, и спина у него была вся стерта, как  под  сед-
лом. Джим так загордился после этого, что на других негров и смотреть не
хотел. Негры приходили за много миль послушать, как Джим будет  про  это
рассказывать, и он стал пользоваться таким уважением, как ни один негр в
наших местах. Повстречав Джима,  чужие  негры  останавливались,  разинув
рот, и глядели на него, словно на какое-нибудь чудо. Как стемнеет, негры
всегда собираются на кухне у огня и  разговаривают  про  ведьм;  но  как
только кто-нибудь заведет об этом речь, Джим сейчас же вмешается и  ска-
жет: "Гм! Ну что ты можешь знать про ведьм! " И этот негр сразу  притих-
нет и замолчит. Пятицентовую монетку Джим надел на  веревочку  и  всегда
носил на шее; он рассказывал, будто этот талисман ему подарил сам черт и
сказал, что им можно лечить от всех болезней  и  вызывать  ведьм,  когда
вздумается, стоит только пошептать над монеткой; но Джим никогда не  го-
ворил, что он такое шепчет. Негры собирались со всей окрути  и  отдавали
Джиму все, что у них было, лишь бы взглянуть на эту монетку; однако  они
ни за что на свете не дотронулись бы до нее, потому что монета  побывала
в руках черта. Работник он стал теперь никуда не годный - уж очень  воз-
гордился, что видел черта и возил на себе ведьм по всему свету.
   Ну так вот, когда мы с Томом подошли к обрыву и  поглядели  вниз,  на
городок, там светилось всего три или четыре огонька, - верно, в тех  до-
мах, где лежали больные; вверху над нами так ярко сияли звезды,  а  ниже
города текла река в целую милю шириной, этак величественно и плавно.  Мы
спустились с горы, разыскали Джо Гарпера с Беном Роджерсом  и  еще  двух
или трех мальчиков; они прятались на старом кожевенном заводе. Мы  отвя-
зали ялик и спустились по реке мили на  две  с  половиной,  до  большого
оползня на гористой стороне, и там высадились на берег.
   Когда подошли к кустам, Том Сойер заставил всех нас  поклясться,  что
мы не выдадим тайны, а потом показал ход в пещеру - там, где кусты росли
гуще всего. Потом мы зажгли свечки и поползли на четвереньках в  проход.
Проползли мы, должно быть, шагов двести, и тут открылась пещера. Том по-
толкался по проходам и скоро нырнул под стенку в одном месте,  -  вы  бы
никогда не заметили, что там есть ход. По этому узкому ходу мы  пролезли
вроде как в комнату, очень сырую, всю запотевшую и холодную, и тут оста-
новились.
   Том сказал:
   - Ну вот, мы соберем шайку разбойников и назовем ее "Шайка Тома Сойе-
ра". А кто захочет с нами разбойничать, тот должен будет принести клятву
и подписаться своей кровью.
   Все согласились. И вот Том достал листок бумаги, где у него была  на-
писана клятва, и прочел ее. Она призывала всех мальчиков  дружно  стоять
за шайку и никому не выдавать ее тайн; а если кто-нибудь обидит мальчика
из нашей шайки, то тот, кому велят убить обидчика  и  всех  его  родных,
должен не есть и не спать, пока не убьет их всех и не вырежет у  них  на
груди крест - знак нашей шайки. И никто из посторонних  не  имеет  права
ставить этот знак, только те, кто принадлежит к шайке; а если кто-нибудь
поставит, то шайка подаст на него в суд; если же он опять  поставит,  то
его убьют. А если кто-нибудь из шайки выдаст нашу тайну, то ему  перере-
жут горло, а после того сожгут труп и развеют пепел по ветру, кровью вы-
черкнут его имя из списка и больше не станут о нем поминать, а проклянут
и забудут навсегда.
   Все сказали, что клятва замечательная, и спросили  Тома,  сам  он  ее
придумал или нет. Оказалось, кое-что он придумал сам, а  остальное  взял
из книжек про разбойников и пиратов, - у всякой порядочной шайки  бывает
такая клятва.
   Некоторые думали, что хорошо бы убивать родных у тех мальчиков, кото-
рые выдадут тайну. Том сказал, что это недурная мысль, взял и вписал  ее
карандашиком.
   Тут Бен Роджерс и говорит:
   - А вот у Гека Финна никаких родных нет; как с ним быть?
   - Ну и что ж, ведь отец у него есть? - говорит Том Сойер.
