- Но  так  можно  испортить его на всю жизнь, - возражал Том Плэтт. - Я
ведь  хочу научить его самому главному. Мореплавание - это искусство, Гарви.
И ты бы это понял, если бы взобрался со мной на фок-мачту корабля...
     - Знаем,  знаем!  Ты  его  насмерть  заговоришь.  Помолчи,  Том  Плэтт!
Теперь, Гарв, скажи, как зарифить фок? Подумай, прежде чем отвечать.
     - Потянуть это сюда, - сказал Гарви, указывая на подветренную сторону.
     - Куда? В Атлантику?
     - Нет, углегарь. Потом протянуть этот конец туда...
     - Неверно, - вмешался Том Плэтт.
     - Тише! Он учится и еще не знает всех названий. Продолжай, Гарв.
     - А  это  риф-штенкель.  Надо  прикрепить  тали к риф-штенкелю, а потом
отпустить...
     - Отдать парус, дитя, отдать! - не выдержал Том Плэтт.
     - Отпустить  фал  и  дирик-фал,  -  продолжал  Гарви.  Эти названия ему
запомнились.
     - Покажи их, - приказал Длинный Джек.
     Гарви повиновался:
     - Отпускать,   пока  эта  веревочная  петля...  то  есть...  как  ее...
лик-трос,  не  дойдет  до рея. Потом надо закрепить его, как вы объясняли, и
снова подтянуть кверху фалы.
     - Ты  забыл  про  бензель,  но  ничего,  со временем научишься. Да и мы
поможем,  -  сказал  Джек. - У каждой снасти на шхуне свое назначение. Иначе
бы  ее  швырнули  за  борт,  понимаешь?  Ведь  я сейчас набиваю твои карманы
деньгами,  тощий  ты наш пассажир, а когда все выучишь, сможешь сам плыть из
Бостона  на  Кубу  и скажешь, что тебя учил Длинный. Джек. А пока давайте-ка
пройдемся  еще  разок.  Я  буду  называть  снасти,  а ты дотрагивайся до них
рукой.
     Он  назвал  какую-то  снасть,  и  Гарви, уже изрядно уставший, медленно
поплелся к ней. От удара концом по ребрам у него перехватило дыхание.
     - Когда  у  тебя будет свое судно, - сурово сказал Том Плэтт, - тогда и
будешь  по  нему разгуливать. А до той поры выполняй приказы бегом. Еще раз,
да пошевеливайся!
     Гарви  и так был вне себя от такого обучения, а этот последний урок еще
больше  подстегнул  его.  Но  он  был  очень  сметливый  мальчишка,  с очень
решительным  характером  и  довольно  упрямый. Он оглядел всех и увидел, что
теперь  не  улыбается даже Дэн. Значит, такая учеба здесь дело обычное, хоть
и  мучительное.  Он  молча со вздохом проглотил пилюлю и даже усмехнулся. Та
же  сметливость, что позволяла ему помыкать матерью, помогла ему понять, что
никто  на  судне,  кроме  разве  что Пенна, не станет потакать его прихотям.
Даже  по  голосу  можно  понять  многое. Длинный Джек назвал еще с полдюжины
снастей,  и Гарви прыгал по палубе, как выброшенный на берег угорь, и искоса
поглядывал на Тома Плэтта.
     - Очень  хорошо.  Хорошо  получается, - сказал Мануэль. - После ужина я
покажу  тебе  маленькую шхуну со всеми снастями. Я сам ее сделал, и мы будем
учиться по ней.
     - Отлично  для...  пассажира,  -  сказал Дэн. - Отец только что сказал,
что  из  тебя  выйдет  толк,  ежели  ты  не  утонешь. От отца такое не часто
услышишь. На следующей вахте я тебя еще подучу.
     - Кидай  "сало"! - прокричал Диско, вглядываясь в туман, клубившийся на
реях.
     В  десяти  футах от бушприта нельзя было ничего разглядеть. Бесконечной
чередой  катились  тяжелые  белесые  волны,  перешептывающиеся между собой и
набегающие одна на другую.
