хали на длинную и широкую бетонную полосу;  от нее прямо в море,
опираясь на литые сваи, ответвлялись длинные пирсы.  Эдакие каменные побеги.
У пирсов покачивались на волнах несколько катеров: Пард насчитал шесть, хотя
помнил как Манфред говорил о семи. У каждого на корме трепыхался флаг: белые
звезда  и  полумесяц  на  красном  фоне.  От  приземистого  здания,  крытого
алюминиевой раскаткой, турки таскали разнообразный скарб в коробках, пакетах
и мешках. Несколько вусмерть запуганных автопогрузчиков помогало им в этом.
     Киевляне  вихрем пронеслись  по  пирсу, сметая  огнем  все  с  бетонной
поверхности. Ракетчики били по  катерам; стрелки - по туркам. Пард, выставив
в окно помповуху,  только успевал нажимать на спуск и передергивать  затвор.
Минута,  и от похожей на цепочку  муравьев вереницы  турков остались  только
трупы,  да беспорядочно брошенные коробки. Кто уцелел -  удирал к катерам. И
еще Парда удивило, что практически никто из турков не отстреливался.
     - Группа  захвата дальше, -  мрачно сказал один  из  местных. - Тех так
просто не возьмешь.
     Пард  ожидал, что Вольво скомандует  развернуться и  совершить еще один
заход, но  передний  джип  скользнул в щель  между  ангарами-складами.  И  в
промежутке  между  первым и вторым  рядом складов они нарвались на встречный
огонь турков. Огонь боевой группы.
     Непонятно чему учил джипы незнакомый Парду Кондрат, гаражный Босвельта.
Но  стрельбы они  совершенно  не испугались: тут же,  визжа  протекторами по
бетону, рассыпались по всей ширине портовой "улицы", и, виляя, стали утюжить
ее. Методично и напористо.
     Турки прятались за бочками и ящиками у входов в ангары-склады.  Сначала
они  стреляли  по  джипам, но быстро поняли, что те пуленепробиваемые.  Пард
понял это примерно в ту же минуту: прямо перед ним что-то звонко стукнуло, а
на    лобовом   стекле    расцвела   сеточка    трещин,   разбегающихся   из
центра-углубления. И еще что-то постоянно колотило в двери. Пули, конечно.
     Ахнула  металлорезка,  раз,  другой.  Из  дымного облака  веером летели
щепки;  огромные  контейнеры  вдруг   подпрыгивали,  становились  на  ребро,
рушились, распадались  на  отдельные  металлические  листы,  покореженные  и
изломанные. Шквал пуль щербил бетон. Дым застил небо.
     Они все-таки  проскочили,  несмотря  на  отчаянную стрельбу  турков. Но
впереди   был  тупик.   Джипы   сноровисто  развернулись,  совершив  сложное
перестроение, и ни один не задел за соседа. Теперь "Хорив" Парда и Гонзы шел
крайним слева.
     Они начали второй  заход,  стрельба  вспыхнула  с  новой силой. Ойкнув,
сполз в люк  человек  Манфреда, прижав  руки к окровавленному плечу.  Кто-то
упал на горячий бетон из соседнего джипа.
     А  потом турки не  выдержали, и  тоже побежали. К пирсам. Пард заметил,
что из ангара, перед дверью которого  было  особенно  много  бочек, ящиков и
контейнеров,  по  одному выскакивают живые в  одинаковых синих комбинезонах,
подбирают оружие и яростно палят туркам вслед.
     - Ваши, что ли? - не прерывая стрельбы спросил Гонза.
     - Да...
     - У вас аптечка есть? - спросил один из местных. - Шлему ранили...
     Гонза  сунулся в бардачок и бросил за спину коричневый пакет с  красным
крестом.
     Поворот  налево,  бетонная полоса перед  пирсами.  Теперь  на ней полно
убитых и  всякого хлама,  джипам приходится вилять, а Пард  в  очередной раз
восхитился искусству Кондрата.
     Турки спешно  грузились на катера  и  отваливали от  причалов.  Из семи
пришедших  уцелело пять; один  турки  бросили, самый дальний  от  места боя.
Четыре   продолговатых   судна,  ревя   двигателями,   выходили   на   рейд,
разворачивались  и на глазах  удирали в  море, через узкую щель  между двумя
волноломами, мимо маяка на самом краю одного из волноломов.
     Над волнами с криками носились чайки.
     Последний   из  турецких   катеров,   сильно  накренившийся,   медленно
погружался. Швартовочные канаты натянулись в струну, и вскоре не выдержали и
лопнули.
