ловной
убор в озеро.
     Последовал взрыв смеха со стороны юношей и молодой  девушки,  и  старый
индеец не замедлил к нему присоединиться.
     С этого момента лед был сломан, и, хохоча Роду прямо в лицо,  Миннетаки
направила свою лодку к его плавающей  шляпе.  Она  выудила  ее  и  протянула
молодому человеку на конце весла.
     -- К чему это,-- сказала она,-- кутать голову  до  наступления  больших
холодов? У Ваби тоже есть такая привычка. У меня нет.
     -- В таком случае и я не стану этого делать,-- галантно ответил Род.
     И оба, среди взрывов веселого смеха, почувствовали, что краснеют.
     Полное охотничье снаряжение ждало белого  юношу  в  приготовленной  для
него комнате Вабинош-Хоуза: ружье системы Ремингтон с пятью зарядами, весьма
страшное на вид, совсем такое же, как у Ваби,  револьвер  большого  калибра,
лыжи и десяток других принадлежностей, необходимых всякому,  кто  собирается
предпринять длительную экспедицию в Великую Белую Пустыню. Род в  первый  же
вечер примерил свое снаряжение.
     Ваби тем временем отметил на карте их предполагаемый  маршрут  и  обвел
границы  территории  их  будущей  охоты.  Волки,  постоянно  преследуемые  в
ближайших  окрестностях  фактории,  стали  здесь  очень  редки   и   слишком
осторожны. Но на расстоянии сотни миль  к  востоку,  на  землях,  почти  еще
девственных, они водились в изобилии, истребляя массу лосей, ланей и оленей.
     Туда-то и предполагал направиться Ваби, там и собирался он  зазимовать.
Надо было не откладывая двигаться в путь и, напав на звериные  тропы,  в  их
центре построить как можно скорее, прежде чем  начнутся  большие  снегопады,
бревенчатую хижину, в которой охотники смогли бы укрыться в  период  сильных
морозов.
     Поэтому было решено, что мальчики  в  сопровождении  Мукоки  уже  через
неделю отправятся в свою экспедицию.
     Родерик употребил наилучшим образом  те  несколько  дней,  которые  ему
оставалось провести в Вабинош-Хоузе, и  в  то  время  как  Ваби,  по  случаю
краткого отсутствия своего отца, заменял его в торговых делах, он получал от
хорошенькой маленькой Миннетаки свои первые уроки вольной жизни.
     Плывя в лодке с ружьем в руке или же изучая с ее  помощью  таинственные
сигналы лесной жизни, молодой человек не переставал смотреть  на  девушку  с
нескрываемым восхищением.
     Когда он видел ее склонившейся  к  свежему  следу,  всю  трепещущую,  с
внезапно загоревшимися и  сверкающими,  как  раскаленные  угли,  глазами,  с
тяжелой копной пропитанных теплыми  отсветами  солнца  волос,  которые  мели
вокруг нее землю, она казалась ему очаровательной и живой картинкой и могла,
конечно, тронуть сердце восемнадцатилетнего  юнца.  Сотни  раз  он  призывал
небеса в свидетели, что, начиная с кончиков ее хорошеньких ножек,  обутых  в
мокасины, и кончая макушкой ее головы, не было в мире ей равной. Не один раз
делился он своими чувствами с Ваби, который восторженно  соглашался  с  ним.
Поэтому-то неделя не успела еще окончиться, как Миннетаки и  Род  стали  уже
неразлучными товарищами. И не  без  некоторого  сожаления  встретил  молодой
охотник занимавшуюся в небе зарю того дня, когда они должны были  углубиться
в самое сердце Великой Белой Пустыни.
     Миннетаки вставала обыкновенно одной из первых в Вабинош-Хоузе. Но  Род
большею частью поднимался еще раньше нее. В это  утро,  однако,  он  немного
запоздал, и, в то время как он  одевался  и  занимался  своим  туалетом,  он
слышал свист Миннетаки, доносившийся  снаружи.  Ибо  молодая  девушка  умела
свистеть с таким совершенством, которое возбуждало его зависть.
     Когда он спустился из своей комнаты и вышел, Миннетаки уже не было.  Он
нашел только Ваби, который вместе  с  Мукоки  собирался  увязывать  мешки  с
провизией и снаряжением.