     - Теперь  я обучу тебя такому, чего не знает Длинный Джек, - сказал Том
Плэтт.
     Он  вынул  из  ящика  на корме старый глубоководный лот, полый с одного
конца, набил его бараньим жиром и пошел на нос.
     - Я научу тебя запускать "сизаря".
     Диско  ловко  повернул  штурвал  так,  что шхуна приостановилась, а тем
временем  Мануэль  с  помощью  Гарви,  который  очень  этим гордился, быстро
опустил кливер. Том Плэтт со свистом раскрутил над головой лот.
     - Давай-давай,  старина,  -  подгонял  его Длинный Джек. - Мы ведь не к
острову Файр-Айленд подходим в тумане. Нечего фокусничать!
     - Ну и завистник ты, Джек.
     Том  Плэтт  выпустил лот, и он шлепнулся в воду далеко впереди медленно
идущей шхуны.
     - Все  же  так  запускать  лот  надо уметь, - заметил Дэн. - Ведь целую
неделю только лот будет говорить нам, куда идти. Сколько, по-твоему, отец?
     Лицо  Диско  разгладилось. Уйдя украдкой от остальных шхун, он рисковал
своим  мастерством  и честью. К тому же он дорожил своей репутацией шкипера,
знающего Отмели наизусть.
     - Шестьдесят,  если  не  ошибаюсь,  -  ответил  он, мельком взглянув на
маленький компас.
     - Шестьдесят!  -  протяжно крикнул Том Плэтт, кольцами укладывая мокрый
линь.
     Шхуна снова набрала скорость.
     - Бросай! - крикнул Диско через четверть часа.
     - Сколько  сейчас?  -  шепнул  Дэн  и  гордо  посмотрел на Гарви. Но на
Гарви, поглощенного своими успехами, это не произвело впечатления.
     - Пятьдесят!  -  сказал  отец.  -  Думаю, мы над самой впадиной Зеленой
отмели, где от шестидесяти до пятидесяти футов.
     - Пятьдесят!  -  проревел  Том  Плэтт,  которого было едва видно сквозь
туман.
     - Живо приманку, Гарв! - сказал Дэн, хватая леску.
     Шхуна пробивалась сквозь туман. Парус на носу отчаянно трепыхался.
     Мальчики  принялись ловить рыбу, а взрослые стояли и наблюдали за ними.
Лески Дэна терлись со скрипом о старый, изрезанный поручень шхуны.
     - И  как  только  отец  угадал?..  Помоги-ка, Гарв. Большая попалась. И
дергается.
     Совместными   усилиями   они   вытащили  пучеглазую  треску  фунтов  на
двадцать. Рыбина заглотнула наживку.
     - Смотри,  она  вся  покрыта  маленькими  крабами!  - воскликнул Гарви,
перевернув треску.
     - Порази  меня гром, если здесь не тьма рыбы, - отозвался Длинный Джек.
- Диско, да у тебя не иначе как пара запасных глаз под килем!
     В воду шлепнулся якорь, и рыбаки заняли свои места у фальшборта.
     - А  ее  можно  есть?  -  тяжело  дыша, спросил Гарви, вытащив еще одну
треску с крабами.
     - Конечно.  Раз  на  ней  рачки,  значит,  рыбы  здесь  пропасть  и она
голодна,  когда  так  хватает  наживку.  Наживляй  как  угодно. Она и пустой
крючок возьмет.
     - Ну  и здорово! - радовался Гарви, глядя, как на палубу одна за другой
шлепались рыбины. - Отчего всегда не ловят прямо со шхуны?
     - Ловить-то  можно,  да только после разделки мы бросаем за борт головы
и  потроха.  А  это  начисто  распугает  всю рыбу. И вообще с судна рыбачить
могут  только  такие  опытные  моряки,  как  отец.  Ночью, наверно, поставим
перемет. Со шхуны труднее ловить, чем с лодки, спина болит, верно?
