одя корзину за борт.
     Потом Гарви звонко и отчетливо выкрикивал вес очередной корзины.
     Когда  была  отгружена  последняя корзина рыбы, Гарви отчаянным прыжком
перебрался  с  пирса на шхуну, чтобы вручить Диско свой блокнот, и выкрикнул
напоследок:
     - Двести девяносто два и пустой трюм!
     - Сколько всего, Гарви?
     - Восемь  шестьдесят пять. Три тысячи шестьсот семьдесят шесть долларов
с четвертью. Я б от доли не отказался...
     - Что  ж,  было  бы  неверно  сказать, что ты ее не заслужил, Гарви. Не
сходишь ли к Вувермену со своей бухгалтерией?
     - Кто  этот  мальчик?  -  спросил  Чейн  Дэна, давно привыкшего к самым
нелепым вопросам со стороны этих бездельников, приезжающих сюда на лето.
     - Что-то  вроде  нашего  пассажира,  - последовал ответ. - Мы подобрали
его  на  Отмелях.  Говорит, что снесло с пассажирского парохода. К рыбацкому
делу теперь привыкает.
     - Хлеб-то свой он отрабатывает?
     - Ага...  Отец,  тут один хочет знать, отрабатывает ли Гарви свой хлеб.
Не хотите ли подняться на борт? Для нее мы поставим трап.
     - Я  бы  очень  хотел.  И  тебе,  мать,  не помешает увидеть все своими
глазами.
     Женщина,  которая  еще  неделю  назад  едва  могла  оторвать  голову от
подушки,  неловко  поднялась  по  трапу  и стояла, пораженная, на носу шхуны
среди царившего там беспорядка.
     - Вас вроде Гарви интересует?
     - Да, пожалуй...
     - Неплохой  парень  и  довольно  послушный...  Слышали,  как  он  здесь
оказался?  По-моему,  у  него  было нервное расстройство или же он стукнулся
головой  обо  что-то,  когда  мы  его  вытащили  на борт. Сейчас он в полном
порядке...  Да,  это  наша  кают-компания.  Пожалуйста,  входите, хоть здесь
страшный  беспорядок...  А  вон  на  трубе его цифры: это он наши координаты
записывал.
     - Он  здесь  спал? - спросила миссис Чейн, сидевшая на желтом рундуке и
глядевшая на неубранные койки.
     - Нет.  Его  место  в  носовом  кубрике.  Не  могу сказать о нем ничего
плохого,  кроме  разве  того,  что он на пару с моим сыном таскал из камбуза
пончики, когда им было положено спать.
     - Гарви  вел  себя  примерно,  -  вступил дядюшка Солтерс, спускаясь по
трапу.  -  Только  вот  сапоги  мои  он  забросил  на мачту, да и к тем, кто
побольше  его  знает,  особенно  в  фермерском  деле, относится не больно-то
уважительно; но во всем этом Дэн виноват.
     А   тем  временем  Дэн,  которому  Гарви  еще  утром  сделал  несколько
прозрачных намеков, исполнял на палубе воинственный танец.
     - Том!  Том! - прошептал он в люк. - Пришли его родители, а отец еще не
смекнул,  и  они  толкуют  в  рубке. Она красотка, а он, по виду, и есть тот
богач, о котором твердил Гарв.
     - Боже  правый!  -  воскликнул  Длинный Джек, выбираясь на палубу, весь
перемазанный  солью и в рыбьей чешуе. - Ты, никак, знал, что вся эта история
про упряжку и все прочее правда?
     - Конечно,  с самого начала, - ответил Дэн. - Пошли посмотрим, как отец
ошибается в своих суждениях.
     Предвкушая  удовольствие,  они  вошли в рубку как раз тогда, когда Чейн
сказал:
     - Я рад, что у него такой характер, потому что... это мой сын.
     У  Диско  отвисла  челюсть  - Длинный Джек потом клялся, что он слышал,
как  она щелкнула, - и он поочередно с изумлением переводил взгляд с мужчины
на женщину.
     - Четыре  дня  назад  я  получил  его  телеграмму  в  Сан-Диего,  и  мы
приехали.
