опа восторгом исходила, когда товарищ Сталин  банки  грабил.  За  что  ни
возьмется, все у него получается. Гуталин к мастерству вскрытия сейфов  явно
неравнодушен. Может, где-то держал Гуталин медвежатника высшего  класса  для
такого случая? А как тот медвежатник на спецучасток пролез? И куда  девался?
Был когда-то на Руси легендарный Севастьян, так нет его давно. Пропал еще  в
Гражданскую. Вот только Севастьян один  так  и  смог  бы  сработать.  Больше
некому.
   Странный Севастьян, однако. В сейфе  не  тронута  коллекция  орденов,  не
тронуты бриллианты, монеты, слитки и самородки.  Севастьян  хоть  горсть  бы
бриллиантов в карман сунул...
   Но главное пропало. Пропали  папки  на  Гуталина  и  на  Дракона.  Пропал
"Контроль-блок". Без этого двадцатисемикаратовый голубой бриллиант  Бочарову
не в радость.
   Скрипит Бочаров зубами.
   Прикинула Жар-птица: вдоль железнодорожного полотна дороги нет. И  вообще
рядом дорог нет. Машины сюда не пройдут.  Другого  паровоза  у  них  нет.  А
пешком  десять  километров  -  путь  не  близкий.  Проверить  всю  линию  от
спецучастка до места крушения не просто. Настя может под обломками разбитого
поезда лежать. Могла сгореть. А могла и спрыгнуть.  Причем  могла  спрыгнуть
сразу после того, как локомотив проломил ворота спецучастка.
   Лес и болота. Она могла уйти далеко,  могла  захватить  коня,  велосипед,
машину, могла выйти на железнодорожную магистраль и прыгнуть  на  проходящий
поезд. Кроме того, знает Бочаров,  что  Настя  какой  ни  есть,  а  все-таки
диверсант: одежда и обувь пропитаны составом "ТК", человек  запаха  "ТК"  не
улавливает, а собаке этот запах вроде молотком в нос.
   В общем, если поставить себя на место Бочарова,  то  задача  не  такая  и
легкая. Ко всему - в разбившемся поезде могли уцелеть заключенные.  Те,  кто
уцелел, разбегаются. Сколько их, неизвестно. Они  могут  в  округе  воровать
продовольствие, одежду, лошадей, машины, оружие, нападать на  людей.  Сейчас
посыплются доклады из районов, поди разберись, куда силы бросать.
   Сидит Бочаров, думает. Машинист уверяет, что одна она в паровозе была.  А
где же тот медвежатник, который сейф открыл? Черт с ним, с медвежатником.  У
нее с собой были папки и что-то тяжелое в мешке.  А  в  лес  она  уходила  с
легким мешком. Следовательно, все силы только на поиск  девчонки.  Куда  она
может пойти? Может пойти на восток. Откуда-то с Урала может вызвать самолет,
и ее заберут. Может пойти  на  запад.  Но  на  запад  -  Волга.  Волгу  надо
переплыть. В октябре  дураков  нет  через  Волгу  плавать.  А  все  причалы,
пристани,  все  лодки  -  под  контроль.  Мост   через   Волгу   тут   один.
Железнодорожный. Мост и так под полным контролем. Мост ей  не  перейти.  Еще
есть мост железнодорожный под Ульяновском -  это  сто  пятьдесят  километров
вверх  по  течению.  И  мост  железнодорожный  под  Саратовом.  Это   триста
километров вниз по течению. Но  все  мосты  под  контролем.  Железнодорожным
мостом не пройдешь и поездом не проедешь. Проверяются все поезда.
   Только слышал давно Бочаров краем уха,  что  вроде  у  Гуталина  налажена
какая-то система железнодорожного  движения.  Какие-то  поезда  по  каким-то
тайным графикам носятся по всей стране. Если Жарптица посвящена в эту тайну,
если  знает  какой-то  полустанок  и  время,  когда  там  сталинский   поезд
останавливается, то подхватят ее и увезут.
