охотишься  вечерами.
Говорит, хочешь стать маршалом и повесить себе на шею бриллиантовую  звезду.
Смотри,  сколько  доносов  на  тебя  прислал.  Тут  -   про   твою   половую
распущенность и половые извращения. Тут - про  воровство.  Тут  -  про  твои
незаконные дворцы. Тут - все твое прошлое описано.  Я  эти  гадости  даже  и
читать не  хочу.  Забери,  дорогой,  себе.  А  вот,  Лаврентий,  предложение
товарища Ежова. Это именно то, что он  хочет  с  тобой  сделать.  Лично  мне
прислал. Печать НКВД и его подпись. Пишет, что расстрелять  тебя  мало.  Как
тебе это нравится?
   - Значит так. Сыроежка. Вот фотография. Это мистер Стентон.  Он  владелец
фирмы  "Фараон  и  сыновья",  которая  вербует  американских  инженеров  для
Советского Союза. Кроме того, через мистера Стентона мы заказали в Балтиморе
на фирме "КУВ" одну очень важную штуку. Есть подозрение,  что  эту  штуку  у
него, мягко говоря, увели. С мистером Стентоном нам надо поговорить, но так,
чтобы никто не дознался, что мы с ним виделись. К концу рабочего дня я  всех
девочек, которых с собой привез, ставлю к выходам его фирмы. Нам надо его не
упустить в толпе. Кроме того, я выставлю посты  у  его  дома.  Надо  мистера
перехватить. Как только перехватят и поведут, я тебя на  машине  выброшу  на
его пути. Твоя задача  -  охмурить,  сбить  с  панталыку  и  увести  с  пути
истинного. Мы за тобой будем смотреть. Как только отведешь в сторону, мы его
и прихватим. Потолковать надо. Ясно?
   - Ясно. Только я по-американски говорить не умею.
   - А тебе по-американски не надо говорить. Главное, чтобы ты по-русски  не
заговорила. Ты ему мимикой  информацию  передавай.  И  жестами.  Телом,  так
сказать.
   - Ясно. А если он будет говорить?
   - А ты слушай и улыбайся.
   - Ясно.
   - Все. До вечера свободна. К вечеру оденешься  завлекательно  и  мордочку
подрисуешь. У тебя это получается. Иди. Ширманова ко мне.
   - Товарищ Ежов, здравствуйте. Это я говорю, товарищ Сталин.
   - Здравствуйте, товарищ Сталин.
   - Товарищ Ежов, мы тут с товарищами посоветовались и решили, что товарища
Берия мало расстрелять.
   - Мало, товарищ Сталин.
   - Не  будем  его  расстреливать.  Его  надо  перевоспитать  и  исправить.
Надеюсь, на Лубянке умеют перевоспитывать.
   - Перевоспитаем, товарищ Сталин! Мы его на верный путь поставим.
   Он тут у меня. Я Сейчас выделю охрану и  отправлю  его  прямо  к  вам  на
Лубянку.
   - Лубянка давно по этому мерзавцу плачет.
   - Вы меня не поняли, товарищ Ежов. Мы решили товарища Берия послать к вам
на Лубянку  не  в  камеры,  а  в  кабинеты.  Товарищ  Берия  назначен  вашим
заместителем.  Вы  будете  его  начальником  и  постарайтесь  своего  нового
подчиненного исправить и перевоспитать.
   Идет Люська Сыроежка под  ручку  с  мистером  Стентоном.  Мистер  Стентон
Сыроежке в ухо непристойности шепчет. Смеется Люська.
   Отлип от стены некто в сером и мистеру рот зажал.  И  Ширманов  рядом.  В
подъезд  дернули.  В  Вашингтоне  подъезды   на   ключик   закрываются.   Но
профессионален Ширманов. У него в кармане, если порыться, ключи  от  всякого
подъезда найдутся.