     - В собственном вагоне? - спросил Дэн. - А ведь он говорил про это.
     - Да, конечно.
     Дэн  посмотрел  на  своего  отца,  весьма  неуважительно  подмигивая  и
кривляясь при этом.
     - А  еще он рассказывал, что у него есть собственная упряжка с четырьмя
пони, - сказал Длинный Джек. - Это тоже правда?
     - Возможно, - ответил Чейн. - Верно, мать?
     - Да, кажется, когда мы жили в Толедо, у него была такая тележка.
     Длинный Джек присвистнул.
     - Ого, Диско! - только и сказал он.
     - Я...  ошибся  в  своих суждениях... больше, чем рыбаки из Марблхед, -
произнес  Диско  с натугой, будто слова вытаскивали из него лебедкой. - И не
боюсь  признаться  вам,  мистер  Чейн,  что  считал мальчишку помешанным. Он
чудно говорил о деньгах.
     - Он мне рассказывал.
     - А  что  еще он вам говорил?.. Потому как я раз здорово его стукнул. -
Он бросил тревожный взгляд на миссис Чейн.
     - О да, - ответил Чейн. - И, пожалуй, это очень пошло ему на пользу.
     - Я  решил, что так надо, иначе никогда бы не сделал этого. Не думайте,
что на этом судне плохо обращаются с юнгами.
     - Я и не думаю, мистер Троп.
     Миссис  Чейн  разглядывала  лица: железное, цвета слоновой кости бритое
лицо    Диско;    обросшее   фермерской   бородкой   -   дядюшки   Солтерса;
смущенно-простоватое   -   Пенна;   спокойное,   улыбчивое   лицо   Мануэля;
восхищенную  ухмылку Длинного Джека и шрам Тома Плэтта. То были грубые лица,
по  ее  представлениям,  но  она  смотрела  на  них  глазами матери и потому
поднялась с распростертыми объятиями.
     - О,  назовите  себя,  -  сказала  миссис Чейн, чуть не плача. - Я хочу
поблагодарить и благословить вас всех.
     Диско  церемонно представил каждого по очереди. Капитан старой школы не
мог  бы  этого сделать лучше, и миссис Чейн лишь лопотала что-то бессвязное.
Поняв,  что  первым  обнаружил  Гарви  Мануэль, они едва не бросились ему на
шею.
     - Да  разве  я  мог не вытаскивать его? - объяснял бедняга Мануэль. - А
вы  сами  что бы сделали? Мы получили хороший юнга, и я очень довольный, что
он оказался ваш сын.
     - Он мне сказал, что подружился с Дэном! - воскликнула миссис Чейн.
     Дэн  и так уже покраснел, а когда она на глазах у всех поцеловала его в
обе щеки, его лицо стало пунцово-красным.
     Затем  они показали ей носовой кубрик, и она снова разрыдалась, и койки
Гарви,  и  кока-негра,  который мыл в это время плиту, и он кивнул ей, будто
своей  старой  знакомой.  Перебивая  друг друга, они рассказывали ей о своей
жизни  на  судне,  и  она  сидела,  положив  свои руки в тонких перчатках на
засаленный стол, и то смеялась дрожащими губами, то плакала навзрыд.
     - Значит, Гарви не был помешанным? - медленно произнес Пенн.
     - Слава богу, нет, - ответила жена миллионера.
     - Наверно,  ужасно  быть  сумасшедшим.  Еще страшнее, наверно, потерять
собственное  дитя.  Но  ведь  ваш  ребенок  вернулся?  Возблагодарим  за это
господа.
     - Хэлло! - крикнул Гарви, милостиво поглядывая на шхуну с пристани.
     - Я  ошибся,  Гарв. Я был неправ, - поспешно сказал Диско, подняв руку.
- Я ошибся в своих суждениях. И не надо растравлять рану.
     - Уж этим займусь я, - тихонько сказал Дэн.
     - Ты, наверно, сейчас уедешь, Гарв?
     - Не  уеду,  пока  не  получу  остаток  жалованья,  если  только  вы не
захотите отдать в придачу "Мы здесь".