   Все разъезды под контроль? Не плохо бы. Но уж очень страна велика.
   Сидит Настя, думает. Бочаров мог позвонить Ежову, и тогда все НКВД против
нее. Тогда все станции, все аэродромы под контролем. Тогда все телеграфные и
телефонные станции ждут, где она объявится. И не пропустят. Ее поймают,  как
только она попытается звонить или  телеграмму  отправлять.  На  той  стороне
Волги, на разъезде 913-й  километр  каждую  субботу  с  двенадцати  ночи  до
двенадцати дня стоит ремонтный поезд  "Главспецремстрой".  Как  через  Волгу
перебраться?  Много  у  товарища  Сталина   поездов-призраков,   ходят   они
регулярно, много тайных мест по стране, где они останавливаются  Но  доверен
Насте только малый кусочек тайны: только один разъезд.
   И он на той стороне.
   На правой...
   Куйбышевскому управлению НКВД - боевая тревога.
   Оперативная   обстановка:   в   районе   спецучастка   НКВД   вредителями
преднамеренно поврежден железнодорожный путь. На поврежденном  участке  пути
потерпел   крушение   спецпоезд   с    опасными    преступниками,    которых
транспортировали  на  исполнение.  Не  менее  сорока  преступникам   удалось
скрыться. Среди них - особо опасная медвежатница Жар-птица,  участница  ряда
массовых зверских убийств. Приметы: возраст - 19; рост - 157; телосложение -
правильное спортивное, некоторый недостаток веса; нос прямой; глаза  большие
синие; лицо - овал; волосы русые густые; стрижка короткая; одета  в  мужской
костюм черного цвета спортивно-туристического типа; обувь -  черные  высокие
кожаные ботинки необычной формы  на  толстых  подошвах,  рисунок  подошвы  и
каблука  полностью  соответствует  рисунку  советского   армейского   сапога
офицерского состава; имеет  с  собой  вещевой  мешок  иностранного  образца;
вооружена пистолетом системы Люгер  "Парабеллум308"  и  немецким  охотничьим
ножом "Золинген"; исключительно опасна. При встрече -  истребить  на  месте.
Докладывать немедленно.
   А   что   начальник   Куйбышевского   управления   НКВД   старший   майор
государственной безопасности Бочаров  теперь  должен  докладывать  в  Москву
товарищу Ежову?
   Доложить, что Гуталин что-то пронюхал и прислал девку на разведку? Доложи
такое Ежову, перепугается, побежит у Гуталина прощения просить.
   Или доложить, что девка пронюхала, где "Контроль-блок"  лежит,  и  украла
его?
   Или, может быть, доложить Ежову, что эшелон с приговоренными к смерти уже
находился на спецучастке, но угнан девкою  и  разбился,  при  этом  половина
приговоренных разбежались?
   Семь бед - один ответ. Надо переворот начинать. Срочно. А Ежову шифровку:
поезд с приговоренными к смерти разбился на подходе к спецучастку, в  поезде
особо опасная...
   "Начальникам  управлений  НКВД  Ярославской,  Костромской,   Горьковской,
Саратовской, Пензенской, Сталинградской, Пермской, Кировской...
   ... глаза большие синие, лицо - овал... истребить... Ежов".
   Листает товарищ Сталин отчеты о московских слухах. Все об одном: в Сибири
объявилась банда. Сорок человек.  Все  убийцы.  Все  приговорены  к  смерти.
Стреляют в кого ни попадя. Банда называется "Птица смерти". Во главе - девка
невиданной красоты. Глаза большие синие. Банда пробивается к Москве, но НКВД
не дремлет: все мосты через Волгу блокированы, все лодки - под контролем,  у
каждой лодочной станции - засада, на каждой пристани - патрули с собаками.
