было необходимо.
   - Они все жутко некрасивые! - выпалила Софи.
   - Я знаю, - насмешливо  отозвался  Бенедикт.  Софи  молча  продолжала
упаковывать сумку.
   - Можешь  взять  себе  на  память  все,  что  захочешь,  -  предложил
Бенедикт,  делая  широкий  жест  рукой.  Выпрямившись,  Софи  решительно
подбоченилась.
   - Даже чайный сервиз? Я могла бы продать его, а на вырученные  деньги
безбедно прожить несколько лет.
   - Конечно, можешь его взять, - охотно согласился Бенедикт.  -  Только
продавать тебе его не придется. Я и так дам тебе все необходимое.
   - Я же вам сказала, что не стану вашей любовницей, - прошипела  Софи.
- Я не могу на это пойти!
   Что-то в ее тоне, которым она произнесла слова "не могу", насторожило
Бенедикта. И  внезапно,  когда  Софи  собирала  последние  пожитки,  его
осенило.
   - Все ясно, - пробормотал он. Проигнорировав его, Софи направилась  к
двери и многозначительно взглянула  на  него,  чтобы  он  ее  пропустил.
Однако Бенедикт и бровью не повел. Задумчиво погладив пальцем бровь,  он
изрек:
   - Ты незаконнорожденная.
   Вся кровь отхлынула у Софи от лица.
   - Ну да, так оно и есть, -  продолжал  Бенедикт,  говоря  больше  для
самого себя.
   Странно, но это открытие принесло ему облегчение. Оно по крайней мере
объясняло то упорство, с  которым  Софи  его  отвергала,  и  успокаивало
уязвленное самолюбие.
   - Мне все равно, законнорожденная ты  или  нет,  -  заявил  Бенедикт,
прилагая  все  усилия  к  тому,  чтобы   не   улыбнуться.   Момент   был
торжественный - теперь-то Софи непременно согласится  поехать  с  ним  в
Лондон и станет его  любовницей,  -  и  он  не  собирался  нарушать  его
дурацкой улыбкой.
   - Вы ничего не понимаете, - проговорила Софи, качая головой.  -  Дело
вовсе не в том, достойна я стать вашей любовницей или нет.
   - Если у нас появятся  дети,  я  о  них  позабочусь,  -  торжественно
пообещал он, давая ей дорогу.
   Софи выпрямилась еще больше, хотя, казалось, больше уж некуда.
   - А как насчет вашей жены?
   - У меня нет жены.
   - И никогда не будет?
   Бенедикт замер. Перед глазами возник образ таинственной незнакомки  с
бала-маскарада. Он представлял себе ее не один раз. Иногда в серебристом
платье, иногда вообще без ничего.
   А иногда в свадебном наряде.
   Софи,  прищурившись,  взглянула  на  него  и,  выходя   из   комнаты,
презрительно фыркнула.
   Бенедикт направился за ней следом.
   - Так нечестно, Софи, - бросил он.
   Не  обращая  на  него  внимания,  Софи  прошла  по  холлу  и,  только
добравшись до лестницы, удостоила Бенедикта ответом.
   - А по-моему, очень даже честно.
   Обогнав  ее,  Бенедикт  первым  сбежал  по  лестнице  и  остановился,
загородив ей дорогу.
   - Но когда-нибудь мне придется жениться, хочу  я  этого  или  нет,  -
заметил он.
   Софи вынуждена была остановиться.
   - Это верно, - согласилась она. - А вот я, если не захочу, могу и  не
становиться ничьей любовницей.
   - Кто был твой отец, Софи?
   - Не знаю, - солгала она.
   - А мать?
   - Она умерла, давая мне жизнь.
   - А раньше ты говорила, что она экономка.
   - Я сказала не правду, - призналась Софи, ничуть не смутившись.
   - Где ты выросла?
   - Это неинтересно, - сказала Софи, пытаясь его обойти.
   Однако Бенедикт схватил ее за руку и удержал на месте.
   - А мне очень интересно.
   - Отпустите меня! - крикнула Софи.
   Этот пронзительный крик эхом пронесся по холлу и наверняка был слышен
везде. Миссис Крэбтри непременно примчалась бы на выручку, но,  увы,  ее
не было дома. Миссис Крэбтри отправилась в  деревню,  а  мистер  Крэбтри
находился где-то во дворе и, естественно, ничего не слышал. Некому  было
прийти на выручку Софи. Она  целиком  и  полностью  находилась  в  руках
Бенедикта.