   Дернули мистера Стентона так, что вроде  бы  и  не  было  никогда  такого
мистера на вашингтонских улицах.
   Холованов фонариком в очи:
   - Здравствуйте, мистер Стентон. Как дела с известным вам изделием?
   - Великолепно, мистер Холованов.
   - Завершили?
   - Полный порядок. Завершили.
   - И когда?
   - Так неделю же назад.
   Отлегло у Холованова. Улыбнулся:
   - А вроде к концу года обещали.
   - Именно так. Обещал. Но и вы обещали за скорость платить  дополнительно.
Поэтому мы постарались и завершили досрочно.
   - И где изделие в данный момент?
   - Как где? Как это где?
   - А ты не вскипай! Где, спрашиваю, изделие?
   - Так вам же отдали.
   - Когда отдали?
   - Так вчера же. Девчонка от вас была. Худенькая такая. Симпатичная.
   - И трость у нее была?
   - Трости не было, женщины  с  тростью  не  ходят.  Но  в  сумочке  у  нее
набалдашник от трости был.
   - Такой как надо?
   - Точно такой.
   - А документы ты проверил?
   - Как без документов, мистер Холованов?  Все  документы  в  полнейшем.  И
расписочка у меня в сейфе. На вашем бланке.
   Впереди - Волга. Впереди - мост железнодорожный: одним концом упирается в
берег, другим - в  горизонт.  Тринадцать  пролетов.  Раньше  назывался  мост
Александровским. Теперь - просто мост. Мало кто помнит его прежнее имя. Мало
кто помнит, что начали строить Александровский мост в  1876  году,  а  через
четыре года пошли по нему поезда. Тогда был крупнейший мост  Европы,  символ
русского капитализма, неудержимо  прущего  заре  навстречу.  Мост  и  сейчас
смотрится. Страшен мостище.  Страшная  серая  Волга.  Вокруг  -  степь.  Уже
холодно. Ветер на проводах свистит. Разъезд. Рельсы в три колеи.
   На откосе надпись белыми камушками: "Слава Сталину!" На запасном  пути  -
"Главспецремстрой-12".
   Все. Ничего больше.
   Пронесся мимо красный экспресс "КуйбышевМосква", смотрят люди из окон  на
ремонтный поезд, ничего интересного увидеть не могут.
   Потому как все интересное не снаружи,  а  внутри.  Внутри  вагона  не  то
почтового, не то  багажного.  Там,  внутри  Сей  Сеич  проверяет  готовность
ЖарПтицы к выполнению ответственного правительственного задания.
   - Отсюда ты пойдешь сама. Тут до Куйбышева рукой подать.  Главное,  чтобы
они не поняли, откуда ты появилась. Связи никакой  мы  с  тобой.  Жар-птица,
поддерживать не можем. Все телефоны в руках НКВД, весь телеграф - в  тех  же
руках. Иди. Если что-то узнаешь или сделаешь, возвращайся сюда.  Мы  тут  на
разъезде регулярно по субботам с полночи до полдня.
   - Сей Сеич, 913-й километр прямо у  Жигулей,  вы  думаете,  что  НКВД  не
догадывается, что у нас тут постоянное место остановок и долгих стоянок?
   - Будем надеяться, что они об этом не знают.
   Жарко в сентябре в славном городе Вашингтоне. Гонит горячий ветер  первые
опавшие листья по М-стрит.
   Закурил Холованов, затянулся, сплюнул и долго матерился, душу изливая.
   - Увели. Увели "Контроль-блок". Как же они, гады, меня выследили? Хорошо,
хоть Жар-птица вовремя спохватилась. Ладно, этот вариант  я  ожидал.  Боялся
его, но именно он и выпал. Знаешь, Ширманов, даже как-то и легче.  Наверное,
так себя приговоренные к смерти чувствуют. Объявили приговор,  и  все  сразу
безразлично. Сгорели мы с тобой, Ширманов. Вся власть, весь контроль  теперь
в руках Ежова Николая Ивановича. Меня он не простит и тебя  тоже.  На  одном
пыточном станке висеть будем.
