вая, что кончаются патроны, а с ними исчезают и шансы на спасение.
   Командир отряда повернулся к лежавшему рядом партизану в немецкой шинели.
   - Царапни-ка того, который слева. Только гляди, чтоб не очень!..
   Партизан кивнул, улегся поудобнее и выстрелил, затем - еще раз.  Одна  из
пуль достигла цели. Худой гауптман схватился за пробитое плечо и  со  стоном
опустился на дно кювета.
   Теперь за двоих  отстреливался  спутник  гауптмана,  пожилой  оберст.  Он
держал в  каждой  руке  по  пистолету  и  выпускал  последние  патроны.  Еще
несколько минут, и он погибнет.  Помощи  ждать  неоткуда  -  сколько  он  ни
оглядывал шоссе, оно пустынно, не видно ни одного автомобиля...
   Оберегу показалось, что в кустах что-то мелькнуло.  Он  выстрелил.  Ствол
пистолета мягко качнулся вверх, затвор выбросил стреляную гильзу  и  остался
открытым: патроны в обойме кончились. Офицер проверил второй  пистолет.  Там
было два заряда.
   "Вот и конец", - с тоской подумал оберст.  Взгляд  его  в  последний  раз
скользнул по дороге. Немец чуть не вскрикнул от радости. На шоссе  показался
автомобиль. Он шел на большой скорости. Видно было,  что  сидящий  за  рулем
офицер ведет машину одной рукой, а другой - держит наготове автомат.
   Оберст узнал белый автомобиль. Он принадлежал  обер-штурмфюреру,  который
четверть часа назад просил свечу.
   У начала подъема "штеер" притормозил. Его владелец  выскочил  на  дорогу,
спрыгнул в кювет и кинулся на выручку,  ведя  огонь  из  автомата.  Очередь,
вторая, третья. В кустах,  где  засели  те,  что  обстреливали  гауптмана  и
оберста, послышались крики и стоны: видимо, обер-штурмфюрер стрелял метко.
   А тот все усиливал огонь.
   - Держитесь! - кричал он, приближаясь к оберсту.
   Вот он уже рядом и, продолжая  стрелять,  протягивает  офицеру  пистолет.
Теперь огонь ведут двое.
   С каждой очередью автомата обер-штурмфюрера огонь из  кустов  слабел.  Но
оберст не сомневался, что опасность все еще велика  и  нельзя  недооценивать
противника. Поэтому обороняющиеся, наскоро перевязав  гауптмана,  продолжали
обстреливать невидимого врага.
   Так продолжалось еще  некоторое  время.  Из  кустов  отвечали  одиночными
выстрелами. Затем смолкли и  они.  Все  было  тихо.  Тогда  Аскер  и  оберст
поползли вперед и обследовали  кусты.  Там  никого  не  оказалось  -  только
стреляные гильзы...
   - Удрали, - презрительно усмехнулся Аскер.
   Его спутник, к которому успело вернуться самообладание, сказал:
   - Эти бандиты никогда  не  выдерживаю  г  организованного  сопротивления.
Главное, когда встречаешься с ними, - не струсить и не растеряться.
   Керимов кивнул. Они вернулись к кювету. Аскер поднял гауптмана и понес  к
машине. За ним, озираясь и держа наготове автомат, следовал оберст.
   ...Была ночь, когда Аскер доставил раненого немецкого офицера в ближайшую
комендатуру  полевой  жандармерии.  Пока  оберст   объяснял   обстоятельства
происшествия,  пока  составляли  протокол  и  ходили  за  врачом,  советский
разведчик гюзился с раненым, устраивая его на жестком комендантском диване.
   - Как вас зовут? - спросил слабым голосом гауптман.
   - Краузе. Обер-штурмфюрер СС Курт Краузе.
   Раненый попросил, чтобы обер-штурмфюрер записал для  него  свою  фамилию,
имя и город, где служит. Аскер с готовностью исполнил это и, в свою очередь,
занес в блокнот; гауптман Иоахим  Динкершмидт,  штаб  сорокового  армейского
корпуса.
   Обменялся советский разведчик адресом и  с  другим  офицером.  Запись  об
оберста гласила: Юлиус Штюльппагель, интендантское управление группы войск.
   Оберст сказал:
   - Обер-штурмфюрер Краузе, я обязан вам жизнью. И я не теряю надежды,  что
мы еще встретимся, хотя и служим далеко друг от Друга.
   - Да, - кивнул Аскер. - Наше знакомство было гм... несколько необычно.  И
я хотел бы сохранить память о нем. Нет ли у вас фото?