     Работа  и  в  самом  деле была нелегкая. Ведь в лодке вода поддерживает
рыбу  почти  до  самых  твоих  рук.  Шхуна  же  гораздо  выше  лодки, и рыбу
приходится  поднимать  наверх,  перегибаясь  через  борт.  Так что от натуги
начинает  сводить  живот.  Но  все  с азартом занимались этим делом, и когда
клев прекратился, на палубе высилась большая груда рыбы.
     - А  где  Пенн и дядя Солтерс? - спросил Гарви, стряхивая с плаща рыбью
чешую и старательно сматывая леску.
     - Сходи-ка за кофе и увидишь.
     При  желтом свете подвешенной на шесте лампы, совершенно безразличные к
тому,  что происходит наверху, за столом сидели оба рыбака и играли в шашки,
причем дядюшка Солтерс сопровождал язвительным смехом каждый ход Пенна.
     - Что   там   стряслось?   -  спросил  дядюшка  Солтерс,  когда  Гарви,
уцепившись за кожаную петлю в начале трапа, свесился вниз и окликнул кока.
     - Крупная  рыба,  и  вся в крабах, тьма-тьмущая, - ответил Гарви. - Как
играется?
     Крошка Пенн разинул рот.
     - Пенн не виноват, - выпалил дядя Солтерс. - Он плохо слышит.
     - В  шашки режутся, да? - спросил Дэн, когда Гарви показался на корме с
дымящимся  кофе  в  судке.  - Значит, сегодня убираться не нам. Отец человек
справедливый. Он заставит это сделать их.
     - А  два  моих  знакомых молодых человека будут наживлять перемет, пока
они убираются, - заметил Диско, закрепляя штурвал.
     - Ну вот! Я бы лучше уборкой занялся, отец.
     - Не  сомневаюсь.  Но  тебе не придется. На разделку! На разделку! Пенн
будет подавать, а вы наживляйте.
     - Какого  шута эти дрянные мальчишки не сказали, что ты напал на место?
-  проворчал  дядюшка  Солтерс,  пробираясь  к  своему  месту за разделочным
столом. - Этот нож совсем тупой, Дэн.
     - Если  вы  не  очнулись, когда мы бросили якорь, то вам надо, наверно,
нанять  собственного  боя,  -  сказал Дэн, копошась в сумерках возле бадей с
лесой,  стоящих  с  подветренной стороны рубки. - Эй, Гарв, сходи-ка вниз за
наживкой!
     - Мы  будем  разделывать  рыбу,  а вы наживляйте, - сказал Диско. - Так
оно будет лучше.
     Мальчики  должны  были  насаживать  на  крючки  потроха,  оставшиеся от
чистки  трески,  а  это  было легче, чем рыться голыми руками в бочонках для
отбросов.  В  бадьях  аккуратными  кольцами  была  сложена  леса  с большими
крючками на расстоянии нескольких футов один от другого.
     Очень  непростое  это  дело  -  проверить  и  наживить  каждый крючок и
уложить  потом  лесу так, чтобы она не запуталась, когда ее будут спускать с
лодки.  Дэн  ловко,  не  глядя,  справлялся  с  этим в темноте: крючки так и
летали в его руках, как вязальные спицы в руках старой девы.
     Гарви же то и дело цеплялся за крючки и проклинал свою судьбу.
     - Я  помогал  делать это, когда только научился ходить, - сказал Дэн. -
И  все  равно это противная работа. Отец! - прокричал он в трюм, где Диско и
Том Плэтт солили рыбу. - Сколько бадей нам сегодня понадобится?
     - Штуки три. Пошевеливайтесь!
     - В  каждой  бадье  триста  саженей  лесы,  -  пояснил Дэн, - более чем
достаточно  на  сегодня.  Ой,  укололся!  -  Он сунул палец в рот. - Знаешь,
Гарви,  я  бы  ни за какие деньги не согласился работать на судне, где ловят
только  переметом.  Пусть  это  выгоднее, но нет на свете работы противней и
нудней, чем эта.
     - А  что,  по-твоему,  делаем мы? - мрачно отозвался Гарви. - Я исколол
все руки.