   - Да, отец-то есть, только где ты его теперь  разыщешь?  Он,  бывало,
все валялся пьяный на кожевенном заводе, вместе со свиньями, но вот  уже
больше года его что-то не видно в наших краях.
   Посоветовались они между собой и уж совсем собрались меня вычеркнуть,
потому что, говорят, у каждого мальчика должны быть родные  или  кто-ни-
будь, кого можно убить, а то другим будет обидно. Ну, и никто ничего  не
мог придумать, все стали в тупик и молчали. Я сперва чуть не заплакал, а
потом вдруг придумал выход: взял да и предложил им мисс Уотсон -  пускай
ее убивают. Все согласились.
   - Ну что ж, она годится. Теперь все в порядке. Гека принять можно.
   Тут все стали колоть себе пальцы булавкой и расписываться кровью, и я
тоже поставил свой значок на бумаге.
   - Ну, а чем же эта шайка будет заниматься? - спрашивает Бен Роджерс.
   - Ничем, только грабежами и убийствами.
   - А что же мы будем грабить? Дома, или скотину, или...
   - Чепуха! Это не грабеж, если угонять скотину и  тому  подобное,  это
воровство, - говорит Том Сойер. - Мы не воры. В воровстве никакого блес-
ку нет. Мы разбойники. Наденем маски и будем останавливать  дилижансы  и
кареты на большой дороге, убивать пассажиров и отбирать  у  них  часы  и
деньги.
   - И непременно надо их убивать?
   - Ну еще бы! Это самое лучшее. Некоторые авторитеты думают иначе,  но
вообще считается лучше убивать - кроме тех, кого приведем сюда в  пещеру
и будем держать, пока не дадут выкупа.
   - Выкупа? А что это такое?
   - Не знаю. Только так уж полагается. Я про это  читал  в  книжках,  и
нам, конечно, тоже придется так делать.
   - Да как же мы сможем, когда не знаем, что это такое?
   - Ну, как-нибудь уж придется. Говорят тебе, во всех книжках  так,  не
слышишь, что ли? Ты что же, хочешь делать все по-своему, не так,  как  в
книжках, чтобы мы совсем запутались?
   - Ну да, тебе хорошо говорить, Том Сойер, а как же они  станут  выку-
паться, - чтоб им пусто было! - если мы не знаем, как это делается? А ты
сам как думаешь, что это такое?
   - Ну, уж не знаю. Сказано: надо их держать, пока  они  не  выкупятся.
Может, это значит, что надо их держать, пока они не помрут.
   - Вот это еще на что-нибудь похоже! Это  нам  подойдет.  Чего  же  ты
раньше так не сказал? Будем их держать, пока они не выкупятся до смерти.
И возни, наверно, с ними не оберешься - корми их да гляди, чтобы не  уд-
рали.
   - Что это ты говоришь, Бен Роджерс? Как же они  могут  удрать,  когда
при них будет часовой? Он застрелит их, как только они пошевельнутся.
   - Часовой? Вот это ловко! Значит, кому-нибудь придется сидеть  и  всю
ночь не спать из-за того только, что их надо стеречь? По-моему, это глу-
по. А почему же нельзя взять дубину, да и выкупить их сразу  дубиной  по
башке?
   - Потому что в книгах этого нет - по этому по самому.  Вот  что,  Бен
Роджерс: хочешь ты делать дело как следует или не хочешь? Ты  что  же  -
думаешь, люди, которые пишут книжки, не знают, как по-настоящему полага-
ется? Учить их ты собираешься, что ли? И не мечтай! Нет, сэр, мы уж  бу-
дем выкупать их по всем правилам.
   - Ну и ладно. Мне-то что!  Я  только  говорю:  по-дурацки  получается
все-таки... Слушай, а женщин мы тоже будем убивать?
   - Ну, Бен Роджере, если бы я был такой неуч, я бы больше молчал. Уби-
вать женщин! С какой же это стати, когда в книжках ничего подобного нет?
Приводишь их в пещеру и обращаешься с ними как можно вежливей, а там они
в тебя малопомалу влюбляются и уж сами больше не хотят домой.
   - Ну, если так, тогда я согласен, только смысла в этом не вижу. Скоро
у нас в пещере пройти нельзя будет: столько набьется  женщин  и  всякого
народу, который дожидается выкупа, а самим разбойникам и деваться  будет
некуда. Ну что ж, валяй дальше, я ничего не говорю.
   Маленький Томми Барнс успел уже заснуть и, когда его разбудили, испу-
гался, заплакал и стал проситься домой к маме, сказал, что больше не хо-
чет быть разбойником.