     Утро было чистое, ясное и холодное, и Род заметил, что тонкий слой льда
за ночь покрыл озеро. Раз или два Ваби повернул голову к опушке и  дал  свой
обычный сигнал Миннетаки. Никто не ответил. -- Хотел бы  я  знать,--  сказал
он, продолжая затягивать ремни вокруг  одного  тюка,--  почему  это  она  не
приходит? Скоро уже подадут завтрак. Род, пойдите-ка поищите ее. Хорошо?
     Родерик не  заставил  себя  просить  вторично.  Он  быстро  побежал  по
маленькой тропинке, по которой, он знал, всегда гуляла Миннетаки.
     Прежде чем скрыться в лесу, эта тропинка тянулась по усеянному  камнями
песчаному берегу озера.
     Так он дошел до того места, где Миннетаки  привязывала  свою  лодку  из
березовой коры, и понял, что не так давно  она  должна  была  пройти  здесь.
Действительно, лед вокруг лодки был разбит, и молодая  девушка  очистила  от
него воду на протяжении нескольких футов.
     С этого места тропинка, на которой запечатлелись следы маленьких ножек,
поднималась по береговому склону и подходила к лесу. Род  пошел  по  ней  и,
прежде чем вступить под деревья, он закричал в несколько приемов:
     -- Олла, о, Миннетаки, Миннетаки!
     Он начал звать снова, на этот раз во весь голос. Никакого ответа.
     Беспокойство,  смутное  предчувствие,  которого  он  не  мог  осознать,
заставили его продолжать свой путь через  лес,  куда  вела  та  же  узенькая
тропинка.
     Он шел пять, десять минут. Потом позвал снова. То же молчание. Тогда он
подумал, что, быть может, молодая девушка пошла другой тропинкой и  что  сам
он забрел слишком далеко в чащу леса. Но  все-таки  он  продолжал  идти  еще
несколько минут и вскоре добрался до места, где тропинку преграждал огромный
ствол упавшего дерева,  которое  медленно  гнило,  оставляя  на  земле  слой
мягкого, густого, черноватого перегноя. Мокасины Миннетаки  отпечатались  на
нем, как на воске.
     Род остановился в недоумении. Он прислушивался,  сам  не  производя  ни
малейшего шума; но ветер не доносил до него никаких особенных  звуков.  Одно
было несомненно -- это то, что он находился сейчас на расстоянии  более  чем
мили от фактории и что ни он,  ни  Миннетаки  не  могли  бы  уже  поспеть  к
обычному часу завтрака. Рассматривая в  перегное  отпечатки  следов  молодой
девушки, он, несмотря  на  все  свое  беспокойство,  не  мог  удержаться  от
восхищения ее маленькими ножками. Кроме того,  он  обнаружил,  что  мокасины
Миннетаки, вопреки общепринятому обычаю, были снабжены каблучками.
     Он дошел до этого пункта своих размышлений,  как  вдруг  вздрогнул.  Не
отдаленный ли крик донесся до  него?  Сердце  его  перестало  биться,  кровь
загорелась, и в ту же секунду он устремился вперед с быстротой оленя.
     Очень скоро он добрался до прогалины, выжженной лесным пожаром.
     И тут,  посредине  прогалины,  глазам  его  представилось  зрелище,  от
которого кровь застыла в его жилах. По тропинке шла  Миннетаки.  Ее  длинные
волосы распустились по плечам, глаза были завязаны, рот затянут платком, два
индейца с обеих сторон стремительно тащили ее вперед.
     Род застыл от ужаса. Но это продолжалось одно лишь короткое  мгновение.
Он быстро овладел собой, и  каждый  мускул  его  тела  напрягся  в  ожидании
борьбы.
     В течение недели он упражнялся  в  стрельбе  из  своего  револьвера,  с
которым теперь никогда не расставался. Он вынул его из кобуры. Но мог ли  он
выстрелить в этих двух негодяев, не рискуя попасть в Миннетаки? Осторожность
не позволяла ему отважиться на такой риск. Огромная ветка валялась на  земле
тут же рядом. Он поднял ее, рассчитывая воспользоваться ею, как  дубиной,  и
побежал вперед. Сырая почва заглушала шум его шагов.
     Он был уже на расстоянии не более десяти футов от поразившей его ужасом
группы, когда Миннетаки сделала отчаянное усилие, чтобы  освободиться.  Один
из краснокожих, стараясь удержать  ее,  случайно  обернулся  назад  и  вдруг
увидел разъяренного, как демон, юношу, который,  размахнувшись,  опустил  на
него дубину. Рычание Рода, предостерегающий крик индейца -- и бой завязался.