   - Я только собирался  спросить  вас  об  этом!  Вы  понимаете,  что  фрау
Штюльпнагель была бы рада...
   Фото не оказалось ни у немца, ни у разведчика. Но Аскер нашел выход.
   - Мы все равно пробудем здесь до утра. Так давайте  сфотографируемся  все
трое.
   - Черт возьми, это мысль!
   Наутро лучший  фотограф  городка  сделал  снимок.  За  двойную  плату  он
немедленно  приготовил  три  отпечатка.  Вскоре  Аскер  уже  ехал  н   своем
автомобиле. В кармане рядом со снимком с прочувствованной надписью оберста и
гауптмана  покоился  аккуратно  сложенный  экземпляр  акта  о  происшествии,
составленный комендантом.
   Глава пятая
   1
   Истекали пятые сутки с того дня,  как  Керимов  оказался  в  партизанском
отряде и завладел там документами обер-штурмфюрера Курта Краузе.
   Последние двое суток он находился в  пути.  По  двенадцати  -  тринадцати
часов в день мчался на запад "штеер". Аскер позволял себе короткие остановки
лишь  для  того,  чтобы  осмотреть  и  заправить  машину,  поесть,   немного
отдохнуть. Он запаздывал. Надо было опешить, скорее добраться до  города,  о
котором говорилось в документах Краузе.
   Путь  автомобиля,  начавшийся  в  лесах  одного  из   восточных   районов
Львовщины, где был расположен партизанский отряд, проходил затем по  крайним
западным районам Украины, по югу Польши. И вот уже пошли  небольшие  городки
восточной части Силезии.
   Городки в этих  местах  выглядели  в  точности,  как  в  рассказах  вдовы
инженера. В каждом - двухэтажные островерхие  домики,  крытые  (железом  или
красной черепицей, с аккуратным садиком, выстроившиеся вдоль прямых улиц,  в
каждом - красная с бельм бензиновая колонка, пивной бар  на  главной  улице,
несколько  магазинов  со  шторами   из   гофрированного   металла,   темная,
устремленная ввысь кирха. Но не было в  окнах  с  чисто  промытыми  стеклами
розовощеких девичьих лиц в белоснежных косынках или капорах, не толпились  у
пивных добродушные бюргеры с короткими трубками в зубах... Мужчин в штатском
Аскер вообще почти не видел, - разве только  стариков  да  подростков.  Зато
часто попадались люди на костылях или в бинтах - раненые  и  калеки.  Женщин
было много - они собирались у магазинов, печальными  группами  стояли  возле
церквей.
   При въезде  в  каждый  населенный  пункт  был  опущен  шлагбаум.  "Штеер"
останавливался. Начиналась длительная проверка документов.
   К контрольно-пропускным пунктам Аскер старался подъезжать,  пристроившись
к какой-нибудь колонне или группе автомашин - в этих  случаях  проверка  шла
быстрое...
   Раза три его останавливали на дороге передвижные посты на мотоциклах.
   До сих пор все сходило благополучно. Но по мере того как он приближался к
конечному пункту, все больше усиливалось чувство неясной, гнетущей  тревоги.
Самое трудное было, конечно, впереди...
   Широкая, бетонная автострада взлетела на пригорок. Взору Аскера  открылся
город. Разведчик был у цели.
   В партизанском лагере, после  подробного  и  обстоятельного  разговора  с
подполковником, во время которого были тщательно разработаны  все  детали  и
характер действий Керимова, они долго допрашивали Курта Краузе.  Убедившись,
что расстреливать его не собираются,  эсэсовец  рассказал  о  своей  прежней
службе, о работавших с ним офицерах, сообщил кое-что об  абвере,  в  который
получил назначение, обрисовал автора письма, своего приятеля Морица Келлера.
О нем подполковник и  Аскер  выспрашивали  особенно  подробно:  Келлера  они
считали главной опасностью, хотя и надеялись, что столкнуться с  ним  Аскеру
не придется.
   Разведчик взглянул на часы. Было  около  трех  часов  дня.  Он  правильно
рассчитал  время.  В  этот  час,  если  бы  Келлер  по  каким-либо  причинам
задержался с отъездом, он находился бы на работе. И  Аскер,  отправившись  к
фрейлен Амелии, почти не рисковал встретить там ее квартиранта. А побывать у
нее и убедиться, что Келлер уехал, надо было сейчас же,  немедленно.  Только
потом он мог явиться в абвер.
   Таковы были расчеты. Но все получилось иначе.
