ся.
   Она нежно вз®ерошила мои волосы.
   - А мне  все равно,  Кевин, врешь  ты или говоришь правду. Это не
важно. Главное, что ты улетишь, а я... я останусь одна. Без тебя.
   - Мы не можем лететь вместе, Дженни.
   - Но почему? Боишься, что тебя обвинят в соучастии?
   Я тяжело вздохнул:
   - Если бы только это, я бы не беспокоился.
   - Так в чем же дело?
   Несколько секунд  я набирался  смелости,  как  перед  смертельным
прыжком.
   - Видишь ли,  Дженни,  обстоятельства  таковы,  что...  В  общем,
нельзя допустить,  чтобы мое  имя было  связано с  твоим. Это  может
причинить  мне   массу  неприятностей,  куда  более  серьезных,  чем
обвинение в пособничестве преступнику.
   - Я не совсем понимаю.
   - Сейчас поймешь.  Когда ты   п о з а и м с т в о в а л а  у мужа
десять миллионов, то для отключения сигнализации воспользовалась его
личным кодом, верно?
   - Ну да.
   - Это был код доступа самого высокого уровня?
   - Разумеется. Ведь  Купер председатель  совета директоров банка и
владелец контрольного пакета акций.
   - Вот  то-то  же.  Воспользовавшись  этим  кодом,  ты  не  просто
отключила  сигнализацию,  но  и  полностью  дезактивировала  систему
безопасности, в  результате чего секретные архивы банка стали так же
доступны, как  отдел беллетристики  публичной библиотеки.  Твой  муж
оказался нечист  на руку,  и огласка некоторых сведений о его тайной
деятельности повлекла  за собой  громкий скандал. В настоящий момент
ему пред®явлен  ряд серьезных  обвинений, на имущество банка наложен
арест, а  контракт на  сооружение станции  гиперсвязи расторгнут  по
причине неплатежеспособности крупнейшего частного инвестора проекта.
   Дженнифер немного отстранилась и недоверчиво посмотрела на меня:
   - Откуда ты это знаешь?
   Вот он, критический момент!
   - Я знаю, -  выпалил я, -  потому что лично дал указание свернуть
работы по установке станции.
   - Ты?!! - потрясенно воскликнула Дженнифер.
   Я утвердительно кивнул:
   - Да. У меня есть портативный передатчик.
   - Ты связан с этим бизнесом?
   - Самым  непосредственным   образом.  Я   один  из  разработчиков
принципа гиперсвязи,  но  по  некоторым  соображениям  держу  это  в
секрете.
   Дженнифер встала  с моих  колен и  в  растерянности  прошлась  по
комнате.
   - Ну и  ну! - наконец  произнесла она. -  Значит, вот откуда твое
богатство. Вовсе не от отца-пирата.
   Я улыбнулся:
   - Ты слышала и такую версию?
   Вдруг Дженнифер остановилась и всплеснула руками.
   - Так Купер действительно в тюрьме?!
   - По моим  последним сведениям, до суда он находится под домашним
арестом. Но за решетку попадет обязательно.
   - Надолго?
   - Как  минимум   на  тридцать   лет.  А   скорее  всего,  получит
пожизненный срок. Ты хорошо поработала.
   Дженнифер села  в  соседнее  кресло  и  разразилась  истерическим
смехом.
   - Так ему  и  надо,  ублюдку!  Пусть  теперь  подавится...  сукин
сын!.. - Она закашлялась, по ее щекам ручьями текли слезы. - Боже...
я так  счастлива!.. Если бы ты знал, Кевин... Если бы ты знал, как я
счастлива!..
   Я наклонился к ней и взял ее за руки.
   - Дженни, милая,  успокойся. Прекрати  сейчас же -  или  получишь
пощечину.
   Она мигом  урвала свой смех, обхватила руками мою шею и прижалась
губами к  моим губам. Поцелуй был такой долгий и такой жаркий, что у
меня закружилась голова.
   - Я не отпущу тебя, Кевин. Мы полетим вместе.
   - Да, - обреченно ответил я. - На корабле до Дамограна.
   - А потом?
   - Потом мы провернем маленькую хитрость и улетим на моем катере.
   - Ты откажешься от "прыжка самурая"?
   - Придется. Я  не могу  рисковать,  хоть  косвенно  впутываясь  в
историю, где  фигурирует гиперстанция.  Если  кто-нибудь  заподозрит
меня в  причастности к этому проекту, за мной повсюду будет тянуться
шлейф шпионов  длиною в десятки световых лет. Многие компании готовы
на что  угодно, лишь  бы узнать  секрет функционирования межзвездной
связи.