     Палка Рода опустилась с глухим ударом на плечо второго индейца, который
повалился  на  землю.  Но  прежде   чем   молодой   человек   успел   занять
оборонительную позицию, второй противник схватил его  сзади  и  стал  душить
смертельной хваткой. Неожиданная атака  вернула  свободу  Миннетаки,  и  она
поспешно  сорвала  повязку  со  рта  и  глаз.   С   быстротой   молнии   она
сориентировалась в положении. Род  и  его  противник  катались  по  земле  и
боролись врукопашную не на живот, а  на  смерть.  Первый  индеец,  выйдя  из
своего оцепенения, начал приподниматься и  пополз  к  месту  схватки,  чтобы
оказать помощь своему товарищу. Миннетаки поняла, что это была верная смерть
для ее спасителя;  лицо  ее  побледнело,  а  глаза  страшно  расширились.  С
судорожным рыданием она схватила палку, брошенную Родом, подняла  ее  и  изо
всех сил ударила ею по голове краснокожего, который боролся  с  Родом.  Один
раз, два раза, три раза поднималась и опускалась  палка,  и  человек  разжал
свои объятия. Юноша, наполовину уже задушенный, начал дышать.
     Однако сражение еще не окончилось. Второму индейцу удалось подняться на
ноги, и, когда храбрая девушка в четвертый раз занесла свою  палку,  сильный
толчок отбросил ее назад, и она почувствовала, что ее схватили за горло.
     Передышка, которую она дала Роду, оказалась ненапрасной. Он мог  теперь
дотянуться до кобуры своего револьвера. Приставив револьвер к  груди  своего
противника, он выстрелил в упор. Раздался глухой треск, крик боли, и  индеец
упал  навзничь.  Увидев  это,  краснокожий,  оставшийся  в  живых,  выпустил
Миннетаки и со всех ног пустился бежать в лес.
     Миннетаки, совершенно разбитая столько же страхом  и  тревогой,  как  и
нечеловеческим напряжением  воли,  которое  она  только  что  проявила,  как
подкошенная упала на землю, заливаясь горючими слезами. Род, забыв  о  себе,
подбежал к ней, гладил ее по растрепавшимся волосам и успокаивал, как только
мог.
     Ваби и Мукоки нашли их на том же месте.  Они  услышали  крик  Родерика,
бросающегося в атаку, и стремглав кинулись на  помощь.  Крики  Миннетаки  во
время схватки помогли им определить направление, какого следовало держаться.
Еще двое служащих фактории, совершавшие обход, пришли к тому же месту.
     Убитый индеец был признан  одним  из  людей  племени  Вунга.  Миннетаки
рассказала, что она отошла еще недалеко от Вабинош-Хоуза и  ее  крики  легко
могли  быть  там  услышаны,  если  бы  два  индейца,   неожиданно   на   нее
набросившиеся, не завязали ей тотчас же рот.  С  дьявольской  хитростью  они
заставляли ее все время идти по узкой тропинке, а  сами,  держа  ее  с  двух
сторон за руки, шли сбоку по мху. Поэтому только ее  следы  отпечатались  на
тропинке там, где почва была помягче. Всякий, кто пошел бы, как  это  сделал
Род, по следу молодой девушки, неизбежно должен был подумать, что  она  была
одна и прогуливалась в полной безопасности.
     Эта попытка похищения Миннетаки,  героическое  вмешательство  Родерика,
смерть одного из похитителей вызвали в фактории чрезвычайное  волнение.  Для
всех было очевидно, что сам Вунга должен был блуждать  где-то  поблизости  в
окрестностях фактории. Несколько белых  семейств,  живших  в  Вабинош-Хоузе,
решили организовать облавы на двадцать миль в окружности. Этот район казался
достаточным для обеспечения безопасности Миннетаки и других молодых девушек.
Четверым  из  самых  искусных  следопытов  колонии  было  дано   специальное
поручение разыскать следы поставленных вне закона индейцев. Ваби, Род и  еще
пара десятков мужчин проводили целые дни, рыская по лесам и болотам.  Отъезд
молодых охотников из-за этого был временно отложен.
     Но вунги исчезли так же внезапно, как и появились. Снова стали говорить
об отъезде. Не раньше, однако, чем Миннетаки обещала Роду и Ваби быть впредь
более осторожной и прекратить свои одинокие прогулки по лесу.

Глава V. Перед лицом пустыни

     Четвертого ноября, в понедельник,  Род,  Ваби  и  их  старый  проводник
Мукоки оставили наконец факторию и вступили на  стезю  приключений,  которые
ждали их в Великой Белой Пустыне.
