дачах  Ежова  -  69  часов  13  минут.  В
квартирах и дачах других высших сотрудников НКВД - 12 часов 43 минуты.
   - Скажите, как интересно. И записи есть?
   - Есть. Но в записях ничего особенного. Они понимают, что на  дачах  и  в
квартирах мы можем их подслушать. Но статистика интереснее  разговоров.  Вот
товарищ Литвин из Ленинграда посещал квартиры и дачи Ежова. Тут все собрано.
Вот товарищ Наседкин из Белоруссии.
   - А кто больше всего в гостях у Ежова засиживался?
   - Успенский из Киева.
   - Интересно, - сказал товарищ Сталин. Прошелся по комнате и  повторил:  -
Интересно.
   Не  идет   работа.   Отодвинул   Генеральный   комиссар   государственной
безопасности в сторону отчеты  и  графики.  Посмотрел  на  себя  в  зеркало.
Красивая форма на нем. Звезды на петлицах, как  у  маршала.  Только  Маршалы
Советского Союза  на  парадной  форме  носят  еще  и  на  шее  бриллиантовую
"Маршальскую звезду", а Генеральному комиссару государственной  безопасности
такая не положена. Но почему бы не иметь два  звания:  Генеральный  комиссар
государственной безопасности. Маршал Советского Союза Н.  И.  Ежов?  Пора  в
роль входить. Поднял телефон:
   - По какому кодексу сейчас Красная Армия живет?
   - Товарищ  Генеральный  комиссар  государственной  безопасности,  Красная
Армия, как и весь советский народ, живет по Уголовному кодексу 1929  года  -
УК-29.
   - Что, они и воюют по Уголовному кодексу?
   Замерла трубка на две минуты:
   - Товарищ Генеральный комиссар  государственной  безопасности,  у  нас  в
камерах сидят военные. Разрешите проконсультироваться и доложить?
   - Хорошо, - великодушно разрешил Генеральный комиссар.
   Телефон позвонил через четыре минуты:
   - Товарищ  Генеральный  комиссар  государственной  безопасности,  Красная
Армия живет по Полевому уставу 1936 года - ПУ-36.
   - Немедленно мне один экземпляр.
   -  Товарищ  Сталин,  мы  все  время  прослушиваем  и  анализируем  пустые
разговоры, но  никто  не  додумался  заняться  статистикой.  На  графиках  я
наглядно изобразила всю динамику посещений  квартир  и  дач  Ежова  и  особо
выделила двадцать ведущих посетителей.
   - Оставьте все тут, я с этим разберусь.
   - Это не все, товарищ Сталин. Я решила посмотреть на ситуацию и с  другой
стороны. Интересно знать, кто чаще всего бывает в доме Ежова,  но  я  решила
выявить и тех лидеров региональных органов  НКВД,  которые  никогда  в  доме
Ежова не бывали.
   Посмотрел товарищ Сталин на Холованова и ничего не сказал. Но  Холованову
говорить ничего не надо. Холованов по взгляду читает. Тут двух значений быть
не может. Сказал сталинский взгляд: "Ого - эта девочка далеко пойдет".
   Холованов  Сталину  взглядом:  "Стараемся.  Не  абы   кого   в   контроль
подбираем".
   Настя этих взглядов не видит. Она графики разворачивает.
   Так бывает: никто мысль не высказывает, но она в воздухе  носится.  Такая
хорошая мысль, что всем она сама в  голову  приходит.  И  каждый  улыбается,
думая о своем. И каждый улыбку на губах  ближнего  видит.  И  понимает,  что
ближний той же мыслью возбужден, той же мысли улыбается.
   А мысль проста: партия  совершает  самоубийство.  Партия  позволила  себя
истребить. По низам прошел пожар слегка, но верхушки выжгло почти полностью.
И армия на коленях, и партия своей же кровью захлебывается. А  кто  остался?
Остались чекисты. Единственная сила. Товарищ Сталин - уважаемый товарищ,  но
он Генеральный секретарь партии. А партии нет. Нет за ним силы. А НКВД...
   И  улыбается  сержант  государственной   безопасности   чему-то   своему.
Сокровенному.  И  другой  сержант.  Такой  же  часовой  у  той  же  огромной
многотонной двери улыбается.
   - Получилась, товарищ Сталин, непонятная картина. Товарищ Ежов -  большой
хлебосол. Любит компанию. Любит пьянки-гулянки. За неполных два года  в  его
доме побывали все начальники республиканских и  областных  управлений  НКВД.
