а  собой  длинную  доску  на ножках. - Посторонись, Том
Плэтт, и дай мне установить столы.
     Он  загнал один конец доски в прорези фальшборта, выпрямил ножку и едва
увернулся от затрещины, которой хотел его наградить бывший военный моряк.
     - На  "Огайо"  это  тоже  умели  делать, Дэнни. Понял? - рассмеялся Том
Плэтт.
     - Но  не  очень-то  ловко,  потому  что  кое-кто промазал, и если он не
оставит  нас  в  покое,  его  башмаки окажутся на мачте. - Полный вперед! Не
видишь, я занят?
     - Дэнни,  да  ты  целыми днями дрыхнешь на канатах, - отозвался Длинный
Джек.  -  И  нахальнее  тебя нет мальчишки на свете. Бьюсь об заклад, что ты
испортишь нашего пассажира за неделю.
     - Его  зовут Гарви, - сказал Дэн, размахивая двумя причудливо выгнутыми
ножками,  - и очень скоро он будет стоить пятерых салаг из Южного Бостона. -
Он  аккуратно  положил  ножи на стол, склонил голову набок и стал любоваться
произведенным эффектом.
     - По-моему,  сорок  две,  - раздался за бортом тонкий голос, и на шхуне
все покатились со смеху, когда другой голос ответил:
     - Значит,  мне наконец повезло, потому что у меня сорок пять, хоть меня
опять всего обложило до невозможности.
     - Сорок  две, а может, сорок пять. Я сбился со счета, - произнес тонкий
голос.
     - Это  Пенн  и  дядюшка  Солтерс считают рыбу. С ними не соскучишься, -
сказал Дэн. - Только погляди на них!
     - Поднимайтесь,  поднимайтесь,  детки!  -  проревел Длинный Джек. - Там
ведь внизу сыро.
     - Ты сказал - сорок две. - Это говорил дядюшка Солтерс.
     - Тогда я пересчитаю снова, - робко ответил тонкий голос.
     Обе лодки сильно накренились и стукнулись о борт шхуны.
     - О  господи!  -  воскликнул Солтерс, отгребая назад. - Понять не могу,
что заставило этого фермера пойти в рыбаки... Ты чуть меня не перевернул.
     - Простите,   мистер   Солтерс.   Я   вышел   в   море  из-за  нервного
расстройства. Причем по вашему же совету.
     - Ни  дна  тебе,  ни  покрышки с этим расстройством! - возмущенно вопил
толстый  коротышка  дядюшка  Солтерс. - Ты опять на меня лезешь! Так сколько
ты сказал: сорок две или сорок пять?
     - Забыл, мистер Солтерс. Давайте пересчитаем снова.
     - Сорока  пяти  быть  не может. Это у меня сорок пять, - продолжал дядя
Солтерс. - Считай повнимательней, Пенн.
     Из рубки вышел Диско Троп.
     - Солтерс, немедленно перебрось рыбу на шхуну! - приказал он строго.
     - Пап, не мешай, - сказал тихо Дэн. - Они только начали.
     - Боже  правый!  Да  он накалывает их по одной! - завопил Длинный Джек,
когда дядюшка Солтерс энергично приступил к работе.
     Человек в другой лодке тщательно пересчитал зарубки на планшире.
     - Это  за  прошлую  неделю,  -  сказал  он, жалобно глядя вверх и держа
палец там, где кончил считать.
     Мануэль  подтолкнул  Дэна,  и тот бросился за снастью, перегнулся через
борт  и  продел  крюк  в петлю на корме лодки, а в этот момент Мануэль резко
подал  ее вперед. Остальные поднатужились и вытащили лодку на борт вместе со
всем ее содержимым.
     - Одна, две... четыре... девять, - быстро считал Том Плэтт.
     - Сорок  семь. Молодец, Пенн! - Дэн отпустил свой конец, и незадачливый
рыбак тут же оказался в ларе вместе со своей рыбой.
