лишком далеко.
     - Я хочу передать тебе платье, - сказал он полувопросительным тоном.
     - Приоткрой дверь и брось его в комнату, - приказала она.
     Секундная пауза, затем:
     - А войти нельзя?
     - Нет!
     - О! - выдохнул он, словно разочарованный школьник.
     - Роберт, ты же не думаешь, что я позволю тебе зайти, пока моюсь.
     - Я надеялся... - Конец его фразы утонул в прерывистом вздохе.
     - Бросай платье в комнату.
     Он сделал, как она просила.
     - А теперь прикрой дверь.
     - Хочешь, я брошу тебе пирожок?
     Виктория смерила взглядом расстояние между ванной и дверью. Ей придется вылезти из ванной, чтобы подобрать пирожок. Нет, не стоит рисковать, подумала она, но ее желудок, по-видимому, придерживался другого мнения на этот счет.
     - Ты можешь бросить его так, чтобы он скользнул по полу? - спросила она.
     - А он не перепачкается?
     - Ах, мне уже все равно.
     - Ну хорошо. - Рука его высунулась в полуоткрытую дверь на расстоянии дюйма от пола. - В каком направлении?
     - Что?
     - В каком направлении я должен бросить пирожок? Не хочу, чтобы он оказался далеко от тебя.
     Виктория вдруг заподозрила подвох. С чего бы это он спросил о направлении? А вдруг он отыскал в двери щелку и подглядывает за ней? Что если он увидит ее в ванне? Что если...
     - Виктория?
     В этот момент Виктория вспомнила о его пристрастии к точным наукам и о том, как он любит рассчитывать все свои действия. Этот сумасшедший, возможно, и в самом деле хочет знать, под каким углом бросить ей пирожок.
     - Я нахожусь примерно к юго-западу от тебя, - сказала она, вытянув руку влево от себя.
     Роберт повернул руку вправо и бросил пирожок в указанном Викторией направлении. Пирожок прокатился по деревянному полу и ударился о стенку металлической ванны.
     - Попал! - радостно воскликнула Виктория. - Теперь можешь закрыть дверь. Желаемой реакции не последовало.
     - Я сказала, закрой дверь! - повторила она уже более суровым тоном.
     Послышался очередной прерывистый вздох, и дверь захлопнулась.
     - Я буду на кухне, - приглушенно прозвучал снаружи голос Роберта.
     Виктория, может, и ответила бы ему, но рот у нее был набит мясным пирожком.
     Роберт опустился на стул, положил руки на стол и уронил на них голову. Сначала он чертовски замерз. Потом его мучил зверский голод. Но сейчас... Да, если говорить начистоту, сейчас он в полном порядке, а Виктория в ванне, и он...
     У Роберта вырвался стон. Сейчас его муки были просто невыносимы.
     Он попытался отвлечься от назойливых мыслей и с этой целью принялся раскладывать покупки, которые притащил с собой. Хотя ему почти не приходилось сталкиваться с домашней работой, Роберт предпочитал не брать с собой много слуг, когда отправлялся в коттедж под Рэмсгейтом, и поэтому здесь он чувствовал себя более свободно и по-домашнему, чем в своих особняках в Каслфорде или Лондоне. Кроме того, распаковывать было особенно нечего - он договорился с владельцами продуктовых лавок, что они пришлют к нему своих разносчиков с покупками. Он взял с собой только те продукты, которые можно было сразу съесть.
     Роберт быстро разобрал покупки, сунув булочки в корзину для хлеба, и вновь уселся на стуле, изо всех сил стараясь не думать о том, что сейчас делает Виктория.
     Попытка не увенчалась успехом, и ему внезапно стало так жарко, что он вынужден был распахнуть окно.
     - Перестань о ней думать, - сказал он. - Зачем тебе думать именно о Виктории? На этой планете существуют миллионы людей, и Виктория всего лишь одна из этих миллионов. И планет тоже множество. Меркурий, Венера, Земля, Марс...
     Роберт перечислил все планеты по порядку, но их было слишком мало. Так, что еще вспомнить? Ну, например... например, таксономические категории Линнея:
     - Царство, тип, затем... что затем?
     Он умолк и прислушался. В коридоре раздались шаги... или ему послышалось? Роберт вздохнул и продолжал:
     - ...класс, отряд, семейство и... и... Дьявол, что же идет следом?
