вами.
     Мукоки хрипло рассмеялся и принял разочарованный вид.
     -- Нет,-- сказал он важно и покачал головой.-- Не идти туда! Пять минут
сосна потухнуть. Мы не найти лагерь Вунга. Надо пойти  отсюда,  утром  найти
хороший след. Лучше подождать. Мы найти днем их след и тогда стрелять.
     Решение Мукоки не пускаться в дальнейшие авантюры  сегодня  ночью  было
чрезвычайно большим утешением для  Рода.  Не  потому,  что  он  боялся  боя,
наоборот, он охотно пострелял бы в  этих  бродяг,  объявленных  вне  закона,
похитивших его ружье. Но холодный рассудок людей его племени подсказывал ему
также, что сейчас благоразумнее избегать встречи  с  вунгами,  двинуться  на
север  и  спокойно  продолжать  расстановку  капканов.  Сейчас  лучше   было
пожертвовать своим ружьем. А кроме того, это превращение охоты  на  зверя  в
охоту на человека расстраивало те планы, которые он не переставал вынашивать
в себе. Он хотел найти золото!
     "Золотые копи скелетов", как он их окрестил сам, всецело завладели  его
мыслями. Битва с вунгами означала, быть может, ход в другие районы. Ваби сам
допускал это, ведь враг мог оказаться многочисленнее. А уйти отсюда  Род  не
хотел ни за что.
     Ваби и Мукоки приступили к скальпированию волков, а остаток убитой лани
они отдали Волку, чтобы он насытился до отвала.
     Было уже часа  два  ночи,  когда  охотники  вернулись  в  свою  хижину.
Растопили печку и по обыкновению стали беседовать о событиях дня, а также  о
тех, которые, быть может, сулит им завтрашний день
     Род не мог не оглянуться мысленно назад, не вспомнить, с какой радостью
он устраивался здесь всего несколько дней тому назад. Место было  идеальное,
он был твердо убежден, что  никакая  опасность  со  стороны  вунгов  ему  не
грозит. Теперь же, напротив, они знали, что в  любую  минуту  на  них  могут
напасть, что им придется биться насмерть, что они должны будут покинуть этот
мирный приют.
     Их беседа превратилась в своего рода военный совет. Было постановлено с
завтрашнего же дня приспособить старую хижину к длительной  осаде,  со  всех
сторон пробить бойницы, заменить засовы и ставни более крепкими,  чтобы  они
могли служить солидными баррикадами в случае нападения. Кроме того, охотники
решили, что один из них будет всегда находиться в хижине настороже,  а  двое
других расставлять и снимать капканы.
     На следующий день сторожить хижину остался Род. Яркий, залитый  солнцем
день  несколько  рассеял  тревоги  ночи.  Мальчику   посчастливилось   убить
великолепного оленя, когда тот взбирался на снежный холм,  расположенный  на
противоположном берегу озера. Затем, поджидая возвращения товарищей, он стал
обдумывать свои личные планы.
     Громадные снежные глыбы зимней поры не  затопили  еще  мрачной  бездны,
которую он собирался исследовать. Было бы благоразумно не дожидаться снежных
бурь, которые скоро покроют своими белыми  хлопьями  ложбину  и  сделают  ее
неприступной. Он извлек из тайника, сделанного в дровяной кладке, мешочек из
оленьей кожи и вынул оттуда золотые самородки.
     Он заметил, что какое-то трение великолепно отполировало их, смягчило и
округлило все острые углы. Когда Род был  в  колледже,  он  питал  некоторую
слабость к занятиям минералогией и геологией  Он  знал  хорошо,  что  только
проточная  вода  могла  так  хорошо  отполировать  самородки,  и  отсюда  он
заключил, что их нашли либо в русле реки, либо на ее берегах. Этой рекой был
вероятнее всего поток таинственной ложбины. В этом Род был твердо убежден.
     Когда Мукоки и Ваби вернулись  вечером  домой,  они  принесли  с  собой
добычу: первый поймал красную лисицу и норку, второй -- кошку-рыболова,  вид
которой напоминал Роду щенка. К несчастью, новые подозрительные  следы  были
замечены Мукоки. Старый индеец нашел остатки сгоревшей сосны  и  вокруг  нее
открыл свежие слепы трех пар лыж. Очевидно,  огненный  сигнал  привлек  сюда
трех индейцев. Проложенные ими тропы, переплетаясь и извиваясь,  терялись  в
неизвестном направлении, но в одном  месте  пересекали  линию  расставленных
капканов.
