тор Гамин  и  г-н  Иохаузен,  пожелавшие
выслушать показания Крофа, разместились вокруг стола. Корчмарю  предложили
рассказать все, что он знает.
   - Господин  следователь,  -  ясным,  отчетливым  голосом  начал  он,  -
позавчера вечером часов  около  восьми  в  трактир  вошли  два  путника  и
попросили комнаты для ночлега. Один из них слегка хромал из-за несчастного
случая с почтовой каретой, которая опрокинулась в двухстах шагах отсюда на
большой дороге в Пернов.
   - Это был Пох, артельщик банка Иохаузенов?..
   - Да... я узнал об этом от него самого... Он рассказал мне, как порывом
ветра сбило с ног лошадь и как  карета  опрокинулась...  Не  будь  у  него
повреждена нога, он отправился бы с кондуктором в Пернов... И дал бы  бог,
чтобы он это сделал!.. Кондуктора я в тот вечер не видел,  он  должен  был
вернуться на следующее утро, чтобы, починив карету,  забрать  Поха  и  его
спутника. Так оно и случилось.
   - Пох  не  говорил  вам,  для  чего  он  едет  в  Ревель?..  -  спросил
следователь.
   - Нет... Он просил подать ему ужин и поел с большим  аппетитом...  Было
около девяти часов, когда он ушел в свою комнату и заперся изнутри на ключ
и задвижку.
   - А другой путешественник?
   - Другой, - отвечал Кроф, - просил  только  дать  ему  комнату.  Он  не
захотел поужинать с Похом и, уходя  к  себе,  предупредил,  что  не  будет
дожидаться возвращения кондуктора, а в четыре часа утра уйдет пешком...
   - Вы не знали, кто он был?
   - Нет, господин следователь, и бедняга  Пох  тоже  его  не  знал...  За
ужином он рассказал мне, что его спутник не произнес и двух  слов  за  всю
дорогу, отмалчивался, упрятав голову в капюшон, как будто боялся, что  его
узнают... Да я и сам не видел его лица и совершенно не мог бы описать его.
   - Были ли еще другие посетители в "Сломанном кресте", когда  вошли  эти
два путешественника?..
   - Да, человек шесть крестьян и  дровосеков  из  окрестных  деревень,  а
также полицейский унтер-офицер Эк со своим подчиненным...
   - Вот как! - заметил г-н Иохаузен. - Унтер-офицер  Эк?..  Да  ведь  он,
кажется, знал Поха?..
   - Так и есть, они даже разговаривали во время ужина...
   - И все посетители потом ушли?.. - спросил следователь.
   - Да, так около половины девятого, - ответил Кроф. - Я  запер  за  ними
дверь на засовы и повернул ключ в замке.
   - Значит, снаружи никак нельзя было ее отпереть?..
   - Никак, господин следователь.
   - Ни изнутри, без ключа?..
   - Ни изнутри.
   - А утром дверь была по-прежнему заперта?..
   - Да, по-прежнему.  В  четыре  часа  утра  незнакомец  вышел  из  своей
комнаты... Я посветил ему фонарем... Он заплатил мне, сколько  полагалось,
один рубль... Как и накануне, он закутал голову  капюшоном,  и  я  не  мог
разглядеть его лица... Я отворил ему дверь и тотчас же запер за ним...
   - И он не сказал, куда идет?..
   - Нет, не сказал.
   - А ночью вы не слышали никакого подозрительного шума?..
   - Никакого.
   -  По-вашему,  Кроф,  -  спросил  следователь,  -  убийство  было   уже
совершено, когда этот путешественник уходил из трактира?
   - Думаю, что так.
   - А что вы делали после его ухода?
   - Я вернулся к себе и улегся на кровать, чтобы вздремнуть до  утра,  но
так и не заснул...
   - Значит, если бы между четырьмя и шестью в комнате Поха раздался  шум,
вы бы, вероятно, услышали?..
   - Безусловно, ведь наши комнаты смежные, хотя моя выходит на огород,  и
если бы между Похом и убийцей произошла борьба...
   - Да, это так, -  сказал  майор  Вердер,  -  но  борьбы  не  произошло,
несчастный был сражен насмерть в своей постели ударом в самое сердце!
   Все было ясно. Несомненно, убийство совершено еще до ухода  незнакомца.
И все же полной уверенности быть не могло, так как между четырьмя и  пятью
утра еще темным-темно; в  ту  ночь  ветер  яростно  бушевал,  дорога  была
безлюдна, и какой-нибудь злоумышленник мог, никем не замеченный, вломиться
в корчму.
