когда увидишь овцу.
   - Что?
   - Я пошутила. Бог мой, девочка, тебе явно не хватает чувства юмора.
   Элизабет  разразилась  неразборчивыми  восклицаниями,   завершив   их
негодующим возгласом:
   - Ну знаете!
   Графиня небрежно отмахнулась.
   - Знаю-знаю.  Сейчас  ты  скажешь,  что  тот,  кому  удалось  выжить,
проработав на меня пять лет,  должен  обладать  исключительным  чувством
юмора.
   - Что-то в этом роде, - буркнула Элизабет.
   - Или что не будь у тебя поистине выдающегося чувства  юмора,  ты  бы
давно  пристукнула  меня,  не  выдержав  пытки  -   состоять   при   мне
компаньонкой.
   Элизабет удивленно моргнула.
   - Леди Дэнбери, я начинаю думать, что  это  вам  не  хватает  чувства
юмора.
   - Глупости! В моем возрасте необходимо иметь чувство юмора.  Иначе  и
дня не проживешь.
   Девушка улыбнулась, оставив последнее слово за графиней.
   - Где мой кот?
   - Не имею понятия, леди Дэнбери. Этим утром я его не видела.
   Графиня повертела головой по сторонам, оглядывая  комнату  в  поисках
Малкольма.
   - И все же, - с важным видом провозгласила она,  -  я  полагала,  что
заслуживаю хотя бы толику уважения.
   - Не понимаю, что вы хотите этим сказать.
   Лицо леди Дэнбери приняло кислое выражение.
   - Похоже, вы с Джеймсом никак не усвоите,  что  я  давно  выросла  из
коротких штанишек.  -  Прежде  чем  Элизабет  успела  ответить,  графиня
повернулась к ней лицом и заявила:
   - В моем возрасте я вправе ожидать, чтобы ко мне не относились как  к
несмышленому ребенку.
   - А сколько вам сегодня лет?
   Леди Дэнбери погрозила ей пальцем:
   - Нечего умничать. Ты прекрасно знаешь, сколько мне лет.
   - Я делаю все, от меня зависящее, чтобы не сбиться со счету.
   - Хм... Где мой кот?
   Поскольку этот  вопрос  они  уже  обсудили,  Элизабет  вместо  ответа
поинтересовалась:
   - Когда вы ожидаете возвращения мистера Сидонса?
   Устремив на Элизабет слишком уж проницательный взгляд,  леди  Дэнбери
уточнила:
   - Моего загулявшего управляющего?
   - Да.
   - Не знаю, чтоб ему пусто было. Если  так  дальше  пойдет,  нас  ждет
полная разруха.
   Элизабет посмотрела в окно на уходившие за горизонт ухоженные лужайки
Дэнбери-Хауса.
   - Мне кажется, вы несколько преувеличиваете.
   Графиня попробовала что-то возразить, но  Элизабет  подняла  руку  со
словами:
   - И не говорите  мне,  что  в  вашем  возрасте  вы  имеете  право  на
преувеличение.
   - Так оно и есть. Хм... Малкольм!
   Взгляд Элизабет метнулся к двери. Его величество король Дэнбери-Хауса
бесшумно шествовал по ковру.
   - Ах ты мой хороший! - заворковала леди Дэнбери. - Иди к мамочке.
   Малкольм, однако, не удостоил ее даже  взмахом  своего  хвоста  цвета
кофе с молоком. На глазах у потрясенной хозяйки кот прямиком  направился
к Элизабет и прыгнул к ней на колени.
   - Ну разве не милый котик, - промурлыкала Элизабет.
   - Что здесь происходит? - осведомилась графиня.
   - Мы с Малкольмом пришли к некоторому взаимопониманию.
   - Да ведь он тебя не выносил!
   - С чего это вы взяли, леди Дэнбери? - заявила Элизабет, сделав  вид,
что шокирована. - Насколько я помню, вы всегда  утверждали,  что  он  на
редкость дружелюбный кот.