     Поэтому охотники пришли к заключению, что отныне при снятии капканов им
не следует отдаляться друг от друга, а, наоборот, быть всегда вместе.
     Следующая неделя оказалась более спокойной  и  очень  богатой  добычей.
След  вунгов  исчез.  Собранные  меха  и  скальпы  волков  представляли  уже
маленькое состояние. Если ничего не случится, с первыми весенними днями  оно
будет доставлено в Вабинош-Хоуз.
     Так продолжалось еще недели две, и Род с  блаженством  помышлял  уже  о
своем домике, расположенном в  нескольких  сотнях  миль  отсюда,  о  матери,
которая его ждала. Он мечтал также о Миннетаки и днем и  ночью,  высчитывая,
сколько времени еще им осталось до возвращения в факторию.
     Наступил между тем час, когда Род смог  осуществить  план,  который  он
взлелеял в своей душе,-- обследовать  ложбину.  Мукоки  и  Ваби  не  приняли
участия в этой экспедиции, считая все это предприятие химерой. Родерик решил
действовать на свой страх и риск.
     Стоял конец декабря. Был день  дежурства  Ваби,  и  Мукоки,  как  будто
совсем забывший о существовании вунгов,  отправился  снимать  капканы.  Род,
захватив продовольствие, вооружился ружьем Ваби и двойным запасом  патронов,
засунул за пояс топор и ко всему этому грузу прибавил  еще  хорошее,  теплое
одеяло.
     Снарядившись таким образом, он двинулся в путь, а Ваби, стоя на пороге,
смеялся ему вслед.
     -- Желаю вам удачи, Род! -- крикнул он насмешливо,  посылая  ему  рукой
прощальный привет.
     -- Если не вернусь сегодня вечером,--  ответил  Родерик,--  не  портите
себе кровь из-за меня! Если дело примет удачный  оборот,  разобью  там  свой
лагерь, чтобы с утра вновь приняться за поиски.
     Когда Род добрался до места, он, не теряя времени,  перешел  на  другую
сторону холма,  расположенного  против  ложбины.  Он  еще  раньше  пришел  к
заключению, что со стороны дороги, по  которой  он  шел,  спуск  невозможен.
Следуя этими холмами, хотя еще  и  необследованными,  он  тем  не  менее  не
подвергался опасности сбиться с дороги.  Ложбина  все  время  указывала  ему
путь.
     К великому своему разочарованию, он вынужден был признать, что и  южные
стены этой бездны так же отвесны, как и северные: два часа подряд он  тщетно
искал какой-нибудь щели, куда бы мог пролезть и начать спуск.
     Горный хребет стал покрываться лесом, почти на  каждом  шагу  виднелись
следы лесной дичи. Но Род не  обращал  на  них  внимания.  Его  интересовало
другое обстоятельство: деревья все ниже спускались  к  пропасти  и  в  конце
концов покрывали ее. Юноша понял, что, привязав себя длинным ремнем от своих
лыж к дереву, он сможет при помощи рук приступить к спуску.
     На этот раз Род не обманулся  в  своих  надеждах,  и  через  пятнадцать
томительных минут, в полном изнеможении, но торжествуя победу,  он  оказался
на дне ложбины.
     Над ним с одной стороны высился  лес,  с  другой  --  черные  скалистые
стены. У его ног резвился тот самый маленький поток, которому  он  в  мечтах
своих приписывал первостепенную важность. В одних местах  поток  был  скован
льдом, в других быстрота его течения сломала ледяной покров.
     Родерик, продвигаясь вперед, приближался к самой узкой части ложбины, к
той, на которую он бросал сверху  такие  жадные  взгляды.  Там  царил  мрак,
жуткий и безмолвный, как в могиле. Мальчику  казалось,  что  души  мертвецов
стоят на пороге этого волшебного мира и стерегут его сокровища,  но  тем  не
менее глаза его весело блестели.
     И он продолжал идти все дальше  и  дальше.  Коридор,  которым  он  шел,
становился все уже. Высокие стены сдвигались  над  его  головой,  и  темнота
становилась  все  гуще.  Никаких  звуков,  только  монотонный  шум   потока,
обдававшего своей пеной скалистые стены. Ни шепота деревьев или кустарников,
ни пения птиц, ни чмоканья белок.  Все  спало  здесь  мертвым  сном.  Только
временами Род  слышал,  как  проносился  там,  в  вышине,  порыв  ветра,  но
дуновение его не долетало  сюда,  в  бездну.  Снег  заглушал  шум  даже  его
собственных шагов. Лыжи он прицепил на спину.
