м, кто он есть. Они говорят: "Я почитаю Атмана,
который внутри тебя. я почитаю свет, который внутри тебя". Это означает, что
человек воспринимает в другом человеке то место, в котором МЫ ЕСТЬ, то, что
находится за пределом всех индивидуальных различий. Слово, которое там
произносят, - Намастэ. На-Ма-Стэ. Так же и я, за-канчиваю эту беседу словом
Намастэ.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
     Поскольку мое образование - такое же, какое получил каждый из
присутствующих здесь, а также поскольку де-сять или пятнадцать лет тому назад я
сам принимал участие в таких собраниях, может быть, будет полезно поделиться с
вами, почему я в настоящий момент сижу со скрещенными ногами и называюсь Рам
Дассом и следую тем путем, которым я теперь следую, а не остался внутри
академичности, внутри традиционных структур научных исследований. Я только что
вернулся из своей второй поездки в Индию. Почему я туда езжу, я думаю, вскоре
станет понятно.
     В Индии у меня есть Учитель. Это - больше чем учитель, и я это объясню чуть
ниже. Когда я снова поехал в Индию, я поехал для того, чтобы учиться у него
дальше. Мой учитель известен под именем Садху Джунглей. На про-тяжении многих
лет он жил в джунглях. Это - очень про-стой человек. Он бродит от деревни к
деревне. Он носит набедренную повязку и накидку. Многие преданные ему строят
храмы в надежде, что он придет и остановится в них: он приходит и снова уходит.
Он может появиться ночью. Его очень трудно найти, потому что в Индии (как бы мне
описать это чувство Индии? Те из присутствующих, кото-рые давно живут в
Соединенных Штатах, может быть, пом-нят время, когда телефон только появился, и
для того, чтобы дозвониться, например, до Чикаго, требовалось око-ло трех часов,
и к тому же разговор выглядел так: "Алло, алло, ты слышишь?"), - так вот, в
Индии это в порядке вещей, и телефон - это абсурд, коммуникации между де-ревнями
осуществляются с помощью почты и телеграфа. Каждая деревня там в каком-то смысле
полностью изолирована. Поэтому найти человека, который бродит от одной деревни к
другой, не так-то легко. Кто-то может обронить, что он только-что был здесь,
кто-то скажет, что он только-что ушел, а куда - неизвестно. Из опыта общения с
этим человеком я понял одно: если он захочет, он сам меня найдет. Для меня лучше
и не пытаться его разыскивать, потому что он понимает в игре больше меня, он
блестящий игрок.
     В последний раз, сразу по прибытии я направился к его обычному пристанищу,
но Учителя там не было. Поэтому я поехал в Бодхи Гайю, место, где Будда получил
просвет-ление. Я прибыл в Бермиз Ашрам, где практикуется медитация в традиции
Школы Южного Буддизма. Я принял участие в сессии. Кроме меня, там было еще
не-сколько человек с Запада. Всего было около ста человек. Место это находится
вдали от других деревень, и я пробыл там около двух месяцев. Я продолжал занятия
до тех пор, пока спустя два месяца не почувствовал, что извлек из них все, на
что был способен тогда. Я понимал, что мне следует остаться и продолжать, но
случилось так, что мне пришло официальное приглашение от очень известных
свами,-посетить Дели в дни святого фестиваля. Расстояние до Дели около 300 миль,
и я принял решение вскоре отправиться туда.
     Когда стало известно, что я уезжаю и что есть возмож-ность побывать на
фестивале в Дели, оказалось много же-лающих поехать со мной. Набралось более
тридцати человек. Выяснилось также, что одна из присутствующих девушек прибыла в
Индию из Лондона пароходом - в тур-не (очень дорогостоящем), когда туристический
автобус переправляется морем. На этом автобусе вы можете дальше ехать куда
захотите: Афганистан, Дели и т.д. Водитель ав-тобуса был явно неравнодушен к
этой девушке и поэтому охотно согласился поехать с нами, отвезти всех в Дели. За
два дня до отъезда девушка получила от него письмо, в котором он спрашивал
разрешения составить нам ком-панию. Он находился недалеко от города, и мы
послали ему телеграмму: "Если Вы не возражаете, мы все можем поехать с вами в
Дели". Таким образом тридцать четыре человека погрузились в автобус, и мы
направились в Дели. Дорога шла через город, который назывался Аллахабад.