   - Люблю компанию.
   - Не будем плакать. Вернемся к делу. Решение для данной ситуации  у  меня
еще в Москве было заготовлено. Наша  тактика:  не  показать  Ежову,  что  мы
спохватились. Поэтому убить Стентона мы не можем: это  будет  сигнал  Ежову,
что мы заподозрили неладное и включились в борьбу.  Но  нельзя  нам  мистера
Стентона оставить живым. Его ведь спросят в любой момент: а не интересовался
ли Холованов изделием? А что он ответить может? Он и ответит, что  Холованов
интересовался. В этой ситуации Ежову надо будет немедленно выступать, и  сил
у него явно больше. Что же нам делать, если нельзя  Стентона  ни  убить,  ни
живым оставить? Пропасть мистер Стентон тоже не может:  это  тот  же  сигнал
Ежову.
   - Тут ничего не придумаешь.
   - Нет, Ширманов, придумать можно. Жалко,  что  Вашингтон,  в  отличие  от
европейских столиц, сразу после окончания рабочего дня пустеет. Но ничего. В
общем так: мистер Стентон должен сам умереть. Умереть сегодня.  Естественной
смертью. На глазах десятков свидетелей.
   - Товарищ Холованов, уже вечер. Умереть естественной  смертью  сегодня  в
Вашингтоне  на  глазах  десятков  свидетелей  -  это  только   на   вокзале.
Невозможно, товарищ Холованов.
   - Ширманов!
   - Я.
   - Займись.
 
 
   ГЛАВА 14
 
   Старший майор  государственной  безопасности  Бочаров  развернул  бумагу.
Серьезная бумага: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Центральный  Комитет
ВКП(б)".
   Бочаров глазом цыганским  сразу  в  самый  низ:  уж  не  сам  ли  Гуталин
подписал? Нет. Не сам.  Маленков.  Тоже,  признаться,  не  слабо.  А  что  в
бумаге? Вот что: "Совершенно  секретно.  Особой  важности.  Старшему  майору
государственной безопасности Бочарову  лично.  После  ознакомления  документ
вернуть подателю для немедленного уничтожения".
   - А удостоверение личности у вас есть?
   - Есть. - Подает Настя шелковый  платочек  с  печатью  ЦК  и  несмываемой
подписью товарища Сталина.
   Только обрадовался Бочаров, что сталинской подписи  нет,  а  вот  и  она.
Ладно. Что там в бумаге дальше?
   "В  Куйбышевское  управление  НКВД  направляется  спецкурьер  ЦК   ВКП(б)
Анастасия Стрелецкая, в последующих документах  -  Жар-птица.  Цель:  пройти
тренировку  по  особой,  ей  известной  программе.   Основные   направления:
совершенствование испанского языка, парашютная подготовка, ориентирование на
местности и способы выживания, длительные пешие переходы,  стрельба,  самбо.
На  время  пребывания  в  Куйбышевском  НКВД   обеспечить   Жар-птицу   всем
Необходимым для жизни и  успешного  освоения  программы.  По  ее  требованию
обеспечивать самолетом и парашютами для совершения учебных прыжков на  любой
из районов по ее выбору в  пределах  государственных  границ  СССР:  Процесс
подготовки не контролировать и не вмешиваться в него. По первому  требованию
обеспечить Жар-птице связь с Москвой по закрытым правительственным  каналам.
На вас  возлагается  личная  ответственность  за  безопасность  Жар-птицы  и
сохранение тайны ее пребывания в Куйбышевском НКВД. Вместе с ней разработать
правдоподобную легенду и неукоснительно придерживаться ее. Кроме вас,  никто
не  должен  знать  истинных  целей  командировки.  Особо  подчеркиваю,   что
Жар-птица находится только  в  подчинении  Центрального  Комитета.  Вопросов
Жар-птице не задавать. На вопросы могу ответить только я. Маленков.  Москва.