     Вдруг он вздрогнул. Град мелких камней посыпался к его  ногам  с  таким
шумом, что среди этой тишины казался грохотом падающей лавины, и порыв ветра
ударил ему в лицо. Он остановился, повел плечами. Но то была только  большая
сова, которую Род потревожил в ее дыре.
     Родерик продолжал свой путь  по  течению  потока.  На  каждом  шагу  он
останавливался, поднимал целыми пригоршнями камни и гальки, беря их из русла
потока или с его берега. С сильно бьющимся сердцем он рассматривал их, когда
позволял ему луч света,  пробивавшийся  сверху.  Иногда  ему  казалось,  что
камень играет и другим светом, и тогда трепет охватывал его... Но Род ничего
не находил. И тем не менее ничто не могло омрачить его веры.  Наоборот,  его
уверенность росла и крепла. Золото таилось где-то здесь, непременно здесь!
     Что-то  неуловимое,  неведомое,  таинственное,  носившееся  в  воздухе,
влекло его за собой. Его поступь  стала  легкой,  воздушной,  как  будто  он
опасался шумом шагов разбудить своего заклятого врага, и вдруг он увидел его
перед собой: это было живое существо; оно не  слышало  его  шагов  и  потому
казалось бесстрашным зверем. Но это была только лисица. Не  успело  животное
заметить его присутствие, как он прицелился и выстрелил.
     Эхо повторило выстрел много раз, и он, как гром, пронесся над  бездной.
Раскаты его грохотали в жутком мраке, отскакивали от одной стены,  ударялись
в другую и вновь повторялись, все  более  и  более  затихая.  Это  было  так
страшно, что Род два раза вздрогнул и стоял, как прикованный к  месту,  пока
не заглох вдали последний отзвук раскатов. Только тогда он подошел к лисице,
замертво упавшей на снег.
     И вдруг глухая бездна огласилась человеческим криком радости:
     -- Серебристая лисица!
     В течение нескольких минут Род любовался своей добычей. Судя  по  тому,
что рассказывали ему Ваби и Мукоки, шелковистый  мех  одного  этого  зверька
стоил больше, чем все шкуры, собранные уже в их хижине.
     Очарованный несомненным величием этого места, Род забыл бег  часов.  Он
отмахивал милю за милей. Только раз остановился, чтобы утолить  свою  жажду.
И, когда посмотрел на часы, с удивлением заметил, что было уже три часа дня.
     Сейчас нельзя было и помышлять о возвращении домой. Через час спустится
ночь и соединит свою темноту с мраком ложбины. На  ближайшем  удобном  месте
Род сделал привал,  сбросил  на  землю  мешок  и  расположился  под  защитой
нависшего над ним утеса.

Глава XIII. Сон Родерика

     А пока наш юный авантюрист подкреплял  свои  силы,  расположившись  под
небом, усеянным звездами,  узенькая  полоска  которого  едва  виднелась  над
тесной ложбиной, безмолвный холод все крепче и крепче окутывал его.
     Шорох дикого ночного бродяги, скользившего  по  краю  пропасти,  дрожью
отозвался на его нервах. Не потому, что Родерику было страшно.  Он  гнал  от
себя страх. Но в этих местах, где не ступала до него нога человека --  разве
только полвека тому назад,-- не у него одного содрогнулось бы сердце.
     Чтобы прогнать от себя все мрачные  мысли,  он  стал  смеяться  нарочно
громко. Но эхо точно зло издевалось над ним, отбрасывая смех обратно,  и  он
дробью рассыпался, ударяясь о скалы. Это был  не  смех,  а  какой-то  жуткий
призрак смеха, и Род перестал смеяться и ближе подсел к огню.
     Юноша не питал преувеличенной веры в сверхъестественные силы. Но  разве
здесь не казалось все чудесным? Несмотря на усталость, он не мог заснуть. Он
тщетно старался отогнать от себя видение двух скелетов, тех самых, что нашел
в старой лачуге. Он думал, что эти скелеты еще в то время,  когда  они  были
живыми людьми, за много лет до его рождения, вот так же, как и  он,  топтали
дно этой ложбины, пили из этого же потока, взбирались на эти же скалы,  быть
может,  на  этом  же  самом  месте  устроили  привал.   Подобно   ему,   они
прислушивались к жуткой  тишине,  грелись  у  колыхающегося  пламени  своего
костра, тени которого играли на этих же самых стенах. И то, чего он  еще  не
нашел, они нашли: золото здесь!