     Это очень древний город.
     Аллахабад имеет очень специфическое значение в ду-ховной жизни Индии - это
место слияния нескольких свя-щенных рек. Именно там находится Кумба Мела -
место, где собираются святые со всех концов Индии. Они приходят на место слияния
этих рек ежегодно в определенное время, - в зависимости от стояния луны, etc.
Каждые двенадцать лет там происходит большой фестиваль, а каждый год -
маленький. Мы попадали в Аллахабад спустя неделю после окончания праздника. Один
из присутствующих молодых людей, Дэнни Гоулмен, психолог, так же, как и я, уже
бы-вал в Кумба Мела. По возвращении он рассказал нам, как это прекрасно. По
дороге в Дели (было уже поздно) он ска-зал: "Я страшно рад за всех, что вы
увидите Кумба Мелу". В этой поездке мне была отведена роль руководителя, поэтому
я возразил: "Уже довольно поздно. С нами - дети. Мы все устали, ведь длинный
путь пройден. Почему бы нам не остановиться? К тому же. Мела уже кончилась, и мы
приедем к разбитому корыту. На что Дэнни возразил: "Но ведь вибрации останутся.
Они прекрасны". Но когда вы ус-тали, вибрации - это нечто эфемерное для вас, их
можно услышать, а можно и нет. В каком-то смысле это пустой звук, все зависит от
степени вашей усталости. Поэтому я сказал, что, как мне кажется, этого делать не
стоит. Дэнни ответил: "0'кей", вернулся на свое сидение, и мы поехали дальше. Я
сидел рядом с водителем и размышлял, стараясь быть беспристрастным. В конце
концов, осталось проехать не так уж много, и, может быть, через 15-20 минут мы
окажемся в этом прекрасном пустом месте, побудем там не-сколько минут, посмотрим
закат солнца и поедем дальше. Это не так уж плохо. Я сидел, взвешивая все за и
против, думал, сможем ли мы ночью устроиться в гостинице, доста-нем ли еды и т.
п. В конце концов я решил: "Хорошо, да-вайте заедем", - и обратился к водителю:
"Недалеко по дороге будет узловая станция, сверните прямо возле нее..." Дорога
оказалась очень плохой, и я засомневался в правильности своего решения... но мы
кое-как осилили длинный крутой подъем и въехали на площадь, опустев-шую после
карнавальных празднеств. Кое-где висели, ка-чаясь на ветру, оставшиеся от
карнавала ленты. Было пустынно, и вдалеке было видно, как сливались реки. Дэнни
сказал: "Знаете, эти маленькие медальоны я купил в Мела. Вот здесь, у этой
стойки. Почему бы нам не распо-ложиться здесь? Посмотрите, какое прекрасное
место. Да-вайте посидим здесь несколько минут". Мы вышли из автобуса и только
начали располагаться, как вдруг один человек из нашей группы воскликнул: "Здесь
Махарадж-джи1" Это - имя моего Учителя, моего Гуру. Махарадж-джи ехал на машине,
с ним еще один чело-век. Опустившись на ступеньку машины (вокруг нас не бы-ло ни
одного человека), он сказал, обращаясь к своему спутнику: "Смотри, они прибыли".
Мы все подбежали и распростерлись у его ног. Он сказал: "Следуйте за мной". Мы
сели в автобус и поехали вслед за ними к дому. Было около шести часов вечера. Мы
вошли в дом, где еще с утра была приготовлена пища на тридцать четыре человека,
и на всех - спальные места. Теперь я бы хотел спросить вас о том, о чем
спрашивал в самом начале: кем был тот, кто сидел в автобусе и решал, ехать или
не ехать сюда? И здесь я столкнулся, благодаря этому человеку, с еще одной
обус-ловленностью. Кто я такой? Что же такое игра? Встреча с таким существом,
как мой гуру, заставила меня, ученого-психолога, заново столкнуться лицом к лицу
с феноменами человека. Принятия решения. Что такое "это"? Что такое личность?
Что такое выбор? Что такое свобода? Каковы возможности человеческого сознания?
Каким образом оно делает то, что оно делает? И тому подобное.