     - Держите!  -  ревел дядюшка Солтерс, неловко приседая. - Держите, я не
успел сосчитать свою!
     Но с ним поступили точно так же, как с пенсильванцем.
     - Сорок  одна,  -  произнес  Том  Плэтт. - Фермер обошел тебя, Солтерс.
Такого моряка!
     - Ты  неверно считал, - ворчал тот, выбираясь из ларя, - к тому же меня
всего обложило сыпью.
     Его пухлые руки были все в волдырях.
     - Ради  клубники  кое-кто  готов нырнуть на дно морское, - заметил Дэн,
обращаясь к молодому месяцу.
     - А  кое-кто,  -  отозвался дядя Солтерс, - бьет баклуши и насмешничает
над своей родней.
     - По  местам,  по  местам! - послышался незнакомый Гарви голос, и Диско
Троп, Том Плэтт и Солтерс, не мешкая, отправились на бак.
     Маленький  Пенн  принялся распутывать свою рыболовную снасть, а Мануэль
растянулся  во  весь  рост на палубе. Дэн опустился в трюм, и Гарви услышал,
как он колотит молотком по бочкам.
     - Соль,  -  сказал  он,  поднявшись  на  палубу.  -  Сразу  после ужина
примемся  за  разделку.  Ты  будешь  помогать  отцу. Отец работает на пару с
Томом  Плэттом,  и ты услышишь, как они спорят. Мы поедим во вторую очередь:
ты, я, Мануэль и Пенн - молодость и красота шхуны.
     - Это почему же? - возразил Гарви. - Я голоден.
     - Они  закончат  через  минуту.  Дух какой приятный. Отец хорошего кока
держит,  а  вот  с  братцем  ему  морока. Хороший сегодня улов, правда? - Он
показал на груды трески в ларях. - По какой воде ты шел, Мануэль?
     - Двадцать  пять сажен, - ответил португалец сонным голосом. - Рыба шла
хорошо и быстро. Когда-нибудь покажу тебе, Гарви.
     Луна  уже  начала  свое  шествие по спокойной воде, когда старшие члены
экипажа  вышли  на  корму.  Коку  не  пришлось  звать  "вторую смену". Дэн и
Мануэль  оказались  за  столом  прежде,  чем  Том  Плэтт,  последний и самый
неторопливый  из старших, успел обтереть губы тыльной стороной ладони. Гарви
пришел  вслед  за  Пенном  и сел за стол. Перед ним стояла оловянная миска с
языками  и  плавательными пузырями трески, перемешанными с кусочками свинины
и  жареным  картофелем,  черный  и  крепкий кофе и лежал ломоть еще горячего
хлеба.  Несмотря  на  голод,  они  подождали,  пока  пенсильванец произнесет
короткую  молитву.  Затем  все молча набросились на еду. Наконец Дэн перевел
дух и поинтересовался, голоден ли еще Гарви.
     - Сыт по горло, но все же место еще для одного кусочка найдется.
     Коком  на борту шхуны служил громадный иссиня-черный негр. В отличие от
негров,  которых  знал  Гарви,  он большей частью молчал и жестами предлагал
поесть еще.
     - Слушай,  Гарви,  -  сказал Дэн, постукивая вилкой по столу, - вот я и
говорю:  молодые  и  красивые  мужчины, как я, и Пеннси, и ты, и Мануэль, мы
вторая  смена.  Мы едим, когда закончит первая. Они, старые кашалоты, подлые
и  нудные,  и им надо ублажать свои желудки. Вот они и едят первыми, чего не
заслуживают. Верно ведь, доктор?
     Кок кивнул.
     - Он умеет разговаривать? - спросил Гарви шепотом.
     - По-нашему  чуть-чуть.  Говорит  на каком-то чудном, непонятном языке.
Там,  где  он  живет,  на  острове  Кейп-Бретон,  фермеры  разговаривают  на
самодельном  шотландском.  Там  полно  негров,  родители  которых сбежали во
время войны, и они все говорят, будто чавкают.