   - Я слышала, что ваших людей время от времени похищают.
   - Бывает и  такое, - подтвердил  я. - Но  всякий  раз  похитители
остаются  с   носом.  Во-первых,   нам  всегда   удается  освободить
похищенных, а  во-вторых, все, из кого можно было бы вытянуть ценные
сведения, либо  находятся под  надежной  охраной,  либо  работают  в
глубоком подполье,  как я.  Даже члены правления нашей корпорации не
знают меня в лицо.
   - И ты открыл мне свою тайну? Почему?
   Я растерянно покачал головой:
   - Спроси что-нибудь  полегче, Дженни.  Я понятия  не имею, что на
меня нашло.
   Она погладила меня по щеке.
   - Тебе просто  одиноко, милый. Ты очень нуждаешься в ком-то, кому
мог бы  доверять, на  кого мог  бы положиться.  Я не  обману  твоего
доверия.
   Дженнифер смотрела на меня, ласково улыбаясь. Боже, как прекрасна
ее улыбка!..
   Я перехватил ее руку и поцеловал маленькую ладошку.
   - Спасибо, любимая.
   - Это признание? - спросила она.
   - В чем?
   - В любви.
   Я ответил  не сразу,  а сначала  тщательно  проанализировал  свои
чувства. Результаты этой инспекции оказались крайне противоречивыми.
   - Прости, Дженни.  Честное слово,  не знаю.  Уже двадцать  лет  я
влюблен  в   одну  женщину  и  так  привык  к  этому,  что  даже  не
представляю, как могу разлюбить ее. Я люблю тебя, но люблю и ее.
   - Кто она?
   - Это не  важно. Все равно у меня нет ни малейшего шанса добиться
ее взаимности...

   На следующий  день во  время предстартового  осмотра моего катера
техники  обнаружили  незначительное  нарушение  синхронности  работы
маршевых двигателей  и генератора  виртуального поля. Неполадка была
устранена в  течение часа,  но  этого  оказалось  достаточно,  чтобы
капитан де  Марко наложил запрет на "прыжок самурая". В ответ на мои
протесты он  заявил, что  ему  наплевать,  сколько  процентов  акций
компании я  контролирую, во время полета он на корабле бог и царь, и
я должен  подчиниться его  решению. С  помощью  вот  такой  нехитрой
уловки мне  удалось, не  роняя  престижа,  отложить  свой  вылет  до
остановки на Дамогране.



        Глава 8. ЭРИК

"Что, завидно?" -  спросил Мел, когда я с разинутым ртом переваривал
известие о  его предстоящей  свадьбе с  Дэйрой. Интересно, он у всех
это спрашивал,  или же меня почтил особым вниманием? Хотя вряд ли. Я
был далеко  не единственным,  кто в  свое время  прошел через стадию
детской влюбленности в Дэйру; в частности, в этот список можно смело
внести всех  ее родных  братьев (милая семейная традиция - страсть к
кровосмешению у нас в крови, простите за каламбур).
   Правда, мне повезло больше, чем другим, - но не тогда, когда я об
этом мечтал,  а гораздо  позже.  После  разрыва  с  Радкой  я  очень
страдал, и  Дэйра, пытаясь  утешить  меня,  пожалуй,  зашла  слишком
далеко в  своем рвении.  Она стала  моей второй  женщиной, однако не
смогла заставить меня забыть первую. О нашем коротком романе я порой
вспоминаю с  ностальгической грустью,  но без боли. Дэйра была очень
мила, нежна  и заботлива. Надо признать, что ее "терапия", хоть и не
излечила меня  окончательно,  все  же  оказала  весьма  благотворное
влияние и помогла мне восстановить утраченное душевное равновесие.
   Впрочем, все  это время  меня мучила  мысль, что  Дэйра  попросту
жалеет меня; позже я понял, что ошибался. Однажды я спросонья назвал
ее Радкой, она была очень огорчена и даже расплакалась, как ребенок.
Теперь уже  мне пришлось  утешать ее, а Дэйра все твердила, что я ни
капельки не  люблю ее,  лишь использую, чтобы забыться. Мы разошлись
тихо-мирно, без  ссор  и  скандалов,  продолжая  оставаться  добрыми
друзьями. Кевин  был страшно  рад этому;  он  ревнует  свою  старшую
сестру ко  всем без  исключения мужчинам (и даже к женщинам) и, хоть
она не  голубоглазая блондинка,  думаю, был  бы не прочь оказаться с
ней в постели. Натуральный псих!..