   Все подняли его на смех и стали дразнить плаксой, а он надулся и ска-
зал, что сейчас же пойдет и выдаст все наши тайны. Но Том дал  ему  пять
центов, чтобы он молчал, и сказал, что мы все сейчас пойдем домой, а  на
будущей неделе соберемся и тогда кого-нибудь ограбим и убьем.
   Бен Роджерс сказал, что он не может  часто  уходить  из  дому,  разве
только по воскресеньям, и нельзя ли начать с  будущего  воскресенья;  но
все мальчики решили, что по воскресеньям грешно убивать и  грабить,  так
что об этом не может быть и речи. Мы уговорились встретиться и назначить
день как можно скорее, потом выбрали Тома Сойера в атаманы шайки, а  Джо
Гарпера - в помощники и разошлись по домам.
   Я влез на крышу сарая, а оттуда - в окно уже перед  самым  рассветом.
Мое новое платье было все закапано свечкой и вымазано в глине, и  сам  я
устал как собака.


   ГЛАВА III

   Ну и пробрала же меня утром старая мисс Уотсон за  мою  одежду!  Зато
вдова совсем не ругалась, только отчистила свечное сало и глину и  такая
была печальная, что я решил вести себя это время  получше,  если  смогу.
Потом мисс Уотсон отвела меня в чулан и стала  молиться,  но  ничего  не
вышло. Она велела мне молиться каждый день - и  чего  я  попрошу,  то  и
дастся мне. Но не тут-то было! Я пробовал. Один раз вымолил себе удочку,
только без крючков. А на что она мне сдалась, без  крючковто!  Раза  три
или четыре я пробовал вымолить себе и крючки,  но  ничего  почему-то  не
вышло. Как-то на днях я попросил мисс Уотсон помолиться вместо  меня,  а
она обозвала меня дураком и даже не сказала, за что. Так я и не мог  по-
нять, в чем дело.
   Один раз я долго сидел в лесу, все думал про это. Говорю  себе:  если
человек может вымолить все, что угодно, так отчего же дьякон Уинн не вы-
молил обратно свои деньги, когда проторговался на свинине? Почему  вдова
не может вымолить серебряную табакерку, которую  у  нее  украли?  Почему
мисс Уотсон не помолится, чтоб ей потолстеть? Нет, думаю, тут что-то  не
так. Пошел и спросил у вдовы, а она говорит:  можно  молиться  только  о
"духовных благах". Этого я никак не мог понять; ну, она мне  растолкова-
ла; это значит: я должен помогать другим и делать для них все, что могу,
заботиться о них постоянно и совсем не думать о себе. И  о  мисс  Уотсон
тоже заботиться, - так я понял.
   Я пошел в лес и долго раскидывал умом и так и этак и все не  мог  по-
нять, какая же от этого польза, разве только другим  людям;  и  решил  в
конце концов не ломать над этим голову, может, как-нибудь и так обойдет-
ся. Иной раз, бывало, вдова сама возьмется за меня и начнет рассказывать
о промысле божием, да так, что прямо слеза прошибает; а на другой  день,
глядишь, сэр Уотсон опять за свое и опять собьет меня с толку. Я уж  так
и рассудил, что есть два бога: с  богом  вдовы  несчастный  грешник  еще
как-нибудь поладит, а уж если попадется в лапы богу мисс  Уотсон,  тогда
спуску не жди. Все это я обдумал и решил, что лучше пойду под  начало  к
богу вдовы, если я ему гожусь, хотя никак не мог понять, на  что  я  ему
нужен и какая от меня может быть прибыль, когда я совсем ничего не знаю,
и веду себя неважно, и роду самого простого.
   Моего отца у нас в городе не видали уже больше года, и я совсем успо-
коился; я его и видеть-то больше не хотел. Трезвый, он, бывало, все меня
колотит, попадись только ему под руку; хотя я по большей части удирал от
него в лес, как увижу, что он околачивается поблизости. Так вот,  в  это
самое время его выловили из реки, милях в двенадцати выше  города,  -  я
слыхал это от людей. Во всяком случае, решили, что это он и есть: ростом
утопленник был как раз с него, и в лохмотьях, и волосы  длинные-предлин-
ные; все это очень на отца похоже, только лица никак нельзя было  разоб-
рать: он так долго пробыл в воде, что оно и на лицо не очень было  похо-
же. Говорили, что он плыл ко реке лицом вверх. Его выловили  из  воды  и
закопали на берегу. Но я недолго радовался,  потому  что  вспомнил  одну
штуку. Я отлично знал, что мужчина-утопленник должен плыть  по  реке  не
вверх лицом, а вниз. Вот потому-то я и догадался, что это был  вовсе  не
отец, а какая-нибудь утопленница в мужской одежде. И я опять стал беспо-
коиться. Я все ждал, что старик вот-вот заявится, а мне вовсе  этого  не
хотелось.