   Поднял товарищ Сталин телефон:
   - Товарищ Ежов, вы что, банду обезвредить не можете?
   - Товарищ Сталин, подняли на ноги все НКВД и армию. Обязательно найдем  и
истребим на месте. Особые указания даны  в  отношении  атаманши.  Уничтожим,
товарищ Сталин.
   Плывет Настя в черноте чернильной. Страшно.  Рассказывали,  что  щуки  на
Волге хуже акул. По два метра длиной. Это сколько же ей в брюхо каждый  день
надо! Откусит ногу, и вот тебе ужин. Еще про сомов-людоедов рассказывали. Те
по ямам глубоким лежат. Ночью к поверхности всплывают и хватают шиловцов. Те
по пять метров бывают и весят по триста килограммов. А есть еще и  белуги  в
Волге.  Те  тоже  по  пять  метров  длиной,  только,  весом  не  по   триста
килограммов, а по тонне. Живут белуги по сто лет и больше. И  много  едят...
Только и разницы, что не по одной ноге откусывают, а сразу две.
   Старший майор  государственной  безопасности  Бочаров  ругает  себя:  как
близок был к победе! Надо  было  просто  в  самый  первый  вечер  взять  эту
девчонку с собой. Взять с собой. Какая же стройная, какая  изящная  девочка!
Где еще на Руси такую найдешь? Она сложена для танца, она рождена для танца.
Она подавляет в себе танцевальный инстинкт. Ее надо было взять  с  собой,  и
она не удержалась бы. И танцевала бы. И забыла бы все  свои  спецзадания.  И
рассказала бы ему, зачем ее прислал товарищ Сталин. Но не взял ее Бочаров  с
собой. И вот она пропала. Пропала, украв "Контроль-блок" и папки на Гуталина
и Дракона. Как могла она сообразить, где все это  хранится?  Как  она  могла
вскрыть сейф? И когда? Пропала. Провалилась сквозь землю. Или - сквозь воду.
   И  вот  доложили  Бочарову:  рыбаками  пойман  вещевой  мешок   необычной
конструкции. На вещевом мешке,  стоимость  которого  оценивается  выше,  чем
рыбачья лодка, - вражеские буквы. Персоналом спецучастка  мешок  опознан.  С
таким мешком вражеского покроя в этих краях появлялась только Жарптица.
   И Бочаров  понял:  наступило  равновесие.  Она  утонула.  "Контроль-блок"
плавает хуже топора. Топор стальной, а тут золото - тяжелый  металл.  Сталин
не может взять под контроль системы связи,  но  и  Бочаров  не  может.  Игра
продолжается.
   Мнится Насте сом усатый прямо под нею. И работает руками. И холод  ее  не
берет пока - тренированная. Вот если бы снизу кто-нибудь  стальной  решеткой
прикрыл от страшных рыб, то тогда и ничего. Или были бы у нее длинные лапки,
как у жука-водомера, чтоб по воде скользить,  а  в  воду  не  проваливаться.
Плывет  Жар-птица,  за  бревнышко  держится.  Бревнышко  для   того,   чтобы
"Контроль-блок" под воду не тянул. Направления  не  теряет.  Направление  на
белый бакен. Бакен путеводной звездой впереди светит. Простой план: доплывет
до бакена и будет ждать караван. По Волге караваны так и шастают:  буксир  и
шесть-восемь барж на крюке. Караван против течения медленно идет.  Особенно,
если груженый. У груженых борт низкий. Надо в темноте сообразить -  груженый
караван или нет. Если пустые баржи, на борт не взберешься, будешь хвататься,
пока следующая баржа не накроет. Надо подплывать к самой последней.