     Бой затих. Джипы  сбрасывали обороты и  останавливались. Живые выходили
на пирсы.

     Пард тоже вышел, разгоряченный недавним боем. Ружье он все еще держал в
руке.
     - Ну, Манфред! - послышался радостный крик. - Ну, вы вовремя!
     Высокий вирг в  синем  комбинезоне, тоже  не  выпуская из рук автомата,
обнял начальника порта.
     -  Это не меня благодари, а вот их... -  он кивнул в  сторону Вольво. -
Знакомься,  Андертон,  это  Вольво, знаменитый  машинолов  из  свиты Техника
Большого Киева. А это - его команда.
     Вольво сдержанно кивнул.
     - Потерь много? - спросил Манфред озабоченно.
     - Много. Половина, если не больше.
     Манфред помрачнел.
     Рядом с Пардом встал матрос Маноло, пристально глядя на дальние пирсы.
     - Что-то я не пойму, где "Гелиодор"?
     -  "Гелиодор"?  -  переспросил кто-то  из  местных, тоже  в комбинезоне
портовика. - Это посудина, что швартовалась вчера вечером у четырнадцатого?
     - Ага.
     - Они пытались уйти, с час  назад, примерно. Один катер турков погнался
за ними. Вдоль берега, на запад - в открытом море им от турков не уйти.
     "Вот куда делся седьмой катер!" - понял Пард с опозданием.
     Вольво, слышавший  все, сжал челюсти так, что кончики клыков впились  в
кожу щек. В глазах его читалось всего одно слово: "Система..."
     - Вы еще можете их догнать, - вдруг сказал Манфред. - На запад песчаное
побережье  тянется миль  на сорок. И нет ни  одного залива, ни одной  бухты.
Попробуйте...  Там дорога вдоль берега, не асфальт,  не бетонка, но проехать
можно, тем более у вас такие джипы...
     - Маноло, дорогу знаешь?
     - Плохо, - растерялся тот. - Я ведь моряк...
     - Витька! Покажешь! - велел Манфред молодому виргу, скорее всего своему
сыну.
     - По машинам! - рявкнул Вольво, и Пард рванулся  к джипу. Прямо рядом с
ним на бетоне врачевали раненого Шлему.
     -  Спасибо, хлопцы! - негромко поблагодарил один из врачевателей, когда
Гонза, Пард и Маноло захлопывали дверцы. - Даст жизнь - сочтемся.
     Вирг Витька сел, конечно же, в машину к Вольво.
     Ворота порта были по-прежнему открыты. Да и кто бы их мог закрыть, пока
у пирсов шел бой ?
     Улочки, ведущие  к  морю, ничуть не отличались  от  тех, что тянулись к
жиденькой трассе на Херсон. Не прошло и десяти минут, как  шестерка  все еще
неповрежденных  джипов  покинула  Голую  Пристань  и  оказались  в степи.  В
приморской степи.
     Слева  плескалось  море  -  водная  равнина  до   горизонта.  А  справа
раскинулась степь.  Земляная  равнина до  горизонта. Разница состояла лишь в
том, что справа, если заглянуть за горизонт, начинался Большой Киев. А слева
было только море. Если не считать, конечно, острова Крым.
     Но кто в здравом уме стал  бы считаться с островом Крым? С легендарным,
невозможным... Невозможным больше, чем море, островом?
     Никто.
     Кроме команды Техника Большого Киева.
     Рация, искажая голоса, доносила до слуха все, что говорили  в остальных
машинах. Гонза расставил  уши  пошире  и  прищурился, словно  это  могло ему
помочь.  Пард  с  опаской  косился то на  стремительно рвущуюся  под  колеса
дорогу, то на черную ребристую панель рации.
     - Гони, Иланд, гони... - цедил сквозь зубы Вольво. Наверное, не отрывая
взгляда от пыльной "дороги", больше похожей на две параллельных  тропинки. -
А колея действительно прямая?
     - Не беспокойтесь, сударь. Прямая, до самого Бугского лимана...
     Вирг Витька успокаивал  Вольво.  Словно Вольво нуждался  в  успокоении.
Пард не видел ничего  этого - ни как  шеф цедит  слова  сквозь зубы,  ни как
глядит  на землю перед капотом джипа. Глазами - не видел. Но он догадывался,
что  сейчас происходит  в передней  машине.  За  минувшие дни  Пард  неплохо
научился  предсказывать  реакцию  этого  сдержанного  вирга и его  поступки.
Возможно,  это  еще одна странность человеческой расы - обостренное чутье  и
наблюдательность.
     Жаль, мысли Пард еще не научился угадывать.
     Песчаный пляж оставался слева, а еще левее плескалось море.