     Он замолотил кулаком по столу, с каждым ударом приговаривая: "Черт, черт, черт", - стараясь таким образом напрячь свою память. Его ужасно расстроило, что он не может вспомнить простейший научный термин, но в данный момент это было очень даже непросто: Виктория наверху в ванне и...
     - Генуе! - вдруг радостно завопил он. - Генуе и специй! <Род и вид! (лат.)>
     - Что ты сказал?
     Он резко обернулся. В дверях стояла Виктория, волосы ее были все еще влажные после купания. Платье, что он купил, оказалось ей длинновато, и подол волочился по полу, но в остальном оно было ей почти впору. Он смущенно откашлялся.
     - Ты... - Он снова кашлянул. -Ты выглядишь просто восхитительно.
     - Спасибо, - машинально обронила она. - Но что ты тут только что кричал?
     - Ничего.
     - Могу поклясться, я слышала, как ты сказал: "Гений и специи".
     Роберт уставился на нее в полном недоумении. Похоже, телесные страдания окончательно иссушили его мозги, поскольку он совершенно не понимал, о чем идет речь.
     - Что это значит? - тупо спросил он ее.
     - Понятия не имею. А к чему ты это сказал?
     - Я этого не говорил. Я сказал: "Генуе и специй".
     - А-а. - Она помолчала и добавила:
     - Это, вероятно, прояснило бы кое-что, если бы я знала, что это означает.
     - Это означает... - Он запнулся. Она смотрела на него выжидательно и чуть насмешливо. - Это просто научный термин.
     - Понятно, - протянула она. - А позволь полюбопытствовать, были ли у тебя причины, чтобы так вопить?
     - Да, - ответил он, сосредоточив свой взгляд на ее губах. - Да, были причины.
     - Правда?
     Он сделал к ней шаг, потом другой.
     - Правда. Видишь ли, я пытался отвлечься.
     Она нервно облизала губы и покраснела.
     - Ах, вот как.
     Он подошел к ней еще ближе.
     - Но это не помогло.
     - Совсем не помогло? - сдавленно пискнула она.
     Он покачал головой так близко от нее, что они чуть не потерлись носами друг о друга.
     - Я все равно хочу тебя. - Он пожал плечами, словно извиняясь. - Ничего не могу с собой поделать.
     Она смотрела на него не мигая. Роберт решил, что это уже не так плохо, и положил руку ей на талию.
     - Я искал в твоей двери щелочку, - сказал он. Ее, похоже, не очень удивило это признание.
     - Ну и как, нашел?
     - Нет. Но у меня богатое воображение. Хотя, - он наклонился к ней и запечатлел на ее губах легкий поцелуй, - оно и не идет ни в какое сравнение с действительностью, тем не менее именно по его вине я нахожусь сейчас в таком... нервном состоянии.
     - Нервном? - эхом откликнулась она, глядя на него широко раскрытыми глазами.
     - Угу. - Он снова поцеловал ее - нежный поцелуй, слегка волнующий, без страстного огня.
     И опять она не сделала никаких попыток отстраниться. Роберт почувствовал, как нарастает в нем желание по мере того как оживают его надежды. Но он обуздал его, понимая, что Викторию нужно очаровать словами, а не только поцелуями. Он ласково коснулся ее щеки и прошептал:
     - Можно мне тебя поцеловать?
     Она удивленно взглянула на него.
     - Но ты ведь только что это сделал.
     Он медленно усмехнулся.
     - Если говорить формально, то это, - он снова потерся губами о ее губы, - вполне можно считать поцелуем. Но то, что я хочу показать тебе сейчас, настолько отличается от моих предыдущих действий, что называть это поцелуем - просто кощунство.
     - Ч-что ты хочешь этим сказать?
     Ее любопытство показалось ему забавным.
     - Я думал, ты помнишь, - улыбнулся он. Но придется, видимо, освежить твою память...
     Он захватил ртом ее рот и впился в нее страстным поцелуем, скользнув языком в ее полуоткрытые губы.
     - Вот это.
     Он всем телом ощущал, как ее уносит потоком страсти. Сердце ее отчаянно колотилось, дыхание стало частым и прерывистым. Его прикосновения воспламеняли ее - он чувствовал это сквозь тонкую ткань ее платья. Она откинула голову, пока он целовал ее в шею, проложив огненный след из поцелуев к впадинке у ее горла.