   Кроф  весьма  уверенно  продолжал  отвечать  на  вопросы   следователя.
Очевидно, ему и в голову не приходило, что подозрения могут пасть на него.
Впрочем, являлось вполне доказанным, что убийца забрался снаружи,  выломал
ставень и, разбив окно, открыл его; не менее очевидно и то, что,  совершив
убийство, он бежал с украденными им пятнадцатью тысячами рублей  через  то
же окно.
   Затем Кроф рассказал, как он обнаружил убийство. Он встал в семь  часов
и расхаживал по большой комнате, когда кондуктор Брокс, оставив  каретника
и ямщика чинить  карету,  явился  в  корчму.  Оба  они  вместе  попытались
разбудить Поха... Но на их зов он  не  откликнулся...  Они  постучались  в
дверь, - тоже никакого ответа... Тогда они выломали дверь и увидели  перед
собой труп.
   - Вы уверены, - спросил следователь Керсдорф, - что в этот час в нем не
было уже и признака жизни?..
   - Уверен, господин следователь, -  ответил  Кроф,  явно  взволнованный,
несмотря на врожденную грубость. - Нет! Он был мертв. Брокс и  я  сам,  мы
все сделали, что только возможно, но безуспешно!.. Подумайте,  такой  удар
ножом прямо в сердце!..
   - А вы не нашли оружие, которым пользовался убийца?..
   - Нет, господин следователь, он догадался захватить его с собой!
   - Вы утверждаете, - настойчиво повторил следователь, - что комната Поха
была заперта изнутри?
   - Да, на ключ и на задвижку... - ответил Кроф. -  Не  только  я,  но  и
кондуктор Брокс сможет засвидетельствовать это... Потому-то нам и пришлось
выломать дверь...
   - А Брокс после этого уехал?..
   - Да, господин следователь, поспешно  уехал.  Он  торопился  в  Пернов,
чтобы заявить в полицию, откуда тотчас же прислали сюда двух полицейских.
   - Брокс не возвращался?..
   - Нет, но должен вернуться нынче утром, так как думает, что следователю
могут понадобиться его показания.
   - Хорошо, - сказал г-н Керсдорф, - вы свободны, но не покидайте  корчмы
и оставайтесь в нашем распоряжении...
   - К вашим услугам.
   В начале  допроса  Кроф  назвал  имя,  фамилию,  звание  и  возраст,  и
секретарь записал все это.  Надо  полагать,  трактирщика  еще  вызовут  на
следствие.
   Между тем следователю сообщили, что Брокс прибыл в  "Сломанный  крест".
Это был второй свидетель. Его показания имели такое  же  значение,  как  и
показания Крофа, и, вероятно, не разойдутся с ними.
   Брокса попросили войти в большую комнату. По приглашению следователя он
назвал  фамилию,  имя,  отчество,  возраст  и  род  занятий.  В  ответ  на
требование  следователя  сообщить  все,  что  ему  известно  о  пассажире,
которого он вез из Риги, о несчастном случае с каретой, о решении  Поха  и
его спутника провести ночь  в  трактире  "Сломанный  крест",  он  подробно
рассказал обо всем. Он подтвердил  показания  корчмаря  о  том,  как  было
обнаружено убийство, и о том, что им пришлось выломать дверь, так как  Пох
не откликался на их зов. Причем он  особенно  подчеркивал  одну  достойную
внимания подробность, - что в  дороге  банковский  артельщик,  может  быть
немного неосторожно, болтал о цели своей  поездки  в  Ревель,  то  есть  о
поручении внести крупную сумму за счет банка Иохаузенов.
   - Нет сомнения, - добавил кондуктор, -  что  второй  путешественник,  а
также ямщики, сменявшиеся на каждой станции, могли видеть сумку, и я  даже
предупреждал об этом Поха.
   На вопрос о втором пассажире, выехавшем с ним из Риги, Брокс ответил:
   - Не знаю, кто он такой, я не мог разглядеть его лица.
   - Он явился перед самым отправлением почтовой кареты?..
   - Всего за несколько минут.
   - А заранее билета он не брал?..
   - Нет, господин следователь.
   - Он ехал в Ревель?..
   - Билет он купил до Ревеля, вот все, что я могу сказать.
   - Вы ведь условились, что утром вернетесь и почините карету?..
   - Да, господин следователь, было решено, что Пох и его спутник выедут с
нами.