Кремль. 1 сентября 1938".
   Прочитал старший майор государственной безопасности  такую  бумагу  и  на
Настю уставился: что за птицу прислали? И зачем? Мордочка знакома из  газет.
Самому Сталину цветы вручала. Абы кого на такое дело  не  ставят.  С  другой
стороны, мордочка -  глупенькая.  Пронюхал  Гуталин  что-то?  Или?  Если  бы
пронюхал, не стал бы такую глупенькую посылать. На морде написано:  дурочка.
Только с гонором. В бумаге, конечно, какой-то тайный смысл, но так написана,
чтоб не понять, что именно ее  интересует.  А  ведь  может  она  быть  самой
обыкновенной контролершей. Прислали, чтоб вынюхала что-то. И не  похоже.  На
контроль прислали бы кого посолиднее...
   Улыбнулся старший майор государственной безопасности:
   - Милости просим. Жар-птица, в Куйбышевское управление НКВД.
   От центра города, от областного управления, до  спецучастка  -  три  часа
дороги. Выскочили из города и лесом  вдоль  ветки  железнодорожной.  Пока  в
зеленые  ворота  не  уперлись.  Вправо   заборы   несокрушимые,   проволокой
оплетенные, влево - заборы несокрушимые, той же проволокой оплетенные. Перед
забором - ров. Чтоб машиной забор не проломить. Во рву колючие кусты колючей
же проволокой окручены. Перед  воротами  -  грозные  надписи.  Рядом  -  еще
ворота. Те для поездов.
   Раскрылись створки ворот, "Эмку" пропуская, и закрылись. Механизация. Как
у товарища Сталина на секретной подземной  станции  метро.  Снова  -  лесом.
Снова ветка железнодорожная рядом. Распекло солнышко  сентябрьское  сосновый
лес, смолой пахнет.
   Вот и Волга из-за бугра блеснула. Простор необозримый.  Дали  лесные.  На
той стороне - отколы Жигулей. На Волге белый пароход зовет кого-то гудками.
   Повернула машина, на холме - величавый храм.
   Брошен давно,  колокольня  снарядами  еще  в  Гражданскую  пробита,  весь
кустами колючими зарос. Но величие не ушло.  Ах,  умели  раньше  строить.  И
места для храмов выбирать умели.
   - Правее - дом отдыха НКВД и дачи руководящее состава. У  Волги  лодочная
станция. Левее - детский городок. Раньше тут колония для беспризорных  была.
Теперь лагерь для испанских детей. А там  -  наша  станция  железнодорожная,
учебный центр войск НКВД, стрельбище и участок, где врагов стреляем.  Вот  и
все наши достопримечательности.
   Слушает Настя рассказ старшего  майора  государственной  безопасности,  а
сама все это знает. В  монастыре  целая  папка  документов  на  Куйбышевский
спецучасток собрана. Все в той папке: и  точная  площадь  участка,  и  длина
периметра, и система охраны. Хорошо устроились. И Волга  рядом.  Посторонним
не  пробраться  на  спецучасток  и  не   убежать   с   него.   Одни   ворота
железнодорожные, другие рядом автомобильные и еще  калиточка  с  выходом  на
пляж и лодочную станцию. И двадцать семь километров несокрушимых заборов под
постоянным наблюдением и охраной.
   Старший майор государственной  безопасности  не  рассказывает,  но  Настя
знает: во рвах под колючей проволокой - противопехотные мины. Между заборами
- псы-волкодавы.
   Вечером у дома отдыха  НКВД  весело.  Большой  красивый  парень  гармошку
терзает. Смех. Танцы.
   - Это наш новый товарищ Настя. Прислана из Центра.