Всех, кого Ежов в НКВД не любил, он расстрелял.  Все,  кто  остался,  -  его
друзья, его ставленники, его собутыльники. Во многих областях и  республиках
за неполных  два  года  Ежов  сменил  по  два-три  начальника  НКВД.  Старых
расстреливает, ставит новых, приглашает к себе, угощает, поит, кормит, потом
смещает, расстреливает, ставит новых, приглашает  к  себе,  угощает...  Есть
только одно исключение...
   Вдавил Сталин пальцы в стол так, что ногти побелели.
   - Единственное исключение: ни в одной из квартир Ежова, ни  на  одной  из
дач Ежова ни разу не был начальник Куйбышевского...
   - Бочаров.
   - Так точно, товарищ  Сталин:  начальник  Куйбышевского  управления  НКВД
старший майор государственной безопасности  Бочаров.  Скажу  больше.  Анализ
показывает, что  Ежов  и  Бочаров  ни  разу  не  оказались  вместе  в  одном
ресторане, в одном театре, в одном санатории, в  одном  поезде.  За  полтора
года Ежов расстрелял тринадцать тысяч двести сорок кадровых  чекистов.  Если
Ежов не любит Бочарова, то зачем не расстрелял? Если Ежов не любит Бочарова,
то зачем назначил на такой ответственный пост?
   Снова переглянулись Сталин с Холовановым.
   - И как вы, товарищ Стрелецкая, можете это объяснить?
   - Товарищ Сталин, это необъяснимая загадка...
   - Вы боитесь называть вещи своими именами! - взгляд  Сталина  вдруг  стал
жесток.
   - Боюсь. Боюсь, потому что у меня в руках только  один  факт.  Из  одного
факта я не хочу делать выводов... Может быть, все это случайные совпадения.
   - В НКВД случайных совпадений не бывает.
   - Если так, то вывод прост: между Ежовым и Бочаровым -  тайна,  известная
только им. Они решили показать, что между ними существуют только официальные
отношения,  и  переиграли.  Все  осталось  бы  незамеченным,  но  статистика
показывает, что  таких  чисто  официальных  отношений  между  Ежовым  и  его
подчиненными не бывает.
   - Вы можете свою мысль выразить короче?
   - Заговор.
 
 
   ГЛАВА 13
 
   Начальник Куйбышевского управления  НКВД  старший  майор  государственной
безопасности Бочаров один в подземном коридоре. В коридоре власти. Над ним -
сто тридцать метров монолитной скалы. Тут, в подковообразной излучине Волги,
в Жигулях, будет столица Европы. Только вопрос: кто  в  этой  столице  будет
править? Сталин-Гуталин сам для себя могилу  роет.  Гуталин  скоро  истребит
свою партию и останется один. Кандидатов в правители после  Сталина-Гуталина
трое: Ежов, Фриновский, Берман. Триумвират. И он - Бочаров.  Трое  в  Москве
возьмут власть  и  общее  руководство,  но  системы  связи  в  недостроенном
подземном городе контролирует Бочаров.
   Они там в Москве теоретики, а он со  всего  ГУЛАГа  собрал  экспертов  по
правительственной связи. И подсказали эксперты:  не  может  один  вождь  две
столицы без присмотра оставить. Стягивает  Сталин  линии  связи  к  Жигулям,
значит, должен заказать какой-то  предохранительный  механизм,  которым  эти
системы отпираются и запираются.
   Показал Бочаров экспертам тоннели жигулевские, набитые аппаратурой связи,
посмотрели эксперты и указали: вот то самое место  в  броневой  плите.  Сюда
Сталин будет вставлять электротехнический прибор, который  по  сложности  не
уступает лучшим шифровальным машинам, а по форме  будет  напоминать  большую
книгу. Вот щель в броневой плите - вставил в нее этот самый агрегат,  и  все
системы связи страны под его контролем.  Вытащил  -  и  никто,  кроме  него,
подземным городом  в  Жигулях  для  управления  страной  воспользоваться  не
сможет.
   Осталось только Бочарову сообразить, кому и где Гуталин эту  самую  штуку
заказал... Конечно, не у нас в стране такая штука заказана. Есть у  Гуталина
доверенные люди: Поскребышев-секретарь, Власик -  начальник  охраны.  Но  их
Гуталин из страны не выпускал и  никогда  не  выпустит.  Заказать  в  другой
стране такую штуку может только один человек - Холованов.
   Осталось за Холовановым последить. Нелегко это. Холованов то  нырнет,  то
вынырнет. То возле Гуталина крутится, то  пропадает  бесследно.  Но  есть  у
Холованова слабость. На девок  слаб  товарищ  Холованов.  Зело  слаб.  Девки
знают, когда и где он появляется.