     - Правильно.  Я  совсем  забыл.  -  И  Диско отсчитал причитавшиеся ему
доллары.  - Ты сделал все, что должен был сделать, Гарв, и справился со всем
так,  будто  воспитывался...  - Диско осекся: он не совсем представлял себе,
куда может завести его конец фразы.
     - Не в собственном вагоне? - ехидно предложил Дэн.
     - Пошли, я покажу его вам, - сказал Гарви.
     Чейн  остался  потолковать  с  Диско, а все остальные во главе с миссис
Чейн  отправились  в  депо.  При  виде  этой процессии французская горничная
издала   вопль  ужаса;  Гарви  же  представил  им  "Констанс"  во  всем  его
великолепии.  Все  молча взирали на тисненую кожу, серебряные ручки дверей и
поручни,  бархат  и  зеркальные  стекла,  никель,  бронзу,  кованое железо и
инкрустацию из редких пород дерева.
     - Я  ведь  вам  говорил,  ведь  я  вам  говорил!  - торжествовал Гарви,
доказав наконец свою правоту.
     А  в рубке "Мы здесь" отцы обоих мальчиков приглядывались друг к другу,
попыхивая  сигарами.  Чейн  отдавал  себе  отчет  в  том,  что  имеет дело с
человеком,  который  ни  за  что  не  возьмет  у  него  денег, и теперь ждал
удобного случая.
     - Я  ничего  такого не сделал ни вашему сыну, ни для вашего сына, разве
что  научил  его пользоваться квадрантом, - говорил Диско. - И он куда лучше
моего сына соображает в цифрах.
     - Кстати,  -  спросил  Чейн  будто  между  прочим,  - какие у вас планы
насчет вашего сына?
     Диско вынул изо рта сигару и помахал ею в воздухе.
     - Дэн  простой парень и не очень-то позволяет мне решать за него. Когда
я  уйду  в док, ему достанется это ладное суденышко. По-моему, рыбацкое дело
ему по душе. Это точно.
     - Гм, а вы когда-нибудь бывали на Западе, мистер Троп?
     - Как-то  заходил  на  судне в Нью-Йорк. К железным дорогам у меня душа
не  лежит;  да и у Дэна тоже. Мы, Тропы, держимся соленых вод. Где только мы
не бывали... по воде, конечно.
     - Вот  этого-то  я  могу  предложить  сколько душе угодно... пока он не
станет капитаном.
     - Это  как  же  так? А я-то думал, что вы вроде железнодорожный король.
Мне это Гарв рассказывал... когда я ошибся в своем суждении.
     - Все  мы  ошибаемся.  Я  подумал,  может,  вы  знаете, что у меня есть
несколько  грузовых  судов.  Ходят  из  Сан-Франциско в Йокогаму за чаем. Их
всего   шесть;   корпус   металлический,   водоизмещением   тысяча   семьсот
восемнадцать тонн каждое.
     - Противный   мальчишка!  Ни  слова  не  сказал!  О  кораблях-то  я  бы
послушал... не то что всякие небылицы о железной дороге да об упряжках.
     - А он не знал.
     - Просто эта мелочь вылетела у него из головы, верно.
     - Да  нет.  Я  ведь  захва...  то  есть получил эти корабли только этим
летом, раньше они принадлежали фирме "Морган и Макайд".
     - Боже  милостивый!  -  Диско буквально рухнул там, где стоял - прямо у
плиты.  -  Одурачили  меня  со всех сторон! Ведь Филл Эрхард, он же из наших
мест.  Шесть...  нет,  семь  лет  назад  он  уехал  отсюда  и  стал  старшим
помощником  на  "Сан-Хосе"  -  на  двадцать  шесть дней уходил в море. А его
сестра,  та и сейчас здесь живет, его письма моей старухе читает. Значит, вы
владелец "Блу Эм"?
     Чейн кивнул.
     - Знай я это, я бы сразу пригнал "Мы здесь" в порт.
     - Но Гарви это едва ли пошло бы на пользу.