   - Я не могу тебя отпустить, - прошептал он. - Ты не создана для того,
чтобы кому-то прислуживать. Эта работа убьет тебя.
   - Если бы эта работа могла меня убить, она бы  уже  давным-давно  это
сделала, - возразила Софи.
   - Но ведь теперь у тебя есть  возможность  ею  не  заниматься,  -  не
отставал Бенедикт.
   - Позвольте уж мне решать, воспользоваться этой возможностью или нет,
- бросила Софи, чувствуя, что тело ее сотрясает  нервная  дрожь.  -  Вас
ведь не мое благополучие заботит. Вам не нравится, что я вас отвергла.
   - Это верно, - признался Бенедикт. - Но кроме того, я не могу бросить
тебя на произвол судьбы.
   - Я все свою жизнь была брошена  на  произвол  судьбы,  -  прошептала
Софи, чувствуя, как на  глаза  наворачиваются  предательские  слезы.  Не
хватало еще расплакаться перед ним, выказав тем самым свою слабость!
   - Позволь мне о тебе заботиться, -  проговорил  Бенедикт,  коснувшись
рукой ее щеки.
   Софи закрыла глаза. Прикосновение его руки было до  боли  сладостным.
Как же ей хотелось принять предложение этого замечательного,  красивого,
умного человека, о котором она мечтала целых два года!
   Но слишком свежи были мучительные детские воспоминания, когда  к  ней
относились как к отверженной.  И  клеймо  незаконнорожденной  никуда  не
исчезло. Оно по-прежнему огнем жгло ей душу.
   Нет,  она  никогда  не  допустит,  чтобы  ее  ребенок  испытал  такие
страдания!
   - Я не могу, - прошептала она. - Как бы мне хотелось...
   - Что тебе хотелось бы? - с готовностью подхватил Бенедикт.
   Софи покачала головой. Она собиралась сказать, что ей очень  хотелось
бы согласиться на его предложение, но она  понимала,  что  это  было  бы
неразумно. Бенедикт наверняка ухватился бы за эти слова и  продолжал  бы
ее домогаться.
   - Ты  не  оставляешь  мне  выбора,  -  мрачно  изрек  Бенедикт.  Софи
взглянула ему прямо в глаза. - Либо ты поедешь со мной в Лондон  и...  -
он поднял руку, останавливая поток возражений, которые  Софи  собиралась
на него излить,  -  и  я  найду  тебе  работу  в  доме  моей  матери,  -
многозначительно прибавил он.
   - Либо? - угрюмо спросила она.
   - Либо я заявлю в полицию, что ты меня обокрала.
   - Не может этого быть! - ахнула Софи.
   - Мне и самому бы этого не хотелось...
   - Но вы это сделаете, - договорила за него Софи.
   - Сделаю, - кивнул головой Бенедикт.
   - И меня повесят, - сказала Софи. - Или вышлют в Австралию.
   - Если я не попрошу для тебя другого наказания.
   - И какого же?
   Его карие глаза казались какими-то тусклыми, и внезапно Софи  поняла:
Бенедикту так же неприятен этот разговор, как и ей.
   - Я попрошу, чтобы тебя отпустили под мою опеку.
   - Это было бы для вас очень удобно.
   Рука  Бенедикта,  все  это  время   поглаживающая   Софи   по   щеке,
соскользнула ей на плечо.
   - Я просто  пытаюсь  спасти  тебя  от  самой  себя.  Софи  подошла  к
ближайшему окну и выглянула во двор, удивляясь  тому,  что  Бенедикт  не
пытается ее остановить.
   - Знаете, вы заставляете меня вас ненавидеть, - призналась Софи.
   - Я это переживу.
   Софи коротко кивнула.
   - Что ж, в таком случае подожду вас в  библиотеке.  Мне  бы  хотелось
уехать сегодня.
   И, войдя в библиотеку, Софи захлопнула за собой дверь. А Бенедикт так
и остался стоять, глядя на закрытую  дверь.  Он  понимал,  что  Софи  не
убежит. Она не из тех, кто нарушает данное слово.
   Бенедикт понимал, что не сможет ее отпустить. Таинственная незнакомка
в серебристом платье, женщина, тронувшая его сердце,  покинула  его  два
года назад, так и оставшись для него таинственной незнакомкой.  Он  даже
имени ее не знает...