   Все это хорошо в теории. Только в темноте ничего  не  видно.  На  везение
Настя надеется. Больше не на кого надеяться. Делает она именно то,  чего  от
нее не ждут. План: выплыть ночью на волжский фарватер, прицепиться за  баржу
и подняться на ней километров на двести вверх по течению, там - в воду и  на
правый  берег,  потом   правым   берегом   вдоль   Волги   уйти   вниз.   До
Александровского моста. До 913-го километра.
   Прошел пассажирский пароход вниз по течению. Музыка гремит. Над  волжской
волной - "Амурские волны". Но палубы пусты.  Наверное,  и  каюты  наполовину
пусты. Завершается сезон. Сидит Настя на бакене, только волнами ее  качнуло.
Вверх прошлепал караван: буксир и шесть барж. К ним Настя было  поплыла,  на
фарватер выплыла далеко, но вернулась. Вонь бензиновая от барж на  километр.
Из Баку гадость какую-то нефтяную Каспием до Астрахани гонят,  потом  Волгой
на север, на  север,  на  север.  На  нефтеналивных  баржах  делать  нечего,
укрыться негде. Прошел еще один пассажирский пароход. Теперь  уже  вверх  по
течению. Тоже с музыкой: тут - "Славяночка". За пассажирским  не  угонишься,
даже если он против течения идет.
   А вот буксир шлепает колесами. В нужном направлении  шлепает.  Скользнула
Настя с бакена в воду и на фарватер. Медленно буксир против течения идет, но
и ей до средины фарватера плыть.  Качают  волны  ее.  Дождик  пылью  водяной
стелется. Без капель. Успеть бы доплыть, пока караван  мимо  не  пройдет.  И
вперед соваться толку мало - под колеса  попадешь.  Вон  как  вертит!  И  не
понять в воде, далеко выплыла или не очень. Кажется, что сутками она плывет,
а обернешься - бакен рядом, вроде и не отплыла от него еще.
   Повезло ей. Вообще говорят, что хорошему человеку всегда везет.  А  разве
она у нас плохая? Зацепилась за борт  занозистый,  подтянулась,  взобралась.
Рядом с  бортом  огромная  рыбина  из-под  воды  пастью  -  хап.  И  хвостом
бултыхнула как веслом.
   Чем баржа гружена? Баржи с астраханскими арбузами уже прошли. В сентябре.
Этот караван с зерном оказался. Шесть барж парами.  Лучшего  не  придумаешь.
Донская пшеница идет на сталинградские элеваторы, а оттуда - вверх по  Волге
на север, на север, на север. Каналами и реками до самой Москвы, до  Питера,
до Мурманска, до  Архангельска.  Холмы  зерна.  Брезентами  укрыты.  Нырнула
Жарптица под брезент. Духота жаркая. Тут меж холмами  зерна  ложбины  должны
быть. Точно. Есть ложбины, со всех сторон пшеница, сверху тент  брезентовый,
почти как над вождями во время воздушного парада.
   Пистолет Настя первым делом от воды отряхнула. Протереть  бы,  но  нечем.
Вся одежда килограммами воды пропитана. Одежду выжала, на зерне  под  тентом
разложила. Из ботинок воду вылила и на ноги  них.  Пусть  на  ногах  сохнут.
Иначе покоробятся, потом  их  на  ноги  не  натянешь.  Нагребла  себе  Настя
постель. Гребет, а зерно горячее,  солнцем  раскаленное,  тепла  своего  еще
северной осени не отдавшее. Разлеглась-вытянулась. Зерном себя  и  засыпала.
Дрожит вся. Зубы как у щучки молоденькой клацают. Тянет буксир  шесть  барж,
колесами по воде шлепает, Побьют волны в борта. Дождик по тенту накрапывает.
Никак Жар-птица не согреется. Ветер крепчает, волны сильнее по бортам лупят.
А ведь как хорошо, что  успела.  Может,  через  час  такие  волны  на  Волге
поднимутся, что не доплыть и до бакена, такой дождь ударит, что  не  увидишь
огоньков. И повезло. Баржа с кирпичами могла оказаться. Или с рельсами. А  в
зерне хорошо. Понемногу дрожь утихает.