   Когда  Аскер  подъехал  к   последнему   контрольно-пропускному   пункту,
документы стал проверять не унтер-офицер, как это было  на  двух  предыдущих
постах, а сам начальник пункта. Узкоплечий гауптман с желтым вытянутым лицом
долго  рассматривал  командировочное  предписание  Краузе,  запрятал  его  в
карман, поднял на Аскерп глаза и сказал, что ему, гауптману, как раз надо  в
управление абвера; они поедут вместе.
   "Вот  и  началось",  -  тревожно  подумал  разведчик,  с  любезным  видом
распахивая дверку автомобиля.  Гауптман  сел  и  резким  отрывистым  голосом
сказал фельдфебелю у шлагбаума. что вернется через час.
   Машина шла  по  улицам  города.  Аскер  подчеркнуто  небрежно  достал  из
бортового портфеля сигарету, ловко зажег спичку, на секунду  выпустив  руль.
Когда какой-то прохожий  перебежал  дорогу  под  самым  носом  автомобиля  -
рассмеялся и пустил вслед крепкое словечко. Все это  должно  было  означать,
что он беззаботен и в отличном расположении духа. На деле же  разведчик  был
напряжен до предела. От поймал себя на том, что все слабее прижимает  педаль
акселератора, как бы оттягивая время...
   Изредка Аскер бросал взгляд в зеркальце  на  ветровом  стекле  -  в  него
хорошо была видна лошадиная физиономия гауптмана. Но на  ней  ничего  нельзя
было прочитать. Спутник жевал сигарету и изредка командовал, куда ехать.
   Вот в управление абвера  -  большое,  массивное  здание  в  дымчато-серой
штукатурке, с несколькими подъездами, возле которых прохаживались эсэсовцы с
автоматами.
   Вслед за спутникам Аскер вылез из машины.
   2
   Начальник контрольно-пропускного пункта оставил офицера в приемной, а сам
прошел в комнату адъютанта начальника абвера. Он находился там минут десять,
затем отворил дверь и пригласил Аскера.
   Кабинет адъютанта  представлял  собой  просторную  комнату,  обставленную
строго: диван полированного дуба, два кресла у письменного стола,  столик  с
графинам н фарфоровыми стаканами, стулья вдоль стены.
   Адъютант, человек средних лет, с короткими жесткими  волосами,  сидел  за
столом и разглядывал посетителя маленькими  глазками,  глубоко  запрятанными
под тяжелыми надбровными дугами.
   Аскер остановился у стала и коротко выбросил  вперед  руку  в  фашистском
приветствии.
   - Хайль! - адъютант небрежно приподнял руку. - Ваши документы.
   Разведчик неторопливо извлек из сумки пакет,  протянул  адъютанту,  затем
вынул из кармана книжечку с тиснением.
   - Это мое личное дело, герр штурмфюрер. А вот удостоверение. Что касается
предписания,  -  он   повернул   голову   к   стоявшему   сбоку   начальнику
контрольно-пропускного пункта, - то герр гауптман забыл мне  его  вернуть...
Ага, оно, я вижу, у вас!..
   Командировочное предписание лежало  перед  адъютантом.  Он  оглядел  его,
затем внимательно осмотрел удостоверение и пакет.
   - Вас ждали вчера. - Адъютант сжал губы. - Вы были в дороге лишние сутки.
Почему?
   - А... - Аскер изобразил улыбку. - Вот, оказывается, в чем дело!
   Он неторопливо полез в  карман,  вытащил  акт,  составленный  комендантом
полевой жандармерии, развернул и положил перед адъютантом.
   - Небольшое происшествие.
   Адъютант и гауптман прочитали акт, обменялись взглядами. Штурмфюрер  взял
акт, прошел в кабинет своего начальника. Прежде чем дверь затворилась, Аскер
успел заметить, что кабинет пуст. Он понял,  что  адъютант  решил  проверить
акт, очевидно, по телефону.
   Гауптман уселся за стол. Аскер постоял минуту,  потам  круто  повернулся,
прошел к дивану, сел, заложив ногу за ногу, зажег, ломая  спички,  сигарету.
Немецкий  офицер,  наблюдавший  за  ним,  отметил  про  себя:  раздосадован,
оскорблен,   едва   сдерживается.   Он   усмехнулся:   юнец,   чванливый   и
самонадеянный!