     - Если  бы  я  только  знал!  Если б он только сказал про эти проклятые
суда,  я  бы  все  понял!  Никогда  не буду больше полагаться на собственные
суждения...  никогда!  А  корабли  у  вас  неплохие.  Фил  Эрхард,  уж он-то
знает...
     - Рад,  что у меня есть такая солидная рекомендация. Эрхард уже капитан
"Сан  Хосе".  Так  вот  к чему я клоню: не отдали бы вы мне Дэна на год-два?
Может, из него выйдет старший помощник. Вы бы доверили его Эрхарду?
     - Но ведь мальчишка еще совсем зеленый... Вы очень рискуете.
     - Кое-кто этого не побоялся и сделал для меня гораздо больше.
     - Не  в  этом  суть.  Послушайте,  не  буду особенно расхваливать Дэна,
потому  что  он  моя  плоть  и кровь. Одно дело Отмели, а другое - океан, уж
я-то  знаю.  Но он парень смышленный. Умеет править судном, как никто из его
сверстников,  можете мне поверить; и вообще морское дело у нас в крови. Беда
только в том, что он чертовски слаб в мореходстве.
     - Этим  займется Эрхард. Может, он один или два рейса послужит юнгой, а
потом  мы  дадим  ему  работу  посложнее.  Этой зимой он побудет с вами, а к
весне я пришлю за ним. Правда, Тихий океан далеко, и...
     - Ерунда!  Мы, Тропы, живые или мертвые, разбросаны по всему белу свету
и по всем морям, какие только есть на земле.
     - Но  я хотел бы, чтобы вы поняли - я говорю совершенно серьезно, - что
стоит  лишь вам захотеть увидеться с ним, дайте мне знать, и я позабочусь об
этом. Вам это не будет стоить ни цента.
     - Не  желаете ли вы пройтись со мной и поговорить с моей старухой? А то
я так здорово промахнулся, что уж сам себе не верю.
     Перед  белым  с  синей  канвой  домиком  Тропа  стояла  старая лодка, в
которой  росли  настурции.  Они  вошли  в  большую комнату, похожую на музей
морских  трофеев.  В  ней  сидела крупная женщина, молчаливая и печальная, с
затуманенным  взором, какой бывает у тех, кто подолгу вглядывается в морскую
мглу,  ожидая  возвращения любимых. Чейн повторил ей свое предложение, и она
нехотя дала согласие.
     - Мы  каждый  год  теряем сто человек из одного только Глостера, мистер
Чейн,  -  сказала она. - Сто юношей и мужчин, и я стала ненавидеть море, как
живое  существо.  Не  для  людей создал его бог. Ваши корабли, как я поняла,
совершают рейсы туда и обратно? Они возвращаются прямо домой?
     - Настолько  прямо,  насколько  позволяют  ветры. И я учредил премию за
скорость. Чайный лист ведь в море портится.
     - Когда  он был малышом, он, бывало, все играл в продавца магазина, вот
я  и  думала, что он пойдет по этой линии. Но как только он научился грести,
я поняла, что мне это не суждено...
     - На  них  прямые  паруса,  мать,  и  они  хорошо оснащены и сделаны из
металла. Вспомни письма Фила, что тебе читала его сестра.
     - Мне  не  приходилось  уличать Фила во лжи, но он слишком увлекающийся
человек,  как  все,  кто выходит в море. Если Дэн вам подходит, мистер Чейн,
пусть себе идет... что я могу поделать.
     - Она  презирает  океан, - пояснил Диско, - а я... я не очень-то знаком
с разными манерами, а то поблагодарил бы вас как следует.
     - Мой  отец...  старший  брат...  два  племянника...  и  муж  сестры, -
проговорила  она,  уронив  голову  на  руки.  - Стали бы вы любить того, кто
забрал всех их?
     Чейн  почувствовал  облегчение, когда появился Дэн, который от восторга
не  мог найти слов благодарности. И в самом деле, предложение Чейна означало
прямую  и  верную  дорогу  к  тому,  о  чем  он мечтал. Но прежде всего Дэну
виделось,  как  он  несет  вахту  на  капитанском  мостике  и вглядывается в
далекие гавани.
