дверью Лыонга, приложил палец к губам:
  - Входите, пожалуйста, только тихо. У меня человек отдыхает.
  - Кто? - покосился на ширму Лыонг.
  - Наш земляк, - лукаво прищурился Нгуен Ай Куок. - Дорогой гость.
  - Неужели восстановилась связь?  -  обрадовался  Лыонг.  -  Какие
вести?
  - Разные. Когда соберутся товарищи, обсудим.
  - Сегодня  не  придется.  -  Лыонг  бросил взгляд на окно.  - Мне
показалось,  что за домом следят.  На всякий случай вам  нужно  срочно
сменить квартиру.
  - Неприятная новость.  -  Нгуен  Ай  Куок  озабоченно  кивнул.  -
Интересно бы узнать,  кто. Если китайцы, то это еще полбеды. Они могут
приставить соглядатая просто так,  на всякий случай.  Трудно придется,
правда, когда такой случай настанет. Тут уж вам припомнится все. Вы не
заметили, кто следит?
  - По виду будто китаец.  Он,  к сожалению, поспешил скрыться, и я
не запомнил. Да и нельзя судить о человеке по внешнему виду.
  - Это так.  Чтобы рис стал белым,  сто раз ударишь пестом. Китаец
может с таким же успехом работать и  на  французскую,  и  на  японскую
разведку.
  - Даже   в   китайской   Красной   армии    полно    шпионов    и
антибольшевистских агентов.
  - Ну,  ничего не поделаешь,  будем перебираться.  Вы постарайтесь
незаметно  вывести  паренька.  - Нгуен Ай Куок кивнул на ширму.  - А я
попробую изменить внешность.  Может быть, это и к лучшему. Птицы зовут
в свою стаю. Пора на родину, добрый друг.
  - Не так просто подготовить ваше возвращение.
  - Я  понимаю  и  не  тороплюсь.  Но для начала я хочу перебраться
поближе к границе.  А это для вас,  - Нгуен Ай  Куок  протянул  Лыонгу
засушенный стебелек горечавки. - Привет из дома. Поздравляю, товарищ.
  - Дочь! Значит, они все-таки ее разыскали... Она, наверное, стала
совсем большая.
  - Долги убывают,  дети  вырастают.  -  Нгуен  Ай  Куок  одобряюще
подмигнул. - Мы еще дождемся счастливых минут.

x x x

  Китайский остров  Тайвань,  отторгнутый  Японией  в  1895 году по
Симоносекскому договору, занимал в планах японского генерального штаба
важное место. Именно здесь, на Формозе, как теперь именовался Тайвань,
отрабатывались основные элементы операции "Прыжок на юг". Горные цепи,
лагуны и заболоченные астуарии западного побережья превращали остров в
естественный   полигон,   на   котором   набирались    опыта    части,
предназначенные  для ведения боевых операций на Малайском архипелаге и
во Французском Индокитае.
  Влажные тропические леса,  где водилось тринадцать видов ядовитых
змей, и мангровые заросли тоже играли не последнюю роль.
  В специальном  центре  -  часть э 82 - дислоцированной на острове
армии разрабатывался сложный комплекс  исследования  местных  условий.
Малярия  и  древесные пиявки,  ядовитые плоды и обычаи лесных племен -
все подвергалось скрупулезному изучению.  Особое внимание  придавалось
таким,  казалось бы, второстепенным проблемам, как, скажем, "древесные
породы" или "мед лесных мух". Подобные "мелочи" зачастую становились в
джунглях  вопросом жизни и смерти.  Солдат обучали разжигать костер из
влажной древесины и поддерживать его горение в парной атмосфере лесов,
показывали,  как прижигать сигаретой насосавшуюся крови пиявку,  чтобы
она отвалилась,  не оставив в ранке -  иначе  образуется  незаживающая
язва   -   клочков  рогового  отверстия.  Военные  ветеринары  дотошно
присматривались  к  поведению  лошадей,  которых  одолевали   москиты,
инженеры  тщательно  вымеряли  радиус  поражения  гранатами в условиях
травяных джунглей, открытых болот и болот в центре леса.
  Создавались новые виды смазок, рассчитанные на высокую влажность,
противогрибковых кожных мазей,  таблеток для быстрого  обеззараживания
воды. В бараках, на скорую руку возведенных из бамбука и тонких досок,
вычерчивались профили далеких  южных  островов,  составлялись  таблицы
приливов и отливов, штабные офицеры с витыми аксельбантами наносили на
карты береговые укрепления Сингапура, Пенанга и Кота-Бару, штудировали
порядок  несения караульной службы в британской (Малайя),  голландской
(архипелаг),   американской   (Гавайи)   и   французской   (Тонкинское
побережье) армиях.