     - Я никогда раньше не видела моря, - донесся из рации голос Инси. - Оно
красивее, чем я думала.
     Ей никто не ответил. Впрочем, Пард и не надеялся, что ей ответят.
     Джипы  мчали  так,  что дух  захватывало. Пард не  рискнул  вмешаться в
управление.  Он  не знал, доверили ли переднему джипу гнать  самостоятельно,
или за рулем сидит живой. Если живой - то Пард заочно уважал такого шофера.
     Степь  справа имела  много  лиц, непохожих  друг  на  друга:  солончаки
сменялись обширными песчаными пустошами, пустоши  сменялись островками хилой
южной травы. Только море оставалось прежним: синим и слегка волнующимся.
     Пард раньше  видел  море.  Даже купался в нем  неоднократно.  Как-никак
родственники отца  уже  лет сорок жили  в Скадовске, районе Большого  Киева,
вплотную прилегающему  к  Азову... Конечно же, Пард  там частенько гостил  в
детстве. Да и повзрослев не раз заезжал.
     Но то был  все же Азов,  а не Черное. А что Азов в сравнении  с Черным?
Лужа, не более.
     Впрочем, в Черном Пард  тоже  купался. В  Коблево. Правда, там он бывал
реже, чем в Скадовске.
     Джипы мчались  вдоль береговой линии. Пенный след катера  первым увидел
эльф, конечно же. Вахмистр. Особое устройство глаз...
     Второй эльф, Иланд,  был  занят:  вел  джип. Все таки  джипом  управлял
живой,  Пард  понял это  по переговорам.  За  шесть  тысяч  лет  можно  было
научиться водить машину. Виртуозно. Иланд так и  вел: каждое прикосновение к
рулю  позволяло  джипу  еще глубже ввинтиться  в южную весну, и будь  у руля
менее искушенный водитель или вовсе никакого, "Хорив" поспел бы сюда многими
минутами позже.
     Два   катера  напрягали  все  силы   в  стремлении  успеть   к  западу.
Двенадцатиметровая галоша "Гелиодор" и туркский торпедник, хищная остроносая
посудина со спаренными пулеметами на  верхней  палубе. За пулеметами как раз
колдовали два турка, укладывая ленты слоями восемьдесят на  восемьдесят, как
принято в боевых выходах.
     -  Трыня, Беленький, Мина,  металлорезки  к  залпу! -  рявкнул в  рацию
Вольво.
     - Готово, шеф. Турков  топить, или как? -  холодно отозвался половинчик
Трыня, с виду мирный и безобидный.
     - Топить.
     В голосе Вольво не оставалось места колебаниям.
     - Топить, Трыня, топить ко всем живым и мертвым! Залп!
     Чуть  позади  ухнули  металлорезки;  раз,  другой,  третий...  Туркский
торпедник,  получив  в  борт  и по  надстройкам, сбился  с ритма, зачихал  и
сбросил обороты, а значит замедлился. И отстал, конечно же.
     И тут пущенная особо искушенным стрелком ракета с шипением плюхнулась в
воду и разорвалась у борта туркского катера. Катер словно споткнулся, клюнув
носом и сразу же завалившись на правый борт.
     А потом у него рванул не  то  двигатель, не то топливные баки. На месте
изящного   стремительного   кораблика  вспух  огненный  цветок,   и   только
металлические ошметки взвились  высоко  в  небо.  Впрочем,  небо  металл  не
приняло. Оно швырнуло металл в воду.
     Туркский  катер  переломился пополам,  и  затонул за  какую-то  минуту.
Кое-кто из матросов сумел выпрыгнуть за борт, но не успел отплыть достаточно
далеко.  Жадная  воронка  поглотила  все:  и  живых, и плавучие обломки.  На
"Гелиодоре" радостно взревели, это было слышно даже на берегу.
     - Ну, - сказал Маноло, - считайте, что вы уже в  Крыму. Капитан Фран не
хотел вас высаживать, но после такого...
     - Эй, матрос! - позвал Вольво  из переднего джипа.  - На  какой частоте
ваша корабельная станция фурычит?
     И Парду стало вдруг легко и радостно. И еще - немного не по себе. Не то
от незнакомых формул, не то от непонятного жаргона моряков.
     Но все равно радостно.


        25. Гунгашань (Миньяк-Ганкар) - Тиричмир.

     Моряки  "Гелиодора"  носили  звучные  многоступенчатые  имена - Ксавьер
Сьерра Фумеро Сандро. Хосе Рико Перес Каминеро. Луис Мария Лопес Рекарте. Да
тот  же  Маноло,  которого полностью  звали  Мануэль  Мойя  Атенсио  Маноло.