     Она тает в его объятиях. В этом нет никакого сомнения.
     Он провел руками вниз по ее телу и сжал ее ягодицы, привлекая к себе. Его возбуждение теперь стало очевидным, и поскольку она не отшатнулась от него, он принял это за молчаливое согласие.
     - Пойдем наверх в мою комнату, - прошептал он ей на ухо. - Пойдем, я покажу тебе, как я умею любить.
     Она не стала вырываться из его объятий, но внезапно окаменела в его руках.
     - Виктория, - простонал он.
     - Не проси меня об этом, - сказала она, отвернув голову.
     Он мысленно выругался.
     - И долго ты собираешься мучить меня?
     Она промолчала.
     Он еще крепче прижал ее к себе.
     - Долго?
     - Ты несправедлив ко мне. Ты же знаешь, я не могу так просто. Это не правильно.
     Он выпустил ее так внезапно, что она пошатнулась.
     - Нет, это как раз самое правильное, Виктория. Ты просто не хочешь в этом признаться. - Какое-то мгновение он просто смотрел на нее, чувствуя себя слишком несчастным, чтобы заметить боль в ее глазах. Затем повернулся и вышел из комнаты.

Глава 19

     Виктория зажмурилась, пытаясь спрятаться от неприкрытой горечи в его голосе, но не смогла зажать руками уши. Его тяжелые шаги гулко протопали вверх по лестнице и смолкли, после того как он с грохотом захлопнул дверь своей спальни.
     Она устало прислонилась к стене кухни. Почему она так боится? Она ведь не может себя больше обманывать - ей нужен Роберт, и от этого никуда не деться. Ее сердце сладко замирает в груди, стоит ему только улыбнуться. Но позволить ему любить себя - это означает очень многое. Ей придется расстаться с той застарелой, затаенной обидой, которую она хранила в своей душе все эти годы. В каком-то смысле злость на него стала частью ее самой, а ничто так не пугало ее, как возможность потерять себя. И мысль об этом поддерживала ее все то время, пока она служила гувернанткой. "Я Виктория Мэри Линдон, - говорила она самой себе, когда ей становилось совсем уж невмоготу. - Никто у меня этого не отнимет".
     Виктория прижала ладони к лицу и горестно вздохнула. Глаза ее были закрыты, но перед ее мысленным взором стояло лицо Роберта. Он смотрел на нее нежно и серьезно, и она слышала его голос, который без конца повторял: "Я люблю тебя". Виктория потянула носом воздух - ее ладони пахнут сандаловым деревом и кожей. Его запах. Нет, это просто невыносимо!
     - Я не могу больше здесь оставаться, - пробормотала она и решительно направилась к двери черного хода, которая вела в маленький палисадник у задней стены дома. Очутившись на улице, Виктория глубоко втянула в себя свежий морской воздух. Опустившись на траву, она потрогала цветы и прошептала:
     - Мама, ты слышишь меня?
     В небе не полыхнула молния, но, повинуясь шестому чувству, присущему всем женщинам, она обернулась и, подняв глаза, увидела в окне спальни Роберта, сидевшего на подоконнике спиной к ней. Он выглядел несчастным и одиноким.
     Она обидела его, причинила ему боль своим отказом. Она так цеплялась за свою злость, стараясь спасти часть себя, а в результате сделала несчастным единственного человека, которого она...
     Неужели она собиралась сказать "любит" ?
     Виктория вскочила на ноги, словно ее подняла с земли невидимая сила. В сердце ее родилось какое-то новое чувство. Она не могла сказать, была ли это любовь, но это было что-то доброе, нежное, и оно победило обиду и гнев. Сейчас она ощущала себя более свободной и сильной, чем все эти годы.
     Она вновь взглянула на окно. Роберт сидел, охватив себя руками, словно ему очень холодно. Нет, так больше не может продолжаться. Хватит мучить его! Он ведь совсем не злодей. Порой, правда, он ведет себя чересчур властно, подумала она, слегка улыбнувшись, но все равно он вовсе не так плох, как она старается себе внушить.
     Виктория вернулась в дом и неслышно поднялась в свою спальню.
     Минуту или две она неподвижно сидела на постели. Хватит ли у нее на это решимости? Она зажмурилась и кивнула. Затем, глубоко вздохнув, принялась дрожащими пальцами расстегивать пуговки платья.