   - А между тем на следующий день в четыре часа утра незнакомец  ушел  из
"Сломанного креста".
   - Ну да, я был удивлен, когда Кроф объявил,  что  пассажира  этого  нет
больше в корчме...
   - Что же вы подумали?.. - спросил г-н Керсдорф.
   - Я подумал, что он хотел остановиться в Пернове, а так как  до  города
оставалось всего лишь двенадцать верст, то он решил отправиться пешком.
   - Если таково было его намерение, - заметил следователь, - странно, что
он не отправился в Пернов еще накануне вечером, после поломки кареты...
   - Вот именно, господин следователь, - ответил Брокс, - это и мне пришло
в голову.
   С  допросом  кондуктора  было  скоро  покончено,  и  Броксу   разрешили
удалиться.
   Когда он вышел, майор Вердер сказал, обращаясь к доктору Гамину:
   - Вы закончили обследование тела убитого?..
   - Да, майор, - ответил доктор. - Я совершенно  точно  установил  место,
форму и направление раны...
   - Вы уверены, что удар бил нанесен ножом?
   - Да, ножом, и защелка кольца оставила отпечаток  на  теле  убитого,  -
убежденно ответил доктор Гамин.
   Возможно, в дальнейшем это послужит указанием для следствия.
   - Могу я, - спросил тогда Иохаузен, - отдать распоряжение  о  перевозке
тела несчастного Поха в Ригу, где его будут хоронить?..
   - Пожалуйста! - ответил следователь.
   - Значит, мы можем ехать?.. - спросил доктор.
   - Конечно, - ответил майор, - ведь здесь некого больше допрашивать.
   - Прежде чем уехать из корчмы, - сказал следователь Керсдорф, - я хотел
бы  вторично  осмотреть  комнату  незнакомца...  Возможно,  мы  что-нибудь
упустили...
   В сопровождении трактирщика,  готового  отвечать  на  все  их  вопросы,
следователь, майор, доктор и г-н Иохаузен  вошли  в  комнату.  Следователь
хотел раскопать  золу  в  печке,  чтобы  убедиться,  не  содержит  ли  она
чего-нибудь подозрительного. Когда его взгляд упал  на  железную  кочергу,
стоявшую в углу возле очага, он взял ее в руки, осмотрел и обнаружил,  что
она сильно погнута. Не воспользовались ли ею как рычагом,  чтобы  выломать
ставень  комнаты  Поха?..  Это   казалось   более   чем   вероятным.   При
сопоставлении  этого  факта  с  царапинами  на  подоконнике   само   собой
напрашивалось  заключение,  которым  следователь  и  поделился  со  своими
спутниками по выходе из трактира, когда Кроф уже не мог их слышать:
   - Убийство могли совершить трое: либо злоумышленник, проникший с улицы,
либо трактирщик, либо неизвестный постоялец, который провел  ночь  в  этой
комнате. Однако обнаруженная нами кочерга, которая  послужит  вещественным
доказательством, и следы на подоконнике устраняют всякие сомнения. В самом
деле, постоялец знал, что  в  сумке  Поха  находится  значительная  сумма.
Открыв ночью окно своей комнаты, он вылез из него  и,  пользуясь  кочергой
как рычагом, выломал ставень  второй  комнаты,  убил  спящего  банковского
артельщика и, совершив ограбление, вернулся к  себе.  Оттуда  он  вышел  в
четыре часа утра, по-прежнему опустив на лицо  капюшон...  Вероятно,  этот
путешественник и есть убийца...
   На это нечего было возразить.  Но  кто  был  незнакомец  и  удастся  ли
установить его личность?..
   - Господа, - сказал тогда  майор  Вердер,  -  очевидно,  все  произошло
именно так, как нам только что объяснил господин  следователь  Керсдорф...
Но   при   расследовании   бывают   всякие   неожиданности,    и    лишние
предосторожности не помешают... Я запру комнату путешественника,  унесу  с
собой ключ, оставлю здесь двух полицейских и прикажу им не покидать корчму
и следить за трактирщиком.
   Эти меры были одобрены, и майор отдал соответствующие распоряжения.
   Перед тем как  сесть  в  карету,  господин  Иохаузен  отвел  в  сторону
следователя и сказал ему:
   - Есть кое-что, о чем я никому еще не говорил, господин Керсдорф,  и  о
чем вам следует знать...
   - Что именно?