     Тоска, душившая Рода, стала до такой степени мучительной, что  если  бы
взмахом волшебной  палочки  можно  было  перенестись  здравым  и  невредимым
обратно к своим спутникам, у него не хватило  бы  мужества  сказать  сейчас:
"Нет, я остаюсь".
     Он продолжал прислушиваться, и вдруг далеко позади себя  услышал  крик,
жалобный, как призыв о помощи:
     -- Алло... алло... алло!
     Точно перекликались человеческие голоса. Но Род знал, что  так  кричит,
пробуждаясь от сна, "филин-человек", как его назвал Ваби. Эхо  посылало  ему
этот призыв, повторяя и множа его, точно хор призрачных голосов  шептал  ему
на ухо, прорезая ночную тьму: -- Алло... алло... алло!
     Мальчик в смущении взялся за ружье,  положил  его  на  колени.  Лучшего
подкрепления и не надо было. Он гладил ружье  рукой,  ему  страшно  хотелось
побеседовать с его стальным дулом. Только те, кто углубляется в чащу  тайги,
могут понять, что значит там доброе ружье для человека. Это верный  друг  во
всякое время дня и ночи, всегда послушный тому, кто им владеет, доставляющий
ему пищу и посылающий смерть его врагам. Это верный сторожевой пес,  который
никогда не предаст. Это верный хранитель спящего. Таким  было  ружье  и  для
Рода. Он ласкал его своей рукавицей, как друга, от дула до приклада, и  хотя
решил провести всю ночь без сна, но под конец все-таки заснул, прижимая  его
к своей груди.
     Для сна он устроился  очень  плохо:  он  не  то  сидел,  не  то  лежал,
скорчившись,  ноги  были  протянуты  к  огню,  голова  упиралась   в   грудь
подбородком. Сон Рода был чрезвычайно тревожен,  его  страхи  воплощались  в
сновидениях. Временами он говорил во  сне,  и  тогда  с  его  уст  срывались
непонятные речи. Он то вскакивал, точно просыпаясь, то  вновь  успокаивался,
но все время судорожно сжимал ружье.
     Его видения, казалось, принимали все более и более определенные  формы.
Он видел себя идущим обратно по проложенным следам и возвращающимся в старую
лачугу. Он был один. Окно  было  широко  раскрыто,  но  дверь  была  наглухо
забита, как в тот день, когда оба его товарища и он сам впервые открыли ее.
     Он приближался к ней осторожно. Когда подходил к  окошку,  услышал  шум
внутри лачуги... странный шум, как будто лязг костей.
     Шаг за шагом он продвигался ближе  и  вот  заглянул.  Ужасное  зрелище,
которое представилось ему, приковало его  к  месту!  Два  громадных  скелета
бились в смертной схватке. Он слышал лязг ударявшихся друг о  друга  костей:
"клик, клик, клик". Видел, как между костями их пальцев сверкали  лезвия  их
ножей, и понял, что они бились за  обладание  предметом,  который  лежал  на
столе. Они уже почти настигали его,  то  один,  то  другой,  попеременно,  и
все-таки ни один, ни другой не мог овладеть им.
     Лязг костей становился все сильней, бой ожесточеннее. Ножи  поднимались
и опускались, не зная  отдыха.  И  вдруг  наступил  момент,  когда  один  из
скелетов откинулся назад и тяжело рухнул на пол.
     Скелет-победитель зашатался  на  своих  берцовых  костях  и,  с  трудом
удерживая равновесие, качаясь из стороны в  сторону,  добрался  до  стола  и
схватил своими костями таинственный предмет.
     Спотыкаясь, он сделал несколько  шагов,  прислонился  к  стене  лачуги,
победным жестом высоко подняв в воздух этот предмет, и тут Род  увидел,  что
то был свиток из березовой коры.
     В этот момент в костре  потухла  головешка  с  таким  треском,  что  он
казался выстрелом из небольшого револьвера.  Род  вскочил,  точно  вскинутый
пружиной, широко раскрыв глаза и дрожа всем телом.