"ЧУДЕСА"
     То, о чем я сейчас буду говорить, известно людям под названием чуда. Чудо -
это чудо. Чудеса очень милы, о них можно отзываться так: "О, разве это не
замечательно?" У западного человека ум, как правило, наполнен всякими такими
рассказами о чудесах, потому что мы читаем Библию, в которой они описаны, и
часто говорим: "Да, все хорошо, но кто знает, может быть это истерия людей того
времени..." - и далее в таком же духе. Об этом я уже писал в своей книге "Быть
здесь-и-теперь". Сейчас мне бы хотелось описать одну вещь - свою встречу с этим
челове-ком, может быть, она поможет вам глубже понять все, что касается так
называемых чудес.
     Впервые я поехал в Индию в 1967 году. Я поехал туда потому, что с 1961 года
работал, главным образом, в области исследования сознания человека: что есть
сознание, каковы его возможности, какова природа внутренних пережива-ний, что
такое изменение сознания. Несмотря на то, что с 1961 по 1966 или 1967 год я был
писателем и лектором в области расширения сознания, прекрасно знал литературу по
этому вопросу, а также ученых Запада, исследовавших этот вопрос, и помимо
прочего интенсивно пользовался психоделиками, мне было ясно, что эта область,
казавшая-ся нам понятной, на самом деле еще совсем не исследована. В
действительности мы просто не знали, о чем шла речь. Конечно, литература
Востока, относящаяся к этой области, вроде бы могла дать ответы на те вопросы,
которые возникали, однако проблема состояла в том, что часто мы не могли понять,
о чем идет речь в этих текстах. Многие мои друзья, съездив в Индию, говорили
примерно следую-щее: "Безусловно, с исторической точки зрения это интерес-но,
однако нам кажется, что живой традиции уже нет. Теперь там нет реальных вещей.
Может быть те ребята уже ушли". Таким образом, я поехал в Индию не потому, что
думал найти там что-нибудь, а потому лишь, что не знал что делать в жизни
дальше.
     К этому времени я был выгнан из Гарвардского университета за исследования в
области ЛСД; я прекратил читать лекции о наркотиках, так как понял, что не знаю,
что это такое. Какой смысл читать лекции о том, чего ты не знаешь? Лицемерить
было слишком тяжело. И тогда с одним очень состоятельным человеком мы решили
со-вершить большое турне на его "Лэндровере" через всю Индию. Но мы ничего не
нашли. Я имею в виду, что мы сделали прекрасные слайды, великолепные
магнитофон-ные записи чудесной индийской музыки и, добравшись до Катманду,
Непал, мы были готовы закончить свой вояж. И здесь я познакомился с одним
молодым человеком, чрезвы-чайно экстраординарным существом. И я понял,-
несмот-ря на то, что он был очень молод и вырос в Лагуна-Бич, этот парень знает
что-то, чего не знаю я. Я решил следовать за ним по Индии. Прошло три месяца, и
я решил, что с меня довольно. В это время я находился в храме пилигримов и уже
решил возвращаться в Америку. Моло-дой человек хотел продлить свою визу. Мы
находились в маленьком городке, и он сказал мне: "Я должен идти в горы,
встретиться с моим гуру". Я подумал, что у него, наверное, индийский гуру, у
меня же склонность была ско-рее к буддизму, который импонировал мне тем, что это
- изящное, чистое и тонкое в интеллектуальном смысле учение, а индуизм, как
правило, замешан на сентимен-тальности. Вспомните индийские рекламы: слишком
кричащие краски. На мой вкус, несколько сентименталь-но-эмоциональное учение.
Поэтому мне не хотелось ехать и встречаться в Гималаях с индийским гуру. Мне
казалось, что поехав туда, я просто зря потрачу время. К тому же. этот молодой
человек хотел воспользоваться "Лэндрове-ром", оставленным мне в Индии тем
богатым господином. Я не хотел чувствовать себя ответственным за машину, но
молодой человек настаивал, я устал препираться, сел на переднее сиденье и всю
дорогу провел в дурном настроении. Он не позволил мне даже вести машину. В
общем, все это было скверно и глупо.
     Да, в ночь, предшествующую нашему отбытию на "Лэндровере", я остановился в
одном доме в Лукноу. Ночью я вышел из дома, чтобы пройти в ванную комнату.