   Но теперь у него есть Софи. Софи, при одном взгляде на которую у него
сладко замирает  сердце,  чего  с  ним  не  случалось  с  тех  пор,  как
таинственная  незнакомка  с  бала-маскарада  исчезла.  Впрочем,  к  чему
лукавить? Эта таинственная незнакомка уже давно превратилась для него  в
мираж. А вот Софи, живая, реальная Софи находится  рядом  с  ним.  И  он
добьется того, чтобы она стала принадлежать ему.
   Софи его не бросит, с мрачной решимостью подумал Бенедикт.
   - Твою ненависть я как-нибудь переживу, -  проговорил  он,  глядя  на
закрытую дверь, - а вот если ты меня бросишь, мне этого не вынести.

Глава 13

   "Автор  этих  строк   уже   высказывала   своим   дорогим   читателям
предположение насчет женитьбы мистера Филиппа Кавендера на мисс Розамунд
Рейлинг. Увы, предположению этому, похоже,  не  суждено  сбыться.  Ходят
слухи, что леди Пенвуд (мать мисс Рейлинг) заявила, что не  выдаст  свою
дочь за какого-то простолюдина, хотя отец  мисс  Рейлинг  -  выходец  из
хорошей, однако не аристократической семьи.
   В этой связи следует упомянуть, что мистер Кавендер  начал  оказывать
недвусмысленные знаки внимания мисс Крессиде Купер".
   "Светские новости от леди Уислдаун", 9 мая 1817 года

   Как только карета отъехала от коттеджа, Софи  почувствовала,  что  ей
становится не по себе. С каждой минутой это  чувство  усиливалось,  и  к
тому времени, когда они с Бенедиктом остановились на ночь  в  таверне  в
Оксфордшире, она уже места себе не находила  от  беспокойства,  а  когда
карета добралась до окраин Лондона... гм... была уверена, что ее  сейчас
вывернет наизнанку.
   Каким-то чудом, однако, ей удалось удержать содержимое  желудка  там,
где ему и надлежало быть,  однако  чем  дальше  карета  продвигалась  по
извилистым лондонским улочкам, тем большее беспокойство ее охватывало.
   Нет, даже не беспокойство, а самые мрачные предчувствия.
   Был месяц май, а это означало, что лондонский сезон в самом  разгаре,
что Араминта сейчас в городе и  что  худшего  времени  для  того,  чтобы
приехать в Лондон, Софи выбрать не могла.
   - Все очень плохо, - пробормотала она.
   - Ты что-то сказала? - вскинул голову Бенедикт.
   - Только то, что вы очень плохой  человек,  -  заявила  Софи,  упрямо
скрестив руки на груди.
   Бенедикт хмыкнул. Софи это предвидела, однако ухмылка тем не менее ей
не понравилась.
   Отодвинув в сторону занавеску, Бенедикт выглянул в окно и объявил:
   - Уже почти приехали.
   Он сообщил Софи, что везет ее прямо в дом своей матери. Софи  помнила
этот огромный особняк на Гросвенор-сквер так отчетливо, словно была  там
не два  года  назад,  а  лишь  вчера.  И  просторный  танцевальный  зал,
освещенный сотнями висевших на стенах канделябров  с  самыми  настоящими
восковыми свечами. И комнаты  поменьше,  отделанные  в  стиле  Адама,  с
изящными потолками и пастельными стенами.
   В мечтах она всегда представляла себя в этом доме.  Софи  знала,  что
Бенедикт второй сын, а посему никак не может унаследовать его, что глупо
мечтать о том, чего никогда не будет... Но разве  можно  это  запретить?
Если бы Софи захотела, она могла бы мечтать и о  Кенсингтонском  дворце.
Ради Бога, это ее дело. Вот только внутреннего убранства Кенсингтонского
дворца она никогда не видела и вряд ли  увидит,  с  насмешливой  улыбкой
подумала Софи.
   - Чему это ты улыбаешься? - спросил Бенедикт.  Даже  не  удосужившись
взглянуть в его сторону, Софи ответила:
   - Прикидываю, как получше вас убить.
   Он усмехнулся. Софи без труда об этом догадалась, хотя и не  смотрела
в его сторону, и тотчас же разозлилась сама на себя за то, что настолько
хорошо его  чувствует.  Впрочем,  у  нее  было  подозрение,  что  и  для
Бенедикта все ее мысли и чувства не тайна.