   Много золотых самородков отдал старший майор государственной безопасности
Бочаров за распутывание амурных  историй  Холованова.  Много  старший  майор
государственной безопасности отдал бриллиантов. И  не  зря.  Донесли  девки:
как, где, когда. Из малых кусочков сложил Бочаров мозаику. Все в нашей жизни
в упорство упирается. Все нам  доступно.  Если  упорство  проявить.  Проявил
старший майор государственной безопасности Бочаров упорство, которого сам  в
себе не предполагал. Днями, ночами аресты, допросы,  партийные  конференции,
еще начальников ублажать  надо,  и  снова  допросы,  расстрелы  и  партийные
собрания, а Бочаров каждую минуточку урезает для главного дела: из кусочков,
из обломков, из осколочков картину поездок Холованова складывает.
   Не все Бочарову выяснить удалось, но многое.
   Раскалило солнце граниты Ивановской площади так, что подковы  на  сапогах
охранников  плавятся.  С  трофейных  бонапартовых  пушек  того  гляди  капли
бронзовые капать будут. Разморило охрану. Взопрели  часовые.  Штыки  мягкими
кажутся.
   Нет от жары спасения. Просочилась липкая жара и в сталинский кабинет.
   - Если я правильно понял, товарищ Стрелецкая, во  всем  руководстве  НКВД
есть  только  один  человек,  с  которым  Ежов  официально  встречается,   а
неофициально - нет.
   - Именно так, товарищ Сталин. Это Бочаров.
   - А что если теперь проверить связи Бочарова и выяснить, не  избегает  ли
Бочаров неофициальных контактов с кем-либо еще из высшего руководства  НКВД,
помимо Ежова?
   - Товарищ Сталин, я это проверила.
   - Вот как?
   - Начальник Куйбышевского управления НКВД старший  майор  государственной
безопасности Бочаров, кроме Ежова, в  неофициальной  обстановке  никогда  не
встречался с заместителем Наркома НКВД Фриновским и Наркомом связи Берманом.
Он их просто избегает, как и они его?
   - Занятно.
   Не спит подземный город в  Жигулях.  Вагонетки  скрежещут  на  поворотах.
Скрипит электровоз тормозами. Где-то сваи вбивают, и по километрам подземных
тоннелей грохот отдается.  Где-то  вгрызается  в  скалы  Метрострой,  где-то
откалывают,  зэки  тысячи  тонн  рыжих  дробленых   камней,   где-то   ревут
вентиляторы, вытягивая непроглядную пыль из забоев. А  в  тоннеле  К-66  уже
тихо, уже светло, уже воздух чист и свеж. Уже идет монтаж.  Уже  установлены
бесконечным рядом серые шкафы, уже провешены  связки  разноцветных  проводов
многокилометровой протяженности, каждый толщиной со сноп, который  бронзовая
колхозница  на  Всесоюзной  сельскохозяйственной  выставке  торжественно   и
решительно вознесла над своей металлической головой.
   Тоннель К-66 - пять километров.  Все  пять  аппаратурой  забиты  гудящей,
поющей, стрекочущей.
   Сотни инженеров-зэков, словно жрецы подземного храма, совершают  таинство
единения миллионов фрагментов в единую Систему.
   Когда работа будет завершена, останется  только  в  щель  броневой  плиты
вставить "Контроль-блок"...
   Скорее бы монтаж оборудования в Жигулях завершался. Скорее бы.
   Брызжет электросварка, тянут монтажники кабели.
   Обещали монтажники к празднику. К седьмому ноября.
   - Товарищ Холованов, если наша Жар-птица  смогла  просто  вычислить  факт
существования "Контроль-блока", его назначение, примерный вид и вес  и  даже
фирму-изготовителя, то вполне возможно, что и товарищи  в  НКВД  это  смогли
вычислить. Им это сделать легче. Это под их  руководством  рубят  тоннели  в
жигулевских скалах, это под их контролем к Жигулям тянут  линии  связи,  это
они  следят  за  монтажом  оборудования  и  аппаратуры.  Им   совсем   легко
додуматься, что я не все отдал в их руки, а  предусмотрел  предохранительный
механизм. Если они об этом подумают, то и  до  всего  остального  додуматься
можно. Я как Геракл чищу авгиевы конюшни в полной уверенности, что никто мне
не помешает. На Жигули я пока не обращал много внимания  -  подземный  город
только строится, и ключ от его узлов и систем связи у меня.  Но  выясняется,
что строительство первой очереди будет завершено  досрочно,  а  ключ  к  его
узлам и системам связи может оказаться в  руках  НКВД.  Что  вы  предлагаете
делать, товарищ Холованов?