     - Это  не  по-шотландски, - вмешался пенсильванец. - Это гаэльский. Так
сказано в книжке.
     - Пенн  много читает. И он почти всегда говорит правду... когда дело не
касается рыбы, а?
     - Твой отец верит им на слово и не пересчитывает улов?
     - Ну конечно. Стоит ли врать ради нескольких рыбок?
     - А  я знал одного, который все время врал, - вставил Мануэль. - Каждый
день врал. Прибавлял по пять, десять, а то и двадцать пять рыб в улов.
     - Где же это было? - удивился Дэн. - Среди наших такого не водится.
     - Француз.
     - А-а!  Эти французы с западного берега, они и считать толком не умеют.
Коль  попадется  тебе один из них, Гарви, сам узнаешь почему, - сказал Дэн с
выражением крайнего презрения.

                Всегда больше, никогда меньше,
                Всякий раз, когда начинаем разделывать!

     Это  Длинный  Джек  проревел в люк, и "вторая смена" тут же вскочила на
ноги.
     В  лунном  свете  тени  мачт  и  снастей с никогда не убиравшимся новым
парусом  ходили  взад и вперед по вздымавшейся палубе, а груда рыбы на корме
блестела,  как  гора  жидкого  серебра. Из трюма, где Диско Троп и Том Плэтт
расхаживали  между  соляных  бочек,  раздавался  топот и громыханье. Дэн дал
Гарви  вилы  и  подвел  его к грубому столу со стороны, ближней к борту, где
дядюшка  Солтерс  нетерпеливо  постукивал  черенком ножа по столу. У его ног
стояла бадья с соленой водой.
     - Ты  подавай  отцу  и  Тому  Плэтту  через люк и смотри, чтобы дядюшка
Солтерс  не  выколол  тебе ножом глаз, - сказал Дэн и полез в трюм. - Я буду
подавать соль снизу.
     Пенни  и  Мануэль  стояли  в  ларе  по колено в рыбе, размахивая своими
ножами.  Длинный Джек в варежках и с корзиной, стоявшей у его ног, находился
по  другую сторону стола, напротив дядюшки Солтерса. Гарви же не сводил глаз
со своих вил и бадьи с водой.
     - Эй!  - воскликнул Мануэль, наклонился и подхватил рыбину, продев один
палец  в  жабры,  а  другой - в глаз. Он положил ее на край ларя, сверкающее
лезвие  ножа  со  звуком  рвущегося  полотна рассекло ее вдоль, от головы до
хвоста,  и  рыба  с  двумя зарубками с каждой стороны шеи шлепнулась к ногам
Длинного Джека.
     - Эй!  -  воскликнул Длинный Джек, и его рука в варежке загребла печень
трески  и  бросила  ее  в  корзину.  Еще  один поворот и гребок, и в сторону
полетели  голова  и  потроха,  а  выпотрошенная рыба скользнула через стол к
свирепо пыхтевшему дядюшке Солтерсу.
     Снова  раздался  звук  рвущегося  полотна, через борт полетел хребет, и
рыба,  без головы и внутренностей, плеснулась в бадью, обдав стоявшего рядом
с  открытым ртом Гарви брызгами соленой воды. Мужчины теперь работали молча.
Треска   двигалась   будто   живая,   и  не  успел  Гарви,  пораженный  этой
удивительной ловкостью, прийти в себя, как бадья оказалась полной доверху.
     - Подавай!  -  прорычал дядюшка Солтерс, не поворачивая головы, и Гарви
подхватил вилами две или три рыбины и бросил их в люк.
     - Эй!  Подавай  кучей!  -  закричал Дэн. - Не разбрасывай! Дядя Солтерс
лучший потрошитель из всех. Смотри, он как книгу режет.
     И  в  самом деле, казалось, будто толстый дядюшка Солтерс соревнуется в
скорости  разрезания  журнальных страниц. Согнувшийся в три погибели Мануэль
стоял  неподвижно,  как  статуя,  только  его  длинные  руки  безостановочно
хватали  рыбу.  Малышка  Пенн  трудился  отважно,  но было видно, что ему не
хватало сил.