     Миссис  Чейн тем временем беседовала наедине с неразговорчивым Мануэлем
по  поводу  спасения Гарви. Ей показалось, что денег он не жаждал. Когда она
прямо  спросила его об этом, он согласился лишь на пять долларов, на которые
собирался что-то купить своей девушке.
     - Зачем  мне  деньги, когда у меня есть свои на еду да на курево! А, вы
все  равно  дадите?  А? Что? Тогда давайте, только не так. Дайте, что вам не
жалко, ему.
     И  он  познакомил  миссис  Чейн со священником-португальцем, у которого
был  длиннющий  список  несчастных  вдов.  Поначалу  этот священник не очень
пришелся  по  душе миссис Чейн, так как она принадлежала к другой церкви, но
потом она даже стала уважать этого смуглого полного человечка.
     Верный  сын  церкви,  Мануэль присвоил себе все благословения, которыми
ее осыпали за доброту.
     - Теперь  я  спокоен,  - сказал он. - Все мои грехи отпущены на полгода
вперед,   -  и  тут  же  отправился  покупать  косынку  для  своей  нынешней
возлюбленной и завоевывать сердца всех остальных.
     Солтерс  с  Пенном  уехали на время на Запад, не оставив своего адреса.
Солтерс  опасался,  как  бы  эти  миллионеры с их никчемным салон-вагоном не
стали  проявлять  излишнего  интереса  к  его  приятелю.  Пока  горизонт  не
очистился,  он  счел  за  благо  посетить  родственников,  живущих в глубине
Континента.
     - Никогда  не  поддавайся богачам, - твердил он Пенну в поезде, - или я
разобью  эту шашечную доску о твою голову. Если ты опять забудешь свое имя -
а  зовут  тебя Прэтт, - помни, что о тебе заботится Солтерс Троп, и не сходи
с  места,  пока  я  не  вернусь  за  тобой.  Как  сказано в писании, держись
подальше от тех, чьи глаза заплывают жиром.


     Несколько  лет  спустя  в  другом конце Америки по извилистой улице, по
обеим  сторонам  которой  стояли  богатые  особняки,  сделанные  из дерева с
имитацией   под   камень,  шел  сквозь  липкий  туман  молодой  человек.  Он
остановился  у  ворот  из  кованых железных прутьев, а в это время верхом на
прекрасной лошади к нему подъехал другой молодой человек.
     - Привет, Дэн!
     - Привет, Гарв!
     - Ну, что из тебя получилось?
     - Из  меня  вышло  то,  что  называется  вторым  помощником.  Ну, а ты,
наконец, разделался со своим распрекрасным колледжем?
     - К этому идет. Следующей осенью начинаю заниматься делом.
     - То есть нашими кораблями?
     - Совершенно  верно.  Смотри,  доберусь  я  до  тебя! Вы у меня там все
попляшете!
     - Что  ж,  рискнем,  - сказал Дэн, приветливо ухмыляясь, а Гарви слез с
лошади  и  предложил зайти в дом. - Для этого я и приехал. Слушай, а где наш
доктор?  Когда-нибудь  я  утоплю  этого  черта со всеми его предсказаниями и
прочим!
     Из  тумана послышался тихий, торжественный смех, и бывший кок шхуны "Мы
здесь"  подошел к лошади и взял ее под уздцы. Он никого не подпускал к Гарви
и лично выполнял все его пожелания.
     - Темень как на Отмелях, верно, доктор? - милостиво сказал Дэн.
     Но  черный  как  уголь  кельт  со  способностями пророка не счел нужным
отвечать,  прежде  чем не похлопал Дэна по плечу, и только тогда в двадцатый
раз прокаркал ему в ухо свое старое, старое пророчество:
     - Хозяин  -  слуга,  хозяин  -  слуга. Помнишь, Дэн Троп, что я сказал?
Тогда, на "Мы здесь"?
     - Что  ж, не стану отрицать, пока что дело обстоит именно так, - сказал
Дэн.  -  Отличная  была  шхуна,  и  я  так или иначе ей очень обязан... Ей и
отцу...
     - И я тоже, - сказал Гарви Чейн.