   Кабинет Ладислава,  где я вышел из Тоннеля, был пуст и неосвещен,
но компьютер  работал. Однако  это еще  ничего не  значило.  Если  я
просто  побаивался  компьютеров,  то  Ладислав  умел  лишь  нажимать
клавиши, двигать  мышью и  вставлять в  щель  дискеты -  кстати,  не
всегда правильной стороной. Он где-то вычитал, что чем реже включать
и выключать  машину, тем лучше, и воспринял этот совет буквально. На
моей памяти он лишь однажды выключил свой компьютер - когда случайно
зацепил ногой шнур питания и выдернул его из розетки.
   Я вышел  из кабинета  и отправился искать Ладислава. Час назад он
связался со  мной и  назначил встречу.  По его  словам  тот  парень,
Всеволод, которого  он вытащил  из тюрьмы и вновь засадил за работу,
пообещав ему  пять миллионов  гривен наличными  и доходное  ранчо  в
нейтральной Коста-Рике,  вот-вот доберется  до нужных  нам секретных
файлов в банке данных Интеллидженс Сервис. Впрочем, это уже не имело
решающего значения.  Было ясно,  что  все  технологии,  связанные  с
Формирующими, попали  в этот  мир извне;  осталось только  выяснить,
каким путем,  и главное -  откуда. Пока  наш гениальный  взломщик (к
слову сказать,  щуплый восемнадцатилетний паренек в очках с толстыми
линзами) сидел  на конспиративной  квартире в  предместье Лондона  и
рылся в  государственных тайнах  Британской Империи, мы с Ладиславом
наугад обыскивали прилегающие миры - скорее, чтобы не терять времени
даром, нежели в надежде что-либо найти. Ведь с каждым миром граничит
бесконечное число миров, а единица, деленная на бесконечность, равна
нулю - что  и дает  вероятность успешного  исхода наших бессистемных
поисков.
   Здесь бы  нам очень  пригодилась помощь  кого-нибудь  из  адептов
Источника. В  отличие  от  обыкновенного  причащенного  Дара,  Образ
позволял отслеживать поведение Формирующих не только в том мире, где
в данный момент находится его обладатель, но и в окрестных мирах, не
обязательно  прилегающих.  Однако  я  не  спешил  делиться  нашим  с
Ладиславом открытием  с кем  бы то  ни было -  даже с  мамой, даже с
отцом,  даже  с  Дианой.  При  зрелом  размышлении  я  вынужден  был
согласиться с  тем, что  слова Ладислава  об уничтожении всего мира,
как о  самом верном  способе избавиться от исходящей от него угрозы,
звучат не  так уж  и дико... То есть, звучат-то они дико, но слишком
уж соблазнительно.  Сколь же  велико будет искушение решить проблему
одним махом!  Нет мира - нет и проблемы... Мне становилось дурно при
одной лишь  мысли о  том, что  мой отец,  например, может  обречь на
смерть миллиарды  людей "ради  стабильности  во  Вселенной,  во  имя
Мирового Равновесия". Как это ни больно признать, но я не был уверен
даже в  тех, кого  знал с самого детства, кого любил, кому, казалось
бы, всецело  доверял. А  что касается Ладислава, то он держал рот на
замке, главным  образом, из опасения за судьбу своего любимого мира.
Мне  удалось   убедить  его,   что  если   Властелины   прознают   о
существовании пока  не обнаруженной нами космической цивилизации, то
они "для  пущей верности"  расправятся и  с Землей Юрия Великого. Он
согласился, что, скорее всего, так и произойдет...
   Блуждая по  огромной квартире  Ладислава, я  наконец  оказался  в
столовой и услышал доносящийся из кухни звук переставляемой посуды.
   - А-а, вот  ты где! -  произнес я,  направляясь к  двери. - Опять
занимаешься готовкой.
   Послышался звон разбитого стекла, вслед за чем в кухне воцарилась
тишина.
   Я озадаченно  хмыкнул, толкнул  дверь (она  почему-то открывалась
внутрь, а не наружу, как у нормальных людей) и сделал шаг вперед...
   И остановился...
   Сердце мое  заныло, голова  пошла кругом, ноги подкосились. Чтобы
не упасть,  я прислонился  к косяку  двери. Хотя был большой соблазн
рухнуть на колени и поползти вперед, к красивой русоволосой девушке,
растерянно стоявшей  посреди кухни. Не думаю, что меня остановили бы
осколки разбитого графина, которые валялись на полу у ее ног.
   - Здравствуй... - с  трудом  выдавил  я  из  себя. -  Здравствуй,
Радка...
   - Здравствуй... Эрик... -  сбивчиво проговорила  она. Ее  большие
голубые глаза  смотрели на  меня с  тоской и нежностью, со страхом и
надеждой. - Как... как ты здесь оказался?