   - Он и в самом деле редкий кот, - проворчала графиня.
   - Не говоря уже о том, сколько раз  вы  обвиняли  меня  в  чрезмерной
мнительности.
   - Я лгала!
   Элизабет хлопнула себя по щеке, изобразив крайнюю степень недоверия.
   - Не может быть!
   - Верни моего кота.
   Девушка пожала плечами. Малкольм перевернулся на спину и потянулся.
   - Жалкий предатель!
   Элизабет с улыбкой посмотрела на кота и почесала пушистую шейку.
   - А  ведь  жизнь  -  неплохая  штука,  верно,  Малкольм?  Очень  даже
неплохая.
   Малкольм согласно  замурлыкал,  и  Элизабет  вдруг  поняла,  что  это
правда.

***

   Дела Джеймса шли так плохо, что можно  было  впасть  в  отчаяние.  Он
потратил целую неделю, наводя справки о личной жизни Агаты, но так и  не
узнал ничего нового. Не нашлось ни единой души, которая имела бы зуб  на
его тетку. Конечно, ее ядовитое  остроумие  и  излишняя  прямолинейность
далеко не всем нравились, но ненависти к ней никто не испытывал.
   Более того, не было и намека на какой-либо скандал в  ее  прошлом.  С
точки зрения  обитателей  Лондона,  Агата,  леди  Дэнбери,  всегда  вела
примерную жизнь. Твердый характер, искренность и  честность  создали  ей
репутацию эталона,  которому  должна  следовать  каждая  уважающая  себя
англичанка.
   Честно говоря, он не мог припомнить более скучного расследования.
   Джеймс не слишком обольщался, что  обнаружит  что-либо  существенное,
учитывая тот факт, что шантажист добрался до  его  тетки  в  Суррее.  Но
поскольку никаких улик в Дэнбери-Хаусе не  нашлось,  он  решил  попытать
счастья в Лондоне. Если шантажист проник в тайну  Агаты  через  светскую
мельницу, неутомимо перемалывавшую всевозможные слухи, то не  исключено,
что кто-нибудь в Лондоне что-нибудь да знает.
   Однако Джеймса ждало горькое разочарование.
   Ему ничего не оставалось,  кроме  как  вернуться  в  Дэнбе-рн-Хаус  и
надеяться, что шантажист выдвинул очередное  требование.  Что,  впрочем,
казалось маловероятным. Тетка знала, как его найти, и наверняка сообщила
бы о получении письма. Джеймс подробно рассказал ей, куда  едет  и  чего
надеется достигнуть.
   Графиня яростно возражала против его отъезда. Она была убеждена,  что
шантажист затаился в Суррее, в темных  закоулках  Дэнбери-Хауса.  Джеймс
уехал, оставив тетку в  самом  скверном  расположении  духа,  мрачную  и
раздраженную почище ее кота.
   Джеймс поморщился при мысли о бедной Элизабет,  вынужденной  провести
всю неделю в обществе недовольной графини. Впрочем,  он  не  сомневался,
что если кто-нибудь и способен вернуть Агате хорошее настроение, так это
Элизабет.
   Итак, три дня. Он посвятит своим лондонским изысканиям еще три дня  и
ни минуты больше. Три дня, а затем он вернется в  Дэнбери-Хаус,  сообщит
тетке о неудаче в расследовании и объявит о своих намерениях в отношении
Элизабет.
   Через три дня он начнет свою жизнь с новой страницы.

***

   Ближе к вечеру в пятницу Дэнбери-Хаус напоминал осажденную  крепость.
Элизабет битый час отсиживалась в библиотеке  в  надежде  спрятаться  от
армии слуг, занимавшихся последними приготовлениями к ночному торжеству.
Но и там не было спасения от их лихорадочной  активности.  По  настоянию
графини Элизабет осталась  в  Дэнбери-Хаусе  после  работы.  Предложение
показалось ей разумным, поскольку избавляло от необходимости идти домой,
а потом возвращаться назад уже в маскарадном костюме. Однако  тем  самым
она лишилась хотя бы нескольких минут покоя.