     - Тьфу,  это  одна  из  выдумок  отца!  Он  перемет  не  будет  ставить
понапрасну. Уж он-то знает, что делает. Увидишь, сколько рыбы попадется.
     Пенн  и  дядюшка  Солтерс, как им и было велено, занимались уборкой, но
мальчикам  от  этого  не было легче. Как только они закончили наживлять, Том
Плэтт  и  Длинный  Джек осветили одну лодку фонарем, погрузили в нее бадьи и
небольшие крашеные буйки и спустили лодку на воду.
     - Они  утонут!  -  закричал  Гарви,  которому  море  показалось  ужасно
бурным. - Ведь лодка нагружена, как товарный вагон!
     - Ничего,   вернемся,   -  сказал  Длинный  Джек,  -  но  если  перемет
запутается, нам достанется на орехи.
     Лодка  взлетела  на  гребень  волны. Казалось, она вот-вот разобьется о
борт шхуны, но она скользнула вниз и исчезла среди волн.
     - Стань  здесь и все время звони, - сказал Дэн, передавая Гарви веревку
от колокола, который висел за брашпилем.
     Гарви  усердно  звонил, так как ему казалось, что от него зависит жизнь
двух  людей.  Но  Диско  сидел  в рубке, записывал что-то в судовой журнал и
вовсе  не был похож на убийцу. А когда он отправился ужинать, то даже слегка
улыбнулся взволнованному Гарви.
     - Разве  это  волна?  -  сказал Дэн. - Да перемет и мы с тобой могли бы
поставить! Она совсем рядом, так что можно бы и не звонить.
     Динь!  Динь! Донг!.. Гарви звонил еще с полчаса, меняя для разнообразия
ритм,  а  потом  кто-то  крикнул, и послышался глухой удар о борт. Мануэль и
Дэн  бросились  к  крюкам лодочных талей. Длинный Джек и Том Плэтт, мокрые с
головы  до  ног, взобрались на палубу; за ними в воздух поднялась лодка и со
стуком стала на место.
     - Не запуталась, - сказал Том Плэтт, отряхиваясь. - Молодец, Дэнни.
     - Прошу  нынче  пожаловать  к  нам  на  банкет,  - сказал Длинный Джек,
выплескивая  воду из сапог. Он топтался на месте, как слон, и угодил Гарви в
лицо рукой.
     - Мы окажем честь второй смене своим присутствием.
     Все  четверо  набросились  на  ужин.  Гарви  до  отвала  наелся  рыбьей
похлебки  и  жареных  пирожков и тут же крепко заснул. А в это время Мануэль
вынул  из рундука красивую модель "Люси Холмс" - первой шхуны, на которой он
ходил.  Он  было  начал  объяснять Гарви ее оснастку, но тот даже пальцем не
шевельнул, когда Пенн оттащил его на койку.
     - Как,  должно  быть,  тоскуют его мать и отец, - сказал Пенн, глядя на
мальчика. - Ведь они уверены, что он погиб. Потерять ребенка... сына!
     - Перестаньте,  Пенн,  -  сказал  Дэнни. - Идите и кончайте свою игру с
дядей  Солтерсом.  Скажите  отцу,  что  я  могу  отстоять вахту за Гарви. Он
умаялся...
     - Славный  парень,  -  сказал  Мануэль,  снимая  сапоги  и  скрываясь в
темноте  нижней  койки.  - Думаю, Дэнни, станет человеком твой друг. И вовсе
не такой уж он помешанный, как говорит твой отец. А? Что?
     Дэн хихикнул и тут же захрапел.
     Было  туманно,  ветер  усилился, и вахты стояли одни взрослые. Из рубки
доносился  четкий  бой  часов,  волны  с  плеском  разбивались  о нос шхуны,
дымовая  труба  шипела  от попадавших на нее брызг; мальчики крепко спали, а
Диско,  Длинный  Джек,  Том  Плэтт  и  дядюшка  Солтерс  по очереди обходили
палубу,  проверяли  штурвал, смотрели, держит ли якорь, подтягивали снасти и
посматривали на тусклый свет якорного фонаря.