   - Ладислав пригласил... А ты... как?
   - Тоже... Он  тоже пригласил меня... То есть, и он меня... и меня
он пригласил.
   - Сводник... - выдохнул я.
   Мне отчаянно  хотелось заплакать -  то ли от радости вновь видеть
Радку, то  ли от  осознания того,  что целых  три  года  я  потратил
впустую, жил бесцельно, плыл по течению, не боролся за свое счастье,
а лишь  тихо скорбел  по ушедшей любви. Но любовь не ушла - она была
во мне и терпеливо ждала своего часа...
   Три  года   назад  мы  собирались  пожениться.  Мои  родители  не
возражали. Правда, вначале они были немного смущены нашим возрастом,
слишком юным  по меркам  Властелинов (мне было девятнадцать, Радке -
едва лишь  шестнадцать), но  потом все  же признали  наше  право  на
взрослую жизнь.  Мне  даже  не  пришлось  идти  на  крайнюю  меру  и
напоминать отцу, сколько лет было тете Дане, когда он женился на ней
(надеюсь, вы  поняли, что  речь идет  не о  моей матери,  а о другой
Дане, которая  вышла за  отца замуж  с единственной целью - досадить
дяде Артуру).
   Следующими  на  очереди  были  родные  Радки  во  главе  с  самим
Володарем, но  тут некстати  вмешался Зоран. Он застал нас "на месте
преступления", так сказать, поймал с поличным; но вместо того, чтобы
поговорить со  мной, как  мужчина с мужчиной, поспешил раззвонить на
весь мир,  что этот  подлый Эрик  из  Света  соблазнил  его  дорогую
сестренку.  Впоследствии   Володарь  надрал  ему  уши  за  глупость;
досталось также и Радке, и Ладиславу, который был осведомлен о нашей
"преступной  деятельности",   но  не   препятствовал  нам.  Пожалуй,
Ладислав перестарался,  убеждая своего  прапрадеда, что  намерения у
меня самые  серьезные и  я просто  без ума от Радки. Старый Володарь
мигом смекнул, как извлечь из этого инцидента моральную выгоду. Его,
как и  глав многих  других Домов,  раздражало  возросшее  могущество
Пендрагонов,  и   он  не  преминул  воспользоваться  представившимся
случаем, чтобы унизить в моем лице всю нашу семью.
   Володарь Даж-Дома, публично обвинив меня во всех смертных грехах,
потребовал, чтобы  я немедленно  женился на  Радке, причем  в  такой
оскорбительной форме,  что я  не мог  выполнить его  требование,  не
поступившись гордостью,  не уронив своего достоинства... И не только
своего собственного -  ведь я  не просто такой себе Эрик из Света, я
старший сын  короля, первый  принц Дома,  наследник престола. В силу
этого, моя   ч е с т ь   никогда не  была лишь  моей  исключительной
собственностью, она  всегда была  неот®емлемой  частью    ч е с т и
всего нашего  Дома. Отец  и мать  советовали мне "ублажить вздорного
старика", так  велел им родительский долг; но как король и королева,
я уверен,  они были  горды и  довольны тем,  что я  не послушался их
совета. Крепя  сердце, собрав  всю свою  волю  в  кулак,  я  наотрез
отказался жениться  на Радке,  вдобавок разорвал  грамоту с  текстом
официальной ноты, составленной в форме ультиматума, и швырнул ее под
ноги послу  Даж-Дома; оплеуха,  предназначавшаяся мне  и всей  нашей
семье,  бумерангом   вернулась  к  Володарю.  Когда  закончился  тот
памятный прием, я бегом вернулся в свои покои, замкнулся в спальне и
долго ревел, как сопливый первоклассник, которого отколотили большие
ребята и отобрали у него деньги на мороженное.
   Да, я  отстоял свою честь, честь семьи, честь Дома, но сделал это
ценой двух  разбитых сердец -  моего и Радки. С тех пор я ни разу не
виделся с  ней и даже не разговаривал. Мне было стыдно посмотреть ей
в глаза,  я чувствовал  себя подлецом,  законченным негодяем.  Кроме
того, я  очень боялся,  что одно  ее слово,  один ее взгляд, один ее
жест, и  я позабуду  обо всем  на свете -  о чести,  о  гордости,  о
достоинстве...
   И вот  она снова  передо мной, такая же как прежде, и я смотрю на
нее, не в силах отвести глаз...
   - Прости меня, родная, - виновато произнес я.
   Вместо ответа, Радка взяла из посудомойки тарелку и что было силы
бросила ее на пол. Осколки фарфора разлетелись во все стороны.