   С утра одевается Настя в темное и  уходит  в  лес.  Леса  на  спецучастке
много. Оттяпали чекисты кусочек на волжском берегу, не постеснялись. Все тут
у них. Это так принято: большой дом НКВД всегда в центре города.  Чтобы  все
его видели. И боялись. А за городом - дом  отдыха,  склады,  учебный  центр,
расстрельный участок. Случись что в городе:  бедствия  стихийные,  волнения,
бунт, - НКВД контроля не теряет. Не из центра города ситуацию контролировать
будет, а из какого-то живописного леса.
   Спецучасток - это как бы тайная запасная столица области. Товарищ  Сталин
в соответствии с той же логикой и для всего Советского Союза тайную  столицу
строит. Заодно - и для всей Европы, и всей Азии. Вон там, в Жигулях. На  той
стороне  Волги.  Хитер   товарищ   Сталин.   Рядом   развернул   грандиозное
строительство Куйбышевской ГЭС - крупнейшей в мире. С одной стороны, столице
Европы много энергии потребуется. С другой - строительство ГЭС служит, кроме
всего, маскировкой строительства подземного города. Все знают,  что  великая
стройка вокруг - Куйбышевская ГЭС. Лагерей кругом столько, что  в  Куйбышеве
ночи  белые,  как  в  Ленинграде.  Столько  тут   зон   запретных,   столько
электричества К тех зонах жгут, что по ночам рассеянным светом  Вся  область
озарена. Хоть газету читай. Так вот: гонят зэков эшелонами в Куйбышев, и все
понимают  -  на  строительство  ГЭС.  Разгружают  машины  механизмы  -   для
строительства ГЭС. Тысячи тонн стали и цемента потоками идут: все понятно  -
строительство ГЭС. Все знают про ГЭС. Мало - про подземный  город.  Смотришь
на откосы Жигулей, ничего подозрительного не увидишь. Спрятано  все.  Так  и
возле спецучастка НКВД ходить можно из года в год: в лесу забор  зеленый  да
проволока, собачки брешут. Что за забором? Да мало ли что! У нас вообще  все
секретно.
   Смотрят чекисты на Жар-птицу. Понимают, что вещмешок иностранный. Ботинки
на подошвах толстых.  "Люгер"  на  боку.  Внимание  ей.  Почтение.  Запретил
Бочаров говорить о ней, запретил вопросы задавать. Так оно  и  без  вопросов
ясно - диверсантша. В лагере испанских детей не по-нашему лопочет.  В  языке
совершенствуется. Ясно без вопросов - прислали  готовиться  генерала  Франко
исполнить. Дело нужное.
   Исходила Настя спецучасток. Ничего интересного.  Ничего  подозрительного:
лес, станция  железнодорожная  в  лесу,  массовые  захоронения,  стрельбище,
брошенный храм, дом отдыха, дети испанские, склады.  Сегодня  наткнулась  на
дорожку расстрельную. Между станцией и могилами вытоптана дорожка.  На  этой
дорожке - загон.  Настя  его  пустым  видела,  заборы  в  два  роста,  доски
внахлест, но ворота настежь. В загоне десять шкафов.  По  пять  отделений  в
каждом. Шкафы в загоне - подковой. Но явно загон не простаивает. К  нему  не
заросла народная тропа. Вытоптана трава - вроде стада слонов тут каждую ночь
на водопой идут.
   Бегает Настя лесами. Туда, сюда. Не следят ли? Нет. Не следят. В лесу она
рывок делает, а потом затаится и смотрит. Нет, не следят. Убежать она отсюда
не может. И по лесам ничего интересного ей не найти. Спокоен  старший  майор
государственной безопасности Бочаров. Волнения не проявляет. Уверен в  себе.
Посмеивается.
   Каждый день на спецучастке стрельба. То ли на стрельбище тренируются,  то
ли людей стреляют. Наверное, и то, и другое. Рабсила в тоннелях  жигулевских
быстро изнашивается. Так ее эшелонами - сюда. На спецучасток. Видела  Настя,
как эшелоны вползают через ворота спецучастка. И - к станции.