   Почти целый месяц мы играли в разбойников, а потом я  бросил.  И  все
мальчики тоже. Никого мы не ограбили и не убили - так только, дурака ва-
ляли. Выбегали из леса и бросались на погонщиков свиней или  на  женщин,
которые везли на рынок зелень и овощи, но никогда никого не трогали. Том
Сойер называл свиней "слитками", а репу и зелень - "драгоценностями",  а
после, вернувшись в пещеру, мы хвастались тем, что сделали и сколько че-
ловек убили и ранили. Но я не видел, какая нам от этого прибыль. Раз Том
послал одного мальчика бегать по всему городу с горящей палкой,  которую
он называл "пароль" (знак для всей шайки  собираться  вместе),  а  потом
сказал нам, что он получил от своих лазутчиков тайное  сообщение,  будто
завтра около пещеры остановится целый караван богатых арабов и испанских
купцов, с двумя сотнями слонов, шестью сотнями верблюдов и тысячей вьюч-
ных мулов, нагруженных алмазами, а охраняют их  всего-навсего  четыреста
солдат; так что мы устроим засаду, перебьем их всех и  захватим  добычу.
Он велел наточить мечи, вычистить ружья и быть наготове. Он даже на  воз
с брюквой не мог напасть без того, чтобы не наточить  мечи  и  начистить
ружья, хотя какой толк их точить, когда это были простые палки  и  ручки
от щеток, - сколько ни точи, ни на волос лучше не будут. Мне  как-то  не
верилось, что мы можем побить такую массу испанцев  и  арабов,  хотелось
только поглядеть на верблюдов и слонов, поэтому на другой день, в суббо-
ту, я был тут как тут и сидел вместе с другими в засаде;  и  как  только
дали сигнал, мы выскочили из кустов и скатились с горы вниз. Но  никаких
испанцев и арабов там не было, верблюдов и слонов тоже.  Оказалось,  что
это всего-навсего экскурсия воскресной школы, да и то один первый класс.
Мы на них набросились и разогнали ребят по всей долине. Но только  ника-
кой добычи нам не досталось, кроме пряников и варенья, да еще  Бон  Род-
жерс подобрал тряпичную куклу, а Джо Гарпер - молитвенник  и  душеспаси-
тельную книжонку; а потом за нами погналась учительница, и  мы  все  это
побросали - и бежать. Никаких алмазов я не видел, так я  и  сказал  Тому
Сойеру. А он уверял, что они всетаки там были,  целые  горы  алмазов,  и
арабы, и слоны, и много всего. Я спрашиваю: "Почему же тогда  мы  ничего
не видели? " А он говорит: "Если бы ты хоть что-нибудь знал, хоть прочел
бы книжку, которая называется "Дон-Кихот", тогда бы не  спрашивал.  Тут,
говорит, все дело в колдовстве". А на самом деле там были сотни  солдат,
и слоны, и сокровища, и все прочее, только у нас оказались враги - чаро-
деи, как Том их назвал, - то все это они превратили в  воскресную  школу
нам назло. Я говорю: "Ладно, тогда нам надо напасть на этих самых  чаро-
деев". Том Сойер обозвал меня болваном.
   - Да что ты! - говорит. - Ведь чародей может  вызвать  целое  полчище
духов, и они тебя вмиг изрубят, не успеешь "мама" выговорить.  Ведь  они
вышиной с дерево, а толщиной с церковь.
   - Ну, - говорю, - а если мы тоже вызовем духов себе на помощь, побьем
мы тех, других, или нет?
   - Как же это ты их вызовешь?
   - Не знаю. А те как вызывают?
   - Как? Потрут старую жестяную лампу или железное кольцо, и  тогда  со
всех сторон слетаются духи, гром гремит, молния кругом так  и  сверкает,
дым клубится, и все, что духам ни прикажешь, они сейчас  же  делают.  Им
ничего не стоит вырвать с корнем дроболитную башню и трахнуть ею по  го-
лове директора воскресной школы или вообще кого угодно.
   - Для кого же это они так стараются?