  Японские резиденты на местах спешно добирали через свою клиентуру
-  парикмахеров,  поваров,  часовщиков  и  коммерсантов  - недостающую
информацию.  Днем  и  ночью  радисты  в  наушниках  заполняли  тетради
бесконечными колонками пятизначных числовых групп.
  По странной случайности мощная радиостанция,  с которой вещал  на
Вьетнам  принц  Кыонг  Де,  находилась  в непосредственной близости от
шифровального  отделения,  куда   поступали   разведданные   со   всей
Юго-Восточной Азии.  Барачный городок,  к которому примыкал палаточный
лагерь,  был  расположен  в  пригороде  Тайбэя,  называвшегося  теперь
Тайхоку.  У  контрольно-пропускного  пункта и на вышках с прожекторами
стояли   длинноствольные   пулеметы   "намбу".   По   другую   сторону
отгороженной  шлагбаумом  железнодорожной  ветки  находился  небольшой
аэродром с травяным покрытием.
  Непосредственно к   аэродрому   примыкало   единственное  в  зоне
двухэтажное здание из железобетона,  в  котором  размещался  секретный
отдел  -  мозг  и  сердце  всего  предприятия.  Впрочем,  сами офицеры
спецслужбы именовали свой отдел  "компанией  висельников".  Кто-то  из
шутников даже приколотил к двери дощечку,  на которой черной тушью был
нарисован  повисший  на  веревке  человечек.  Но  ее   вскоре   сорвал
сокрушительный  тайфун,  пронесшийся над островом в августе.  Тогда же
были сломаны и верхушки росших поблизости тонких сахарных пальм.
  Подполковник Арита,  начальник отдела, приказал спилить тончайшие
стволы и засадить  голое  место  бананами.  На  банановых  пальмах  он
демонстрировал молодым офицерам фехтовальные приемы самураев.
  - Это горизонтальный удар,  -  объяснял  он,  срезая  со  свистом
верхнюю  часть ствола.  - Он называется "полет ласточки".  Изящно,  не
правда ли?  Но для  начала  я  рекомендую  испробовать  более  простое
"опускание журавля". Вот так! - Последовал молниеносный удар наискось.
- Удар наносится от левого плеча к правому бедру.  Левши,  разумеется,
поступают наоборот, - добавил Арита под общий смех.
  Когда от банановой поросли остались лишь желто-зеленые слезящиеся
пеньки,  подполковник  бережно вытер фамильный меч на длинной костяной
рукоятке шелковым платком.
  - Надеюсь, что вскоре мы сможем потренироваться на живых моделях,
- улыбнулся он, обнажив крупные, немного торчащие вперед зубы.
  Самурайские забавы   прервал   адъютант:   подполковника   срочно
вызывали в штаб.  Офицеры почтительно расступились.  Об  Арите  ходили
разные слухи. Кое-кто уверял, что он уже испробовал в Китае "кимотори"
-  древний  ритуальный  обряд,  при  котором  самураи  съедали  печень
побежденного врага.  О том же, что под видом кули подполковник облазил
все восточное побережье Малайи от Кота-Бару  до  Джохорского  пролива,
знал  весь  Тайхоку.  Недаром  Ариту  прозвали  "Келантанским  духом".
Высадившись с подводной лодки на песчаном,  заросшем пальмами  берегу,
он углубился в леса и по реке Келантан добрался до Куала-Края.  Оттуда
уже по железной дороге проследовал в Джерантут,  чтобы  вновь  уйти  в
жуткие  дебри  Паханга.  Даже те,  кто с блеском выдержал обязательный
экзамен на выживание,  то есть три недели продержался  в  джунглях  на
обычном трехдневном рационе, называли анабазис Ариты чудом. Человек на
такое не способен.  Только  дух.  Или,  в  крайнем  случае,  заведомый
висельник. Отсюда, вероятно, и пошло название особого отдела.
  Генерал Итагаки тоже был наслышан о подвигах "Келантанского духа"
и  потому  с интересом взглянул на невысокого смуглого офицера.  Как и
положено разведчику,  внешне он ничем не выделялся. Лишь светлые пятна
на  щеках  свидетельствовали о том,  что совсем недавно все лицо этого
человека покрывали жуткие гнойники,  искусно нанесенные лучшим военным
хирургом.  Итагаки, сделавший карьеру в штабах, отдавал должное таким,
как  Арита,  людям  практики  -  непревзойденным   мастерам-одиночкам.