                                  Глава IV

     Когда Гарви проснулся, "первая смена" уже завтракала.
     Дверь  кубрика была приоткрыта, и каждый квадратный дюйм шхуны пел свою
собственную  песню.  Большая  черная  фигура  кока,  освещенная  раскаленной
печкой,  плясала  в  крохотном  камбузе,  а  горшки и кастрюли на деревянной
полке  с  отверстиями  дребезжали  и  гремели  при каждом толчке. Нос шхуны,
куда-то  устремляясь  и  весь  дрожа,  карабкался  все  выше и выше, а потом
плавным круговым движением нырял в бездну.
     Гарви  слышал  громкий шлепок, скрип рангоута, а потом наступала пауза,
и  разрезанная  надвое  волна  обрушивалась  на  палубу  с треском ружейного
залпа.  Затем  доносились приглушенный скрип якорного каната в клюзе, стон и
визг  брашпиля,  и,  метнувшись  в  сторону  и  взбрыкнув,  шхуна "Мы здесь"
собиралась с силами, чтобы повторить все сначала.
     - Так  вот,  на  берегу, - услышал Гарви голос Длинного Джека, - у тебя
всегда  есть  дела и заниматься ими приходится в любую погоду. А здесь мы от
всех скрылись, и, слава богу, дел у нас нет никаких. Спокойной вам ночи.
     Он,  как  большая змея, пробрался от стола к своей койке и закурил. Том
Плэтт  последовал  его примеру; дядюшка Солтерс с Пенном с трудом взобрались
на  палубу  по  трапу,  чтобы  стать на вахту, а кок накрыл стол для "второй
смены".
     Все  они  сползли  со  своих  коек,  потягиваясь и зевая. Когда "вторая
смена"  наелась  до  отвала,  Мануэль набил трубку каким-то ужасным табаком,
уселся  между  пал-постом и передней койкой, упершись ногами в край стола, и
с нежной и беспечной улыбкой стал следить за клубами дыма.
     Дэн   растянулся   на   своей   койке,  пытаясь  справиться  со  старой
разукрашенной  гармошкой,  мелодия  которой  прыгала  вверх  и вниз вместе с
прыжками  шхуны.  Кок  стоял,  подпирая  спиной  шкаф, где хранились любимые
пончики  Дэна,  и  чистил  картофель.  Одним  глазом он поглядывал на печку,
следя,  чтобы ее не залило водой через дымовую трубу. Чад и запах в каюте не
поддавались описанию.
     Гарви  с  удивлением обнаружил, что его не так уж сильно мутит, и снова
взобрался  на  свою койку, казавшуюся ему самым удобным и безопасным местом.
Дэн  в  это  время  наигрывал  "Не буду играть в твоем дворе", насколько это
позволяла дикая качка.
     - Долго это будет продолжаться? - спросил Гарви у Мануэля.
     - Пока  волна  не  уляжется. Тогда мы подгребем к перемету. Может, этой
ночью, а может, через пару дней. Тебе не нравится? А? Что?
     - Неделю назад меня бы укачало до безумия, а сейчас вроде ничего.
     - Это  потому,  что  мы  из  тебя  рыбака  делаем.  На твоем месте я бы
поставил на счастье две-три большие свечи в Глостере.
     - Кому бы поставил?
     - Понятно  кому  -  святой  деве в церкви на Холме. Она всегда добрая к
морякам. Поэтому мы, португальцы, редко тонем.
     - Значит, вы католик?
     - Я  -  с острова Мадейра, я не пуэрториканец. Поэтому я не баптист. А?
Что?  Я  всегда ставлю свечи две-три, а то и больше, когда бываю в Глостере.
Святая дева меня не забывает.
     - А  по мне, дело не в этом, - вмешался с койки Том Плэтт; его покрытое
шрамами  лицо осветилось спичкой, когда он раскурил свою трубку. - Море есть
море, а что бы ты ни ставил, свечи или керосин, получишь по заслугам.