     Мороз стал крепчать.  Озера  и  реки  уже  глубоко  промерзли,  и  снег
разостлал по земле свой первый тонкий покров.
     Молодые охотники, которые запоздали на две недели сравнительно со своим
первоначальным планом, достигли форсированным маршем северной окраины  озера
Нипигон и через шесть дней добрались уже до  реки  Омбакики.  Там  они  были
задержаны сильной снежной метелью.
     Была разбита временная стоянка. Во время работы  Мукоки  открыл  первые
волчьи следы. Тогда он  решил,  что  они  останутся  здесь  день-два,  чтобы
обследовать окрестности.
     На второй день Род и Ваби, отделившись от Мукоки, решили до наступления
ночи сделать большой обход и, воспользовавшись благоприятными условиями, еще
до начала больших снегопадов обследовать более отдаленные места.
     Старый индеец остался один на стоянке.
     В  течение  шести  дней,  как  мы  уже  сказали,  маленький  отряд  шел
безостановочно,  и   единственной   его   пищей   было   копченое   сало   и
консервированная дичь. Мукоки, чудовищный аппетит  которого  мог  сравниться
разве только с тем искусством, которое он проявлял для  его  удовлетворения,
решил, если удастся, пополнить съестные припасы за  время  отсутствия  своих
друзей.
     Кроме ружья, он взвалил на плечи два капкана для волков и отправился на
час, на два. Осторожно скользил он вдоль реки, зорко  всматриваясь  и  чутко
прислушиваясь в ожидании случайной дичи. Вдруг он наткнулся на  замерзшее  и
наполовину объеденное туловище оленя. Ясно было, что животное убито  волками
в этот самый день или накануне. Следы от лап, оставшиеся на  снегу,  убедили
индейца, что в убийстве и в пиршестве приняли участие четыре волка.
     Он  ни  минуты  не  сомневался,  на   основании   своего   долголетнего
охотничьего опыта, что волки  должны  вернуться  на  следующую  ночь,  чтобы
закончить свой кутеж. Воспользовавшись этим, он расставил капканы  и  покрыл
их сверху тремя или четырьмя дюймами снега.
     Продолжая свой путь, Мукоки напал на свежий след  карибу.  Уверенный  в
том, что животное не могло убежать очень далеко по мягкому снегу,  он  пошел
по его следу с быстротой, на какую только был способен. Пройдя с полмили, он
вдруг остановился, охваченный бесконечным изумлением. Другой  охотник  также
преследовал зверя по его следам.
     С удвоенной  осторожностью  Мукоки  продолжал  подвигаться  вперед.  На
двести футов дальше вторая пара мокасин присоединилась к первой,  а  немного
подальше и третья.
     Руководимый скорее любопытством, чем надеждой найти свою  долю  добычи,
индеец молча шел вперед между деревьями. Когда он выходил из густой  заросли
молодых сосен, его ожидал новый сюрприз. Он чуть не полетел, наткнувшись  на
тушу карибу, которого выслеживал.
     Краткий осмотр убедил его, что животное было убито не  больше  чем  два
часа тому назад. Трое охотников выпотрошили  его,  унеся  сердце  и  печень.
Кроме того, они отрезали и забрали с собой всю заднюю часть, бросив  остатки
мяса и шкуру. Почему они удовлетворились такой незначительной частью добычи?
Мукоки снова начал рассматривать отпечатки мокасин. Он  констатировал  явную
поспешность торопливых  шагов.  Неведомые  охотники,  забрав  самые  лакомые
кусочки дичи, не хотели больше задерживаться и быстро удрали.
     Это послужило новым поводом для изумления индейца. Ворча, вернулся он к
мертвому карибу, быстро ободрал шкуру с его передней части, завернул  в  нее
лучшие кусочки оставшегося мяса и, нагруженный своей  добычей,  вернулся  на
стоянку.
     Род и Ваби еще не возвращались. Он развел на  свободе  большой  костер,
пристроил близ огня на вертеле кусок жаркого и стал ждать. Он ждал долго,  и
ночь давно уже спустилась, а мальчики все еще не показывались.
     Беспокойство овладело Мукоки, и он начал опасаться, не случилось ли уже
какое-нибудь непоправимое несчастье, когда услышал призыв Ваби. Он побежал и
нашел его держащим на руках, как мы описывали выше, почти безжизненное  тело
Рода.