     Какой страшный сон! Он подобрал под себя затекшие ноги, поправил огонь,
не выпуская из рук ружья. Да,  действительно,  страшный  сон!  Он  оглянулся
вокруг себя: ночь и утесы -- его тюрьма, но воспоминание  о  жутком  сне  не
оставляло его. И он не переставал повторять:
     -- Какой страшный сон! Страшный... да, страшный.
     Когда успокоился его взволнованный мозг, он опять остановился у  костра
и смотрел в пламя, которое снова  весело  разгоралось.  Тепло  и  свет  огня
приободрили его. Он заметил, что весь был покрыт потом. Снял свою  каскетку,
провел рукою по волосам, погладил лоб -- все было влажно.
     Затем, уже более хладнокровно, стал восстанавливать в памяти  отдельные
моменты своих сновидений.
     Они появлялись перед ним не один за другим, как это бывает обыкновенно.
Нет, тут сразу, с внезапностью ружейного выстрела, встал перед  его  глазами
свиток из березовой коры, который один из скелетов держал в своей  костлявой
руке. И почти в тот же миг появилось другое воспоминание. Когда его спутники
и он зарывали оба скелета, один из них действительно  держал  в  руке  кусок
березовой коры.
     Так не хранит ли этот берестяной свиток тайну потерянного  рудника?  Не
бились ли эти люди и не нашли ли они свою смерть, стараясь завладеть  именно
этим свитком, а не мешочком из оленьей кожи?
     Родерик в одно мгновение забыл и свое одиночество и свой нервный страх.
Он думал только о "ключе" к этой тайне, который так  неожиданно  вручил  ему
сон. Ваби и Мукоки видели, как и он, березовую кору в руках  скелета.  Но  и
они точно так же не обратили на нее внимания. Все  думали,  что  это  просто
какая-нибудь стружка, которую во время схватки судорожно сжала  рука  одного
из бойцов, когда они, вцепившись друг в друга, катались по земле.
     Род вспомнил теперь, что в лачуге не было больше коры. Между тем,  если
бы эти люди запаслись березовыми дровами для топки своей печи, кора валялась
бы по полу. Сон, по-видимому, не обманывал его.
     Он продолжал поддерживать огонь, с нетерпением ожидая наступления  дня.
В четыре часа утра, еще темной ночью, он сварил себе завтрак и упаковал свой
мешок, готовясь в обратный путь. Потом выждал, когда над ложбиной  появилась
узкая полоса света, бледным лучом  пробилась  вниз  и  едва-едва  обозначила
очертания окутанных темной тенью предметов.
     Род больше не медлил, он пошел вчерашней тропой в обратную сторону.  Он
следовал по ней с тою же осторожностью, как и раньше, всматриваясь в скалы и
снег. Когда Род шел сюда, он встретил  признаки  зверя.  Сейчас  он  мог  бы
открыть их столько же, если не больше.
     День быстро нарастал, просачиваясь смутным полусветом в  мрак  ложбины.
Род ускорял свой шаг. Он  рассчитал,  что  достигнет  стоянки  к  двенадцати
часам, если не задержат его какие-либо новые открытия.  Он  и  его  товарищи
могли бы сегодня же приступить к откапыванию скелетов. Если березовый свиток
действительно  хранит  тайну  утерянного  золота,  было   бы   целесообразно
вернуться в ложбину прежде,  чем  сильный  снегопад  заполнит  ее  снегом  и
сделает неприступной.
     В том месте, где Род убил  серебристую  лисицу,  он  приостановился  на
мгновение. Он старался припомнить, как выходят из своих нор  лисицы,  парами
или в одиночку, и пожалел, что не осведомился на этот счет у Ваби и  Мукоки.
Он видел отчетливо на некотором расстоянии  от  себя  лисью  нору  в  скале,
откуда показалась голова лисы, и любопытство толкнуло  его  сделать  крюк  и
подойти к этому месту.
     Каково же было его удивление, когда рядом с лисьим следом он  обнаружил
отпечаток пары лыж!
     Кто-то  был  здесь  после  его  прохода  и  лисьего  бега.  Следы   лыж
действительно заметали следы лисьих лапок. Кто же этот неизвестный?  Ваби  и
Мукоки, пустившиеся в путь  за  ним?  Но  в  таком  случае  как  же  они  не
встретились? Он тщательнее осмотрел след. Он  отличался  и  длиной  своей  и
шириной как от следа лыж Ваби и Мукоки, так и от его собственных. Этот  след
мог принадлежать только чужому человеку.
     А этот чужой человек застал его здесь или нет? Мал