   Не считать же время, проведенное в библиотеке. О  каком  покое  может
идти  речь,  когда  не  меньше  пяти  раз  в  дверь  барабанили   слуги,
интересуясь ее мнением по самым пустячным вопросам? Кончилось  тем,  что
Элизабет, воздев к небу руки, в исступлении заорала:
   - Спросите леди Дэнбери!
   Как только первый  экипаж  подкатил  по  подъездной  аллее,  Элизабет
кинулась наверх в комнату, которую леди Дэнбери отвела ей на этот вечер.
Жуткий костюм пастушки висел в гардеробе  вместе  с  пастушьим  посохом,
приставленным к задней стенке.
   Элизабет плюхнулась на кровать. Она не  имела  ни  малейшего  желания
появляться в числе первых, полагая, что большую часть вечера проведет  в
одиночестве. И хотя ее вполне устраивала собственная компания, ей совсем
не хотелось, чтобы это бросалось в глаза. Если она появится,  когда  бал
будет в разгаре, то сможет затеряться в толпе.  К  этому  времени  гости
леди Дэнбери будут слишком увлечены происходящим  и  разговорами,  чтобы
обратить на нее внимание.
   Однако вопреки ее ожиданиям гости  хлынули  сплошным  потоком,  а  не
тоненьким ручейком. Зная леди  Дэнбери,  Элизабет  не  сомневалась,  что
графиня стащит ее вниз за волосы, если она будет  и  дальше  откладывать
свой выход. И посему поспешно натянула костюм пастушки, закрепила  маску
из перьев, о которой также позаботилась леди  Дэнбери,  и  встала  перед
зеркалом.
   - Я выгляжу смешно, - сообщила она  своему  отражению.  -  Невероятно
смешно.
   Ее белое  платье  представляло  собой  множество  складок  и  оборок,
отделанных таким количеством кружев, которое  едва  ли  могла  позволить
себе пастушка. А лиф,  может,  и  не  совсем  неприличный,  был  вырезан
значительно глубже, чем она привыкла носить.
   - Как будто в таком виде можно бегать по лугам, -  пробормотала  она,
одергивая платье. Маловероятно также, что пастушки расхаживают в  масках
из перьев, но все это казалось Элизабет мелким неудобством по  сравнению
с обнаженной грудью, выставленной на всеобщее обозрение. - А, плевать! -
сказала она. - Меня  все  равно  никто  не  узнает.  А  если  кто-нибудь
позволит себе лишнее - что ж, у меня есть эта дурацкая палка.
   С этими словами  Элизабет  схватила  посох  и  ткнула  им  в  воздух,
наподобие шпаги. Должным образом вооруженная, она  вышла  из  комнаты  и
зашагала по коридору. Однако не успела она добраться  до  лестницы,  как
одна из дверей распахнулась и выскочившая оттуда женщина в костюме тыквы
налетела на Элизабет.
   Они шлепнулись на ковер, рассыпаясь в извинениях. Кое-как  поднявшись
на ноги, Элизабет повернулась к тыкве, все еще сидевшей на полу.
   - Вам помочь? - спросила она.
   Тыква, сжимая в руке свою зеленую маску, кивнула:
   - Благодарю вас. Боюсь, в последнее время я стала ужасно неуклюжей.
   Элизабет удивленно заморгала, но затем поняла, что тыква - дама! Надо
перестать называть ее тыквой.
   - О нет! - воскликнула Элизабет, упав на  колени.  -  С  вами  все  в
порядке? Ваш... - Она указала на живот дамы, хотя  в  костюме  тыквы  не
так-то просто определить, где именно он находится.
   - Я в порядке, - заверила ее  дама.  -  Пострадала  только  гордость,
уверяю вас.