   Интересно, что Бочаров сейчас о ней думает? Вплавь ночью  через  Волгу  в
октябре, чтоб за пароход проходящий цепляться и  уходить  на  север?  Такого
Бочаров не думает. И улыбнулась себе: ай да Жарптица.
   Снились ей расстрелы. И размышляла во сне: кто же за  расстрелы  отвечать
будет? Будут ли палачи отвечать? И является ли она сама  палачом?  Почему-то
во  сне  она  называла  людей,  которые  приводят  приговоры  в  исполнение,
палачами. Это неправильный термин. И во сне она понимала, что  неправильный.
Не палач, а исполнитель... Это у них там, у врагов,  палачи.  А  у  нас  это
почетная романтичная профессия - исполнитель.
   Она понимала, что спит, понимала, что во сне мозг человека  работает,  но
мысли путаются, и потому вместо четкого понятного  всем  термина  использует
непонятный, расплывчатый, оскорбительный.
   Итак, является ли она сама палачом? Смешно ей во сне.  Какой  же  из  нее
палач? Палач - это кто регулярно. А она только  порхала  возле  этого  дела.
Важно так Бочарову представилась: знай наших, я тоже исполнитель.  Аж  самой
стыдно. Бочаров за  свою  жизнь  настрелял  трупов  пирамиды  египетские,  а
Настя... Исполнитель называется... Хотелось бы, конечно, этим делом  всерьез
заняться, но, знать, не судьба. В монастыре расстрелы редко-редко бывают,  и
стреляют понемногу. Так что ей лично отвечать не за что.
   А другие, настоящие палачи? Будут ли они отвечать?
   Спрашивается,  а  им  за  что  отвечать?  Разве  они  придумали   Мировую
революцию, социальную справедливость и  уничтожение  классов,  без  которого
справедливости быть не может. Так что не за что палачам отвечать. Они просто
выполняли приказ. А будут  ли  отвечать,  хотя  бы  после  смерти,  те,  кто
придумал Мировую революцию и социальную справедливость?
   Но тем и подавно не за что отвечать. Они лично никого не убивали.
   И  мозг  ее,  привыкший  идеи  формулировать,  четко  вывел  формулу:  "У
теоретиков - чистые руки, у исполнителей - чистая совесть".
   Эту формулу она тут же забыла. Мозг ее  нашел  требовавшееся  оправдание,
наступило успокоение, и больше расстрелы не снились.
   Уснуло тело. Мозг не уснул. Мозг продолжает работу. Только свободен  мозг
спящего человека. Только оковы сняты. Покачивает баржи  на  волжской  волне.
Грохочет дождь по брезенту, как танковая колонна по булыжнику.
   Светло. Выглянула из-под брезента. Холодно. Сыро. Тошно.  Шлепает  буксир
колесами по воде, словно ямщик нудную  песню  поет.  Волны  холодные  валят.
Ломит всю Настю. Тело огнем горит. Утро. Слева по борту должны быть  Жигули.
Нет Жигулей. Слева по борту рощи и овраги.  Не  мог  буксир  с  баржами  так
далеко уйти. А может, Настя не остаток ночи проспала, а еще целые сутки?
   Может, заболела она?
 
 
   ГЛАВА 18
 
   Осторожно спустилась с борта. Ноги в воду. В октябре вода в Волге-матушке
теплая. Раз не затвердела - значит, теплая.
   Только показалось Насте, что зашипела вода.
   Показалось, что ее, горячую, еще и кипятком ошпарили.
   Минуту плыла, за  корявый  деревянный  борт  держась.  И  отпустила  его.
Качнуло Настю на волне. Пошла баржа рядом,  пошла,  пошла  дальше.  А  Настя
Жар-птица поплыла к правому берегу. К оврагам. К оползням. К рощам. К унылым
полям.