     Раз  или два Мануэль ухитрялся выручать его, не переставая подбрасывать
рыбу.  А  один  раз  он  громко вскрикнул, когда наколол палец о французский
крючок.  Эти  крючки  делаются из мягкого металла, чтобы потом их можно было
разогнуть.  Но  треска  очень  часто обрывает крючок и попадается на другой.
Это одна из многих причин, по которой рыбаки презирают французов.
     Внизу  в  трюме  скрежещущий  звук от трения крупной соли о рыбью чешую
напоминал  жужжание  точильного  камня.  На этом неумолчном фоне раздавались
перестук  ножей  в  ларе,  звук  отворачиваемых  голов,  шлепанье  печени  и
потрохов,  треск  ножа дяди Солтерса, выдирающего хребты, и хлюпанье мокрых,
разделанных рыбьих тушек, падающих в бадью.
     Час  спустя  Гарви  отдал  бы все на свете за то, чтобы отдохнуть. Ведь
мокрая  треска  весит  больше,  чем можно себе представить, и от непривычной
работы  у  Гарви  ужасно  разболелась  спина.  Но  он  в  первый раз в жизни
почувствовал,  что  работает  вместе  с  другими,  стал  гордиться  собой  и
продолжал молча трудиться.
     - Нож! - закричал наконец дядя Солтерс.
     Пенн,  задыхаясь, согнулся пополам среди рыбы, Мануэль стал наклоняться
взад  и  вперед, чтобы размяться, а Длинный Джек перегнулся через фальшборт.
Появился  кок,  бесшумный, как черная тень; он собрал массу костей и голов и
удалился.
     - На завтрак потроха и похлебка из голов! - зачмокал Длинный Джек.
     - Нож!   -  повторил  дядюшка  Солтерс,  размахивая  плоским  изогнутым
оружием потрошителя.
     Гарви  увидел  несколько  ножей,  торчавших возле люка. Он принес их, а
тупые убрал.
     - Воды! - потребовал Диско Троп.
     - Бачок  с  питьевой  водой  на носу, рядом ковшик. Поторопись, Гарв, -
сказал Дэн.
     Гарви  возвратился через минуту с полным ковшом застоявшейся коричневой
воды,  показавшейся  ему  вкуснее  нектара  и развязавшей языки Диско и Тома
Плэтта.
     - Это  -  треска, - говорил Диско. - Это тебе не финики из Дамаска, Том
Плэтт,  и  не  бруски  серебра.  Я  твержу это тебе с тех пор, как мы вместе
вышли в море.
     - Значит,  уже  семь  лет,  - спокойно отозвался Том Плэтт. - Все равно
укладывать  груз  в трюме надо правильно. Если бы ты когда-нибудь видел, как
укладывают четыреста тонн железа в...
     - Эй!  -  раздался клич Мануэля, и работа закипела снова и продолжалась
до  тех  пор,  пока  ларь  не опустел. Как только последняя рыба отправилась
вниз,  Диско  Троп  со  своим  братом  потопали  на корму в рубку; Мануэль и
Длинный  Джек  пошли  на нос; Том Плэтт ждал лишь, пока можно будет задраить
люк,  и  потом тоже исчез. Через полминуты из рубки донесся громкий храп, и,
ничего не понимая, Гарви уставился на Дэна и Пенна.
     - На  сей  раз  у  меня  вышло  получше,  Дэнни,  -  сказал Пенн, глаза
которого слипались от сна. - Но мне кажется, мой долг - помочь с уборкой.
     - До  чего  же  ты  сознательный,  прямо  страсть,  -  ответил  Дэн.  -
Отправляйся  спать,  Пенн.  Нечего тебе выполнять работу юнг. Набери в ведро
воды,  Гарви.  О  Пенн,  пока  ты не уснул, вывали это в бачок для потрохов.
Столько-то ты сможешь продержаться?