     Надо мной было звездное небо, и я подумал о своей матери. Когда я смотрел
вверх, звезды были очень ясными и, каза-лось, сияли совсем близко. Моя мать
умерла шесть месяцев назад от болезни селезенки: селезенка была неимоверно
гипертрофированна, врачи удалили ее, и мать умерла от лейкемии. Вспомнив мать, я
не подумал о ней в каком-то положительном или отрицательном смысле. Скорее я
почувствовал ее присутствие, как бы осознал ее в тот мо-мент. До этого, в
течение нескольких месяцев, я не вспоминал о ней. Потом я вернулся, лег и
заснул. На следующий день мы отправились на "Лэндровере" в горы. Мы подъехали к
маленькому храму, стоящему на обочине дороги. Машина остановилась. Я решил, что
мы пропускаем встречную, но как только машина оста-новилась, нас со всех сторон
обступили люди. Молодой че-ловек, мой попутчик, уже знал, что случилось, - на
протяжении всего пути в горы он плакал. Я понял, что, по-видимому, происходило
какое-то важное в эмоциональ-ном отношении событие, но я испытывал сильную
пара-нойю и поэтому совершенно не интересовался, почему он рыдал. Молодой
человек спросил, где Махарадж-джи, ему ответили, что на горе, и он побежал вверх
на гору. Я бежал за ним, и абсурдность такой ситуации поразила меня. Он -
молодой западный человек, бежит, чтобы встретится со своим индийским гуру,
святым, а я... - понимаете. Он - сумасшедший, имеющий высшее образование, а я -
профессор, выгнанный из Гарварда, бегу босой за этим пар-нем в гору, - похоже,
тоже сошел с ума. Во всем этом была абсолютная ненормальность. Добежав до
середины горы, я увидел пожилого человека в накидке. Он сидел на земле, вокруг
него расположились восемь или десять индийцев. Этот парень распростерся лицом у
его ног, рыдая, а старик прикоснулся к его голове. Я подошел, посмотрел на все
это и подумал: "Нет, я не стану всего этого делать. Индийский ли это гуру или
нет, в конце концов, я - простой путеше-ственник, посетитель, и не хочу быть
втянутым во все это. Лучше я займусь своими делами, лучше я останусь в сто-роне
и буду просто наблюдать эту сцену. Я ведь занимаюсь социологическими..." - и
здесь он взглянул на меня и за-дал вопрос на хинди, я догадался, что это был
ломаный хинди, - после чего перевел для меня: "Вы приехали на большой машине?"
Оттуда, где мы в' тот момент на-ходились, машину нельзя было увидеть, но я
подумал, что, наверное, кто-нибудь увидел нас, побежал и сообщил: "Сю-да едут
люди на машине". Однако вы должны учесть, что эта машина была для меня предметом
сплошного расстрой-ства: во-первых, потому что была не моей, а того богатого
человека, и мне не хотелось отвечать за нее; она стоила 7.000 долларов, к тому
же этот "Лэндровер" был специаль-ным де-люксом - пожалуй, самая фешенебельная
машина во всей Индии. Стоимость ее равнялась половине годового дохода ЦС.19Й
провинции. В общем, я испытают чувство ску-пости, которое во мне вызывало все.
что было связано с этой машиной. А он затронул именно это во мне. Он спросил:
     "Ты отдашь ее мне?" Да, это был больной вопрос. Понима-ете, эта машина была
не моей, а я был воспитан в еврейской традиции, мой отец был главой
Объединенного Еврейского Воззвания. Я знал, каким трудом даются деньги и никогда
не сталкивался с такого рода принуждением, а в действиях этого старика была
явная провокация. Я даже не знал его имени, а он уже просил у меня автомобиль за
7.000 долла-ров. Он даже не был симпатичен мне. Поэтому я сказал:
     "Понимаете..." - и уже хотел сказать "нет", как молодой человек вмешался:
"Махарадж-джи, если ты хочешь, она твоя". Но я возразил: "Ты же знаешь, эта
машина Дэвида, ты не имеешь права...", - тут все стали смеяться надо мной, вся
группа смеялась надо мной. а я не понимают, что здесь было смешного. Паранойя
стала стремительно расти во мне. Я становился все более и более скупым. И тогда
старик спросил меня: "Много зарабатываешь в Америке?" - ох, он играл на моем
эго. "Сколько ты зарабатываешь?" Я подумал, вспомнил свой обычный годовой
заработок, прикинул еще немного и ответил: "25 000 долларов". Он перевел эту
цифру в рупии, после чего вся сцена изменилась: они не могли даже представить
себе, что кто-то может зарабатывать столько денег. Он посмотрел на меня и
спросил: "Ты купишь для меня такую же машину?", - имея в виду, что пожалуйста,
ты можешь не отдавать мне эту, но ты зарабатываешь столько денег и, может быть,
купишь мне такую же. Я ответил: "Может быть, не знаю".