   - Дело в том, что у  Поха  было  сто  пятьдесят  сторублевых  кредитных
билетов, связанных в пачку... [Русские  государственные  кредитные  билеты
выпускаются купюрами в 500, 100, 50, 25, 10 и 5 рублей, а также в  3  и  1
рубль. Эти бумажные купюры - почти единственные деньги, имеющие  обращение
в  России.   Курс   государственных   кредитных   билетов   поддерживается
искусственно. Их  выпуск  регулируется  отделом  министерства  финансов  я
поставлен под контроль  кредитных  учреждений  империи,  с  участием  двух
советников из дворян и петербургского купечества. Бумажный  рубль  имел  в
это время стоимость около 2,75 франка, а серебряный рубль стоил 4  франка.
Произведенная  недавно  в  России  денежная  реформа  достаточно  известна
(прим.авт.)]
   - И вы переписали их  номера?..  -  спросил  следователь,  продолжая  о
чем-то думать.
   - Да, как обычно. Эти номера я сообщу различным банкам  в  России  и  в
провинциях...
   - Полагаю, что этого делать не следует, - ответил Керсдорф. - Ведь если
вы поступите таким образом, это может дойти до грабителя. Он  примет  свои
меры предосторожности, выедет за границу. Там он всегда сумеет найти банк,
которому номера кредитных билетов будут  неизвестны.  Давайте  предоставим
ему свободу действий, и возможно, что он сам себя выдаст.
   Несколько минут спустя карета  увозила  следователя,  писаря,  банкира,
майора Вердера и доктора Гамина.
   Два полицейских остались на страже в трактире "Сломанный крест". Им  не
ведено было отлучаться ни днем, ни ночью.



8. В ДЕРПТСКОМ УНИВЕРСИТЕТЕ

   Шестнадцатого апреля, на следующий  день  после  следствия  в  трактире
"Сломанный крест", в Дерпте, одном из главных городов Лифляндии, группа из
пяти-шести студентов прохаживалась по двору  университета,  Казалось,  они
оживленно  о  чем-то  беседуют.  Туго  перетянутые  кожаными  поясами,   в
кокетливо одетых набекрень ярких шапочках они  шагали  взад  и  вперед  по
двору, и песок похрустывал под их высокими сапогами.
   Один из студентов говорил:
   - Я-то уж позабочусь, чтобы нам подали самых свежих щук... Это щуки  из
Аа, выловленные нынче ночью... А "стремлингов" [маленькие рыбки, которых в
маринованном виде очень  любят  жители  Лифляндии  (прим.авт.)]  доставили
рыбаки с Эзеля.  Им  за  это  дорого  заплатили.  Готов  проломить  голову
всякому, кто  посмеет  утверждать,  что  они  не  восхитительны  на  вкус,
особенно если запить их стаканчиком кюммеля!
   - А ты что скажешь, Зигфрид?.. - спросил старший из студентов.
   - Я позаботился о дичи,  -  ответил  Зигфрид.  -  И  тот,  кто  посмеет
утверждать, что мои рябчики и глухари не объедение,  будет  иметь  дело  с
вашим покорным слугой!
   - Я претендую на первый приз за окорока - сырой и запеченный,  а  также
за "пурожены" [видимо, ошибка Жюля Верна]... - заявил  третий  студент.  -
Разрази меня гром на месте, если  вы  когда-либо  едали  лучшие  пироги  с
мясом!.. Рекомендую тебе их особо, мой милый Карл...
   - Прекрасно, - ответил тот, кого назвали Карлом. -  С  такими  вкусными
блюдами мы достойно отметим праздник университета... Но при одном  условии
-  присутствие  этих   московско-русских   славян   не   должно   помешать
торжеству...
   - Ни за что не пустим ни одного из них!.. - воскликнул Зигфрид. - И так
уже они начинают задирать нос...
   - Ну вот они и останутся с носом! - ответил Карл. - Пусть  остерегается
этот Иван, которого они хотят сделать своим вожаком, я сумею поставить его
на место, если он посмеет мечтать сравняться с нами! Чувствую, что на днях
мне придется посчитаться с ним. Не хотелось бы покидать университет,  пока
не  заставлю  его  признать  превосходство  германцев,  которых   он   так
презирает...
   - Надо сбить спесь с него и с его друга ГоспОдина!.. - добавил Зигфрид,
грозя кулаком куда-то в дальний конец двора.
   - Да, с ГоспОдина, как и со всех, кто лелеет мечту взять над нами верх!