     Виктория влезла в шелковую ночную рубашку, провела ладонями вдоль складок. Рубашка полностью ее преобразила.
     И в этот момент она наконец призналась себе в том, что всегда чувствовала в глубине сердца - она хочет Роберта. Она хочет его и хочет убедиться, что он тоже ее хочет. О любви она думать пока боялась, но ее желание было таким сильным, что отрицать его не имело смысла. С решимостью, которой она сама от себя не ожидала, Виктория подошла к двери его спальни и повернула дверную ручку. Дверь была заперта.
     Виктория не поверила своим глазам. Она снова попыталась повернуть ручку. Да, дверь заперта на ключ.
     Виктория едва не задохнулась от нахлынувшей злости. Она приняла самое важное решение в своей жизни, а он запер эту чертову дверь!
     Она хотела уже развернуться и уйти к себе в комнату, где она сможет дать волю своему гневу. Он никогда не узнает, что он потерял, - ну и поделом ему! Но в тот же момент она вдруг поняла, что и она сама тоже этого не узнает. А ей так хотелось почувствовать себя любимой и желанной.
     И Виктория решительно постучала в закрытую дверь.
     Роберт удивленно вскинул голову. Ему послышалось, что кто-то дергает ручку двери, но он решил, что это просто скрипят стены старого дома. Он и мысли не допускал, что это Виктория.
     Но тут он услышал уже не скрип, а отчетливый стук. Что ей может быть нужно?
     Он быстрыми шагами пересек комнату и распахнул дверь.
     - Что тебе... - У него перехватило дыхание.
     Он не мог сказать, что именно он ожидал увидеть, но во всяком случае не то, что предстало его глазам. Виктория облачилась в соблазнительную шелковую рубашку, которую он ей подарил, и на этот раз не прикрывалась одеялом. Темно-голубой шелк облегал каждый изгиб ее тела, глубокий вырез наполовину обнажал грудь, а сквозь боковой разрез виднелась стройная ножка.
     Роберт почувствовал, как тело его в одно мгновение натянулось, как струна. Каким-то образом ему удалось-таки выговорить ее имя. Это было нелегко - в горле у него стало сухо, как в пустыне.
     Она стояла перед ним, гордо выпрямившись, но руки ее чуть заметно дрожали.
     - Я приняла решение, - тихо сказала она.
     Он потянулся к ней, не в силах вымолвить ни слова.
     - Я хочу тебя, - продолжала она. - Если ты все еще меня хочешь - я твоя.
     Роберт замер как вкопанный не веря своим ушам. Лицо ее потускнело.
     - Прости, - пробормотала она, по-своему расценив его молчание. - Это очень... Какая же я... Пожалуйста, забудь, что я...
     Она не успела договорить - Роберт прижал ее к себе, руки его исступленно гладили ее тело. Казалось, он хочет проглотить ее целиком, стиснуть в объятиях и никогда не отпускать. Виктория испуганно вздрогнула, и только тогда Роберт опомнился. Тяжело дыша, он отстранился от нее.
     Она вопросительно смотрела на него огромными голубыми глазами.
     Он выдавил из себя улыбку.
     - Да, я все еще тебя хочу, - ответил он. Она на мгновение оторопела, потом вдруг рассмеялась. Ее смех был для него сладчайшей музыкой и сделал для спасения его души гораздо больше, чем все проповедники Англии вместе взятые. Он с благоговейной нежностью провел пальцем по ее лицу.
     - Я люблю тебя, Тори, - промолвил он. - И всегда буду любить.
     Она долго молчала, потом приподнялась на цыпочки и легко коснулась губами его губ.
     - Не говори мне пока о "всегда", - прошептала она. - Прошу тебя, не...
     Он понял и избавил ее от необходимости заканчивать фразу, завладев ее губами в жадном поцелуе. Его нисколько не обидело то, что она еще не готова к "всегда". Это наверняка скоро случится. Он убедит ее, что их любовь - вечное и нерушимое чувство. Теперь, когда она позволила, это будет легко.
     Он провел руками вверх по ее телу, собирая в складки темно-голубой шелк. Сквозь тонкую ткань он чувствовал ее трепетавшее тело.
     - Я покажу тебе, что такое любовь, - шепнул он, прижимаясь губами к нежной коже ее груди. - Я буду любить тебя здесь.