   - Я тебя ненавижу, Эрик из Света!
   - Я тоже люблю тебя, - мягко сказал я.
   Она всхлипнула... или мне показалось?
   - У меня... Кроме тебя, у меня никого не было...
   Я вздохнул:
   - У меня была... лишь одна...
   - Лишь  одна!   Всего  лишь  одна!  Экая  мелочь! -  Радка  взяла
следующую тарелку  и тоже  разбила ее. -  А как только ты узнал, что
она выходит  за другого,  так  сразу  же  сговорился  с  Ладиславом,
чтобы... чтобы...
   - Ни о  чем я с ним не сговаривался, - запротестовал я. А здравая
часть моего рассудка ободряюще прошептала мне: "Ревнует, значит, все
еще любит".  И я  решил перейти  в наступление: - А ты? Ведь ты тоже
выходишь замуж.
   Радка широко распахнула глаза и в недоумении уставилась на меня:
   - Что за чушь?!
   - Ладислав так сказал, - об®яснил я.
   - Это... - Вдруг  в ее  взгляде мелькнул вызов. - Ну, допустим. А
тебе-то что?
   - Не нужно допущений, милая, - сказал я, делая первый неуверенный
шаг вперед. - Я люблю тебя и не уступлю никому - ни в допущениях, ни
в действительности.
   - А я  ненавижу тебя! - упрямо заявила она и вновь запустила руку
в посудомойку, видимо, за очередной тарелкой.
   Под предлогом  спасения кухни  Ладислава от  полного разгрома,  я
заключил Радку  в об®ятия.  Мы были  почти одного  роста, она - лишь
немного ниже  меня, и  ее быстрое дыхание обжигало мне подбородок. Я
легонько поцеловал кончик ее носа.
   - Проклятый!.. - томно прошептала она.
   - Я тоже люблю тебя, - продолжал настаивать я.
   Наши  губы   встретились,  соприкоснулись,   затем  на  мгновение
отпрянули, как  будто обожглись  друг о друга... Потом мы целовались
наперегонки, жадно, неистово, и никак не могли остановиться.
   Я в буквальном смысле этого слова припер Радку к стене - зато она
приперла меня  в переносном.  Теперь путей  к отступлению не было. Я
сам перерезал  их, все  до единого,  когда в ответ на первое "Я тебя
ненавижу!" сказал:  "Я тоже  люблю тебя", вместо того, чтобы вежливо
откланяться и убраться восвояси. Это был мой последний шанс, но я не
воспользовался им... и нисколько не сожалел об этом.
   - Что теперь делать? - спросил я, скорее у себя, чем у Радки.
   - Не знаю, - сказала она, положив голову мне на плечо. - Я ничего
не знаю.  Сейчас ты  со мной,  и мне  хорошо. Я счастлива... дура! Я
дура, что продолжаю любить тебя.
   - Я не заслуживаю твоей любви, - не очень уверенно произнес я.
   - Не заслуживаешь, -  подтвердила Радка. -  Но любовь зла, сердцу
не прикажешь.  Я пыталась  забыть  тебя,  но  не  смогла.  Пробовала
завести любовника - не получилось. Мне нужен только ты. А ты...
   - Теперь я  твой, Радка, -  обреченно сказал я. - Целиком твой. Я
не могу без тебя жить.
   Это был акт о безоговорочной капитуляции.

        x x x
   Меня  разбудил   вызов  через  Самоцвет.  Обычно  я  устанавливаю
блокировку, когда  ложусь спать,  чтобы никто не тревожил меня, но в
этот раз я лег не спать, вернее, не только спать - в любом случае, я
напрочь забыл о Самоцвете. Мне было не до того.
   "Кто?" - не раскрывая глаз, мысленно спросил я.
   "Это я, Ладислав".
   Я распахнул  глаза и,  приподнявшись на подушке, лениво огляделся
вокруг. Рядом  со мной,  на  широкой  кровати,  мирно  спала  Радка,
свернувшись  калачиком,   как  ребенок;   уютную  комнату,  временно
превратившуюся  в  наше  любовное  гнездышко,  заливал  мягкий  свет
ночника; часы показывали четверть второго по местному времени.
   "Где ты?"
   "Здесь,  -   последовал  ответ.   -  Торчу   под  дверью".  И,  в
подтверждение этого, ручка двери слегка повернулась.
   "Не смей заходить!"
   "Не бойся,  - в ответе Ладислава сквозило самодовольство, чуть ли
не злорадство. - Не войду.
   "Ты... ты сводник!
   "Спасибо за  комплимент, -  хладнокровно