     Пенн  поднял тяжелую корзину с рыбьей печенью и вывалил ее содержимое в
бачок  с  откидным  верхом,  прикрепленный у носового кубрика. Затем он тоже
исчез в кубрике.
     - После  разделки  рыбы  у нас на "Мы здесь" юнги занимаются уборкой, а
если море спокойное, они же и несут первую вахту.
     Дэн  стал  энергично  драить ларь; разобрал стол, поставил его сушиться
при  свете  луны,  начисто  вытер  красные  лезвия ножей и начал точить их о
небольшой  камень.  Под  его руководством Гарви стал бросать за борт остатки
потрохов и рыбьих костей.
     С  первым всплеском из маслянистой воды выросло серебристо-белое чудище
и  издало  жуткий  свистящий  вздох. Гарви вскрикнул и отпрянул назад, а Дэн
лишь рассмеялся.
     - Дельфин,  -  пояснил он. - Просит рыбьих голов. Они всегда становятся
стоймя, когда хотят есть. А пахнет от него, как от покойника, правда?
     Ужасным  зловонием  тухлой  рыбы  пахнуло  на  них,  когда  белый столб
погрузился в забурлившую воду.
     - Неужто   ты   никогда   не   видел,  как  дельфины  стоят?  Здесь  их
тьма-тьмущая.  Знаешь,  здорово,  что  на борту есть еще один юнга! Отто был
слишком  стар, да к тому же он был голландец. Мы с ним часто воевали. Но это
все ничего. Вот язык у него был не христианский... Спишь?
     - Страшно хочу, - ответил Гарви и клюнул носом.
     - На  вахте  спать  нельзя.  Встряхнись  и  погляди,  ярко ли горит наш
кормовой фонарь. Ты на вахте, Гарви.
     - Тьфу! Да кругом ни души. И светло как днем. Хррр...
     - Вот  тогда-то  и  приходит  беда,  говорит отец. Стоит всем уснуть, и
какой-нибудь  пассажирский  пароход  в  два  счета  рассечет тебя пополам, а
потом  семнадцать  блестящих  офицеров, все джентльмены, будут клясться, что
огни  твои  не горели и что был густой туман... Гарв, ты неплохой парень, но
если ты клюнешь носом еще раз, тебе от меня перепадет концами!
     Луна,  которой  всякое  доводилось  видеть на Большой Отмели, взирала с
высоты  на  стройного  юношу  в  гольфах и красной куртке, который бродил по
заставленной  палубе  семидесятитонной  шхуны,  а  позади  него,  размахивая
завязанной  узлами  веревкой,  шел  с  видом  палача другой мальчик, который
отчаянно зевал и награждал первого хлесткими ударами.
     Привязанный  штурвал стонал и мягко постукивал; косой парус едва слышно
хлопал  при  перемене  легкого  ветерка,  брашпиль  поскрипывал,  а странная
процессия  продолжала  свое  шествие. Гарви увещевал, угрожал, ныл и наконец
откровенно  разрыдался, а Дэн заплетающимся языком твердил о красоте несения
вахты  и  щелкал  концом веревки, попадая то по лодкам, го по Гарви. Наконец
часы  в  кубрике  пробили  десять,  и  с  десятым  ударом  на  палубу выполз
коротышка  Пенн.  Перед  ним на главном люке, сжавшись двумя комочками рядом
друг  с  другом, лежали оба юнги и так крепко спали, что ему пришлось тащить
их на себе к койкам.


                                 Глава III

     Глубокий  сон в сорок саженей очищает душу, взор и сердце, он к тому же
развивает  волчий  аппетит.  Они  опустошили  большую оловянную миску сочных
кусочков  рыбы,  которые  кок  подобрал  накануне вечером. Они вымыли посуду
после  старших,  уже ушедших на рыбалку, порезали свинину на обед, продраили
носовую  часть  шхуны,  залили  фонари,  натаскали угля и воды для камбуза и
разведали  носовой  трюм, где хранились судовые припасы. День был чудесный -
тихий, мягкий и чистый, и Гарви полной грудью вдыхал морской воздух.