   - Я очень рад, - проговорил он.
   - Чему именно вы радуетесь? - спросила Софи,  наконец-то  оторвавшись
от созерцания нижнего края шторки, на которую  смотрела  уже,  казалось,
целую вечность.
   - Тому, что ты решила меня убить, -  насмешливо  бросил  Бенедикт.  -
Тебе ведь эта процедура доставит удовольствие, вот я и радуюсь за тебя.
   Софи потеряла дар речи.
   - Да вы просто сумасшедший! - наконец прошептала она.
   - Очень может быть. - Небрежно пожав плечами, Бенедикт  откинулся  на
спинку сиденья и закинул ноги  на  противоположную  скамью.  -  В  конце
концов, я ведь тебя увез с собой, что,  по-моему,  можно  расценить  как
самый ненормальный поступок, который я когда-либо совершал.
   - Вы можете меня сейчас и отпустить, - заметила Софи, понимая, что он
никогда этого не сделает.
   - Здесь? В  Лондоне?  Где  на  тебя  в  любой  момент  могут  напасть
разбойники? Это был бы самый безумный поступок, ты не находишь?
   - Вряд ли его можно сравнить с моим похищением против моей воли!
   - Я вовсе тебя не похищал, - проговорил Бенедикт, лениво рассматривая
ногти. - Я тебя шантажировал. А это совершенно разные вещи.
   Ответить Софи не успела: карета остановилась.
   В последний раз откинув занавеску, Бенедикт изрек:
   - Ну, вот мы и приехали.
   Софи стала ждать, когда он выйдет из кареты, подойдет к ее  дверце  и
поможет  ей  выйти.   Можно   проигнорировать   его   протянутую   руку,
самостоятельно спрыгнуть на обочину, но до земли было высоко, и ей вовсе
не хотелось  выставлять  себя  на  посмешище,  приземлившись  в  канаву.
Заманчиво, конечно, оскорбить Бенедикта, но не ценой вывихнутой ноги.
   Вздохнув, Софи оперлась на его руку.
   - Весьма предусмотрительно с твоей стороны, - прошептал Бенедикт.
   Софи вздернула подбородок. Откуда он знает, о чем она думает?
   - Я почти всегда знаю, о  чем  ты  думаешь,  -  проговорил  Бенедикт,
словно отвечая на ее мысли. И в этот момент Софи прыгнула.
   - Осторожнее! - крикнул Бенедикт, ловко подхватив ее у самой земли.
   Подержав Софи на несколько секунд дольше, чем  это  было  необходимо,
Бенедикт  поставил  ее  на  тротуар.  Софи  стиснула  зубы,   с   трудом
удерживаясь от колкого замечания.
   - Такое впечатление, что  ты  сейчас  лопнешь  от  злости,  -  бросил
Бенедикт, насмешливо улыбаясь.
   - Не дождетесь! - процедила  Софи  сквозь  зубы.  Бенедикт,  негодник
этакий, весело расхохотался.
   - Ну пошли, представлю тебя своей маме. Думаю,  у  нее  найдется  для
тебя какая-нибудь работа.
   - А может, у нее все места заняты? - выдвинула предположение Софи.
   Бенедикт пожал плечами:
   - Она меня любит и наверняка что-нибудь для тебя найдет.
   - Но учтите, любовницей вашей я не буду, - заявила Софи,  решив,  что
не сделает ни шагу, пока в очередной раз не скажет этого Бенедикту.
   Ласково глядя на нее, Бенедикт проговорил:
   - Ты мне это уже говорила.
   - Я хочу, чтобы вы знали: ваш план не сработает.
   - А у меня есть план? - невинным голосом осведомился Бенедикт.
   - Конечно, - отозвалась Софи. - Вы собираетесь взять меня  измором  в
надежде, что я в конце концов не выдержу и сдамся...
   - Ну что ты, я об этом и не мечтаю!
   - Думаю, вы мечтаете о гораздо большем, - пробормотала Софи себе  под
нос.
   Однако Бенедикт, похоже, ее услышал, потому что хмыкнул. Софи сердито
скрестила руки на груди, да так и осталась стоять в этой дурацкой,  позе
посреди тротуара на всеобщее обозрение. Впрочем, она понимала, что  вряд
ли кто-то обратит внимание на какую-то бедно одетую служанку,  застывшую
рядом с каретой  с  мрачным  выражением  лица.  Откровенно  говоря,  она
считала  себя  вправе  сердиться  на  Бенедикта.  Привез  ее  в  Лондон,
собирается просить свою мать найти для нее место горничной... Да кто его
об этом просил?