Конечно, он мог вызвать разведчика в военное министерство. Но генералу
захотелось на месте приглядеться к человеку,  на котором он  остановил
свой   выбор.   В   новом   плане,   который   разрабатывал   Итагаки,
предусматривалась заброска в тыл противника целого отряда диверсантов.
На  этих  людей  генерал  тоже  решил  посмотреть  лично.  Важно  было
убедиться  в  том,  насколько   успешно   смогут   они   работать   во
взаимодействии.  Итагаки  знал,  что все "висельники" являются членами
тайного офицерского общества "Черный океан",  к каковому принадлежал и
он сам. Но не это определило его выбор. Человеку, для которого военная
операция  сводилась  к  графикам,  таблицам  и  сводкам,   чрезвычайно
импонировал  педантизм,  с  каким  подходили в части э 82 к разработке
очередных заданий.  В  какой-то  мере  она  была  его  детищем.  После
образования Маньчжоу-Го, на месте китайской Маньчжурии, захват которой
столь тщательно распланировал Итагаки, его идеей фикс сделался "Прыжок
на юг".
  Дальнейшее продвижение в Китае явно  застопорилось,  и  следовало
срочно изыскать другие возможности.  "Прыжок на север",  иначе говоря,
новая операция против СССР,  скорых лавров не обещал. Оставался, таким
образом,  южный  вариант.  Но  он  тоже  был  сопряжен с риском.  Если
Франция,  Голландия и  даже  Великобритания  могли  быть  сравнительно
быстро выведены из игры,  то столкновение с могущественной, обладающей
колоссальным  промышленным  потенциалом   Америкой   грозило   многими
осложнениями. Поэтому плану Итагаки сопутствовал дерзкий, но тщательно
выверенный план,  над которым работали  в  штабе  адмирала  Кусака.  С
соперничеством  США  на  Тихом  океане  предполагалось покончить одним
ударом.
  Генерал молча  изучал  застывшего  перед  его  столом  офицера  в
простом кителе.
  - Садитесь,   подполковник,  -  указал  Итагаки  на  стул.  -  Вы
догадываетесь, зачем я здесь?
  - Догадываюсь, господин генерал.
  - Курите. - Итагаки пододвинул раскрытую коробку папирос.
  - Благодарю, господин генерал, я не курю.
  - Наверное, жуете бетель? - пошутил Итагаки.
  - Это  больше  пристало кули,  - без улыбки ответил Арита.  - И в
лесу можно всегда отыскать листья.
  - Предусмотрительно,  -  одобрил генерал.  - Говорят,  отсутствие
курева причиняет страдание... А как насчет сакэ?
  - Только перед операцией.
  - Ваши люди тоже придерживаются столь строгих правил?
  - Да. Я стараюсь отучать их от вредных привычек.
  - Интересно, как вы обходитесь с заядлыми курильщиками? - Положив
ногу на ногу, генерал со вкусом выпустил тонкую струйку дыма.
  - Забрасываю в джунгли. Волей-неволей они начинают искать бетель.
  - И что ж, после возвращения они не тянутся к сигаретам?
  - Таких я забрасываю еще раз.  Кто  выживает,  приучается  жевать
лист.
  - Круто,  но разумно.  - Генерал отложил погасшую  папиросу  и  с
живостью наклонился к собеседнику.  - Итак,  свершилось, подполковник.
Ваша догадка правильна.  Мы идем на  юг.  По  графику  -  ровно  через
двадцать  одну  неделю.  У вас все должно быть в полной готовности.  В
свое время Танака говорил,  что для завоевания Китая необходимо  взять
Маньчжурию  и Монголию,  а для завоевания мира нужен Китай.  Замкнутый
круг,  в некотором роде. Но кое-что сделано, да, кое-что сделано. - Он
удовлетворенно  откашлялся.  -  Располагая  ресурсами Китая,  мы можем
перейти к завоеванию Индии и Центральной Азии. Вполне закономерно, что
прежде,   чем  ударить  по  Бирме  и  Малайскому  архипелагу,  следует
устранить китайский инцидент.  Как вы прекрасно понимаете,  для  этого
нам первым делом требуется взять в свои руки южную границу. Операция в
Индокитае явится,  таким образом,  и первым этапом "Прыжка на  юг",  и
завершающей  стадией  китайской  кампании.  И  здесь я вспомнил о вас,
подполковник Арита. Вы мне нужны вместе с вашими "висельниками".
  - Это большая честь для всех нас,  господин генерал, - не слишком
поспешно ответил Арита. - Выходит, сначала Индокитай? - спросил он.
  - Он  станет  для  ваших  питомцев маленькой репетицией.  Потом я
брошу их в Бирму, Малайю, на Зондские острова.