     За  ночь подошли новые шхуны, и голубой простор был испещрен парусами и
лодками.   Далеко  на  горизонте  невидимый  пассажирский  пароход  смазывал
голубизну  своим  дымом,  а на востоке брамсели большого парусника высекли в
ней  белый  квадрат.  Диско  Троп  курил  на  крыше  рубки, поглядывая то на
рыбачьи суда, то на флажок на грот-мачте.
     - Когда  отец  такой,  -  прошептал  Дэн,  -  значит, он задумал что-то
важное.  Готов  заложить  свои  деньги и долю, что мы скоро выйдем на место.
Отец   знает   треску,   и  всем  рыбакам  это  известно.  Видишь,  как  они
подтягиваются  один  за  другим,  будто  между  прочим, а сами так и норовят
оказаться   возле  нас.  Вон  "Принц  Бебу"  из  Чатама;  он  прошлой  ночью
подкрался.  А  та  большая  шхуна с заплатой на фоке и с новым кливером? Это
"Керри  Питмен"  из  Западного  Чатама. Если ей будет так же не везти, как в
прошлом  году,  ее  парус  долго не продержится. Она все больше дрейфует. Ее
никакой  якорь  не  удержит...  Когда  отец пускает такие маленькие кольца -
значит,  он  изучает  рыбу.  Если  с  ним  сейчас заговорить, он разъярится.
Как-то я попробовал, и он запустил в меня башмаком.
     Диско  Троп  уставился  отсутствующим  взглядом  вперед, закусив трубку
зубами.  Как  сказал  его  сын, он изучал рыбу: свои знания и опыт он ставил
против   инстинктов   рыбы,   ходившей  косяками  в  родной  морской  среде.
Присутствие  любопытных шхун на горизонте он воспринимал как признание своих
способностей.  Получив этот комплимент, он хотел ото всех скрыться и бросить
якорь  в  одиночестве, пока не придет время идти к отмели Вирджин и рыбачить
на  улицах  шумного города, который раскинется на воде. Диско Троп размышлял
о  погоде,  ветрах,  течениях, пропитании и о других заботах, как если бы он
сам  был двадцатифунтовой рыбиной. На этот час он фактически сам превратился
в треску и стал удивительно похож на нее. Затем он вынул трубку изо рта.
     - Пап,  -  сказал Дэн, - мы все сделали. Можно немного за борт? Рыбалка
сейчас отличная.
     - Только  не в вишневой куртке, да и не в этих коричневых башмаках. Дай
ему что-нибудь подходящее.
     - Отец  доволен  -  значит,  все  в  порядке, - обрадовался Дэн, волоча
Гарви за собой в кубрик.
     Он  стал  рыться  в  шкафчике,  и не прошло и трех минут, как Гарви был
одет  в  облачение  рыбака:  резиновые  сапоги,  достигавшие ему до половины
бедра,  толстую синюю шерстяную куртку, штопанную и перештопанную на локтях,
пару "клещей" и зюйдвестку.
     - Ну вот, теперь ты на что-то похож, - сказал Дэн. - Пошевеливайся!
     - Далеко  не  уходите!  -  сказал Троп. - И не подходите к шхунам. Если
вас  спросят,  что  я замышляю, говорите правду, потому что вы действительно
ничего не знаете.
     За  кормой  шхуны лежала небольшая красная лодка с названием "Хэтти С."
на  борту.  Дэн  подтянулся  на  фалине  и  мягко  опустился в лодку; за ним
неуклюже последовал Гарви.
     - Так  в  лодку  забираться  нельзя,  - поучал его Дэн. - При небольшой
волне пойдешь прямехонько на дно. Расчет должен быть точный.
     Дэн  наладил уключины, сел на переднюю банку и стал наблюдать за Гарви.
Мальчику  доводилось  грести  -  по-женски  -  у  себя  дома на Адиронакских
прудах.  Но  хорошо  отлаже