   - Позвольте вам помочь. - Несмотря на костюмы,  стеснявшие  движения,
Элизабет в конечном итоге удалось поставить даму на ноги.
   - Мне ужасно жаль, что я налетела на вас, - извинилась та. -  Дело  в
том,  что  я  слишком  задержалась,  а  зная  своего  мужа,  могу   себе
представить, что он уже в нетерпении постукивает ногой по полу...
   - Не стоит беспокоиться, - заверила ее Элизабет. А  затем,  поскольку
дама выглядела необыкновенно дружелюбно в своем костюме тыквы, добавила:
   - Собственно говоря, я вам даже признательна.  Возможно,  это  первый
случай в моей жизни, когда не я являюсь причиной подобного происшествия.
Я ужасно неуклюжая.
   Ее новая приятельница рассмеялась:
   - Ну, раз мы так хорошо понимаем друг друга, надеюсь, вы  не  сочтете
меня слишком развязной и  позволите  представиться.  Меня  зовут  миссис
Блейк Рейвенскрофт, но вы меня смертельно обидите, если станете называть
иначе, чем Кэролайн.
   - А я мисс Элизабет Хочкис, компаньонка леди Дэнбери.
   - Господи милосердный, да что вы? Говорят,  это  настоящий  дракон  в
юбке.
   - Только внешне. На самом деле она очень милая. Если, конечно, ее  не
дразнить.
   Кэролайн кивнула, приглаживая светло-русые волосы.
   - Я очень растрепанная?
   - Не более чем полагается тыкве.
   - Да, тыквам разрешаются некоторые поблажки в прическе.
   Элизабет снова рассмеялась в восторге от новой знакомой.
   Кэролайн протянула ей руку:
   - Вы идете?
   Элизабет с готовностью кивнула, и они направились к лестнице.
   - Преклоняю перед вами  свой  стебель,  -  весело  сказала  Кэролайн,
приподняв свою зеленую маску в шутливом приветствии. - Мой муж  довольно
часто бывал здесь в детстве и  уверяет,  что  до  сих  пор  боится  леди
Дэнбери.
   - Ваш муж дружил с ее детьми?
   - Вообще-то с племянником.  С  маркизом  Ривердейлом.  Собственно,  я
надеялась увидеть его сегодня вечером. Полагаю, его пригласили. Вы с ним
встречались?
   - Нет. Ни разу. Но я слышала о нем на этой неделе.
   - Правда? - Кэролайн начала осторожно спускаться с лестницы. - Чем же
он занят? Он уже целый месяц не подает о себе вестей.
   - Признаться, не знаю. На прошлой неделе у леди Дэнбери был небольшой
прием, и он прислал записку одному из гостей, настаивая  на  немедленной
встрече в Лондоне.
   - О-о! Как интересно! И вполне в духе Джеймса.
   Элизабет улыбнулась при звуке знакомого имени. У нее есть собственный
Джеймс, и она ждет не дождется, когда снова его увидит.
   Кэролайн остановилась на ступеньке и повернулась к Элизабет  с  почти
сестринским и очень любопытным выражением.
   - Что это значит?
   - О чем вы?
   - Об этой улыбке. И не отрицайте, что улыбались. Я отлично видела!
   - О! - Элизабет почувствовала,  что  щеки  ее  загорелись.  -  Ничего
особенного. Просто у меня есть поклонник, которого тоже зовут Джеймс.
   - Неужели? -  В  аквамариновых  глазах  Кэролайн  вспыхнул  энтузиазм
прирожденной свахи. - Вы должны нас познакомить.
   - Его здесь нет, к сожалению. Это новый управляющий леди Дэнбери,  но
его недавно вызвали в Лондон. По семейным делам, насколько я понимаю.
   - Какая жалость. У меня такое чувство, будто мы с вами старые друзья.
Мне было бы приятно с ним познакомиться.
   Глаза Элизабет увлажнились.
   - Как мило, что вы это сказали.