   Аскер в эти минуты размышлял. Но сосредоточиться он никак не мог.  Раньше
даже в самые трудные минуты его никогда  не  покидала  уверенность,  ясность
мысли. Сейчас - не было этого. В сердце закрадывалось сомнение в том, что он
действует правильно. И червячок  этот  точил,  точил...  Внезапно  с  острой
щемящей тоской вспомнил Аскер родную дивизию, товарищей по оружию. С ними не
был страшен никакой враг. Здесь же он был один. И все сразу же пошло не так.
Не покидала мысль: вот сейчас отворится дверь и войдет Морис Келлер!..
   Трудные были минуты. И все, что он мог делать  сейчас,  -  это  ждать.  А
ждать было мучительно тяжело. Угнетала не только нависшая  опасность,  но  и
другое - сознание собственного бессилия, невозможность действовать. что-либо
предпринять... Нет, он нисколько не жалел о том, что прибыл  сюда.  Конечно,
он многим рискует. Но разве те, что бросаются  с  гранатами  под  фашистские
танки или закрывают собой амбразуры вражеских лотов, - разве они не думают о
жизни?.. Именно во имя жизни, но не своей, а жизни и  счастья  народа,  идут
они на это!..
   Вернулся  адъютант.  Что-то  подсказало  Аскеру.  что   проверка   прошла
благополучно. Да он, в сущности, и не сомневался в ее результатах.
   Адъютант оказал:
   - Где вы остановились? Аскер встал.
   - Герр гауптман был настолько любезен, что доставил меня прямо сюда.
   Адъютант вновь сжал губы, посмотрел на гауптмана и тот вышел.
   - Знаете вы кого-нибудь из управления,  кто  бы  устроил  вас  на  первое
время?
   Аскер не мог назвать штурмфюрера Мориса Келлера,  не  убедившись  прежде,
что тот уехал.
   - Нет, - сказал он.
   - Хороню. - Адъютант взял лист  бумаги,  сверился  с,  каким-то  списком,
написал  несколько  слов  и  протянул  бумагу.  -  Это  ордер  в  офицерскую
гостиницу. Жить придется вдвоем - в номере уже квартирует один офицер.
   - Вдвоем? - Аскер поморщился. - Это худшее, что я мог предположить. Прошу
устроить меня отдельно. Разумеется, это  может  быть  самый  дорогой  номер.
Деньги не имеют значения. Я с фронта и, следовательно, богат.
   - Только вдвоем. - Адъютант пожал плечами. - Город часто  бомбят:  кругом
заводы, много зданий разрушено... Гостиница перенаселена.  Кстати,  питаться
придется там же, в офицерском ресторане. Кормят неважно - все лучшее идет на
фронт.
   - Но к кому и куда я должен явиться?
   - Вас вызовут. Группенфюрер Вейс отсутствует. Он будет вечером или завтра
утром. Все решит он.
   Через полчаса Аскер был в гостинице. Поднявшись вслед  за  служителем  по
лестнице, он оказался  в  просторном  коридоре.  Служитель  двинулся  влево,
прошел несколько комнат, остановился перед дверью с табличкой 217,  поставил
чемодан на тол и осторожно  постучал.  Дверь  отворилась.  На  пороге  стоял
офицер - с ним отныне предстояло жить Аскеру.
   Глава шестая
   1
   В те минуты, когда Керимов в сопровождении портье входил  в  свой  номер,
мимо гостиницы, едва не задев приткнувшийся  у  тротуара  белый  автомобиль,
пронесся  новенький  "мерседес".  За  рулем   сидел   военный   со   знаками
гауптштурмфюрера. Это был хорошо сложенный человек лет тридцати или  немного
моложе, со спокойными светлосерыми глазами на широком круглом лице.  Сильные
руки в перчатках уверенно лежали на руле - офицер отлично вел машину.
   Но он не был ни немцем, ни тем более эсэсовцем. И звали его не  Гуго  фон
Герхард, как он значился по документам.
   Это был чех, чешский патриот, разведчик. История того, как  он  проник  в
гитлеровскую контрразведку, началась полгода тому  назад  в  Праге,  столице
протектората   Богемия   и   Моравия,   как    переименовали    Чехословаиию
оккупировавшие страну фашисты, в одной из подпольных боевых  групп,  которые
были созданы компартией Чехословакии и действовали по всей стране.
   Группа, о которой идет речь, была на особом положении. Ни  антифашистской
пропагандой, ни диверсиями или какими-либо другими обычными  делами  местных
партизан она не занималась. Задача ее состояла в том, чтобы вести глубокую и
тщательную  разведку  в  самых  труднодоступных  организациях   гитлеровской
Германии.