   Ногами отмель почувствовала, встала, долго  к  берегу  брела.  Выбралась.
Решение готово: "Контрольблок" с собой не нести.  Не  донесешь.  Тяжеленный.
Еле с ним выплыла. И попадешься с ним, тогда всем плохо будет.
   Еще когда плыла к берегу, обломки баржи разглядела. Никого вокруг.  Остов
баржи в берег врезан и наполовину песком засыпан. Бока просмолены, не сгниют
никогда. Лежит разбитая баржа тут лет  уже  сорок.  Значит,  и  еще  столько
пролежит. Баржа - ориентир. Легко описать словами: на правом  берегу  Волги,
вверх от Жигулей, под песчаным откосом, на откосе две  березки.  Кому  надо,
найдет. Кому надо, все разбитые баржи на правом берегу Волги перевернет.
   Вытащила Жар-птица из мешка стропу, поднырнула под киль,  завязала  конец
стропы  за  обломки  руля,  вынырнула,   вторым   концом   стропы   завязала
"Контроль-блок" двойным крестом и швырнула  дальше  в  воду.  Плеснул  блок,
словно волжский сом-людоед.
   Теперь собраться в путь. Проверила, что в мешке. В  мешке  -  сухой  паек
диверсанта. Усмехнулась: десантник, вооруженный  сухим  пайком,  практически
бессмертен. Вспомнила: день в лесу, ночь и  день  в  церкви,  еще  непонятно
сколько времени у железнодорожной насыпи и на барже, а голод не  чувствуется
вообще никак. Удивительно. Теперь ей надо рассчитать запас продовольствия на
ближайшие дни.  Это  уравнение  со  многими  неизвестными.  Неясно,  сколько
времени она проспала в барже и потому неясно, как  далека  она  от  разъезда
913-й километр. А если дойти до 913-го километра, то  неясно,  сколько  дней
там ждать. "Главспецремстрой" на  913-м  километре  по  субботам  бывает,  а
сегодня неизвестно какой день.
   Допустим, за три дня она дойдет до 913-го километра, но  сколько  времени
там ждать? Может, она придет туда, а "Главспецремстрой" ее  ждет.  Это  одна
ситуация. Другая: она дойдет до 913-го километра, но, ремонтного поезда  там
не окажется. Может быть, он только ушел. "Тогда ждать недели. Тогда продукты
делить совсем по-другому надо. В этой задаче только количество  продуктов  -
величина известная.  У  нее  в  запасе:  две  стограммовых  плитки  шоколада
швейцарской фирмы "Нестле", две двухсотграммовые банки тушенки, стограммовая
банка  сгущенного  молока,  банка   канадского   лосося   -   212   граммов,
двадцатиграммовый пакетик кофе, тоже "Нестле", пять ненамокающих спичек, две
таблетки сухого спирта. Тушенку можно есть так, а можно разогреть на огне от
таблетки, не разводя костра. На таблетке сухого спирта можно и кофе сварить.
   Представила Настя, как будет в котелке булькать кофе.  Двумя  руками  она
возьмет котелок и будет пить, согревая руки теплом и обжигая  губы.  Ощутила
аромат, и вдруг запах кофе ей стал невыносим. Пакет  еще  не  открыт  и  еще
ничем не пахнет, но она представила, как это будет ужасно.
   Не раздумывая, бросила  пакет  в  Волгу.  Тушенка?  Тушенку  туда  же.  И
сгущенное молоко. Банку лосося туда же - рыбам в  воде  плавать  полагается.
Остался шоколад. Запах его чуть сочится через упаковку. А если открыть?  Это
будет невыносимо. Шоколад - в Волгу.
   Теперь разобраться с остальным имуществом.  Сбросить  все,  что  ненужно.
Бросить мешок. В воду его. Плыви. Может, к Бочарову  доплывешь.  Можно  б