Исключением были двое, имена у которых почему-то были односложными: Феликс и
Рауль. Эти двое вечно пропадали  в  трюме,  где было темно, сыро и грязно, и
Пард  сначала  решил, что  занимаемое  на  иерархической  лестнице положение
впрямую зависит от длины имени. У моряков иерархия соблюдалась весьма жестко
-  жестче,  чем  на  берегу.  Но потом  Пард узнал, что  капитан Фран  носит
трехступенчатое имя,  в отличие от  других живых  на  "Гелиодоре": Сальвадор
Глезиаз Фран. А боцман  -  и того непонятнее:  Де ла  Фуэнте Маркос.  То  ли
двухступенчатое, то  ли трех.  И  тем не  менее, боцману подчиняются и  Дани
Алонсо  Мичел Сальгадо, и  Игнасио  Ортега Мартин Домингес...  В  общем, все
подчиняются,  кроме капитана Франа и старшего помощника Сандро. Друг к другу
матросы обращались коротко, по последней  ступени имени. К капитану - просто
"Капитан". К  боцману  - просто "Боцман". К старпому  - просто "Старпом".  К
Феликсу и Раулю -  чаще всего  просто "Эй, ты!". Пард в первые же  минуты не
стал выяснять - почему. Потом, решил он. Потом все прояснится. Само-собой.
     Когда туркский торпедник был благополучно потоплен, "Гелиодор" заглушил
машину и лег в  дрейф; на воду спустили  надувной аварийный  плотик. Капитан
Фран лично  сошел  на берег  и  поблагодарил  Вольво  за столь своевременное
вмешательство. А также заверил, что "Гелиодор" - к услугам команды Вольво, и
не только согласно распоряжения Тюринга...
     Сначала вытащили все  припасы из багажников и потихоньку переправили на
борт катера. Потом  стали перевозить живых. Местному  виргу Витьке  поручили
доехать на джипе-вожаке до Голой Пристани, и там все джипы отпустить. Витька
преданно  кивнул Вольво,  вскочил в  головной "Хорив", и  умчался на восток,
уводя колонну послушных машин за собой.
     В  общем,   уже  к   полудню   вся  команда   Вольво   расположилась  в
кают-кампании, самом большом помещении на двенадцатиметровой посудине. Гномы
и хольфинги полегли на полу, подстелив какие-то сомнительного вида рогожи, и
заявили, что с места не  сдвинутся, пока снова на берег сходить не придется.
Смуглые матросы-люди весело скалили зубы, глядя на них.
     Вольво  и  Инси  отвели каюту старпома, а старпом  временно переехал  к
капитану. Остальным  предложили на выбор - либо  ту же  кают-кампанию,  либо
ночлег на палубе,  под  открытым  небом. Парду  было  все  равно,  он к морю
привык.
     И еще попросили днем по палубе попусту не слоняться.
     И  все. "Гелиодор",  взревев машиной, завибрировал,  затрясся, плюнул в
небо черным  дымным шлейфом, развернулся к прибою кормой  и  двинул прямо  в
открытое море.  Пард  и  Гонза  стояли  на корме  и  глядели  на  постепенно
удаляющийся, тонущий в  белесой дымке,  берег. Северный  берег Черного моря,
куда едва не дорос Большой Киев.
     Парду очень  хотелось верить, что  он  видит этот  берег не в последний
раз.
     - Ладно,  - вздохнул Гонза.  Вышло несколько мрачновато, но настроению,
обуявшему Парда, вполне соответствовало. - Ладно. Пошли гномов утешать, а то
изведутся ведь...
     -  Надеюсь,  -  заметил  Пард,  -  что если нас  занесет когда-нибудь в
тоннели под  городом - неважно  под каким - гномы тоже поспешат утешить нас,
дружище...
     Но  гномов  утешить им  не удалось:  пришел  Вольво и, качнув  головой,
предложил   Парду  и   Гонзе   следовать   за   собой.   Приятели-николаевцы
переглянулись, и пошли следом за виргом. Ведь выбора у них не было.
     В  тесной  старпомовской каютке,  похожей на двухместное  купе  поезда,
сидели капитан  Фран со старпомом  Сандро  и  пили эльфийский ром. Редкий  и
дорогой  ром, какой делали только на юго-востоке, не то  на  Яве, не  то  на
Филлипинах.  Инси  забралась на верхнюю полку и  лежала тихонько,  словно ее
здесь и не было. Фран и Сандро не обращали на нее внимания.