   - Да для всякого, кто потрет лампу или кольцо. Они  повинуются  тому,
кто трет лампу или кольцо, и должны делать все, что он  велит.  Если  он
велит выстроить дворец в сорок миль длиной из одних брильянтов и  напол-
нить его доверху жевательной резиной или чем ты захочешь и похитить дочь
китайского императора тебе в жены, - они все это должны сделать, да  еще
за одну ночь, прежде чем взойдет солнце. Мало того: они  должны  таскать
этот дворец по всей стране, куда только тебе вздумается, понимаешь?
   - Вот что, - говорю я, - по-моему, все они просто ослы, если не оста-
вят этот дворец себе, вместо того чтобы валять дурака и  упускать  такой
случай. Мало того: будь я дух, я бы этого, с  лампой,  послал  к  черту.
Стану я отрываться от дела и лететь к нему из-за того, что он там потрет
какую-то дрянь!
   - Придумал тоже, Гек Финн! Да ведь ты должен явиться, когда он потрет
лампу, хочешь ты этого или нет.
   - Что? Это если я буду ростом с дерево и толщиной с церковь? Ну ладно
уж, я к нему явлюсь; только ручаюсь чем хочешь - я его загоню  на  самое
высокое дерево, какое найдется в тех местах.
   - А ну тебя, Гек Финн, что толку с тобой разговаривать! Ты уж, кажет-
ся, совсем ничего не понимаешь - будто круглый дурак.
   Дня два или три я все думал об этом, а потом  решил  сам  посмотреть,
есть тут хоть сколько-нибудь правды или нет. Взял старую жестяную  лампу
и железное кольцо, пошел в лес и тер и тер, пока не вспотел, как индеец.
Думаю себе: выстрою дворец и продам; только ничего не  вышло  -  никакие
духи не явились. Так что, по-моему, всю эту чепуху  Том  Сойер  выдумал,
как всегда выдумывает. Он-то, кажется, поверил и в арабов и в слонов, ну
а я - дело другое: по всему было видать, что это воскресная школа.


   ГЛАВА IV

   Ну так вот, прошло месяца три или четыре, и зима уж давно  наступила.
Я почти что каждый день ходил в школу, научился складывать слова, читать
и писать немножко и выучил таблицу умножения наизусть до шестью  семь  -
тридцать пять, а дальше, я так думаю, мне нипочем не  одолеть,  хоть  до
ста лет учись. Да и вообще я математику не очень люблю.
   Сперва я эту самую школу терпеть не мог, а потом ничего, стал  привы-
кать понемножку. Когда мне, бывало, уж очень надоест, я удеру с  уроков,
а на следующий день учитель меня выпорет; это шло мне на пользу и здоро-
во подбадривало. Чем дольше я ходил в школу, тем мне становилось  легче.
И ко всем порядкам у вдовы я тоже мало-помалу привык - как-то притердел-
ся. Всего тяжелей было приучаться жить в доме и спать на кровати; только
до наступления холодов я все-таки иной раз удирал на волю и спал в лесу,
и это было вроде отдыха. Старое житье мне было больше по вкусу, но  и  к
новому я тоже стал привыкать, оно мне начало даже нравиться. Вдова гово-
рила, что я исправляюсь понемножку и веду себя не так уж плохо.  Говори-
ла, что ей за меня краснеть не приходится.
   Как-то утром меня угораздило опрокинуть за завтраком солонку. Я  пос-
корей схватил щепотку соли, чтобы перекинуть ее через левое плечо и  от-
вести беду, но тут мисс Уотсон подоспела некстати и остановила меня. Го-
ворит: "Убери руки, Гекльберри! Вечно ты насоришь кругом!" Вдова за меня
заступилась, только поздно, беду все равно уже нельзя было отвести,  это
я отлично знал. Я вышел из дому, чувствуя себя очень неважно, и все  ло-
мал голову, где эта беда надо мной стрясется и какая она будет. В  неко-
торых случаях можно отвести беду, только это был не  такой  случай,  так
что я и не пробовал ничего делать, а просто шатался по  городу  в  самом
унылом настроении и ждал беды.
   Я вышел в сад и перебрался по ступенькам через высокий деревянный за-
бор. На земле было с дюйм только что выпавшего снега, и я увидел на сне-
гу следы: кто-то шел от каменоломни, потоптался  немного  около  забора,
потом пошел дальше. Странно было, что он не  завернул  в  сад,  простояв
столько времени у забора. Я не мог понять, в чем дело. Что-то  уж  очень
чудно... Я хотел было пойти по следам, но сперва нагнулся, чтобы разгля-
деть их. Сначала я ничего особенного не замечал, а потом заметил: на ле-
вом каблуке был набит крест из больши