  - Большая честь, - повторил Арита. - Сроки остаются прежние?
  - Для маленькой прогулки - да, в Индокитае вы должны быть завтра.
В крайнем случае - послезавтра.
  - Я готов. - Арита вскочил с места и вытянулся. - Но мои люди еще
не  прошли  необходимой  подготовки.  Понадобится  еще не менее десяти
недель.
  - Очень хорошо,  - не проявил никакого неудовольствия Итагаки,  -
как я уже сказал,  обучение  должно  быть  полностью  закончено  через
двадцать  одну неделю.  Потом ваши люди сами станут учителями.  В ходе
военных действий они могут передавать свой драгоценный опыт  миллионам
наших  солдат,  которых  мы швырнем в джунгли юга.  Вы не поняли меня,
подполковник Арита. Индокитайская операция не потребует от ваших людей
слишком больших усилий.  Достаточно того,  что они уже умеют.  Кстати,
когда я их увижу?
  - Как прикажете,  господин генерал.  - Арита взглянул на часы.  -
Можно минут через сорок.
  - Даже так?  Прекрасно,  Арита,  превосходно... Давайте завтра, в
семь утра... А потом продолжим разговор. У вас есть вопросы?
  - Только  один,  господин  генерал.  Если  мне  требуется  быть в
Индокитае завтра, вылететь необходимо сегодня?
  - Я  употребил слово "завтра" фигурально,  - объяснил Итагаки.  -
Если ваши "висельники" оправдают  мои  ожидания,  к  переброске  можно
будет  приступить  дня  через три,  не ранее.  Не такое уж я чудовище,
чтобы  не  дать  людям  времени  на  сборы.  Кроме  того,  мы  сначала
передислоцируем  команду  на  Хайнань.  Пусть  ребята полюбуются видом
Тонкинского залива с востока, придут немного в себя. Вы будете приданы
пятнадцатой армии, подполковник Арита. Ей выпала честь первой вступать
во Французский Индокитай.  Но путь проложите вы.  Надеюсь,  что это не
будет сопряжено с большими трудностями.  Так что пусть "висельники" не
спешат повязывать белые "хасимаки" смертников.  - Генерал  рассмеялся,
найдя  свои слова забавными,  и с нескрываемым удовольствием взялся за
свои схемы и графики. - Значит, в семь.

x x x

  Возвратившись из Токио, Фюмроль застал в доме Мынь. Без малейшего
смущения  девушка  приняла  из  его  рук портфель и тотчас вернулась с
рюмкой анисовой.  Смахнув со стола муравьев,  она  опустила  жалюзи  и
выскользнула  из комнаты.  Фюмроль следил за ней со смешанным чувством
радости и удивления.
  - Мынь,  -  позвал  он,  не  прикоснувшись  к рюмке.  - Мне нужен
портфель. - Затем хлопнул в ладоши: - Тхуан!
  Они явились  почти  одновременно.  Мынь обеими руками прижимала к
животу  тяжелый  портфель,  а  Тхуан  держал  кокосовую   скорлупу   с
прелестной орхидеей.
  - Вот,  господин,  - буркнул он, осклабясь. - Собирался подвесить
на веранде.
  - Отлично,  Тхуан,  - кивнул сбитый с толку Фюмроль.  - Я оторвал
вас от дел только затем, чтобы поздороваться. Здравствуйте.
  - Здравствуйте, господин. Добро пожаловать домой. Как долетели?
  - Благодарю.   -  Фюмроль  поманил  Мынь:  -  Оставь  портфель  и
ступай...  Это ваша работа?  - проводив ее взглядом,  он повернулся  к
Тхуану.  - Или она сама пришла? - Он открыл новенький сейф и переложил
в него из портфеля наиболее важные документы.
  - Господин  недоволен?  -  уклонился  от прямого ответа повар.  -
Девушку можно отослать назад.
  - Нет,  зачем  же...  -  смутился  Фюмроль.  - Просто я как-то не
ожидал увидеть ее у себя.  - Он отвел глаза  от  изъеденного  оспой  и
вечно улыбающегося лица повара. - Кому все же принадлежала инициатива?
  Вопрос прозвучал отрывисто.
  - А говорили, что Мынь нравится господину...
  - Кто говорил? - спрятав ключ, продолжал расспросы Фюмроль.
  Горячая волна,  которая  прихлынула  к  горлу,  когда  он  увидел
девушку,  сменилась тоскливым отливом.  Он чувствовал себя  совершенно
открытым.  Отовсюду следили за ним чьи-то холодные, затаившие недобрую
тревогу глаза.