   Загоняют эшелоны поздно вечером. Стоят они на станции до  рассвета.  А  с
рассветом оцепляют станцию, загон и могильники конвоем...
   Растянул меха гармонист и грянула песня:
   Как нас обнимала гроза... и подхватили:
   Тогда нам с тобою сквозь дым улыбались
   Ее голубые глаза.
   Обыкновенные  люди.  Романтики.  Скромные  герои.  Делают  важное   дело.
Стреляют  врагов.  Чем  больше  настреляют,  тем  быстрее  наступит  светлое
будущее. Их незаметный героический  труд  -  это  борьба  за  счастье  всего
человечества. За мир на земле.
   Хороший  вечер.  Тут  на  спецучастке  летом,  как  в  санатории,   семьи
руководящего состава НКВД  живут.  Тут  и  руководство  областное  отдыхает:
секретари обкома, прокурор, товарищи  из  облисполкома.  С  семьями.  Каждый
вечер на поляне возле реки все  общество  собирается.  Уху  вечерами  варят,
раков. Пиво холодное прямо из бочки. Так пиво и называется "Жигулевское".
   Жены чекистов Настю сразу в свой круг приняли.
   Запросто.
   Запретил Бочаров про Настю сплетничать. И  не  сплетничают.  Тут  женщины
особые. Понимают: болтни лишнего...
   Так что не болтают. Но знают: прислал товарищ
   Сталин девчонку готовиться к убийству самого Франко. Или  Троцкого.  Нет,
конечно, не Троцкого. Учит она, говорят, испанский язык - это против Франко.
Троцкий ведь в Мексике живет. Если бы  мексиканский  язык  учила,  то  тогда
понятно...
   И женам партийных руководителей - глазами:  вон  та,  глазастенькая.  Это
которая? Да вон же. Это та самая? Да как  же  на  такое  дело  такую  тощую?
Генерал Франко вон какой жирный. Справится ли? Тщщ...
   Согрелась Жар-птица у стога сена,  слушает  разговоры  вокруг,  улыбается
своему чему-то. Качнулись синие жигулевские утесы за Волгой, задрожало мягко
черное небо, и полетела Жар-птица в прекрасную страну,  в  страну  будущего,
где люди будут честными и добрыми, даже честнее и добрее, чем сейчас...
   И решила Настя, что нет тут никакого заговора. Нет и все. Просто ищет она
заговоры и хочет найти, а тот, кто ищет, тот всегда находит.  Это  из  наших
песен известно. Нет заговора на спецучастке Куйбышевского  управления  НКВД.
Не могут такие добрые, такие честные люди устраивать заговор  против  власти
рабочих и крестьян, против товарища Сталина, который власть народа  защищает
от примазавшихся проходимцев.
   Подсел Бочаров.
   - Ну как тренировки?
   - Хорошо.
   - Не помочь ли чем?
   - Нет, спасибо.
   - А знаешь, Жар-птица, тебя сегодня видели возле загона.
   - Знаю.
   - Ты, конечно, не догадываешься, зачем в загоне  шкафы  стоят.  А  у  нас
поверие: если кто из непосвященных эти шкафы увидит, то  жить  ему  недолго.
Человек может увидеть такие шкафы  только  раз  в  жизни  и  тут  же  должен
умереть.
   - А как же вы и ваши люди?
   - Ко мне и моим людям это не относится.
   Мы - посвященные. Нам тайна шкафов доверена.
   Мы  работаем  с  этими  шкафами.  Это,   так   сказать,   наше   средство
производства. Потому это поверье нас как бы не касается. А вот тот, кому эта
тайна не доверена, умирает быстро после того, как такой шкаф увидит.
   Нехорошее лицо у Бочарова. И глаза нехорошие.
   Говорят, что существуют в природе черные бриллианты, так вот глаза у него
именно такие: черные, хол