Они увидят, легко ли одолеть германскую  нацию!..  -  воскликнул  Карл.  -
Немецкие слова _славен_ - славяне и _склавен_ -  рабы  -  равнозначны,  мы
срифмуем их в одном из стихов нашего ливонского гимна и заставим  их  петь
хором...
   - И петь в такт на немецком языке! - добавил Зигфрид под дружные  "хох"
[ура! (нем.)] своих товарищей.
   Читатель видит, что молодые люди старательно готовились к  предстоящему
торжественному банкету. Однако их особенно привлекала мысль затеять ссору,
вероятно даже драку, со студентами славянского происхождения. Эти германцы
были порядочными шалопаями, в особенности-Карл. Пользуясь своим  именем  и
положением, он оказывал большое влияние на товарищей и мог толкнуть их  на
достойные сожаления выходки.
   Кто же этот Карл, пользовавшийся таким авторитетом  у  некоторой  части
университетской молодежи, кто этот смелый,  но  злопамятный  и  задиристый
молодой человек?.. Высокого роста светлый блондин, с  жестким  взглядом  и
злым выражением лица, он всегда был вожаком и зачинщиком.
   Карл, сын банкира Франка Иохаузена, оканчивал в этом году  университет.
Еще каких-нибудь несколько месяцев -  и  он  вернется  в  Ригу,  где  ему,
естественно, Приготовлено теплое местечко в банке отца и дяди.
   А кто же такой  Иван,  по  адресу  которого  ни  Зигфрид,  ни  Карл  не
скупились на угрозы?..  Читатель,  наверно,  узнал  в  нем  сына  рижского
учителя Дмитрия Николева. Иван мог положиться "на своего друга  Господина,
тоже славянина, как Карл Иохаузен на Зигфрида.
   Древний ганзейский город  Дерпт  основан  русскими  в  1150  году.  Так
принято  считать,  хотя  некоторые  историки  относят  его   основание   к
знаменитому тысячному году, тому самому, в котором должно  было  произойти
светопреставление.  Но  если  и  можно  сомневаться  относительно  времени
основания Дерпта, одного из живописнейших городов Прибалтийского края,  то
нет сомнения, что его знаменитый университет основан  Густавом-Адольфом  в
1632 году и реорганизован в том виде, как он существует и доныне,  в  1812
году.  По  словам  некоторых  путешественников,  Дерпт  напоминает   город
современной Греции. Так и кажется, что  его  дома  целиком  перенесены  из
столицы короля Отгона.
   Дерпт не столько торговый,  сколько  студенческий  город.  Центром  его
является университет, делящийся на корпорации, или,  вернее,  на  "нации",
отнюдь несвязанные между собой прочными  узами  братства.  Из  предыдущего
описания видно, что в Дерпте, как и в других городах Эстляндии,  Лифляндии
и Курляндии, неприязнь между  славянами  и  германцами  накалила  страсти.
Вследствие  этого  спокойствие  воцаряется  в   Дерпте   лишь   во   время
университетских каникул, когда невыносимая летняя жара разгоняет студентов
по домам, к их семьям.
   При большом количестве студентов - около девяти сот - требуется штат  в
семьдесят  два  преподавателя,   ведущих   различные   предметы:   физику,
математику,   литературу.   Все   это   существует   за   счет    довольно
обременительного бюджета в двести тридцать четыре  тысячи  рублей  в  год.
Таково же, с разницей в  четыре  тысячи,  и  число  томов  университетской
библиотеки, одной из самых значительных и наиболее посещаемых в Европе.
   Однако Дерпт - в силу своего  географического  положения  на  скрещении
главных дорог Прибалтийского края, в двухстах километрах от Риги и лишь  в
ста тридцати от  Петербурга  -  все  же  не  утратил  полностью  характера
торгового города. Да и мог ли забыть Дерпт, что он был когда-то  одним  из
самых цветущих ганзейских городов? Но как ни мало  развита  в  нем  теперь
торговля, находится она целиком  в  германских  руках.  В  общем,  местное
эстонское население состоит лишь из рабочих и слуг.
   Дерпт живописно расположен на холме, возвышающемся на южном берегу реки
Эмбах. Длинные улицы соединяют  три  квартала  города.  Туристы  приезжают
осмотреть  его  обсерваторию,  собор  в  византийском   стиле,   развалины
готической  церкви.  Не  без  сожаления  покидают  они  аллеи   Дерптского
ботанического сада, весьма ценимого знатоками.
   В университете, как и среди городского населения, в те годы преобладали
германцы. На  девятьсот  студентов  насчитывалось  лишь  около  пятидесяти
славян.
   Среди после