   Члены группы "обслуживали" отели и места  увеселений  офицеров  вермахта,
держали под наблюдением транспорт, военную промышленность.  Особое  внимание
было уделано решению задачи - ввести своих людей в штабы и в первую  очередь
- в органы гестапо и абверштелле. Пока это удавалось плохо: оккупантами  был
введен жесткий режим контроля.  Почти  все  попытки  партизан  проникнуть  в
систему германской тайной полиции и контрразведки кончались неудачей.
   Правда, в этих организациях действовало  несколько  разведчиков,  но  они
находились на грани провала и должны были уходить.
   Таково было положение  дел,  когда  однажды  утром  к  начальнику  группы
позвонил его помощник - врач военного госпиталя. Им надо было встретиться.
   Свидание произошло вечером, на конспиративной квартире.  Помощник  вошел,
поздоровался и положил на стол фотографию. На  снимке  был  один  из  членов
группы в мундире и головном уборе гитлеровского офицера.
   - Что за маскарад,  -  недовольно  сказал  начальник.  -  Зачем  это  ему
понадобилось? Он же знает, что без разрешения...
   - Это не маскарад, начальник. И Громек  здесь  ни  при  чем.  -  Помощник
подвинулся ближе. - Это чужое фото!..
   Начальник вновь осмотрел фотографию,  удивленно  сложил  губы  трубочкой,
присвистнул: с карточки на него глядел двойник Иржи Громека.
   - И вы хотите?.. - медленно протянул он.
   - А почему бы и нет? -  Помощник  заговорил  взволнованно,  торопливо.  -
Почему не попытаться, начальник? Громек - подходит.  Да,  да  -  именно  он!
Решителен, смел, знает немцев не хуже, чем мы с вами.
   - А кто этот? - Начальник кивнул на фото.
   - В том-то и дело, что не простой армейский  чин!..  Это  гауптштурмфюрер
СС. Его, как я узнал, где-то здорово тряхнуло взрывной  волной.  Он  получил
месяц на лечение, лежит у меня. А потом должен ехать к месту  новой  работы,
как я понял, в какое-то управление контрразведки.
 
   Начальник группы был опытен, нетороплив. Помощник ушел, так и  не  узнав,
какое решение принято.
   Несколько дней начальник обдумывал предложение  своего  помощника.  Нашел
повод дважды повидаться с Громеком, чтобы теперь уже по-новому  приглядеться
к нему. Побывал под каким-то благовидным предлогом в палате  госпиталя,  где
лежал контуженный  взрывом  гауптштурмфюрер.  Только  после  этого  он  счел
возможным доложить обо всем руководителю пражского  подполья,  которому  был
непосредственно подчинен.
   Решение  подменить  гауптштурмфюрера  фон  Герхарда  Иржи  Громеком  было
принято.
   С этого  дня  Громек  больше  нигде  не  появлялся.  Надежно  скрытый  от
посторонних  глаз,  он  проходил  специальную  подготовку,  подробно  изучал
данные,  которыми  располагала  группа  в  отношении  структуры   и   работы
абверштелле и гестапо, осваивал радиоаппаратуру, заучивал коды, тренировался
в кодировании и расшифровке сообщений. В прошлом Громок был  письмоводителем
и туристском отеле, хорошо знал немецкий язык, как, впрочем, многие  чехи  я
словаки. Теперь для еще большего совершенствования в языке  он  разговаривал
только по-немецки. Работу в  отеле  Громек  сочетал  со  спортом  -  он  был
гонщиком-автомобилистом.  Сейчас  Громек  вновь  тренировался  -  это  могло
пригодиться. Конечно, он ежедневно на несколько  часов  облачался  в  мундир
гауптштурмфюрера, чтобы привыкнуть к новой одежде.
   В это же время помощник начальника группы вел  тщательное  наблюдение  за
тем, кого Громек должен был заменить  в  фашистской  контрразведке.  Он  все
больше узнавал о жизни,  прошлом,  привычках,  связях  гауптштурмфюрера  фон
Ерхарда. Разумеется, эти данные поступали в группу и оттуда - Громеку.
   Через месяц с небольшим  офицер  был  здоров.  Однако  выписка  его  была
умышленно  затянута  -  так  распорядился  начальник  группы,   чтобы   дать
возможность своему разведчику лучше подготовиться.
   Наконец,  гауптштурмфюрер  фон  Еархард  покинул  госпиталь.  Его  ждали,
перехватили и изолировали.
   ...Машина миновала центр и выехала на окраину городка. Здесь в  два  ряда
тянулись небольшие особняки. У одн