     Едва вошли Вольво, Пард  и Гонза, старпом извлек откуда-то из-под стола
три  пустых стакана и наполнил их едва не до краев. Вирг сел на полку, рядом
с  капитаном,  Парду  пододвинули  небольшую корабельную баночку-табурет,  а
Гонза уместился с краю, у самой двери, на пузатом матросском рундуке.
     - Ну, - поднял стакан капитан. - За удачу. Она нам понадобится.
     Ром  был крепкий,  и,  похоже,  отменно выдержанный. Пард  давным-давно
такого не пробовал. Гонза тоже заценил напиток: округлил миндалевидные глаза
и завращал ушами, словно вентилятор.
     - Ух! - сказал он.
     -  Ага,  - подтвердил Пард. -  Свирепая штука.  Моряки всегда  балуются
ромом?
     Фран снисходительно на Парда взглянул.
     - Моряки никогда не балуются. Если уж пьют - так пьют.
     - Понятно, - вздохнул Пард. - Почему-то в это очень легко поверить.
     - Ладно, - прервал ничего не значащий разговор Вольво. - Вы  хотели нам
нечто сообщить, капитан?
     Фран переплел пальцы на  руках и внимательно уставился на ополовиненную
бутылку рома.
     -  Насколько  я понял со слов Тюринга, вас  нужно высадить на  северное
побережье Крыма. Первоначально я не собирался этого делать, поскольку Тюринг
не  может мне  приказывать. Только  просить или рекомендовать. Но,  учитывая
сегодняшние события, я и моя команда в долгу перед вами, уважаемый Вольво. А
Сальвадор Глезиаз Фран всегда платит по счетам - хоть кого спросите.
     Смуглый  моряк наконец-то  оторвал взгляд  от бутылки с  ромом и глянул
виргу прямо в лицо.
     -  Есть только одна трудность,  уважаемый  Вольво. Катер наш просто  не
дойдет  до северного  берега  Крыма -  его прежде  потопят.  Если  не  дикие
броненосцы,  которых последнее время, слава жизни, стало в Чонгаре поменьше,
то  береговая  охрана  Крыма,  а  с  их  судами  ни  один  нормальный  моряк
встречаться  не жаждет. Пытаться  высадиться в  Крыму -  это верная  смерть.
Любой это скажет.
     С другой стороны, я понимаю, что вас и ваших живых влечет туда вовсе не
праздный интерес. Вот я и хотел обсудить сию проблему: чтоб  и вас на  место
доставить, и "Гелиодора" сохранить. Я не путано из®ясняюсь? Друзья мои?
     Фран вопросительно  скользнул взглядом по присутствующим,  на мгновение
подняв голову к верхней полке. Точнее, к Инси, упорно молчавшей.
     Капитан  и  впрямь из®яснялся  слегка вычурно и цветисто,  но  вовсе не
путано.  Так мог говорить  старинный аристократ из  Центра или из  Харькова.
Вирг невольно подхватил его манеру вести беседу.
     - Отнюдь, дорогой капитан.  Мы вполне разделяем вашу тревогу за катер и
готовы  выслушать  ваши  рекомендации  и  рекомендации   вашего   помощника.
Несомненно,  опытные  живые-моряки  дадут  дельный совет  таким  закоренелым
сухопутным крысам, как я и моя команда!
     Вольво светски улыбнулся, и лицо его вдруг приобрело добродушно-веселое
выражение, которое  не  могли испортить даже  ослепительно  белые клыки, что
выступали, как обычно, из-под нижней губы.
     Капитан довольно кивнул. Слова Вольво пришлись ему по  душе - наверное,
от своих матросов он чаще слышал несколько иную речь...
     - Полагаю, единственно возможный способ высадить вас на  берег,  это за
пять-десять миль спустить на воду плоты. Дойдете на веслах,  тем  более, что
течение будет благоприятствовать. Броненосцы на плот внимания не обратят, да
и береговая  охрана такую  небольшую цель может не засечь. А если и засечет,
вряд  ли сразу  же примется палить из всех стволов сразу:  плот, это, знаете
ли, не катер.  И  не  большой  корабль. Он не кажется таким опасным, верно я
говорю?
     Вольво кивнул в ответ:
     - Вы абсолютно правы, капитан!
     - Плотов у меня два,  каждый  рассчитан на  десять  живых. Ваша команда
вполне разместится...
     - Благодарю вас, капитан.
     - К месту высадки мы доберемся еще до темноты. Если, конечно, ничего не
помешает и  "Гелиодору" не  придется  рыскать  по  Чонгару.  Ориентироваться
будете по  солнцу, это  несложно, да и  я видел среди ваших живых по крайней
мер