  - Не  знаю,  господин,  - помедлив,  ответил Тхуан.  - Многие так
считали.
  - Проклятый   город!   -   Фюмроль   сжал  кулаки.  Он  с  трудом
сдерживался.  Сказывалось  напряжение  последних  дней,   изматывающая
дорога  и  гнусная  эта морось,  от которой изнутри запотевает часовое
стекло. - Воистину проклятый город. Тут все за всеми следят.
  - Похоже,  господин перегрелся на солнце,  - сочувственно покачал
головой Тхуан. - Я принесу пузырь со льдом.
  - К  черту  пузырь,  к черту все!  - Фюмроль поднялся,  отшвырнул
ногой портфель и,  пошатываясь, направился в спальню. Он помнил и свой
последний  вопрос,  и то,  что Тхуан на него не ответил,  но все вдруг
стало  ему  безразлично.  Череп   переполнился   теплой   медлительной
жидкостью,  в  которой  красноватыми  вспышками один за другим угасали
возбужденные центры.
  Рухнув ничком  на  постель,  Фюмроль крепко зажмурился,  чтобы не
видеть больше черных мелькающих точек. "Это, наверное, тропикантос", -
успел подумать он,  теряя сознание. Но это был всего лишь сон, глухой,
изнуряющий сон среди бела дня, от которого человек встает опустошенным
и разбитым.
  Когда Тхуан бережно разбудил его,  Фюмроль долго не  мог  понять,
где находится. Он сел, опершись на подушку, и одичало помотал головой.
В такт приливающей к вискам крови болезненными  толчками  возвращалась
память.  С  подносом,  на котором дымился горячий шоколад,  подступила
Мынь.  Присев бочком на постель,  она  подала  ему  чашку.  Безотчетно
повинуясь  памяти  детства,  Фюмроль  выпятил  нижнюю  губу и капризно
поморщился,  но маслянистый и белый шоколад выпил с удовольствием. Ему
было  немного  стыдно  встречаться  взглядом  с  Тхуаном.  Он и сам не
понимал теперь,  для чего было затевать  никчемный  допрос.  Разве  не
приучил он себя воспринимать жизнь как некую изначальную данность, чьи
сумбурные проявления не зависят от желания и воли?
  Одобряюще кивнув девушке, он вытер губы салфеткой.
  - Никогда не пробовал такого!
  - Белые бобы только что получены с юга, - удовлетворенно проурчал
Тхуан. - Прикажете почту?
  Он принес стопку газет,  несколько казенных пакетов - один из них
был помечен грифом контрольной комиссии - и  два  конверта  с  красным
штемпелем французской авиапочты. Почерк жены Фюмроль узнал в первое же
мгновение.  Сбросив все остальное на пол, он обеими руками схватил это
маленькое письмо с голубой маркой,  запечатлевшей пароход "Нормандия".
Разрывая дрожащими от нетерпения пальцами хрустящую бумагу,  подумал о
том, что жизнь любит затягивать тугие узлы. Надо же было именно сейчас
- не раньше и не позже - получить весть от Колет! И притом, эта марка.
Впрочем,  ее  Колет могла преднамеренно выбрать.  С "Нормандией" у них
было связано много приятных воспоминаний. Жена писала, что роды прошли
удачно,  но  девочка  родилась  слабенькая.  И  сама  она  тоже еще не
оправилась и очень волнуется за крошку Люсьену...
  Люсьена! Они  вместе выбрали это имя,  а если бы родился мальчик,
его бы назвали Виктором.  Колет заклинала его беречь себя, жаловалась,
что  страшно  устала  от  постоянной  тревоги и тоски.  "Временами мне
кажется,  что я больше не выдержу,  - писала она,  - но стоит  девочке
заплакать,  как  я бегу к ней,  и сами собой ко мне возвращаются силы.
Если все закончится  благополучно  и  доктор  Милле  не  наложит  свое
беспощадное вето, мы сядем на первый же пароход, идущий в Индокитай".
  - Тхуан! - позвал Фюмроль, сглатывая подступившие слезы.
  Он вскочил  с  кровати,  переоделся  в свежее,  приятно холодящее
кимоно и, подобрав на ходу желтый пакет, влетел в кабинет.
  - Тху-а-ан!  -  пропел  он,  бережно  пряча письмо в верхний ящик
сейфа.
  Послание генерала Нисихары так и осталось непрочитанным.  Вспоров
пальцем  конверт,  Фюмроль  только   взглянул   на   дату,   аккуратно
проставленную  на  бланке,  и  потянулся  к  корзине.  Можно  было  не
сомневаться,  что  после  токийски