   - Немедленно арестовать Ежова, Фриновского, Бермана, Бочарова.
   - Нет, товарищ Холованов. Этого мы  делать  не  можем.  Не  можем  просто
потому, что у них больше сил. Все важнейшие  объекты  в  стране,  начиная  с
Кремля, под охраной НКВД, то есть под контролем Ежова.  Наркомат  связи  под
контролем Бермана. Пограничные войска под контролем  Фриновского.  Подземный
город в Жигулях строится руками заключенных, т.е, под контролем  НКВД.  Если
товарищи из НКВД украли и  "Контрольблок",  то  выходить  в  открытую  драку
против них - это то же, что выходить одному против Чингисхана  со  всей  его
ордой.
   - Что же делать, товарищ Сталин?
   - Есть другие пути. Товарищ Стрелецкая, кто в системе НКВД  главный  враг
Ежова?
   - Товарищ Сталин, главный враг Ежова - это старый чекист, правда,  сейчас
он формально чекистом не является. В последние семь лет с 1 ноября 1931 года
он на руководящей партийной работе...
   - Берия!
   - Так точно, первый секретарь  ЦК  компартии  Грузии  Лаврентий  Павлович
Берия.
   Поднял Сталин телефон:
   - Дайте Ежова. Товарищ  Ежов,  в  составе  Советского  Союза  одиннадцать
республик. В девяти  республиках  мы  с  вами  руководителей  разоблачили  и
расстреляли. Осталось двое: товарищ Хрущев на  Украине,  это  очень  хороший
товарищ, и Берия в Грузии. Мы тут с товарищами  посоветовались,  но  решения
окончательного принять не можем: расстрелять Берия или нет? Что  вы  думаете
по этому поводу?
   - Расстрелять, - не разбазаривая драгоценных  мгновений  на  размышления,
ответила трубка.
   - А почему, товарищ Ежов? У вас есть на товарища Берия материал?
   - У меня на всех есть материал.
   - И на меня?
   - Хм. Нет, конечно, товарищ Сталин. На вас нет. Я неправильно  выразился.
У меня есть на всех, кроме вас.
   -  Это  хорошо,  товарищ  Ежов.  Срочно  курьером  перешлите  мне   копии
материалов на  этого  мерзавца  Берия  и  ваши  соображения  об  аресте.  До
свидания, товарищ Ежов.
   - Товарищ Холованов, нужно, не используя телефонов и  других  технических
средств связи, срочно и тайно вызвать товарища Берия из Тбилиси в Москву.
   - "Сталинский маршрут" слишком заметен. "Главспецремстрой", если  нарушит
графики движения, может дойти до Тбилиси и вернуться за сутки с небольшим.
   - Не пойдет. Товарищ Берия - хороший товарищ, но я не намерен  показывать
ему свою систему ремонтных поездов. Это  моя  тайна,  товарищ  Холованов,  и
прошу ее хранить.
   Вытянулся Холованов. Понимает, что уже столько ошибок нагородил, что пора
затылок под пистолет подставлять. Но товарищу  Сталину  нет  сейчас  времени
Холованова расстреливать и возможности нет. Дорог каждый человек.
   - Сделаем так, товарищ Холованов. Вы пошлите кого-нибудь из  спецкурьеров
в Тбилиси, пусть  он  сообщит  товарищу  Берия  лично,  что  надо  срочно  и
незаметно прибыть в Москву.
   - Жар-птица.
   - Нет, товарищ Холованов. Опять нет. Для Жарптицы  у  меня  более  важное
задание.
   - У нас в монастыре достаточно спецкурьеров, товарищ Сталин.
   -  Вот  и  пошлите  одного.  Незаметно.  Переоденьте.  Пусть   кем-нибудь
прикинется.  А  сами  вы,  товарищ  Холованов,  забирайте  свою  команду   и
отправляйтесь  в  Америку.  В  какой  бы  стадии  готовности  ни   находился
"Контроль-блок", его следует забрать и доставить мне.  Если  "Контроль-блок"
похищен...
   - Этого не может быть.
   - Все может быть, товарищ Холованов. Если
   "Контроль-блок" похищен, сообщите мне телеграммой. Текст: "Нет.  Дракон".
Все. Идите.
   - Товарищ Стрелецкая, когда я был в ссылке в
   Туруханском крае, то был у меня хороший девиз: не  хлюздить.  Вы  знаете,
товарищ Стрелецкая, что означает это слово?
   - Знаю, товарищ Сталин.
   Остановился Сталин. Долго молча  стоял,  стараясь  понять  то,  -  что  -
услышал.