   - Вы так  думаете?  Как  я  рада,  что  вы  не  сочли  меня  чересчур
развязной! Я воспитывалась вдали от света, и у меня есть дурная привычка
говорить не подумав. Это сводит моего мужа с ума.
   - Уверена, он вас обожает.
   Глаза Кэролайн засияли, и Элизабет поняла, что это брак по любви.
   - Я так задержалась, что не удивлюсь, если он откусит мне  голову,  -
призналась Кэролайн. - Он всегда тревожится по пустякам.
   - Тогда нам лучше поторопиться.
   - Мне не терпится представить вас Блейку.
   - Это было бы замечательно. Но вначале я должна найти леди Дэнбери  и
убедиться, что ей ничего не нужно.
   - Ах да, долг зовет. Но вы должны  пообещать,  что  мы  еще  увидимся
сегодня вечером, - Кэролайн лукаво улыбнулась и указала на свой  костюм.
- Меня легко узнать.
   Добравшись до подножия лестницы, Элизабет расцепила руки с Кэролайн.
   - Обещаю. -  Она  улыбнулась  и,  помахав  рукой,  бросилась  вон  из
бального зала. Леди Дэнбери, должно  быть,  встречает  гостей,  и  проще
обежать вокруг дома, чем продираться сквозь толпу.

***

   - Какого черта? - Сопроводив этот вопрос более  сильными  и  громкими
проклятиями, Джеймс направил коня в обход  столпотворения  из  экипажей,
медленно подъезжавших к Дэнбери-Хаусу.
   Бал-маскарад! Ну конечно, этот дурацкий, никому не  нужный  и  крайне
неуместный бал-маскарад. Он совсем забыл о нем.
   Джеймс распланировал этот вечер до последней  детали.  Вначале  нужно
зайти к тетке. Он сообщит ей, что потерпел фиаско,  пытаясь  вывести  на
чистую воду шантажиста, и  пообещает,  что  продолжит  расследование,  -
однако он не может посвятить всю свою жизнь исключительно этому делу.
   Затем он поедет в коттедж Элизабет и попросит ее выйти за него замуж.
Всю дорогу домой он ухмылялся, как идиот,  обдумывая  каждое  слово.  Он
решил, что отведет Лукаса в сторону  и  попросит  у  него  руки  сестры.
Разумеется,  Джеймс  не  собирался   позволять   восьмилетнему   ребенку
распоряжаться жизнью сестры, но мысль об участии  мальчика  в  процедуре
сватовства согревала ему душу.
   К тому же он догадывался, что подобный жест растрогает Элизабет, что,
возможно, и было истинной причиной, стоявшей за его затеей.
   Но,  судя  по  всему,  ему  не   удастся   сегодня   ускользнуть   из
Дэнбери-Хауса, а тем более поговорить с теткой наедине.
   Раздосадованный препятствием в виде скопления карет, Джеймс свернул с
дороги и направил коня через заросшее деревьями пространство, окружавшее
главную лужайку  Дэнбери-Хауса.  Полная  луна  и  свет,  струившийся  из
многочисленных окон особняка, освещали путь достаточно  ярко,  чтобы  не
придерживать скакуна на пути к конюшне.
   Позаботившись о лошади, Джеймс устало вошел в свой маленький коттедж,
с улыбкой  припомнив,  как  несколькими  неделями  раньше  застал  здесь
Элизабет. Он так и не рассказал ей об этом. Ну да ладно. У  них  впереди
вся жизнь, чтобы делиться воспоминаниями.
   Он старался не обращать внимания на доносившиеся с  вечеринки  звуки,
предпочитая покой и уединение своего временного  пристанища,  однако  не
мог  игнорировать  голодного  урчания  в  пустом  желудке.   Сгорая   от
нетерпения  увидеться  с  Элизабет,  Джеймс  мчался  в  Суррей  с  такой
скоростью,  что  даже  не  остановился  перекусить.  В   его   коттедже,
естественно, не нашлось ничего  съедобного,  и  поэтому,  позволив  себе
одно-единственное, но громкое проклятие, он побрел назад. Даст  Бог,  он
проберется на кухню никем не узнанным и избежит  встречи  с  подвыпившим
гулякой, которому приспичило поболтать.