     Губы его продвинулись вверх по ее шее.
     - И здесь.
     Он сжал ее ягодицы.
     - И здесь.
     Она застонала в ответ - из груди ее вырвался хриплый, низкий звук. Роберт внезапно засомневался, сможет ли он устоять на ногах. Он подхватил ее на руки и отнес в постель. Опустив ее на кровать, он добавил:
     - Я буду любить тебя везде, где только можно. У Виктории перехватило дыхание. Его взгляд прожигал ее насквозь, и она чувствовала себя так, словно он мог видеть, что творится в ее душе. Затем он опустился рядом с ней, и вихрь страсти закружил ее. Его тело было сильным, крепким, горячим - ей казалось, что ее уносит жаркой волной.
     - Я хочу дотронуться до тебя, - шепнула она, несколько испуганная собственной смелостью.
     Он схватил ее руку и прижал к своей груди. Кожа его была горячей, и Виктория чувствовала, как бьется сердце под ее ладонью.
     - Потрогай меня, - пробормотал он. - И ты увидишь, что со мной делают твои прикосновения.
     Пальцы ее скользнули по упругой коже его живота, и она зачарованно следила за тем, как напрягаются его мышцы там, где она касается его. Лицо его было спокойным, но по лбу катился пот. Он еле сдерживался. Какое это было волнующее и одновременно пугающее ощущение - знать, что от одного ее прикосновения он сходит с ума. От любви к ней.
     Виктория отбросила страх. Она чувствовала себя смелой и безрассудной. Ей хотелось обнять весь мир - сейчас, сию минуту. Она качнулась к нему, потом у нее закружилась голова и она отпрянула назад. Ее рука продвинулась ниже, пока не коснулась пояса его панталон.
     Роберт резко втянул в себя воздух и быстро накрыл ладонью ее руку.
     - Не сейчас, - хрипло промолвил он. - Я не могу... Не сейчас.
     Виктория отняла руку.
     - Скажи, что мне сделать, - попросила она. - Я сделаю все, что ты захочешь.
     Он замер, онемев от изумления. Она еще ближе придвинулась к нему.
     - Все, что ты захочешь, - прошептала она. - Все что угодно.
     - Я хочу, чтобы ты снова меня коснулась, - наконец вымолвил он. - Обеими руками.
     Она потянулась к нему, и пальцы ее замерли в нерешительности у его плеча.
     - Здесь?
     Он кивнул и задержал дыхание, когда ее ладонь скользнула к его предплечью. Она обхватила его бицепс и удивленно сказала:
     - Какой ты сильный.
     - Это ты делаешь меня таким, - сказал он. - Все что есть во мне хорошего - это благодаря тебе. С тобой рядом я становлюсь лучше, чем я есть на самом деле. - Он беспомощно пожал плечами. - Я говори чепуху. Не знаю, как это объяснить.
     Глаза Виктории наполнились слезами, и то чувство, которое она так долго отвергала, заполнило ее сердце. Она обняла его за шею.
     - Поцелуй меня.
     И он поцеловал ее. О, как он ее целовал! Сначала он был нежен и немилосердно дразнил ее, заставляя ее тело трепетать от предвкушения. И в тот момент, когда Виктория была уверена, что не выдержит больше ни секунды этой сладостной пытки, его руки обвились вокруг ее тела и сжали в стальном объятии.
     Роберт отбросил свою сдержанность, движения его стали лихорадочными. Он поднял ей подол рубашки выше талии, и шелк складками собрался у нее под грудью. Потом раздвинул ее ноги бедром, и Виктория почувствовала, как ткань его панталон трется о ее женское естество. Это ощущение было таким головокружительным, что она наверняка упала бы на спину, если бы Роберт не прижимал ее к себе
     - Я хочу тебя, - простонал он. - Господи, как я хочу тебя.
     - Прошу тебя, - произнесла она умоляющим тоном.
     Он сдернул ее рубашку через голову, и голубой шелк упал на пол рядом с постелью. Викторию внезапно охватило смущение, и она отвела глаза, не в силах встретиться с ним взглядом. Он взял ее за подбородок и мягко повернул ее голову лицом к себе.
     - Я люблю тебя, - сказал он негромко, но твердо.
     Она промолчала.
     - Вскоре ты тоже скажешь мне это, - добавил он, заклю