   - Вы и это знаете, товарищ Стрелецкая. Это хорошо. - Он прошел  до  конца
кабинета. Остановился. Постоял.  Вернулся  на  прежнее  место,  остановился,
раскурил трубку:
   - Мы на краю. Столкнуть нас совсем легко.  Системы  и  узлы  связи  в  их
руках, охрана важнейших объектов в их руках, "Контроль-блок" может быть в их
руках. В НКВД - заговор. И  все  их  боятся.  Нам  известна  только  вершина
заговора. Мы не знаем их сил и планов. Но сила у них есть. Выступить открыто
против Ежова я сейчас не могу, пока  у  меня  нет  уверенности  в  том,  что
"Контроль-блок" в моих руках или по крайней мере  он  нейтрализован.  Мы  не
знаем, когда они готовятся выступить, но, будем надеяться, что до  окончания
строительства первой  очереди  командного  пункта  в  Жигулях  выступить  не
решатся. Первая очередь должна вступить к празднику, к 7  ноября.  Если  это
так, то у нас еще есть время. Если их не арестовывать  и  не  стрелять,  они
захватят власть, а если их арестовывать и стрелять, то  они  для  самозащиты
вынуждены будут захватить власть. Мы будем, товарищ  Стрелецкая,  продолжать
их арестовывать и стрелять. У них нет выхода, и у  нас  нет  выхода.  Я  вас
посылаю на рискованное дело. Может, на смерть.  Вы  поедете  к  Бочарову.  В
какой роли вы бы хотели туда поехать?
   - В обычной роли спецкурьера ЦК. Мне нужна будет  официальная  бумага  со
множеством деталей для того, чтобы не сразу была понятна  цель  визита.  Мне
только попасть на спецучасток  Куйбышевского  НКВД  и  иметь  основания  там
находиться несколько дней.
   - Бумагу я вам подготовлю. Я не ставлю вам никакой задачи. Действуйте  по
обстановке. И не будем хлюздить, товарищ  Стрелецкая.  Идите  и  знайте,  мы
устоим. Мы им  шею  свернем.  Помните,  я  вас  всегда  выручу.  Что  бы  ни
случилось. Вы теперь мой человек. Навсегда. Я своих не оставляю в беде. -  Я
своих спасаю. Всегда.
   Он повернулся лицом к окну и тихо повторил:
   - Всегда.
   Ликует Америка.
   Русские через полюс долетели  до  Америки.  Один  сверхмощный  двигатель,
длинный  хищный  фюзеляж,  невероятного  размаха  крылья   и   трое   парней
несгибаемого характера.
   Ликует Америка. Дождь листовок засыпает улицы. Открытый длинный  "Бьюик",
обвитый гирляндами цветов, торжественно плывет сквозь восторг толпы.
   Это совсем не просто - перелететь через полюс. Самолет создан только  для
одного рекордного перелета. Никакая  конструкция  не  выдержит  снова  такие
невероятные нагрузки. Потому краснокрылого  красавца  разберут  на  части  и
пароходом вернут в Советскую  Россию.  Потому  огромный  советский  грузовой
корабль "Максим Горький" ждет в порту Балтимора.
   Встречать длиннокрылый советский самолет  прибыла  советская  техническая
делегация, в составе которой знаменитый полярный летчик Холованов с  группой
профессионалов высшего класса.
   Растворил дверь сталинский секретарь товарищ Поскребышев и доложил:
   - Товарищ Сталин, Первый  секретарь  ЦК  коммунистической  партии  Грузии
товарищ Берия Лаврентий Павлович по вашему приказанию прибыл.
   - Зовите. Заходи, Лаврентий, садись, дорогой. Как дела в Грузии?
   - Здравствуйте, товарищ Сталин. В Грузии революционный порядок.
   - Вот и я так думал, что революционный порядок в Грузии. У нас  в  Грузии
всегда порядок. Разве я ошибаюсь? А вот товарищ Ежов  говорит,  что  у  тебя
Грузия в полном беспорядке. Говорит, что сам ты преступник. Говорит, что  ты
разложился в  морально-бытовом  отношении.  Говорит,  что  у  тебя  гарем  в
Тбилиси, и еще один - в Сухуми, и еще один маленький - в Батуми.
   - Ну тот совсем маленький, товарищ Сталин.
   - Говорит товарищ Ежов, что ты деньги воруешь.
   - Кто же их не ворует, товарищ Сталин?
   - Говорит, что людей ты убиваешь по своей  прихоти.  Говорит,  малолетних
совращаешь. Говорит, что в Кутаиси ты  за  школьницами