   Нагнув голову, Джеймс смешался с толпой, высыпавшей на лужайку.  Если
он будет вести себя как слуга, гости Агаты будут видеть в  нем  слугу  и
при некотором везении оставят его в покое. Бог свидетель, чего они никак
не ожидают, так это  встретить  маркиза  Ривердейла  в  измятой  одежде,
покрытого пылью с ног до головы.
   Он миновал основное скопление народа и был на полпути к  своей  цели,
как  вдруг  уголком   глаза   заметил   белокурую   пастушку,   которая,
споткнувшись  о  камень,  отчаянно  замахала  рукой,  пытаясь  сохранить
равновесие, и наконец выпрямилась, упершись в землю посохом.
   Элизабет. Кто же еще? Никакая другая белокурая пастушка не может быть
такой очаровательно неуклюжей.
   Похоже, ее путь лежит вокруг Дэнбери-Хауса к парадному входу.  Джеймс
слегка изменил свой маршрут и двинулся ей наперерез, воспарив душой  при
мысли, что она скоро окажется в его объятиях.
   Когда только он успел превратиться в такого романтически настроенного
идиота?
   Кто знает? Да и какая  разница?  Он  влюбился.  Наконец-то  он  нашел
женщину, которая способна заполнить его сердце, и  если  это  превратило
его в законченного дурака, значит, так тому и быть.
   Он догнал спешившую в обход дома Элизабет и, прежде чем она  услышала
скрип гравия под его ногами, схватил ее за запястье.
   Девушка резко обернулась, ахнув от неожиданности. Джеймс с  восторгом
наблюдал, как испуг в ее глазах сменяется радостью.
   - Джеймс! - воскликнула она, потянувшись к нему свободной рукой. - Вы
вернулись.
   Он поднес ее руки к своим губам и поцеловал.
   - Я не мог находиться вдали от вас.
   За время разлуки она несколько оробела и, не  решаясь  встретиться  с
ним глазами, тихо призналась:
   - Я тоже.
   К черту приличия! Он обнял ее и поцеловал.  А  затем,  заставив  себя
оторваться от ее губ, шепнул:
   - Пойдемте со мной.
   - Куда?
   - Все равно.
   И она пошла.

Глава 17

   Ночь была полна волшебства. Луна ярко светила, в воздухе витал тонкий
аромат полевых цветов, легкий ветерок  ласкал  кожу,  нашептывая  нежные
слова.
   Элизабет казалась себе сказочной принцессой.  Женщина,  мчавшаяся  по
лугам с развевающимися, как  золотые  ленты,  волосами,  не  могла  быть
простенькой и заурядной Элизабет Хочкис. В эту ночь она  превратилась  в
другое существо. Сердце ее освободилось от бремени тревог. Беззаботная и
счастливая, она купалась в чистой радости.
   Они бежали, взявшись за руки. Дэнбери-Хаус исчез из виду, хотя  звуки
празднества все еще доносились до них. Деревья вокруг становились  гуще,
и наконец Джеймс остановился, тяжело дыша от усталости и возбуждения.
   - О Господи! - выдохнула Элизабет, чуть не налетев на него.
   Он обвил ее руками, и ее дыхание оборвалось.
   - Поцелуйте меня, - потребовал он.
   Очарование ночи захватило Элизабет. Она больше не думала о  том,  что
прилично, а что нет.  Все  колебания  исчезли.  Запрокинув  голову,  она
подставила ему лицо, и он завладел ее  губами  с  восхитительной  смесью
нежности и примитивного желания.
   - Я не возьму вас. Не  здесь...  не  сейчас,  -  пообещал  он,  почти
касаясь губами ее кожи. - Но позвольте мне л