     - Все  равно  стоит  иметь  своего  человека  в нужном месте, - вступил
Длинный  Джек.  -  Я согласен с Мануэлем. Лет десять назад я служил на шхуне
из  Южного  Бостона.  В открытом море с северо-востока на нас налетел туман,
густой,  как  овсянка.  Старик  шкипер  был чертовски пьян, и я говорю себе:
"Если  только  мне  удастся  вернуться  в порт живым, я покажу святым, какую
шхуну они спасли".
     Как  видите,  я  жив-здоров,  а  модель  этой  шхуны,  старой развалины
"Кэтлин",  на  которую  у  меня  ушел  целый месяц, я подарил священнику. Он
повесил  ее  над алтарем. Так что лучше дарить модель, чем свечку: как-никак
это  произведение  искусства.  Свечи  можно  купить  в любой лавке, а модель
показывает, что ты был в беде и благодарен за спасение.
     - Никак,  ты веришь в это, ирландец? - спросил Том Плэтт, поднимаясь на
локте.
     - Стал бы я возиться, если бы не верил!
     - А  вот  Эмох  Фуллер  изготовил модель фрегата "Огайо", и она стоит в
Сейлемском  музее.  Очень  красивая  модель,  да  только Фуллер сделал ее не
задаром. И как понимаю это дело я...
     Эта  увлекательная  беседа, в которой один старался перекричать другого
без  надежды  переубедить  своих  товарищей, длилась бы без конца, не затяни
Дэн  веселой  песенки,  которую  подхватил  Длинный Джек. Второй куплет, где
говорилось  о  неловком малом, не умеющем забрасывать лот, Дэн запел громче,
искоса  поглядывая  на  Тома Плэтта. Тот в это время шарил рукой под койкой.
Дэн  пригнулся и продолжал петь. Вдруг через кубрик в него полетел громадный
резиновый  сапог Тома Плэтта. Между ними уже давно шла война. А началось это
с  тех  пор,  когда  Дэн подметил, что эта мелодия просто бесит Тома Плэтта,
считавшего себя специалистом по забрасыванию лота.
     - Я  знал,  что  вам  это понравится, - сказал Дэн, ловко посылая сапог
обратно.  -  Если  вам  моя  музыка  не по душе, достаньте свою скрипку. Мне
надоели  ваши  вечные  споры  о  свечах.  Скрипку,  Том Плэтт, или Гарв тоже
выучит эту песенку!
     Том  Плэтт наклонился к своему рундуку и извлек оттуда старую, истертую
добела  скрипку.  Глаза  Мануэля  заблестели,  и  он достал нечто похожее на
маленькую гитару с проволочными струнами.
     - Да  это  настоящий  концерт,  -  сказал  Длинный  Джек. Сквозь облако
табачного дыма его лицо просияло от удовольствия.
     Люк  распахнулся,  и  в  дожде  брызг  в кубрик спустился Диско в своем
желтом дождевике.
     - Как раз вовремя, Диско. Что там снаружи?
     - Все  то  же, - ответил Диско. Шхуну качнуло, и он грузно опустился на
рундук.
     - Мы  тут  поем,  а  то  переели  за  завтраком.  Ты,  конечно,  будешь
запевалой? - сказал Длинный Джек.
     - Да знаю-то я всего две старых песни, и слышали вы их сто раз.
     Том   Плэтт   прервал   его,   заиграв   какую-то   печальную  мелодию,
напоминавшую  стон  ветра  и скрип мачт. Диско устремил глаза кверху и начал
петь  старинную  морскую  песню,  а  Том  Плэтт  подыгрывал ему, стараясь не
отставать от поющего.
     В  песне  говорилось  о  славном  пакетботе "Дредноут", и в бесконечном
количестве  куплетов описывался каждый его маневр от Ливерпуля до Нью-Йорка.
Диско  пел,  гармоника  всхлипывала,  а  скрипка  визжала.  Потом  Том Плэтт
исполнил  песню про "неустрашимого Макджина, котор