     Раненый был тотчас же перенесен на стоянку. Как только он был уложен на
свою постель в построенной из веток хижине, против  веселого  огня,  который
вливал в него жизнь, Ваби дал некоторые разъяснения старому индейцу.
     -- Я очень боюсь,-- сказал он,-- не сломана ли у него рука. Муки,  есть
у тебя теплая вода?
     --  Ранен  выстрелом  из  ружья?  --  спросил  Мукоки,  не  отвечая  на
поставленный ему вопрос.
     И он опустился на колени рядом с Родом, протянув к  нему  свои  длинные
коричневые пальцы.
     -- Выстрел из ружья? -- повторил он. Ваби покачал головой.
     --  Нет,  палочный  удар.   Мы   встретили   трех   индейцев,   которые
расположились на привал. Они пригласили нас закусить вместе  с  ними.  В  то
время как мы ели, ничего не подозревая, они напали на нас сзади. Род получил
этот удар и, кроме того, лишился своего ружья.
     Мукоки уже раздел мальчика и осматривал его. Левая рука сильно распухла
и почти совершенно потемнела. С той  же  стороны,  несколько  повыше  пояса,
виден был большой синяк. Старый проводник  был  случайным,  но  не  лишенным
ловкости хирургом, какие встречаются в Великой Белой Пустыне, где  нет  иных
учителей, кроме наблюдения за природой и опыта. Он  поставил  свой  диагноз,
тиская и щипля мышцы, нажимая на кости так  основательно,  что  Род  стал  в
конце концов громко кричать. Но исследование оказалось благоприятным.
     -- Все кости целы,-- с торжеством воскликнул наконец Мукоки.-- Здесь,--
и он показал на синяк,-- самая большая рана. Почти сломанное  ребро.  Но  не
совсем. Этот удар мешать ему дышать и сделать его больным. Дать ему  хороший
ужин, горячий кофе, натереть медвежьим жиром.  Тогда  ему  чувствовать  себя
лучше.
     Род с  полузакрытыми  еще  глазами  слабо  улыбнулся,  Ваби  облегченно
вздохнул.
     -- Вот видите, Род,-- сказал он,-- дело не так уж плохо, как мы думали.
Вы можете смело верить Муки. Если уж он утверждает,  что  рука  не  сломана,
значит, она не сломана. Вот и все. Давайте-ка я подоткну под вас  одеяло.  А
потом примемся за ужин. Это самое лучшее лекарство от всех ваших болезней. Я
уже чувствую запах мяса. Да еще свежего мяса!
     Мукоки вскочил на ноги с радостным кудахтаньем и  поспешно  вернулся  к
своему жаркому. Оно уже приняло чудесный золотистый оттенок, и сок,  который
оно пустило, раздражал ноздри своим аппетитным запахом.
     Ваби, следуя указаниям старого индейца, занялся перевязкой  ран  своего
друга. Не успел он справиться с этим делом, как  все  приготовления  к  пиру
были закончены. Он принес Роду кусок жаркого весьма  приличных  размеров,  а
также  лепешку  из  ржаной  муки  и  чашку  дымящегося  кофе.   Род   весело
расхохотался.
     -- Мне просто неловко, что вы за мной так  ухаживаете,--  сказал  он.--
Сколько хлопот я причиняю  вам  обоим,  как  будто  я  какой-то  беспомощный
ребенок. И подумать только, что я даже не могу сослаться в  свое  оправдание
на сломанную руку. По правде сказать, я действительно голоден как  волк.  Вы
не находите, Ваби, что я немножко струсил? И испугался так,  как  будто  уже
умираю! Я начинаю, в конце концов, жалеть, что у меня  и  в  самом  деле  не
сломана рука. Мукоки был занят в это время огромным куском жирного  мяса,  в
который запустил свои зубы. Он  перестал  есть  и,  подняв  свою  лоснящуюся
физиономию, сказал вполголоса:
     -- Да, надо ему много больной. Еще много больной, страшно больной.  Ему
больше больной, чем он думает...
     -- Правильно,-- закричал Ваби.-- Великолепная штука -- болезнь. И общая
веселость раскатилась по пустыне взрывами громкого хохота.
     Но вдруг молодой человек стал серьезен. Он бросил подозрительный взгляд
в темноту, за пределы освещенного костром круга.
     -- Вы предполагаете,--спросил Род,--что они способны преследовать нас и
здесь?
     Ваби вместо ответа приложил  палец  к  губам,  и  все  голоса  невольно
понизилис