   - Мы можем простоять так весь день, - насмешливо бросил Бенедикт.
   Софи окинула его гневным взглядом и только сейчас заметила,  что  они
стоят не на Гросвенор-сквер. То, что в Мейфэре, - это точно, но не перед
тем домом, куда она ездила на бал-маскарад, а перед совершенно другим.
   - Это и есть Бриджертон-Хаус?  -  спросила  она.  Бенедикт  удивленно
вскинул брови.
   - А откуда ты знаешь, что мой дом называется Бриджертон-Хаусом?
   - Вы сами об этом говорили.
   К счастью,  это  была  чистая  правда.  Несколько  раз  во  время  их
разговоров Бенедикт упоминал и о Бриджертон-Хаусе,  и  об  Обри-Холле  -
загородном доме Бриджертонов.
   - А... - Похоже, Бенедикта удовлетворил  ее  ответ.  -  Нет,  это  не
Бриджертон-Хаус. Моя мать переехала почти два года назад. Последний  раз
она устроила в нем бал-маскарад, после чего уехала жить к  моему  брату,
который женился. Она всегда говорила, что уедет из Бриджертон-Хауса, как
только он женится и заведет свою семью. А спустя примерно месяц после ее
приезда у него родился первенец.
   - Мальчик или девочка? - спросила Софи, хотя и так знала ответ.  Леди
Уислдаун никогда не забывала писать о таких вещах.
   - Мальчик. Эдмунд. А в начале этого года у них  родился  второй  сын,
Майлс.
   -  Очень  за  них  рада,  -  улыбнулась  Софи,  хотя  на  самом  деле
чувствовала, что сердце у нее больно сжалось.
   Вот у нее никогда не будет собственных детей. Чтобы их  иметь,  нужно
выйти замуж,  а  замужество  являлось  для  нее  неосуществимой  мечтой,
поскольку в повседневной жизни ей приходилось постоянно общаться лишь со
слугами. И дело было не в том, что Софи считала  их  недостойными  своей
персоны. Вовсе нет. Просто она представить себе не могла, как можно жить
с человеком, который, например, не умеет читать.
   О том, чтобы выйти замуж за человека из высшего общества, нечего было
и думать. Даже достопочтенный буржуа, представитель среднего класса, был
для нее недосягаем: ни один уважающий себя торговец не станет жениться '
на служанке.
   Бенедикт сделал Софи знак следовать за ним, и она молча  подчинилась,
но когда они подошли к парадному входу, она решительно покачала головой:
   - Я войду через боковую дверь.
   - Ты войдешь через парадный вход, - сердито сказал Бенедикт.
   - Нет, через боковую дверь, - стояла она на своем. - Никакая  знатная
дама не станет нанимать служанку, которая входит в ее дом через парадный
вход.
   - Ты приехала со  мной,  -  повторил  Бенедикт,  -  и  войдешь  через
парадную дверь. Софи невесело рассмеялась.
   - Бенедикт, еще вчера вы хотели,  чтобы  я  стала  вашей  любовницей.
Неужели вы стали бы вводить свою любовницу в дом  через  парадный  вход,
чтобы познакомить ее со своей матерью?
   На лице Бенедикта сначала появилось изумленное выражение,  потом  оно
исказилось от ярости.
   Сердце Софи радостно забилось: наконец-то ей удалось  задеть  его  за
живое.
   - Неужели вы вообще стали бы их знакомить? -  продолжала  она,  желая
еще больше его помучить.
   - Ты мне не любовница! - выпалил он.
   - Что верно, то верно.
   Вскинув голову, Бенедикт так и впился в нее горящим взглядом,
   - Ты служанка, черт бы тебя побрал,  -  дрожащим  от  злости  голосом
продолжал он, - потому что сама захотела ею  стать.  Но  даже  служанки,
люди, стоящие на самой нижней ступени социальной лестницы, пользуются  в
нашем доме уважением. Запомни это раз и навсегда.
   Улыбка Софи погасла. Она поняла, что довела Бенедикта до крайности.
   - Пойдем со мной, - буркнул Бенедикт, увидев, что Софи не  собирается
больше с ним спорить.
   Софи