     Я попытался вести эту игру холодно. Тогда он сказал:
     "Джао, джао. уходи прочь".
     Нас выгнали, меня и этого парня. Молодой человек знал очень мало о моем
прошлом. Мы никогда не разго-варивали с ним об этом. Мы вместе пели священные
гимны, и он не интересовался моей биографией. Я же, в свою оче-редь, не обсуждал
с ним свои мысли или еще что-нибудь - все это было неважно. После того, 'как мы
поели и немного отдохнули, меня снова позвали к этому святому. Он сказал мне:
"Подойди, сядь". Я сел. Он сказал: "Вчера ночью ты был под звездами". Я
попытался вспомнить и ответил:
     "Нет, я не был. О, да, я был, когда шел в ванную комнату". Он сказал: "Ты
думал о своей матери". Да, это было доволь-но странно: я никому об этом не
говорил, как он мог узнать? Наверное, он просто угадал. Но тогда, не успев ни о
чем подумать, я ответил:
     Да.
     Он:
     Она умерла в прошлом году.
     Да.
     Он закрыл глаза.
     У нее в животе было что-то большое перед тем, как ей умереть. Это была
селезенка, сильно увеличенная.
     Я ответил:
     Да.- Весь разговор происходил на хинди. Он снова закрыл глаза, потом вдруг
открыл их, посмотрел прямо в мои глаза и сказал:
     Селезенка.
     Эффект от этого был поразительный: когда вы слышите что-то на хинди, а
потом - перевод сказанного, это не ока-зывает такого действия, как если вы
слышите слово на английском языке, особенно, если это слово было причиной смерти
вашей матери и оно было вручено мне человеком, смотрящим прямо в мои глаза. То,
что случилось потом, - мысли закружились с неимоверной быстротой - впервые я
почувствовал себя полностью параноидальным. Мне вдруг показалось, что я участвую
в какой-то сцене из научно-фан-тастического рассказа, где он был главой
всемирного интер-пола или чего-то в этом роде, сейчас он нажмет кнопку, земля
разверзнется, появится отряд воинов, они схватят ме-ня... на меня свалится
огромная скала... Но всего этого никак не мог ухватить мой бедный разум,
продолжая свое бешенное кружение, пока вдруг не произошла остановка наподобие
того, как вспыхивает красная клавиша с надписью "Отказ", или "Ваша программа
несовместима с данными, в нее заложенными" или еще что-нибудь в этом роде,
потому что ни одна из моих программ не могла охватить того, что он сделал со
мной. Одновременно с этим я испытывал невероятную, неистовую боль в груди так,
как будто давно запертая дверь, тяжелая, скрипящая, с треском открылась - и я
зарыдал. Этот плач не был ни печальным, ни счастливым. Пожалуй, ближе всего я
мог бы сказать о нем, что это было чувство, что я дома. А он был моим отцом, и я
вернулся к доброму отцу, который знал. Я наконец понял, что есть кто-то, кто
знает. Это было похоже на вновь обретенную веру. Слезы текли из моих глаз.
     Вечером я вернулся в дом неподалеку; на протяжении всего вечера я
чувствовал себя очень смущенным, Я не понимал, что со мной произошло. Казалось,
все проявляли ко мне заботу. Случайно я заглянул в свой рюкзак и обна-ружил
маленький флакончик с ЛСД. Я захватил его с собой в Индию не потому, что
испытывал страстное желание его принимать, - до этого я имел возможность
пользоваться им ровно столько, сколько хотел, - нет, я думал, вдруг
посчастливится встретить кого-нибудь, кто скажет мне о нем: что же это так^„ на
самом деле. Я размышлял так: предложу его каким-нибудь святым, например,
буддийским монахам, и спрошу у них: "Какое влияние оно оказывает?" Они ответят:
"Оно вызывает головную боль" - или - "Оно способствует медитации". Кто-нибудь,
мо-жет быть, скажет: "Медитация лучше, чем это". А еще кто-нибудь: "Где я могу
достать такое?". Это был стандар